***
Гермиона едва могла скрыть нервозность, оглядываясь на длинные цепочки следов, которые они с Гарри оставляли в рыхлом снегу. Вряд ли кто-то гулял по этим полям, тем более в эти ветреные, сырые дни. Но страх был сильнее здравого смысла. Он подогревал в ее душе сомнения, заставлял их роиться и гудеть внутри подобно суетливым пчелам. Как оказалось, идея непоседливого Поттера не была порождением воображения больного человека, а вполне реальным планом, который должен был привести их к истокам страшной истории, о которой Малфой-младший так упрямо молчал. Поэтому, как только Гарри оправился от простуды, друзья, не откладывая в долгий ящик, отправились на поиски неизвестного. Посвященную в тайну Джинни с трудом удалось убедить остаться дома. Гриффиндорка так и не поняла, правильно ли поступила, согласившись на опасную авантюру. Вспоминая пронзительную нежность, которая с недавнего времени появилась во взгляде Драко и в каждом его поступке, девушка спрашивала себя, не будет ли тайная попытка расследования воспринята слизеринцем как предательство с ее стороны. Ей ужасно не хотелось рисковать зыбкой связью, которая возникла между ними так внезапно. Но смутная надежда, что Малфою все же можно помочь, еще теплилась в груди и требовала поиска. А неугомонная интуиция подсказывала, что в случившемся можно было виноватого и наказать. Карать кого-либо или мстить не было в правилах Гермионы. Своими принципами она была готова поступиться только, когда угрожала опасность близким. А если приходила нужда защитить саму себя, как тогда, в Министерстве, известная своей отчаянностью гриффиндорка терялась и превращалась из львицы в беззащитного котенка. Вот ведь парадокс... Гермиона так и не поняла в какой момент они преодолели защитный барьер. Ни звона, ни вспышек в воздухе, никаких новых внутренних ощущений – а между тем, они уже шли по влажному парку, тесно прижавшись друг к другу под мантией-невидимкой. Тишину владения Малфоев нарушал лишь слабый шелест голых веток где-то в вышине прямо под низкими серыми тучами и звуки падающих в снег капель. Выплывающая из густого тумана темная громада Малфой-Мэнора казалась устрашающей. Забор справа хищно щетинился черными зубами, будто челюсть драконьего скелета. – Ты придумал, как нам попасть внутрь, не привлекая внимания? – нервно прошептала Гермиона, косясь на черные зубья ограды. – Я похож на сумасшедшего? – проворчал в ответ Гарри. Он скорее всего чувствовал волнение подруги, и оно его напрягало. Почему-то не отказавшись в первый же миг от сварливого тона, Гермиона продолжила наседать на друга: – Да, похож. Нормальный человек такого бы в принципе не предложил. – Прошу заметить, что я тебя не держу, – неожиданно холодно заметил Гарри. Мелькнувшая в его глазах обида, отрезвила Гермиону и напомнила, что дергаться уже поздно. – Успокойся. Куда я отсюда денусь. Просто меня беспокоит, что будет, если узнает Драко. Я часто у него бываю… Она осеклась, опасаясь реакции. Но Гарри даже бровью не повел в ответ на это признание: – Герми, он должен был понять, что мы так просто не оставим эту историю. Если бы Малфой действительно не хотел открываться и не нуждался в общении, он выгнал бы нас обоих еще в тот день без какого-либо шанса, да еще и кляузу бы состряпал тебе в контору. Может, ему вообще хочется, чтобы мы сами разгадали эту загадку! – Ну, это вряд ли,– задумчиво проговорила Гермиона – Не думаю, что он бы желал, чтобы мы отправились шпионить за его родителями. – Резонно. Но метаться уже и вправду поздно. Кстати, вот западный черный ход. Нам сюда. В летнее время проход был спрятан за разросшимся колючим кустом, напоминающим шиповник, однако зимой его было хорошо видно. От заклинания металлическая дверь, покрытая