1
Ка Мин пропал. По крайней мере, Фремине был убеждён, что что-то случилось. Два раза в неделю на мини-базе он особенно вслушивался в шаги по песку — Ка Мин так возвращался к нему в Фонтейн. Наверное, это всё-таки не было правильным суждением: Ка Мин просто приезжал в Фонтейн по делам, а к Фремине забегал от скуки. Фремине знал, как звучали его шаги и как ощущалось его присутствие за спиной. Часто Ка Мин наблюдал из-за плеча за тем, как тот собирал механизмы, и поначалу Фремине боролся с дрожью в руках от волнения: вдруг сделает что-то не так и опозорится? И он непременно позорился, но смех Ка Мина никогда не был насмешкой. «Надо же, даже у тебя не с первого раза получилось. Интересно, как другие вообще это делают?» Ка Мин придавал значение всему, чем занимался Фремине. Он превращал это в какое-то важное невероятное дело, хотя Фремине всегда считал, что это мелочи в сравнении с тем, что могут его старшие брат и сестра. А Фремине только хорошо нырял и чинил вещи. Разве есть в этом что-то особенное? «Как ты можешь думать, что это пустяки? Это навыки, которыми ты овладел в совершенстве! Для меня твои слова то же самое, что назвать меня посредственным танцором». Ка Мин был далеко не посредственным танцором. Если он действительно считал, что дело Фремине такое важное… пусть так и будет. За эти полтора месяца Фремине понял о Ка Мине несколько вещей. Одним из его достоинств было то, что он человек слова. Ка Мин ни разу не нарушал обещаний, не бросал слов на ветер и следовал своим принципам. Он как-то сказал: «Я буду приезжать в Фонтейн на Илунском корабле два раза в неделю или писать тебе письма». Это всегда было так: Фремине непременно получал либо весточку, либо Ка Мина в назначенные дни. В течение последних двух недель Фремине не дождался ни того, ни другого. Он даже сам отправил два письма в охранное предприятие, но ответ так и не пришёл. Первую неделю Фремине был поглощён расстройством. Мысли о том, что он разочаровал Ка Мина, наскучил ему, преследовали каждый день с утра и до самой ночи, особенно перед сном. Фремине с неохотой ковырялся в платах, прятался на морском дне и выполнял поручения Отца с редкостным усердием. Выматываясь, Фремине быстро засыпал, и мысли становились тише. В четверг второй недели Фремине проснулся с ужасным чувством тревоги. Вдруг что-то случилось? Он так зациклился на себе и своём ничтожном существовании, что не подумал о Ка Мине. Фремине отверг его сразу, как представилась возможность, поставил на нём крест, приписав неприсущие Ка Мину мысли и мотивы лишь потому, что сам считает себя достойным такого отношения. Ка Мин всегда только и говорил, что Фремине особенный и уникальный. Ка Мин подтверждал слова Лини и Линетт, однажды назвав Фремине сокровищем, и этим вынудил не снимать водолазный шлем остаток вечера. Вспомнив улыбку Ка Мина и всё, что он делал, Фремине впервые заткнул поток самобичевания в своей голове и поверил, что дело не в нём. Ка Мин не мог просто так уйти и ничего не сказать. Тогда Фремине одолели гнетущие, тревожные мысли. Ка Мин — наёмник, он рассказывал много разных историй о том, как его помотали до койки в лазарете. Он даже говорил, что всё забывает заказать заранее церемонию в похоронном бюро на случай, если что-то пойдёт не так. Вдруг «что-то» произошло и пошло не так? Что, если Ка Мин лежал где-то в лазарете гавани или раненый доживал последние дни в глуши? Или в его память уже устроили церемонию? Беспокойство так извело Фремине, что он пришёл к Катерине. Она не видела Ка Мина, но дала расписание судов, приходящих из гавани. Сегодня была пятница, день, когда Ка Мин мог бы приплыть из порта Илун. Фремине намеревался испугать свою социофобию и поговорить с моряками, которые прибудут из Ли Юэ. Он всплыл вблизи порта Люмидус и не успел даже стряхнуть с себя воду, как гомон с той стороны ввёл его в замешательство. Люди