Сделка века

Питер Петтигрю… Северус вернулся к себе домой в растрепанных чувствах. Ему редко доводилось терять над собой контроль и принимать столько опрометчивых решений, как сегодня. Он вообще ценил себя за умение рассуждать с холодной головой и прислушиваться исключительно к доводам чистого разума. Впрочем, себе самому уже можно было признаться, что все самые эпохальные решения, те, что меняли его путь прямо на противоположный, были приняты им в запале, обиде и душевном порыве. «Все, что угодно…» — собственные слова звучали в сознании набатом. Итак, он официально сменил сторону и присоединился к Дамблдору. Никогда не понимал его ходов и решений, никогда не мог разглядеть, а что желал в своей жизни этот странный тип с замашками циркового петрушки и пронзительным взглядом наемного убийцы. Старик не упустит свой шанс воспользоваться талантливым зельеваром и гениальным мастером проклятий по полной программе, это стоило понимать. Но с чего же он начнет? «Поттерам предложат защитить дом заклинанием Доверия, а Хранителем они сделают Питера Петтигрю», — так сказал то ли демон, то ли эльф, то ли дракон, выполняя свою часть сделки. Странная сделка, надо признать, не менее странная, чем та, на которую он пошел с Дамблдором, или даже та, которой условно можно было назвать милостивый кивок Темного лорда. Что ж, Снейпу и самому теперь было интересно, какой из трех договоров сработает, но дожидаться он явно не собирался, а потому устроился на грубо сколоченное сооружение, которое могло бы называться письменным столом, и прикрыл глаза. Питер Петтигрю… Да кто это вообще такой?! Память медленно раскручивала самые неприятные моменты из жизни Северуса Снейпа. Вот он стоял возле входа в гриффиндорскую гостиную, и Лили в защитном жесте обнимала себя руками. На ней красовался миленький халатик, открывавший изящные икры и даже округлые мягкие коленки. Было сложно сосредоточиться на чем-то еще, но он пришел сюда просить прощения, и хмурый взгляд разобиженной девушки немного помог ему собрать в одну кучку разбежавшиеся мысли. Лили говорила жестокие вещи, но вполне справедливые, он не мог этого не признать. А еще ему было очень обидно, что она так и не приняла его точку зрения. Грязнокровки, маглы с палочками — это ведь и в самом деле было очень омерзительно. Запретить им проникать в этот мир, запретить магам, тем более, ведьмам связываться с маглами — а что в этом такого-то?! Если бы этот запрет существовал еще тогда, его мать ни за что бы не спуталась с Тобиасом Снейпом, если бы грязнокровки не заявлялись в Хогвартс и не рассказывали всякие сказки о собственной жизни, чистокровная слизеринка ни за что бы не сунулась в Коукворт. И не было бы разваливающейся хижины, не было бы ледяных сквозняков, отвратительной ругани и пьяных драк. Даже сейчас, даже в этой точке своей жизни Северус думал о том, что посвящать в мир магии кого попало — слишком большая роскошь. Лили же… Она так и не смогла понять, каким на самом деле исключением являлась. Она словно была вся соткана из волшебства: маленькая солнечная фея с искрящимися от счастья и удивления глазами, серебристым звонким смехом и невероятно добрым отзывчивым сердцем. Лили была именно что исключением, коих не наберется и одна на десять тысяч, она не опровергала правило, а лишь подтверждала его. Лили всегда была особенной девочкой, и Северус простонал сквозь стиснутые зубы в бессильной ярости: она так и не смогла почувствовать его отношение, так и не сумела осознать свое место в его мире. А. быть может, осознала и специально отвергла? Даже если так, Северус должен был услышать это лично от нее. Объясниться, выпросить прощение: кто знает, не от безысходности, не от обиды ли и из чувства противоречия она вообще связалась с этим Поттером?! Не жалеет ли об этом сейчас? Не думает