узорами, мягко открылась, приглашая незваных гостей в бархатную, пахнущую теплой пылью тьму. Гермиона не знала устройства поместья, и потому покорно и без лишних вопросов шла за Гарри, который молча и решительно тащил ее по узкому проходу, временами уверенно поворачивая то вправо, то влево. Неужели Малфой успел что-то рассказать ему про то, как ориентироваться в Мэноре, когда они тесно общались? Если это было так, то Драко проявил по отношению к Гарри неслыханное по меркам Слизерина доверие. Девушке очень хотелось узнать у друга, как он научился ориентироваться в замке прежнего школьного врага, но решила, что пока что это будет неуместно. Поинтересоваться можно было и позже, в более удобной обстановке. Ребята вовремя вынырнули из темноты в слабо освещенный главный холл: по широкой мраморной лестнице, покрытой помпезным зелено-серебристым ковром, чинно спускался Малфой-старший, одетый в парадную мантию, которая переливалась при свете вечных факелов. Волшебник напоминал вальяжного белого льва. Этому цветущему мужчине с трудом можно было дать его настоящий возраст. Никаких следов заключения в Азкабане в его образе нельзя было угадать. В каждой черте сквозили свежесть, молодость и сила. На нижней ступени он замер и прислушался. Гарри и Гермиона замерли под лестницей, будто бы даже одновременно затаив дыхание. С другой стороны холла послышался стук каблуков. На противоположной стене отпечаталась изящная тень: – Дорогой, ты уходишь? – голос принадлежал миссис Малфой. Гермиона никогда до этого не замечала, что ее бархатный, слегка высокомерный голос при общении с мужем становился более высоким и ломким. Также бросилось в глаза, что даже при слабом свете факелов, мать Драко выглядела под стать своему мужу помолодевшей и одухотворенной. – Да,ma cherie. – ответил мистер Малфой. До слуха шпионов долетел звук, похожий на короткий поцелуй. "Сын калекой стал, а вы сияете? Вот как это объяснить?" – невольно возмутилась про себя гриффиндорка, продолжая наблюдение. Ее глаза слезились от темноты, тело подрагивало от напряжения. Она жалела о том, что пошла на поводу у Гарри, и в то же время уже не представляла, как бы они раскрывали тайну, не решившись на этот безумный шаг. Разговор Малфоев тем временем продолжался: – Вернусь за полночь, так что не жди. Придется снова наведаться в Министерство. Чертова комиссия, все еще не верит в мою вменяемость... Повисло короткое молчание, в течении которого Люциус пристально вглядывался в окружающий полумрак. – Что-то не так? – наконец, спросила миссис Малфой. – У меня еще в покоях возникло ощущение, что кто-то нарушил защиту, – проговорил Люциус. – Тебе могло показаться. – Мне никогда не кажется. Гермионе страшно не понравилось, что супруги даже не предположили, что барьер мог нарушить их сын. Вряд ли, конечно, Драко бы проехал по сугробам на коляске, скорее всего, он бы сразу трансгрессировал в дом, но мало ли... Получалось, что они не ждали сына ... Снова повисло молчание, которое опять нарушила миссис Малфой: – Мне с утра нехорошо. Тошнота продолжается. – Немедленно отправляйся в покои и ложись, – приказал мистер Малфой и поцеловал ее в лоб, – У них нет оснований упечь меня в Мунго. Не беспокойся. После этих слов, Люциус решительно двинулся к главному входу, а Нарцисса начала подниматься по лестнице. Глянув на женщину сбоку, Гермиона отметила про себя, что талия у ее платья слишком завышена. Да и поднималась она слишком осторожно, прикрывая рукой живот. Что за бред... Не может быть... Дождавшись, когда тихая тень скроется на втором этаже, Гермиона сбросила волшебную мантию,и, не в силах сдерживать внутреннее беспокойство, заговорила: – Не нравится мне это. – Я вот тоже заметил, – озадаченно проговорил