***
Последняя неделя февраля выдалась для Гермионы насыщенной. У юной хозяюшки за относительно небольшое время успела собраться целая база постоянных клиентов, к которым она ходила, как в гости к лучшим друзьям,зная,что там ей будут рады.Поток нуждающихся рос, и девушке приходилось даже составлять очереди и поднимать цену с разрешения Хаттер. Теперь обидные комментарии Рона о том, что она бесхозяйственная казались гриффиндорке настоящей чушью и лишь беспомощной попыткой задеть ее. Да, Гермионе было к чему стремиться в готовке, но уж неряхой она точно не была. И это подтверждало облако восхищенных отзывов,окутывающее новую сотрудницу "Подорожника". Нашлись даже желающие научиться тем самым "хозяйственным" заклинаниям. Они упрашивали Гермиону создать на эту тему практический курс и были готовы даже прилично заплатить. Не долго думая, гриффиндорка с энтузиазмом взялась за предложенный проект. И чем глубже девушка погружалась в тему, тем больше чувствовала необходимость в обучении молодых тонкостям самостоятельной жизни. Вредных и опасных существ обычный волшебник может в жизни ни разу и не встретить, зельеварением самостоятельно не заниматься, а приобретать снадобья всю жизнь в магазинах, но с жизненными трудностями столкнется обязательно. И лучше к этому быть готовым. Работа, от которой гриффиндорка боялась отупеть, приносила много радости еще и из-за коллег и начальницы. Когда во время традиционного чаепития миссис Хаттер при всех похвалила новую сотрудницу за старание и рвение, никто не глядел на мисс Грейнджер косо или завистливо. Некоторые искренне, без тени недоброжелательства, после поздравили ее и пожелали удачи. Привыкшая к грызне в своем отделе Министерства, девушка даже всплакнула дома от избытка чувств. Трудно было принять, что именно такое доброе и внимательное отношение на рабочем месте – единственно правильное, такое, к которому стоит стремиться всем организациям. Здоровый климат коллектива был, в первую очередь, заслугой миссис Хаттер. При всех своих странностях, любви к складированию хлама и созданию хаоса вокруг, она почти по-матерински заботилась о каждом подчиненном. Увидев в "Пророке" обидную карикатуру на свою начальницу, Гермиона впервые в жизни воспользовалась своим громким именем подруги того самого Гарри Поттера и пригрозила редакции серьезными проблемами за высмеивание честных волшебников. В следующем номере она, довольная, уже читала извинения редактора. Третьим тайным плюсом работы в "Подорожнике" оказался, конечно, таинственный слизеринец, который постепенно занял в ее жизни и мыслях слишком много места. С ним она теперь проводила не только свободные вечера, но и все свободное время. Даже курс составляла, устроившись рядом с ним на ковре, пока он тихо читал книгу, усердно сдерживаясь, чтобы не начать подшучивать над девушкой и отвлекать ее. На работе и даже перед сном ей стало остро не хватать его сосредоточенного шелеста страницами, блеска глаз, искрометных шуток. Так остро,что Гермиона даже последнюю неделю носила в его сумке те самые подвески, из найденной в Мэноре шкатулки, и время от времени незаметно перебирала пальцами каждый хрусталик,опускаясь мысленно в океан жалости, нежности, желания помочь. Поначалу она боялась,что слизеринский легилимент узнает о их с Гарри похождениях через ее мысли и воспоминания, даже хотела попросить друга потренировать ее в защите сознания. Однако Малфой оказался на удивление деликатным и ни разу не воспользовался способностями рядом с ней. Временами Гермиону посещала коварная мыслишка,что она сама была бы не прочь прочесть мысли своего подопечного, и не только, чтобы узнать правду о его прошлом... Однако подобные идеи вызывали у нее стыд. Может,было бы проще,если бы она все же призналась сама себе,что ей понравился Драко... Но Гермиона не была бы собой, если бы не усложнила все в два раза и не усомнилась в личных догадках. Свое желание быть ближе она неизменно объясняла заметной пользой от общения, преображающей начавшего угасать молодого парня.