ли о старом друге? Питер Петтигрю… Да точно, тогда стояла глухая ночь, самая темная из всех, что помнил Северус. Лили вышла к нему в маленьком халатике, потому что в противном случае он обещал провести перед портретом Полной Дамы всю ночь. Они разговаривали, точнее, пытались это сделать, в основном вываливали друг на друга обиды и оправдания. И никого не было, никто не осмелился ни выйти подруге на помощь, ни прогнать провинившегося юношу, но мелькнула в отдалении какая-то смутная неясная тень. Северус замолчал тогда на середине объяснения, напряженно вгляделся в слабо освещенный коридор, а Лили решила, что больше сказать ему нечего, и ушла, плотно закрыв за собой дверь. Темная тень, темная тень… Да, там ведь и в самом деле была какая-то темная тень: не слишком большая, довольно округлая. То ли девушка, то ли парень, плотно укутанный в мантию, определенно страдающий от лишнего веса. Он высунул свой любопытный нос, наблюдая за Лили, подслушивая чужой откровенный разговор, а затем шмыгнул обратно. Наутро после ссоры Джеймс Поттер, казалось, превзошел все мыслимые и немыслимые пределы своей невыносимости. Он, кажется, даже светился от самодовольства и оказывал Лили в десять раз больше знаков внимания, чем обычно. Она хмуро отворачивалась, но теперь ухаживать за собой не запрещала. В конце концов, все закончилось, чем закончилось. А перед этим, когда Поттер и его дружок Блэк… Когда Лили… В самом деле, разве там не было еще одного парня, такого пухлого, неприятного, с мелкими поросячьими глазками и сильно выдающимися вперед передними зубами? Снейп сосредоточился на своем разуме. Это было то самое проклятое воспоминание, от которого до сих пор сжимались кулаки, а в горле клокотала ярость, это был тот самый момент, который перечеркнул всю его дальнейшую жизнь. Это было то самое, что заставило его выбрать сторону: с Джеймсом Поттером ему было не по пути, ему одним воздухом с ним дышать было омерзительно, а потому, да, а потому он окончательно и, тогда казалось, что бесповоротно, примкнул к Темному лорду. Лица главных персонажей со временем приобрели все более отвратительные, почти гротескные черты, но теперь Северус ворошил его с жадным любопытством, которого никак и никогда не мог ожидать от себя. Питер Петтигрю… Да, точно: вот он, наверняка это был именно он, стоял рядом с Люпином, выбрал себе самую лучшую позицию для наблюдения. Он упивался чужим унижением так, как это не делали даже сами Блэк и Поттер. Он улыбался, он торжествовал, он был искренне счастлив — казалось, еще немного и он начнет аплодировать. Снейп не помнил его выступлений на уроках. Этот парень не пользовался вниманием у девушек, даже не пытался попробовать себя в квиддиче или в межфакультетских соревнованиях. Он с трудом переползал из класса в класс, но зато с неизменным восторгом встречал все, что делал Джеймс Поттер. Право слово, да он бы ноги ему целовать бросился в тот же момент, стоило только Поттеру лишь заикнуться об этом. Прилипала, мерзость, подхалим — именно с его легкой подачи, именно при его активном восхвалении Джеймс Поттер вытворял всю свою самую паршивую гнусь. Питер Петтигрю упивался чужим унижением потому, что именно так к нему относились его же собственные дорогие друзья. Память закончила восстанавливать образ, и Северус открыл глаза. — Да, Лили, если ты мне скажешь, что теперь это твои друзья, твои дорогие друзья, я буду чрезвычайно разочарован. Эйвери, Мальсибер — да, ты права, порой они изрядно перегибали палку, но это ничтожество хуже их обоих вместе взятых. Я надеюсь, ты сожалеешь о своем выборе, Лили, потому что упрекала меня в выборе моих друзей. Ха, да мы никогда друзьями и не были, только взаимовыгодное сотрудничество, только общие интересы. Питер Петтигрю… Джеймс Поттер никогда не был обременен мозгами, но