Гарри – Странное впечатление сложилось. – Да уж. Впечатление, что у них никогда не было сына и его судьба их нисколько не беспокоит, – подхватила Гермиона, холодея от собственного предположения. В памяти снова всплыли цветущие лица прежних врагов, здоровый румянец Нарциссы, гладкая, без единой морщины кожа лица Люциуса... Так не могли выглядеть люди, после ужасной трагедии, произошедшей с родным человеком... Гарри первый стряхнул болезненное оцепенение: – Думаю, все прояснят покои Драко. Забирайся под мантию, я поведу. Гермиона послушно забралась под шелковистую ткань и взялась за плечо друга. Снова путь вслепую: лестница, коридор, зал, еще один коридор. Факелы на стенах едва разбивали окружающий мрак. Суровый сквозняк из невидимых щелей пробирал до костей, завывал среди глухих стен. Мягкие дорогие ковры на каменном полу заглушали шаги нарушителей неприкосновенности чужого гнезда. Возле одной из дверей Гарри остановился, напряженно вглядываясь в черное, обитое серебром дерево: – Что-то не так? – прошептала Гермиона. – Тут висела табличка, – растерянно проговорил Поттер, коснувшись кончиками пальцев гладкого места чуть выше собственной головы, – Серебристая табличка с полным именем Драко и гербом Малфоев. Может, конечно, ее вывинтили, но в дереве нет даже отверстий и следов. Таблички будто никогда и не было... – Ты уверен, что это его покои? – спросила гриффиндорка, оглядывая соседние, точно такие черно-серебряные двери. Гарри развел руками и пробормотал: – Восточное крыло, вторая дверь. Справа – классная комната для учебы на дому, слева – одна из ванных комнат. На торцовой стене – большая картина с природой. Оглянувшись, Гермиона действительно увидела рядом в помпезных резных рамах солнечный горный пейзаж. В горле девушки сжался болезненный комок. Жуткое предчувствие с минуты на минуту грозило парализовать ее члены. Она выхватила палочку. Дверь бесшумно открылась, подчинившись произнесенному заклинанию. Люмос осветил внутренность помещения. Дух пустоты мгновенно заполнил легкие. – Что такое... А где кровать, письменный стол, бюро... – растерянно проговорил Поттер водя палочкой с люмусом по сторонам и беспомощно оглядываясь,будто заблудившийся ребенок, – Где портрет Драко? Что здесь за завал? Действительно, комната напоминала скорее кладовку или чердак, чем жилое помещение. Окутанная в тюль софа, горы одинаковых стульев, обитых зеленым бархатом, видимо, для праздничного оркестра, пыльные шторы до самого пола, наглухо закрытый рояль, стол, заставленный потускневшими канделябрами, бесцветными вазами, пустыми рамами, покрытые безликими обоями голые стены. И тишина, словно в склепе. – Ты точно не ошибся? – пролепетала Гермиона. – Нет же, нет! – Гарри почти в отчаянии бросился к окну, отдергивая штору, – Думаешь, я схожу с ума?! Тот самый вид из окна: маленькая площадь, фонтан, три скамейки! Еще и восточная сторона! Мы проговорили тем летом всю ночь и встретили рассвет у этого самого окна! На этом окне висела связка хрустальных подвесок, ловящих солнце! А у двери стоял шкаф с книгами. С теми самыми книгами, которые Драко увез с собой в квартиру... Гриффиндорка опять огляделась, пытаясь представить эти покои наполненными жизнью. Гарри отряхнул с плеча хлопья пыли и продолжил дрожащим голосом: – Я не понимаю. Если бы Драко считался у родителей пропавшим, комнату бы точно оставили, а сына объявили в розыск по всей магической Британии. А от всего, что мы сегодня увидели, складывается ощущение, что Малфои сделали все, чтобы забыть, что у них был сын... – Или кто-то что-то сделал с ними... – через силу выдохнула Гермиона и обессиленно сползла на пол, зажав себе рот. Воспоминания ослепили и слезы хлынули по ее щекам. Перепуганный друг