собирались на площадке перед подъёмником, жандармы и спецмеки удерживали галдящую толпу, не давая спуститься к нижней пристани. — Скажите хотя бы, каким кораблям удалось уцелеть! — О Архонты, как я буду одна воспитывать детей… — Какой же беспредел! Почему власти бездействуют? В толпе бушевали паника, страх, злость и горе. Фремине замутило от такой эмоциональной перегрузки. Он не решился выходить из кустов, пока не заметил знакомую яркую фигуру среди жандармов. — Прошу внимания! — крикнула Навия в надеже перекричать людей. — Пожалуйста, пройдите за ту стойку и укажите, кого вы ищите и каким судном он плавал! Мы постараемся связаться с портом Илун и выяснить их местоположение! Люди засуетились, толкаясь у небольшой стойки, где три мелюзины записывали данные. Навия выдохнула с заметным облегчением и обратилась к своим помощникам: — Продублируйте списки и отправляйте в Илун по мере готовности. Пусть информация будет порционной. Люди будут приходить без конца. Молодые парни, очередные новые помощники Навии, отдали честь и разбежались в разные стороны. Только тогда Фремине вышел из своего укрытия. — Эм… добрый день, мисс Навия. — О Архонты! Напугал меня! — Она подпрыгнула от неожиданности и смущённо улыбнулась. — Здравствуй, Фремине. Не сказать, что утро доброе, учитывая, что все узнали о монстре и теперь рвутся следом за своими сыновьями и мужьями ему в пасть. — «М-монстре»? — Ох, ты, должно быть, не слышал… Слухи ещё не вышли за пределы порта Люмидус.— Она вновь вздохнула, глядя на толпу. — Некоторое время назад моряки стали замечать активность на этом участке моря. То судно накренится, то волны высокие. Они теряли часть товара, поэтому стали весь его привязывать и прятать в трюм. Тогда нечто начало переворачивать корабли. Это списывали на движение морского дна — воды тут тихие, моряки могли отвыкнуть от бурных волн. После судна стали исчезать. Тогда морской змей и объявился. Он топил корабли всё это время, а теперь поднял шторм в море и перекрыл путь судам. С каждым её словом сердце Фремине билось тише и медленнее. Обманчивое спокойствие, как обмелевший берег перед грозным цунами, волнение и паника народа вот-вот охватят и Фремине тоже. — Как давно это началось? — С месяц-два назад. Но топить суда змей продолжает две недели. — Навия внимательно посмотрела на Фремине. — Что-то не так? Ты знаешь кого-то из моряков? Фремине не был знаком с ними, но ему до дрожи был дорог один ценный груз, который они привозили ему два раза в неделю. Есть вероятность, что он ушёл ко дну вместе с кораблём. — Спокойно. — Навия, казалось, заметила растущую панику в его глазах и положила руку на плечо. — Не давай эмоциям сейчас взять верх. Клоринда и Ризли были на разведке, они видели часть выживших на маленьких архипелагах. Возможно, дальше на островах ещё есть люди. — Почему их не забирают? — Фремине совсем не успокаивало её прикосновение, он только больше напрягся в плечах. — Я могу… Могу помочь? Разведать пути эвакуации. Навия поджала губы, с сожалением качая головой. — Боюсь, ты не сможешь: там бушуют водовороты и шторм. Никто не в силах вывести оттуда простых людей. Мы уже отправили птицу Люмин, но нужно время, чтобы доставить ей письмо в Инадзуму. Сейчас мы можем только ждать и не дать расти количеству жертв. Месье Нёвиллет уже в курсе. Он разрабатывает стратегию. Фремине бросил взгляд на толпу, чувствуя, как их горе прорастает в нём тоже. Навия считала это по-своему. — Я запишу имя для тебя, хорошо? Кого мне искать? — Мин, — тихо сказал Фремине, впервые назвав Ка Мина так, как хотел бы, но тот пока не мог услышать это. Фремине повторил громче: — Ка Мин. Наёмник охранного агентства «Меч и ножны». У него красные волосы. И… с ним огненный компаньон. Похож на собаку. Суаньни Ман Чай. Навия записала всё в небольшой блокнот и кивнула. — Я сообщу в Дом Очага, если что-то