Städte sind immer weit voneinander entfernt,
Aber manchmal kommt es uns so vor
Was gibt es Schöneres als ein Paar,
Als ferne Städte
***
Холодящие душу ветра бьют со стороны Балтики, а с балкона хорошо виден разрушенный город над которым возвышается луна. Полная, отлеивающая своим цветом и до невозможности красивая. Вильгельм вытянет с кармана германского, чёрного, кожаного плаща небольшой клапан. Память таких далёких 18-19 веков, когда все тащскали в таких сигары. Пальцы щёлкнут крышкой, оттягивая назад и открывая, вытянут одну папиросу и обратно в карман, да поскорее. Твангсте сигарку меж пальцев зажмёт покрепче и ко рту поднесёт, делая затяжку. На языке почувствует привкус табака и вытащит из-за рта табачное изделие, выдыхая пару клубов дыма. Уже завтра. Уже завтра будет стоять на пероне рядом с обладателем глубоких, багровых глаз. Янтарно-карие омуты потянутся в левую сторону. По эту самую левую сторону стоит сложив руки Ленинград. Он так и не уехал, решил остаться на ночь. Ему тоже завтра на перон, почти в то же время. Поедут вместе. —Sasha, - разрывает тишину завывающего ветра Твангсте. Давно он так не называл Невского, всё Александром кличал. Ленинград чуть вздрогнет. - Ich glaube nicht, dass er mich akzeptieren wird. Michail Jurjewitsch hat dieses Mal definitiv eine schlechte Entscheidung getroffen. - сделав ещё один затяг и стряхивая пепел с фильтра сигареты, проговорит он. Александр голову отвернёт и взгляд понурит. Явно не хочет говорить об этом. Янтари мельком пробегут по худощавому телу оценивающе. Болезнено бледный. Калининград передёрнет второй раз за день от вида Ленинграда. —Verzeih mir.. - тихо, почти неслышно произнесёт Невский. Вильгельм непонимающе вздёрнет одну бровь, устремляя выразительный облик янтарей на мужчину, что неловко зажимался в собственных объятьях рук. - Verzeih mir, Wilhelm.. Ich habe versucht, Mischa davon abzubringen, aber jetzt will er nicht einmal mehr auf mich hören.. - слегка запинчиво молвит он, поправляя очки цвета жестяной банки за оправу. Твангсте замолчит. Ответа не скажет, только взгляд отведёт и задумчиво взглянет на тёмную пелену неба. В голове отголоски воспоминаний с сегодняшнего дня навязчивой волной окутывают. Скользят, пробирая до мурашек.***
Мигающая лампа придавала только большего устрашения высокому мужчине, что бордовый очами оглядывал просторный кабинет блондина, заставляя того сглотнуть ещё один ком. Сталинград чуть приблизиться, руки складывая за спину. Взгляд у него то-ли спокойный, то-ли суровый и пасмурный как небеса в дождливый дни серой осени. —Здравствуйте. - с заиканием выдавит через силу Вильгельм, видя как лицо мужчины кривится от акцента. —Здравствуйте. Здравствуйте, товарищ. - в последнее слово по ощущениям Твангсте было внесено столько ненависти и отвращения, что кажется он раствориться в них. Сглотнёт опять. —Завтра в час дня у меня поезд. Не опаздывайте. Я не намерен вас ждать. - довольно короткая и всё разъясняющая фраза бьёт в уши. В ответ Калининград только кивнёт. Кивок первый медленный, тягучий как минуты сейчас в этой комнате, а второй быстрый, слишком быстрый, как резко вспыхивающий огонь спички которой Твангсте сигареты поджигает. На этом их диалог закончился и Волжский ушёл, громко хлопнув деревянной дверью на последок. Вильгельму показалось, что она чуть не слетела с хлипких петель.***
От воспоминаний его резко дёрнет опять. Глянет на Ленинград ещё раз и заговорит: —Es wird kälter. Lass uns zum Haus gehen, Alexander. - кивнёт на дверь немец. Сигарету потушит о перила балкона и скинет в стоящую рядом курильницу окурок. Невский только кивнёт, делая осторожные и довольно медленные шаги. А Твангсте только ещё разок глянет в глубины тёмного неба и пошагает следом, руки убрав за спину.