бросился к ней, стиснув, прижав к себе покрепче, как никто понимая, отчего бесстрашная мисс Грейнджер так беспомощно разрыдалась, обхватив себя руками. Около десяти минут, они сидели рядом на холодном полу, обнявшись. Гарри гладил Гермиону, как ребенка, по голове, а она,глотая слезы, сбивчиво объясняла, что уже после подслушанного разговора четы Малфоев, в ее голове зародилась теория. Жуткая догадка заключалась в том, что родители Драко находились под действием обливэйта. А забитые хламом прежние покои наследника только подтверждали это. Ни один здравомыслящей человек не отпустил бы больного близкого в самостоятельное плаванье. Да и потеря подвижности не является основанием для лишения Малфоя-младшего наследства, ведь его сознание и рассудок осталось целым и невредимым. Стала бы Нарцисса Малфой, зная, что у нее уже когда-то был ребенок, рисковать и беременеть вновь? Тяжелая походка, особый фасон платья, низкий каблук, изменившаяся форма силуэта – все говорило о том, что миссис Малфой готовиться стать матерью, наверное, как она сама думает, позднего первенца. Кому нужно было так все запутать... Измученную девушку не покидало ощущение, что она прибывает в жутком сне, собравшим в себя весь возможный абсурд. – У них есть галерея портретов предков и среди них портрет семьи, – прошептал Гарри – Если это обливэйт, изображение Драко должно было исчезнуть. Пойдем, проверим, я помню дорогу... Он попытался подняться, но Гермиона вцепилась в его рукав и помотала головой: – Мне не хочется бродить по этому страшному месту. И вдруг нас кто-то заметит... Эльфы? – Малфоев еще тогда обязали их распустить. Остались лишь самые старые, которым больше некуда идти. Да и потом, у нас мантия, – успокаивающе проговорил гриффиндорец, но испуганная девушка так и не разжала пальцы: – Может, в этой комнате остался хотя бы какой-то намек на то, что Драко здесь жил. Прошу, давай сначала здесь поищем... Поттер кивнул, осторожно освободил рукав свитера из мертвой хватки подруги и задумчиво обошел помещение. На пыльном полу замкнулась цепочка его следов, образуя в центре овал. Гермиона невольно вздрогнула, прислушиваясь к завыванию ветра где-то под каменными сводами, и потерла озябшие, мокрые от слез пальцы. Надежды ни на что не было. Да и что искать? Рисунки? Дневниковые записи? Такие улики уничтожают в первую очередь... Инициалы под обоями? Книгу с карандашными пометками? Наверняка, недоброжелатель, а может, и сам Драко тщательно позаботились о том, чтобы в родном поместье не осталось ни единого напоминания о юном наследнике рода Малфоев. Кому это мого быть нужно и зачем? – Мерлин! Вот я дурак! – неожиданно хлопнул себя по лбу Гарри и полез с зажженным люмусом под рояль – Мне же Драко тайник показывал! Под своей кроватью! А она стояла как раз вместо пианино... – Это рояль, – всхлипнула Гермиона, тоже зажгла люмус и подошла к торчащим из-под здорового инструмента ногам в потертых кроссовках – Может, я тебе свет подержу, пока ты там копаешься? – Не-а – донеслось откуда-то снизу – Там пароль, который наносится палочкой. Подожди минутку. Вокруг рояля поднялся уже целый столб пыли. Гермиона прикрыла нос ладонью, чтобы не начать кашлять и чихать. Отдельные крупные пылинки, пролетающие возле зажженного кончика палочки походили на болотные огоньки, или падающие крошечные звезды. – Я знал! – наконец, пропыхтел Поттер, выползая на животе из-под черной крышки. В его руках была зажата серебристая шкатулка, размером с небольшую толстую книгу. – Иди сюда, к столу, – позвала его гриффиндорка и тотчас спросила – Кстати, а Драко не говорил, зачем ему нужен был тайник? – Ну, ты ведь теперь знаешь, что он любитель маггловской литературы, – ответил Гарри, отряхиваясь и протирая