Там, где стучала костями старуха-смерть, теперь ощущалось дыхание жизни. Страшная история, приоткрывшаяся им с Гарри так внезапно, дала,наконец, Гермионе стимул найти время для встречи с лекарем. Оказалось, что искусством врачевания на их курсе занялась Дафна Гринграсс. На состоявшейся встрече в кафе у больницы, слизеринка без каких-либо эмоций выслушала сбивчивый рассказ Грейнджер о несчастном родственнике, получившем травму позвоночника и о ее переживаниях насчет того, что тот не встанет на ноги. Гермионе было противно от собственной лжи и разыгрывания роли эмоциональной дурочки, однако Дафна на спектакль повелась и ничего не заподозрила: – Не суетись, Грейнджер. Нет травмы, которую нельзя было бы вылечить магией, – равнодушно рассуждала она, комкая в пальцах еще недокуренную маггловскую дамскую сигарету. – То есть, восстановление возможно в любом случае? – снова с деланной наивностью протянула Гермиона, надеясь из последних сил хотя бы на крошечную лазеечку в утверждении Гринграсс. И удача улыбнулась ей. Чуть помолчав и помешав пластиковой палочкой свой зеленый чай, Дафна задумчиво протянула: – Да. Разве что,если это не проклятие. Тут мазями да каплями не поможешь... Гермиона с трудом выдавила из себя скорбную улыбку,в душе ликуя от того,что нашелся еще один кусочек мозаики. Итак, Драко прокляли. Осталось выяснить кто, как и что с этим делать.***
– Устала за сегодня? – спросил Драко. Гермиона очнулась от своих мыслей и помотала головой. Они снова засиделись в тишине и не заметили,как наступил вечер. –А я вижу,что ты уставшая, – Малфой осторожно придвинулся ближе. Когда он сидел рядом на ковре, осознание,что он болен абсолютно покидало Грейнджер. Тем более,когда рядом не было кресла... В зрачках слизеринца заплясало каминное пламя. Пахнуло терпким парфюмом,от которого у девушки перехватило дыхание. – Нет, такая же, как и всегда,– ответила Гермиона,краснея и отводя взгляд. – Не совсем, – с пьянящей снисходительностью заметил Драко –Когда ты сильнее, чем обычно устаешь, ты бледнее. Еще лицо выглядит более осунувшимся. И вот тут выступает вена. Он нежно провел подушечкой указательного пальца по ее лбу. Лукавить было бесполезно. Драко читал ее как книгу. Снова теряясь в собственных ощущениях,Гермиона быстро заговорила: – Забот было много. Я... решилась по твоему совету собрать свидетельства виновности начальницы... в той ситуации,из-за которой меня выперли из Министерства. – М-м-м, примерница Грейнджер решила показать зубки... – усмехнулся Драко, опять заставляя собеседницу трепетать, – Одобряю. И что же? – В ответном письме написали, что запрос обработан и будет рассмотрен с остальным делом на апрельском дисциплинарном слушании, – оттараторила Гермиона,судорожно поправляя заколотый крабом хвост. Повторяя ее движения, Драко тоже провел ладонью по волосам и заметил: – Так-то лучше. Ты хотя бы попыталась... – Мне еще коллеги писали, помощь предлагали, юристов. Я поблагодарила, и оказалась. Малфой прищурился: – Тебе точно не нужна помощь? – Она мне бы пригодилось, если бы я хотела, например, отсудить у Министерства компенсацию за моральный ущерб или клевету,– пробормотала девушка – Но... наверное, я не хочу этим заниматься. Драко придвинулся еще ближе и вдруг решительно взял ее за локоть: – Почему? Тебе ведь было больно, когда тебя обвиняли в том, что ты не совершала. Ты имеешь право требовать извинений не только на словах. Сердце от его прикосновения пустилось в бешеную пляску. Отважная Грейнджер совсем смешалась и выдавила,поморщившись: – Противно как-то. – Чудная. Противно требовать то, что тебе положено? – рука Малфоя скользнула к ее напряженной кисти,сжала прохладные пальцы. – Нужно уметь защищать себя и свои интересы,а то на тебе будут ездить верхом всю жизнь. Его горячее дыхание опалило