Три.
24 февраля 2024 г. в 10:02
Мы молчали всю дорогу по пути домой.
Данте был тихим. Возможно, слишком тихим. Он, всегда полный слов, знающий что сказать и как сказать это без страха. И тогда меня посетила мысль, что возможно, Данте всегда боялся — прямо как я. Это было так, как если бы мы оба зашли в одну комнату вдвоем и не знали бы, что нам в ней делать. Или возможно, или возможно, или возможно. Я просто не могу прекратить думать об этом. Я задаюсь вопросом, наступит ли когда-либо время, в которое я перестану думать об этом.
И тут я услышал голос Данте:
— Хочу быть девушкой. — Я в ступоре смотрел на Данте.
— Что? Желание быть девушкой — это серьезное решение. Ты действительно хочешь этого?
— Нет. Я имею ввиду, мне нравиться быть парнем. То есть, мне нравится, что у меня есть пенис.
— Мне тоже это нравится.
Но после он сказал:
— Но, по крайней мере, если бы я был другого пола, мы могли бы пожениться, но, ты знаешь..
— Этого никогда не произойдет.
— Я знаю, Ари.
— Не расстраивайся.
— Я и не хочу.
Но я знал, что он хотел.
Я включил радио и Данте начал петь под Эрика Клэптона и рассказал о том, что “My Father’s Eyes”, быть может, его новая любивая песня.
—Жду, когда придет мой принц, — напевал он и улыбался. А потом спросил, —Почему ты никогда не поешь со мной?
— Поют только те, кто счастливы.
— Ты несчастлив?
— Наверное я счастлив только когда я с тобой. — Данте улыбнулся.
Я люблю, когда мои слова заставляли Данте улыбаться.
***
Когда мы остановились перед его домом, солнце уже собиралось показать свое лицо новому дню. И именно так это и ощущалось — как новый день. Но я думал, что, возможно, я никогда больше не узнаю — или не буду уверен в том, — что принесет новый день. И я не хотел, чтобы Данте знал, что во мне вообще живет какой-то страх, потому что он мог подумать, что я его не люблю.
Я бы никогда не показал ему, что боюсь. Это то, что я сказал себе. Но я знал, я не смогу сдержать это обещание.
— Я хочу поцеловать тебя, - сказал он.
— Я знаю.
Данте закрыл глаза.
— Давай притворимся, будто мы целуемся.
Я улыбнулся, а затем рассмеялась, когда он закрыл глаза.
— Ты смеешься надо мной.
— Нет, не правда. Я целую тебя.
Он улыбнулся и посмотрел на меня. Его глаза были полны такой надежды. Данте выпрыгнул из грузовика и захлопнул дверцу. Он просунул голову в открытое окно.
— Я вижу в тебе страстное желание, Аристотель Мендоса.
— Страстное желание?
— Да. Страстное желание.
— Страстное желание?
Он рассмеялся.
— Эти слова живут в тебе. Прислушайся к ним.
Я наблюдал за ним, когда он поднимался по ступенькам. Он двигался с грацией пловца, которым он и был. В его походке не было тяжести или беспокойства. Он обернулся и помахал мне, улыбаясь своей обычной улыбкой. Я задавался вопросом, будет ли его улыбки достаточно.
Боже, пусть его улыбки будет достаточно.