узнаю, — заверила она, глядя Фремине прямо в глаза. — Мы сделаем всё возможное. Фремине нырнул в воду, когда Навия ушла. Змей посеял шторм не только в море, но и в сердце Фремине, и даже тихие воды Фонтейна не могли унять эту бурю. Его пожирали волнение и кислое чувство вины. Если бы он в первый вторник, не получив вестей от Ка Мина, отправился его искать, наверное, он бы что-то исправил. Когда водоворотов и шторма ещё не было, он мог выйти в море между портами и найти там людей. Тогда всех ещё можно было эвакуировать. «Если бы только я не был таким бесполезным». Беспомощность парализовала его, и Фремине лёг на морское дно, в водоросли, устремив пустой взгляд к солнечной поверхности. Вода играла бликами, живность, словно чувствуя в Фремине своего, вилась вокруг и не пугалась: крабы были заняты своими делами, коньки посмотрели на Фремине стеклянными глазами и дальше продолжили плеваться друг в друга пузырями. Один из проплывающих мимо пухленей отбился от стаи и проскользнул в водоросли, где спрятался Фремине. Фремине переглянулся с ним, и животное, казалось, уловило нотки отчаяния в пузырях воздуха, которые пускал Фремине. Пухлень проплыл дальше и улёгся на траву рядом, тихо подвывая и похлопывая плавником Фремине по животу. «Совсем как Ман Чай», — подумал Фремине, и буря чувств вдруг вырвалась наружу. Фремине не был тем, кто много плачет. Он вообще едва помнил, когда последний раз что-то ранило его столь глубоко, чтобы воде снова приходилось прятать его слёзы. Но память извергалась воспоминаниями о том, как Ман Чай норовил украсть внимание Фремине и его еду, а Ка Мин ловил своего компаньона по всей мини-базе. Или как Фремине терял веру в себя, а Ка Мин находил слова, чтобы убедить его в обратном. Или как Фремине действительно ждал, что эти двое придут к нему дважды в неделю, и как облегчение и радость растекалось по телу, когда они появлялись на пороге. Одна юркая мысль выплыла из дальнего угла сознания и добавила ветра в бушующий на сердце шторм. Фремине знал, что Ка Мин приходил не только потому, что они теперь друзья. Но он так боялся в это поверить, что предпочёл спрятать свою догадку куда подальше, чтобы потом это не ранило его чувства. Потому что кто-то вроде него не мог понравиться кому-то такому, как Ка Мин. Когда Фремине решил, что его догадка имеет право на существование, он не нашёл, с кем посоветоваться, и направился к человеку, который способен его понять и перед которым не было так стыдно. Линетт читала в своей комнате и удивилась, когда он пришёл поговорить. После недолгих предисловий Фремине решился выразить свои сомнения. — Мне кажется, — неуверенно начал он, — как будто он относится ко мне иначе. Линетт отложила свою книгу и обратилась в слух. — Как? — Мы… — Фремине смущал её пристальный взгляд. — Мы близки, но как-то не так, как с другими. — Тебе это не нравится? Его внимание. Фремине отчётливо понимал, что ему боязно, но любопытно. Внимание было непривычно, но приятно. Даже если Фремине боялся принимать этот интерес полностью, впуская лишь по частям, чтобы чувства его не раздавили, он не хотел отвергать это. Он мог бы обрубить знакомство с Ка Мином на корню, но не стал. — М-м… наверное, меня это устраивает. — Только устраивает или тебе нравится? Это разное. Сказать это вслух было трудно. Фремине, отведя глаза, выдохнул так тихо, что надеялся, Линетт не услышит вовсе. — Нравится. Но её чуткий кошачий слух уловил эту тайну. Линетт вновь взяла в руки книгу, расслабившись. — Тогда не о чем переживать. Главное, чтобы ты и он чувствовали себя комфортно. В остальном вы разберётесь. Фремине не знал, как с Ка Мином кто-то мог ощущать дискомфорт. Ка Мина окружали люди и жизнь, бьющая ключом. Он был звездой, которую все любили, был в центре внимания и главным героем. Ка Мин совершал подвиги и жертвовал собой, ему были рады везде, и не