шею. Упрямо глядя на свои ступни,обтянутые носками и боясь взглянуть в переливающиеся совсем рядом серебряные глаза, девушка прошептала: – Я учусь. Но от чувства вины еще не избавилась.... Драко закатил глаза и отпустил ее: – Ты неисправима. Повисшая тишина показалась Гермионе оглушительной. Тиканье часов звучало как похоронный набат,а духота рассеивала сознание. Глядя на каминное пламя,она каждой клеточкой тела ощущала, как он прожигает взглядом ее затылок,шею, заметную в вырезе рубашки ключицу,и что еще одна томительная секунда,и случится непоправимое... Взяв себя в руки, она обернулась и удивительно спокойно спросила: – Не хочешь погулять? Хотя бы вокруг дома… Малфой не подал вида,что вопрос застал его врасплох, и безмятежно протянул в ответ: – Почему бы нет. Принесешь тогда мое пальто?***
Спуск на первый этаж оказался целым марафоном. Гермионе пришлось тащить на себе кресло, а Драко левитировать над лестницей, держась за перила. Несколько раз сердце девушки подскакивало от страха, что Малфой забудется и упадет. Однако, судя по всему, слизеринцу было не привыкать. Беспокоило гриффиндорку и то, что она может сделать что-то не так: ей не доводилось управлять инвалидным креслом,тем более на улице. Поэтому она попросила Драко сначала потренироваться на дорожке вокруг дома. Тот снисходительно позволил. Немногочисленные прохожие не обращали на них внимание. Сиделка и подопечный на прогулке. Ничего удивительного. Малфой не выражал никакого смущения и стеснения своим положением,и оглядывал все,что их окружало с необыкновенным достоинством. Привыкнув к управлению креслом, Гермиона предложила пройтись по соседнему скверу. На парковой дорожке не было ни души. Не так давно прошел ледяной дождь и ветви деревьев, покрытые льдом загадочно перестукивали на ветру. Свет фонарей играл на ледяной корке,покрывающей сугробы,ветки,бордюры,скамейки, и от того, девушке чудилось,что они с Драко единственные живые души посреди зачарованного стеклянного лабиринта. Еще несколько шагов вглубь – и их взору откроются фигуры заколдованных животных,а может, даже людей, замеревших в вечности. Они долго молчали, разговаривать в их положении было не слишком удобно. Первый короткий вопрос Гермиона задала,когда они добрались до круглой площадки с закрытым на зиму фонтаном и остановились возле одной из скамеек. – Ну, как? – Будто у себя дома, – тихо признался Драко. На его лице появился легкий нежный румянец, а глаза снова подернулись светлой грустью. "Он скучает," – догадалась гриффиндорка, невольно любуясь игрой теней на его лбу и высоких скулах – "По родителям,по поместью,по тишине и размеренной жизни. Убить бы того, кто лишил его всего этого,того кто посмел его проклясть..." На мгновение ей овладел удушливый стыд,что она заставила ставшего близким человека страдать от воспоминаний, но Малфой, словно ощутив ее смятение, сжал ее запястье и уверенно улыбнулся. – С тобой даже молчать прекрасно. Еще больше растерявшись от приятнейшего комплимента, Гермиона неожиданно для себя выдала: – Хочешь, покажу тебе хорошую кофейню поблизости? Тревога опять подскочила внутри, однако Драко,подхватив ее игривый тон тряхнул головой: – Покажи. Девушка снова взялась за ручки кресла и уточнила: – Только… тебя же не смутит, что она маггловская? Драко усмехнулся: – Думаешь, я бы стал переселяться в маггловский район, если бы трясся от страха от вида маггловских машин и всяких приспособлений для жизни? Не получив ответа на свой вопрос, он добавил: – Ты слишком стараешься все сделать идеально. Не нужно меня так оберегать. – Кофе у магглов не хуже, чем волшебный, – только и смогла выдавить вконец смущенная Гермиона. – Это свидание? – видимо, решил окончательно ее добить Малфой. – Считай, что да, – согласилась девушка,со всей ясностью понимая,что с сегодняшнего дня точно не будет как прежде. И осознавая,что она боится выхода,как говорят магглы, из зоны комфорта. Дружить