очки, – Естественно, родители такой интерес не одобряли. А он все равно добывал запретные книги и прятал в тайничок в стене. Пароль, между прочим числовой, как на маггловском кодовом замке. Девятнадцать ноль девять... Гермиона нетерпеливо взяла коробочку из рук друга и осторожно откинула податливую крышку. В голубоватом-белом свете от палочки вспыхнули сотней искр грани сцепленных между собой кусочков хрусталя. По мрачным стенам побежали зайчики: – Подвески... – только и смогла прошептать девушка. – Те самые, с окна, – выдохнул Гарри. – А на дне записка. И какой-то пузырек. На желтом обрывке пергамента было написано всего четыре слова знакомым каллиграфическим почерком: "Люблю. Простите, если сможете". – Он сам стер память своим родителям, – Гермиона не сразу заметила, что невольно гладит подушечками пальцев надпись. – Теперь я точно в этом уверена. Поттер не ответил. От света с кончика его палочки флакончик будто светился изнутри. По форме он напоминал вытянутую ракушку из стекла, заполненную наполовину прозрачной жидкостью. Когда девушка уже захотела спросить вслух, если ли у друга предположения, что это может быть, он тихо проговорил: – Школа Снейпа. Слезы. Если мы добавим их в омут памяти, то... – ... Нам откроется прошлое! – не выдержала Гермиона. Февральский ветер неприветливо свистнул где-то под потолком. На мгновение, и Гарри и Гермионе показалось, что по коридору кто-то прошел. – Может быть, всего лишь приведение, – шепнул Поттер, поправляя мантию плечах, – Но лучше нам отсюда скорее убраться... Гермиона не возражала. Если миссис Малфой забыла собственного сына, то она, скорее всего не помнила лиц и имен его однокурсников и могла весьма бурно отреагировать на незваных гостей. Ни к чему было беспокоить беременную женщину.***
– Итак. Что мы имеем... Шпионы убрались из поместья Малфоев также тихо, как и пришли, избавившись даже от следов на пыльном полу и вещах. Оказавшись в долгожданном комфорте и безопасности, они почти час просидели на кухне, выпив целый чайник горячего чая. Уизли-младшая совет разведчиков не разгоняла, однако всем видом показывала, что устала, но спать без парня не пойдет. Гарри снял очки, прикрыл глаза и начал перечислять: – Еще раз сначала. Драко получает на квиддиче травму, от которой ему не удается восстановиться. Не желая становиться обузой для родителей, он тщательно готовится, в одну ночь лишает их памяти и сбегает в Лондон, где снимает квартиру. На месте, где жил, он оставляет записку, подвески и флакон. Малфои-старшие благополучно о нем забывают, даже готовятся снова стать родителями. – Интересно, кто будет у Драко, брат или сестра... – протянула мечтательно Джинни, но мысль не продолжила, не увидев в глазах усталых друзей энтузиазма. – Вопросы: что на самом деле случилось, есть ли виноватый и можно ли Драко все-таки помочь... – продолжила Гермиона, незаметно перебирая под столом завернутые в платок хрустальные подвески, с которыми она отчего-то не могла расстаться с того момента, как впервые увидела. – Нужен омут памяти... – подытожил Поттер. – И Забини, все-таки напишем, – вспомнила Гермиона. – Не спеши. Не о чем пока ему писать, – напомнил Гарри и добавил – Желательно еще чтобы Драко не узнал о наших приключениях. В обычное время, Гермиона бы возмутилась, решив, что лучший друг не доверяет ей и считает болтушкой. Но сил спорить уже не было. Она уже буквально клевала ноcом в свою пустую чашку. Джинни который раз, не скрываясь, зевнула и скомандовала: – Давайте-ка ложиться, сыщики. У обоих уже языки заплетаются. Гарри, ты сначала полощешь горло настойкой прополиса, это приказ мамы. Герми, я тебе постелила на диване в большой комнате. Ночуешь сегодня с нами, это тоже приказ, но на этот раз мой.