существовало человека, желающего ему зла. Фремине же был лишь персонажем с третьего плана, тихо существующим на фоне декораций. То, что Ка Мин обратил на него внимание, — чудесное совпадение, не более. Фремине был инструментом, выполняющим задачи. Он мог только быть полезным в том, что умеет, а в остальном не представлял никакой ценности. Иногда, когда тревога пускала в нём корни, он даже думал, что Лини и Линетт так добры к нему только потому, что он жил с ними в Доме Очага и это не оставляло им выбора. Фремине никогда не скажет им об этом: он знал, что это причинит им боль. Ведь не было людей, которые любили бы его больше, чем они. Фремине предавал своих близких каждый раз, когда их любовь казалась ему фальшивой. Ему становилось стыдно, что их искренность виделась ему ложью. Он хотел развеять эти сомнения, но всегда слишком боялся спросить, а точно ли его любят, чтобы никого не ранить. Иногда Фремине думал, что его не за что любить. Разве он этого достоин? Эти чувства пожирали Фремине и сейчас, когда он подвёл Ка Мина. Наверняка, если бы тот не нашёл Фремине на базе, обошёл бы их все и перевернул Кур-де-Фонтейн с ног на голову, пока не убедился бы, что с Фремине всё в порядке. Но когда Ка Мин нуждался в нём, Фремине только зациклился на себе и своём ничтожестве. Фремине не знал, сможет ли себя простить, если Ка Мин утонул. Фремине погладил пухленя в благодарность за компанию и поплыл в сторону Кур-де-Фонтейна. Бездействие убивало его настолько, что мороз в ладонях начал вибрировать. Но Фремине не был уверен, что может сделать хоть что-то. По крайней мере, он собирался посоветоваться. В Доме Очага сегодня малолюдно: все разбрелись по подработкам и заданиям. Фремине прошмыгнул в спальню Линетт, но не нашёл её. Он узнал от смотрителя, что она недавно вернулась и ушла в кухню. Фремине увидел её с чашкой чая в руке в комнате отдыха. — Линетт… — Она заинтересованно подняла уши. — Мне нужна помощь. Линетт опешила на секунду, чашка замерла на полпути к губам. Она поставила её на стол и обратила на Фремине всё своё внимание. — Что-то случилось? — Я не знаю, что могу сделать, но… я не могу ничего не делать. Линетт взволнованно поднялась со стула и положила руку Фремине на предплечье, сжав пальцы. — Фремине, всё хорошо. Мы разберёмся, что бы ты не сделал. Фремине поднял на неё глаза, уверенный, что всё отчаяние и выплаканные на дне моря слёзы она наверняка сможет прочитать. — На самом деле… проблема в том, что я ничего не сделал. — Он проглотил подступающий к горлу ком. — Мне нужно всё исправить. Голос за спиной заставил его вздрогнуть. — Что исправить? Фремине не нужно было оборачиваться, чтобы узнать Лини. Напряжение начало скапливаться в плечах, и Фремине ссутулился, словно взгляд того тянул к полу. Не было брата лучше, чем Лини, но признавать при нём свои слабость и ошибки всегда было тяжело. Как и просить у него помощи. — Чем же провинилось моё самое послушное дитя? Цокот каблуков пронзил Фремине, и ему показалось, что сердце упало: он больше не слышал его ритма. Он боялся даже повернуться, не то чтобы поднять на Отца взгляд. Фремине собрал всю волю в кулак и заставил себя посмотреть на них. Лини был озадачен и взволнован, это читалось на его лице. Другие могли не видеть, но Фремине знал, как бегают его глаза от волнения и как он складывает руки на груди, постукивая пальцем. Даже тон голоса Лини менялся, становился натянутым, резким, как сейчас. — Ты в порядке? — спросил Лини, осматривая Фремине с ног до макушки. Фремине покачал головой. — Нет. — Тогда что… — Лини, — прервала его «Отец», призывая к тишине взмахом руки, — дай ему сказать. «Отец» выжидающе смотрела, но в её движениях читались безмятежность и спокойствие. Фремине помнил, как она могла сжигать людей одним своим взором, те сжимались от страха перед ней, но в её взгляде на подопечных Дома Очага всегда