с Малфоем было комфортно и удобно. А вот как повернутся события после свидания предугадать было сложно. Вроде бы Гермионе и хотелось узнать слизеринца с новой стороны, а вроде бы и хотелось оставить, все как раньше. Стоя на пешеходном переходе и поглядывая на темный мокрый асфальт, девушка невольно представила, что стоит на обрыве, над темной пропастью, раздумывая, прыгнуть или нет? Понять, что скрывается на дне, или пойти дальше своей дорогой? Узнать, раскроются ли за спиной ее спасительные крылья или удар о камни ее убьет? Рискнуть и бросить вызов своим установкам или остаться "примерницей Грейнджер"? Кофейня еще не закрылась, но столики почти все были свободны. Свисающие с потолка золотистые гирлянды отражались в фигурных зеркалах на стенах, отчего в помещении словно кружился огромный рой светлячков. Он заказал эспрессо,она – латте. Какие-то десять минут – и Гермионе удалось отпустить ситуацию и будто со стороны наблюдать, как они смеются, сидя друг напротив друга. Как она торопится рассказать про лекции о "хозяйственных" заклинаниях и о идее ввести новый предмет в Хогвартсе, а он, и медленно кивая, ласково стирает с ее щеки кофейную пенку, задержав пальцы на подбородке чуть дольше, чем нужно... Пропасть манила. Уверенность, что крылья все-таки раскроются возрастала.***
Они вернулись за полночь. Гермиона понимала, что придется остаться ночевать, но все еще продолжала мысленно искать лазейки и отговорки, чтобы вернуться домой. Мозг никаких идей не подкидывал. Пока она размышляла, Драко уже постелил ей на диване в библиотеке, а затем вывел из задумчивости очередным легким прикосновением: – Спасибо за свидание, кстати. – Не за что... наверное... – пробормотала девушка, продолжая смотреть в одну точку. Рука Малфоя неожиданно сжала ее запястье. Будто проснувшись, девушка подняла взгляд и тотчас встретилась с горящими серыми глазами Малфоя. – Не говори так, – вполголоса заговорил он – Ты подарила мне этот день. Уделила время. Ты знаешь, что время – это самое дорогое, что есть на этом свете? – А еще меня философом называешь… – также тише, чем нужно, начала Гермиона, но слизеринец перебил ее. – Ты могла бы потратить вечер на чтение, приготовление ужина, на ванну, на сон… На себя. А подарила его мне. Гермиона осторожно освободила руку из его пальцев и улыбнулась: – Ты прав. Дороже времени только любовь. Настоящая. Ее тут же бросило в дрожь. Не отдавая себя отчета, она закусила нижнюю губу. В мозгу неистово запульсировало:"Мерлин! Дура, дура, зачем ты про любовь? К чему это?!". Малфой сделал вид, что не заметил ее волнение и слегка высокомерно проговорил: – Я всегда и во всем прав, если ты еще не заметила. – Невозможно быть во всем правым, – усмехнулась гриффиндорка, решив, что слизеринец шутит, неимоверными усилиями сохраняя серьезный вид. – Возможно. – Докажи! – Гермиона с готовностью присела на его кровать и сложила руки на груди – Выскажи какое-нибудь спорное утверждение и убеди меня в своей правоте! – Легко, – Малфой ловко устроился рядом и выпалил, глядя прямо ей в зрачки – Ты меня боишься. Из груди девушки вырвался изумленный выдох. Поняв, что замаскировать испуг от проницательного слизеринца не удалось, Гермиона нервно сжала собственные виски. Драко тихо усмехнулся, обхватил ее за плечи, непринужденно убрал с ее лица несколько выбившихся непослушных прядок и на удивление спокойно, без фальшивого торжества в голосе продолжил: – Удивительно. Ты знаешь, что перед тобой калека, и что можешь в любой момент убежать. И все равно остаешься рядом... – Ты не калека, – почти сердито начала Гермиона и попыталась безуспешно вырваться, однако Малфой перехватил ее за талию, и ей пришлось продолжать, будучи прижатой к широкой груди, – И я не хочу убегать... Я боюсь того, какими мы можем оказаться друг для друга... и это свидание... мы ведь не сможем теперь оставаться просто друзьями... "И что будет, если ты