тут, похоже, растерял последние. И если ты позволила ему доверить свою жизнь, жизнь своего ребенка Питеру Петтигрю… Что ж, Лили, я думаю, мне есть что сказать тебе при нашей встрече. Он говорил все это вслух, чем дальше, тем больше заражался презрением, отвращением и той самой разновидностью снисходительности, которая невыносимо унизительна для подвергнутого жалости. И вместе с тем карманы уже наполнились пузырьками от зелий, всяких разных, на всякий случай. Любимая мантия накрыла плечи, единственные добротные ботинки оседлали узкие длинные ступни. Ничего не должно было помешать Снейпу исполнить задуманное, так что он лишь присмотрелся к справочнику магических деревень, а затем смело аппарировал вперед, туда, где обитала, если верить справочнику, госпожа Петтигрю. Маги жили открыто и вместе с этим невероятно укромно и обособленно. Никто и никогда не давал точных адресов фамильных особняков и родовых замков, более того, они были ненаносимыми и укрытыми таким количеством чар, что, казалось, их стены искрятся от волшебства. При этом все, кто не обладал достаточными средствами и родословной, селились в деревнях, перечень которых был известен. Все маги, почти все, так или иначе приходились друг другу родственниками или свойственниками, соседями, хорошими знакомыми или друзьями. Все более или менее знали, где кого можно было найти. А потому, когда Министерство магии нарисовало справочники, никто ничего плохого не увидел: в самом деле, все и так прекрасно знали, кто и где живет, какая конспирация. О грязнокровках тогда даже не подумали, зато грязнокровный министр магии расстарался ради своих собратьев, как только мог. Впрочем, для Снейпа, все свое детство проведшего в изоляции, а юность — среди родовитых приятелей, такая вещь тоже стала настоящим откровением. А заодно подсказала, что находится он на самом верном пути. У госпожи Петтигрю оказался довольно невзрачный домишко: право слово, даже хижина самого Снейпа могла бы поспорить с ней в элегантности. Вообще-то это могло означать ровным счетом ничего, поскольку внутри при известной сноровке вполне можно было разместить немалый такой дворец, украшенный золотом с потолка до последней половицы. Однако Снейп примерно представлял себе способности Петтигрю и сильно сомневался, что его предки были гениями волшебной палочки. Так что он лишь злорадно ухмыльнулся и принялся ждать, наблюдать, запоминать. Долго ждать и не пришлось: треск аппарации на крыльце заставил заскучавшего было Снейпа поднять голову и присмотреться. Точно, воровато озираясь, Питер Петтигрю поднялся в свой собственный дом, который немедленно наполнился приветственными визгами и причитаниями. Мать, похоже, истосковалась без своего «крохотулечки-сына» и теперь торопилась покрыть его поцелуями и стиснуть в крепких объятиях. Северус поморщился. Он считал такую несдержанность отвратительной, а отношение к закончившему Хогвартс парню — по-настоящему позорной. Его собственная мать вообще не была щедра на ласку, но ему доводилось бывать у Эвансов, и он прекрасно представлял себе, как должна выглядеть семья, в которой родители и в самом деле любят своих детей, балуют их, но при этом не переходят черты. За своими размышлениями Снейп едва не пропустил тот момент, когда Петтигрю снова оказался на пороге. Молнией выскочив из своего укрытия, Северус взмахнул волшебной палочкой. — Ты! — только и успел выпучить глаза Петтигрю, как его тут же настигло проклятие Снейпа. Сначала он думал о том, что можно просто избавиться от мерзкого предателя, но затем все же одумался и решил, что лучшего доносчика обо всем, что происходило в семье Поттеров, ему не сыскать. А потому все тело Петтигрю в мгновение ока было покрыто прочными веревками, а сам он послушной куклой последовал за своим похитителем в вихре аппарации.