было что-то родительское. Она не только их начальство, но и их покровительница, защитница. Фремине никогда не хотел втягивать её в свои мелкие проблемы — это не её уровень. Но когда появлялась такая переменная, как «Отец», всё непременно решалось. Фремине смотрел на неё так, словно она последняя надежда. — Между портом Люмидус и портом Илун начались беспорядки, и там… тонут корабли, — сказал Фремине, глядя только на Отца. — Мисс Навия оказывает там поддержку. Она сказала, что морской змей устроил в море шторм. Они не могут эвакуировать выживших с архипелага. — Мне доложили об этом, — деловито ответила «Отец». — Этим уже занимается месье Нёвилетт. Полагаю, он вскоре решит вопрос. Фремине замялся. Стоило ли вообще говорить им об этом? Он лишь хотел посоветоваться с Линетт, зная, что она мягче остальных. Но проницательность «Отца» уже исколола его взглядом — она прищурилась. — Или есть что-то ещё, что нам нужно знать о крушении кораблей? Линетт тихо ахнула, положив руку на спину Фремине. — Он был на корабле? Как давно он приезжал в последний раз? От облегчения Фремине испустил прерывистый вздох — она поняла. Он посмотрел на Линетт с благодарностью и заметил, как она становится беспокойной. Её выдавал мечущийся кончик хвоста. — О ком речь? — встрял Лини, смиряя их обоих скептическим взглядом. — Ты не говорил ему? — тихо спросила Линетт, и Фремине покачал головой. На самом деле, он ненамеренно скрыл это, просто не пришлось к слову. Самым страшным секретом от Лини было то, что Ка Мин знал, что Фремине не только живёт под покровительством Фатуи, но и работает на них. Эту информацию они не говорили каждому встречному. Фремине доверился Ка Мину, надеясь на лучшее, и Лини не погладит брата по голове за столь опрометчивый поступок. Что до «Отца»… не оправдать её ожиданий тоже было страшно до дрожи в ногах. — О чём? — Лини пораженно посмотрел на них. — Вы что-то скрыли от меня? — У меня, — неуверенно начал Фремине, отгородив Линетт от вопросов своим плечом. — Просто у меня появился близкий друг. Он очень, эм… Он важен мне. Он пропал две недели назад, и я боюсь, что он мог быть на одном из кораблей. Я хотел помочь мисс Навии, но она сказала, что водовороты не дадут мне проплыть. — Две недели — большой срок, — заметила «Отец». — Почему ты не начал искать раньше? Фремине, не в силах ответить ей, опустил глаза. Он не мог сказать вслух: «Я думал, что он разочаровался во мне, и я потратил время на то, чтобы жалеть себя». Но, казалось, она и так знала это. «Отец» всегда знала о воспитанниках всё, даже если они сами об этом не подозревали. Плечи Фремине вздрогнули, когда «Отец» положила руку ему на спину. Она задумчиво вздохнула. — Должно быть, и правда очень важный друг, раз ты так рвёшься в штормовое море. — Она подтолкнула Фремине к двери. — Пойдём, Фремине, прогуляемся. — К-куда? — Оне послушно зашагал, бросая на неё взгляд исподлобья. На её лице появилась довольная улыбка. — Спросим у месье Нёвиллета, сколько ещё он будет просиживать кабинет во дворце Мермония.2
Больше двенадцати часов Фремине сновал туда-сюда на волноходах, помогая уставшим, истощённым морякам. От островка к островку он высматривал знакомую макушку, его сердце ускорялось, стоило заметить что-то красное, но надежды рушились каждый раз, когда Фремине понимал, что обознался. Он даже нашёл нескольких моряков, знающих Ка Мина, но и те пожали плечами — никто его не видел. Быть может, Ка Мин и правда просто оборвал общение с ним? Фремине прогнал эти мысли и занял себя работой. Кто бы подумал, что проблемы Тейвата можно решать без Люмин. «Отец» подобрала в « Отеле Дебор» мастера Тарталью, оторвав от трапезы, и забрала с собой во дворец на аудиенцию к юдексу. Фремине, Лини и Линетт не допустили к обсуждению, поэтому они стояли под дверьми кабинета верховного судьи. Лини воспользовался моментом и спросил: — А что за секретный друг? Я чувствую себя исключённым! Было видно, что Лини нервничал, но скрывал это за своей повседневной маской весельчака. Фремине покачал головой. — Нет секрета. Просто не пришлось к слову о нём рассказать. Линетт… Она знает, потому что привела его ко мне. Лини озарила догадка. — А! Так это тот, что ли? Который с Похитителями сокровищ? — спросил он у Линетт, и она кивнула. — Это потому, что он показался мне подозрительным? Я всё ещё не понимаю… Фремине лишь переглянулся с Линетт. Она жестом дала понять, что нет нужды объяснять. Когда двери в кабинет открылись и мастер Тарталья воодушевлённо вышел, разминая кулаки, Фремине услышал голос месье Нёвиллета: — Позвольте спросить, почему Фатуи решили вновь вмешаться в бедствие Фонтейна? — Ранее я уже говорила, что как уроженке Фонтейна мне не безразлична судьба родной страны, — ответила «Отец». — К тому же в этой катастрофе пропал один из моих детей. Голос судьи дрогнул: — Кто-то из детей? — Не буквально, но косвенно он является моим ребёнком. Один из моих детей считает его членом семьи, значит, я тоже считаю его таковым. Проговорив некоторые детали плана, они отправились в порт. Змея быстро скрутили и отправили на корм рыбам, в этом была большая заслуга мастера Тартальи. Останки чудовища вылавливали вышедшие в море суда для расчистки. Чтобы одолеть морского змея, оказалось достаточно двух предвестников, верховного судьи и трёх помощников: Ризли, Клоринды и организации Спина-де-Расула. Даже не пришлось прерывать отпуск Люмин и Паймон. Фремине помог выйти ещё нескольким морякам с волнохода и собирался отправляться дальше, как его окликнула «Отец». — Фремине, подойди. — Она стояла на пристани, подзывая его пальцем, и после обратилась к агентам Спина: — Плывите дальше. Он нужен мне здесь. Волноход уплыл. Когда Фремине ступил на пристань, вдруг почувствовал, как шатается земля под ногами. «Отец» взяла его под руку, придерживая. — Не нужно переусердствовать, — спокойно сказала она. — Тебе следует отдохнуть. — Но… Она взмахнула рукой, и Фремине замолк. — Поверь, никто не обрадуется, если эвакуировать придётся ещё и тебя. Оставь профессионалам их дело. Лини и Линетт тоже уже отправились в особняк. На сегодня ты сделал достаточно. Фремине смотрел на суету в море с сожалением. Если он сделал достаточно, то почему он всё ещё не нашёл Ка Мина и Ман Чая? Повинуясь, Фремине последовал за Отцом. Он действительно не чувствовал ног от усталости — завтра наверняка Фремине не сможет даже подняться с кровати. Казалось, что всё его тело двигалось по наитию и что стоит Фремине прилечь, как оно больше не шевельнётся. В голове, на удивление, было пусто. Всё время, пока они добирались до особняка, Фремине не слышал ни одной назойливой мысли. Их все поглотила усталость. В этом огромном «ничего» Фремине всё равно ощущал себя разбитым. День был таким длинным, выматывающим и сложным. Разговоры с людьми истощали морально, а беготня на эвакуации — физически. Ещё больше боль в груди подначивало то, как семьи пострадавших встречали их на пристани. Фремине даже не мог порадоваться за них, чувствуя только горе. Перед особняком «Отец» остановилась. — Фремине. Её голос был мягок и ласков, совсем не под стать её статусу и репутации в обществе. Она облокотилась на каменные перила, подзывая к себе поближе. — Как много знает твой новый друг? Возможно, это было под влиянием истощения, но Фремине не дрогнул от вопроса. — Он знает, — просто ответил он. — Или знал… — Значит, знает, — кивнула «Отец», её взгляд не менялся. — Хорошо. У каждого из нас появляются вне особняка люди, которые занимают особое место в нашем сердце. Перед тем, как говорить кому-то о себе что-то столь ценное, ты должен понимать, что, если этот человек пойдёт против организации, ты будешь в незавидном положении. Всегда учитывай это в будущем, когда рассказываешь, на