узнаешь, про проникновение в свои покои..." – вспомнила она, желая всем сердцем получить ответы хотя бы на вопросы, заданные вслух. Но ответов не последовало. Его рука коснулась ее макушки, осторожно сняла заколку-краб, удерживающий волосы на затылке, зарылась в освобожденные пушистые кудри. Раскаленные губы коснулись шеи. Потом еще раз, смелее, прикусывая нежную кожу. Ощущая, как где-то там, внизу распускается давно забытый огненный цветок, Гермиона заговорила быстрее и громче: – И я не верю, что ничего нельзя изменить. Я так хочу помочь тебе... Так хочу... Горячее дыхание опалило ее ухо. Пальцы сжали кудри у корней. – Черт бы вас побрал, Гриффиндор, с вашей тягой всех спасать... – прорычал Драко, заставляя ее запрокинуть голову, – Себя спаси. А мне ты и так помогаешь. Больше невозможно. Дав ему оставить несколько ожогов на горле и в ямочке на груди, Гермиона прошептала: – Расскажи, что тогда произошло. Не мучай меня, расскажи... Хватка ослабла. Тяжелый вздох словно вырвался не из его легких, а из самой глубины души: – Я не могу сделать этого. Прости. "... если сможешь", – эхом отозвалось в душе гриффиндорки. Она вздохнула и, оглядев склоненное над ней прекрасное лицо, призналась: – В прежнее время я была готова прибить тебя за то, что ты скрываешь правду. А сейчас… я будто чувствую, что должна остановиться… со своим допросом. – Может... тогда начать допрос мне? – прохладная ладонь скользнула по ее пояснице вниз. – А ты… ничего ниже пояса не чувствуешь? Она не сразу поняла двусмысленность своей фразы. До нее дошло, только когда Драко искренне расхохотался, прикрыв глаза ладонью. Отсмеявшись, слизеринец снова притянул Гермиону к себе и чуть угрожающе бархатно прошептал: – Открою тебе секрет. Я не чувствую только ног и утратил контроль только над ними. А то, что тебя вероятно интересует, работает активно. Только нужно правильно правильно лечь... Гермиона опять ощутила, что краснеет. Драко снова обнял ее и прошептал на ухо: – Бояться меня не нужно. Я не сделаю ничего, чего ты сама не захочешь. Веришь? – Наверное... – пролепетала гриффиндорка, переглотнула и неожиданно проговорила – Хочу сама поцеловать тебя. И, не дождавшись ответа, впилась в губы своего загадочного слизеринца так горячо и страстно, что он коротко и удивленно застонал, прежде чем ответить и перехватить инициативу. Гермиона запылала от корней волос до кончиков пальцев ног. Жидкое пламя разливалось по венам, стучало в ушах. Последние внутренние барьеры разума были снесены лавиной чувств. К черту рассуждения, доводы. Им было хорошо вместе. Им было мало посиделок на ковре, непринужденных бесед за ужином. Им обоим хотелось стать еще ближе... Она боялась не его. Она боялась себя. – Нам не пора остановиться? – деликатно поинтересовался Малфой, спустя пламенную вечность. – Нет, – осипшим голосом тихо выкрикнула Гермиона, мельком облизнула искусанные губы и твердо заявила – Теперь я хочу, ощутить тебя в себе. – Уверена? – Ты сам сказал, что потерял чувствительность только в ногах. Что тебе мешает? – выдохнула она, едва ли не сквозь зубы. – Тут не обо мне речь. Меня удивляет, что я не противен тебе… таким, – неожиданно смущенно пробормотал Малфой, проводя пальцами, по набухающим алым засосам на ее шее. Прилив неизвестно откуда взявшейся храбрости заставил Гермиону почти дерзко заглянуть в его глаза: – А меня удивляет, что я должна уговаривать тебя, Драко Малфоя, от которого сходили с ума все студентки Хогвартса и половина магического Лондона! Слизеринец глянул на нее исподлобья. Его взгляд выражал что-то вроде интереса и одновременно скрытую угрозу, от которой гриффиндорка, однако, завелась еще сильнее: – Где твои властность, уверенность? Покажи мне, на что ты способен! Поставь меня на место! – едва успела договорить она, как тотчас оказалась уложена спиной на вышитое покрывало. Свет, как по заказу, погас, только камин продолжал украшать спальню огненными зловещими бликами. Внутри темной пропасти не было острых камней. Только пламя. – Скажи мне, что тебе нравится… – Драко, устроившись сбоку, наклонился к ее уху, вызывая мурашки на коже. Его горячий язык скользнул по ушной раковине, мочке, и ниже по шее. Его терпкий парфюм стал ее кислородом, без которого кружилась голова и уплывало сознание. – Скажи… – заклинал он, нетерпеливо расстегивая на ней рубашку и упираясь горячим пахом в ее еще обтянутое джинсовой тканью бедро. Гермиона судорожно попыталась вспомнить, что она любила, и не смогла. То ли нахлынувшее желание окончательно изгнало из ее сознания все умные мысли, то ли ей действительно нечего было вспомнить. – Я… не знаю, – пролепетала она наконец, едва не задыхаясь. – М-м… Хочешь чтобы я сам нашел… – Драко притянул ее ближе, жадно вдыхая аромат волос, – Хорошо… Рубашка тихо шурша упала на ковер. Следом в темноту были сброшены джинсы. Прохладные пальцы добрались до огненного цветка там, внизу, до самой чувствительной сердцевины... Гермиона боялась, что еще мгновение, и она задохнется. – Моя чуткая девочка. Самая светлая. Самая красивая... Его голос над ухом одновременно бодрил, и убаюкивал. От равномерных движений вверх-вниз и без того темная комната плыла перед глазами, горло сжималось, а в глазах закипали слезы удовольствия. – Открой мне свои тайны, моя гриффиндорская принцесса... Гермиона вздрогнула в его руках. Тайны. Ведь она была одним сплошным комком тайн. Еще утром она перебирала его подвески... Всего неделю назад пробралась в родной дом... Что, если он догадывается... Или уже знает... – Что-то не так? – бархатный шепот приласкал тонкую шею. Пальцы осторожно покинули огненную чашечку и сцепились с пальцами другой руки, образуя на ее животе прочный замок. Девушка с трудом выдохнула: – Нет, нет, прости. Меня просто... еще никто не называл гриффиндорской принцессой. – Горжусь тем, что сделал это первым, – мурлыкнул Малфой и провел пальцами по ее позвоночнику, продолжая страстно целовать плечи. – А что нравится тебе? – неожиданно пролепетала запекшимися губами Гермиона. Теплая усмешка согрела ее затылок: – Всегда любил пожестче. Но тебе это не грозит. По крайней мере, в первый раз... – А что, будет второй? – Только если ты захочешь, моя смелая принцесса. Готова ли ты принять меня? Гермиона не смогла совладать с пересохшим от предвкушения горлом и лишь кивнула. Огненные блики на стенах внезапно напомнили ей рыжую шевелюру Рона, распластанную по подушке, и она зажмурилась, пытаясь изгнать из памяти его образ. Ни что в эти мгновения не должно было иметь значения, кроме пламенного дыхания на шее, прикосновений раскаленной кожи, умелых и таких нежных рук. Проникновение казалось мягким, вкрадчивым, плавным. Несколько секунд дали возможность привыкнуть. Осторожное движение ощущалось как приглашение,напоминающее, что и она может принимать активное участие. Затем последовала ее первая робкая попытка толкнуться... Потом были пальцы, переплетающиеся в единый узел. Дуэт вздохов. Головокружение.Слившееся в унисон сердцебиение, почти оглушительное в ночной тишине. Тысяча огненных искр, роящаяся в слезящихся от восторга глазах. Нежные слова, произнесенные одними лишь припухшими от поцелуев губами. ...И вот, наконец, высшая точка, пик наслаждения, вскрик – и ощущение полета, парения в теплом воздухе. Осознание,что прежний видимый мир переворачивается, рассыпается на тысячу осколков, а раскинувшаяся у ног угрожающая бездна оказывается новым небом, полных неизвестных звезд, которое подвластно лишь окрыленным...***
Остаток ночи Гермиона впервые за долгое время спала без снов. За окном капли раздражающе бились о железный подоконник. Малфой ворочался рядом, укрывал ее, плотнее прижимал к себе, а она даже ни разу не проснулась, обновленная и счастливая. Застеленный шелковым постельным бельем диван в библиотеке так и остался до утра холодным и нетронутым.