кого ты работаешь. — Да, «Отец». Фремине ответил механически, без привычного благоговенья, с которым исполнял её волю. Он не мог даже поглядеть на неё, застыдившись, что не чувствовал сейчас никакого долга перед организацией, не чувствовал преданности ей. Он только скучал и тосковал, и это вытесняло в нём всё привычное, что он должен был ощущать. — Фремине, — снова позвала она, но он не смог на неё посмотреть. — Я говорю это, чтобы в будущем тебя не ранили этим выбором. Организация — большая часть твоей жизни, пусть люди учатся её принимать. Никогда не давай им возможности заставлять тебя выбирать между твоей жизнью и кем-то другим. — Он не… — Фремине запнулся. — Его это не волнует. — Хорошо. — В её голосе слышалась улыбка. — Я вижу, что этот человек для тебя очень важен. Нам сообщат, как только его найдут. Но ты уверен, что он вообще был там? Нашли несколько бортовых журналов кораблей порта Илун. Ни в одном из них на последних страницах нет никого с именем твоего друга. — Может, он просто туда не записался? — предположил Фремине, и «Отец» тихо засмеялась. — Боюсь, это так не работает, дорогой, но посмотрим, что нам скажут к утру. Фремине слабо сжал холодные каменные перила. Он слишком устал, чтобы растить в себе надежду. Он хотел вернуться к тем будням, когда ждал письма от Ка Мина и его самого на берегу залива, а не вестей о том, нашли его живым или выловили мёртвым. Позади раздались шаги и тяжёлое сипящие дыхание. Фремине не обратил внимания на это, пока не услышал до боли знакомое урчание. Сонливость и усталость растворились, и он обернулся. Несколько секунд он думал, что это злая шутка его измотанного воображения. Ка Мин, цепляясь пальцами за перила и сгорбившись, почти полз по лестнице с небольшой посылкой в руках. Ман Чай кружил над ним, подбадривая, и тащил в зубах ещё одну коробку поменьше. — Я… сейчас… — Ка Мин тяжело дышал и заметил Фремине. — При-привет! Доставлю… Он запнулся о последнюю ступеньку, и от падения его спасла ловкая рука «Отца», которая схватила его за шиворот. — О Архонты, дитя, — удивлённо произнесла «Отец», забирая у него посылку. — Давай-ка я доставлю, а ты присядь. Она осторожно опустила Ка Мина на землю, и он, не побрезговав, расселся прямо на каменной кладке. Фремине смотрел на него, словно на воскресшего из мёртвых. Раз «Отец» его тоже видела, значит, это не галлюцинация, не сон. Ка Мин весь в песке и кусочках травы. Одежда износилась, местами порвана и вся в пятнах. С ветками в спутанных волосах, немного чумазый, но это был всё ещё Ка Мин, и улыбка у него была всё та же. — Фреми. — Ка Мин махнул рукой, пытаясь отдышаться. — Я сейчас подышу и расскажу просто ахрененную историю моей самой долгой доставки. Ради встречи с тобой я прошёл всю пустыню, прикинь? Но повторять, конечно, больше не горю желанием… Ох, и вам добрый день! Вечер. Или ночи… В общем, не утруждайтесь, я доставлю, только чуток посижу… — Кажется, ты уже это сделал, — прервала его «Отец», указывая на адрес на коробке. — Это для меня. А это Особняк Буфф д’Эте. — Ты был… был в пустыне? — поражённо спросил Фремине, не веря своим глазам. Ка Мин сипло рассмеялся. — Порт был закрыт, так что пришлось идти длинным путём. Правда, лучше бы я написал тебе сразу! Когда был в Сумеру, уже было поздно отправлять птицу, потому что мы бы с ней прибыли одновременно. А там ещё этот Разлом… Он закашлялся, прикрывшись рукой. Тогда «Отец» взяла его за более-менее чистый рукав куртки и осторожно поставила на ноги. — Кажется, твоя пропажа нашлась, — констатировала она и толкнула Ка Мина к Фремине. — Приведи его в порядок. Он может переночевать сегодня у тебя. — Да, «Отец». Ка Мин закашлялся ещё сильнее, вытаращившись на неё. — «О-отец»? Ой, вышло очень неловко… Я очень рад познакомиться! Фреми говорит о вас только хорошее. Всегда. И… эм, извините за такой вид. Фремине перекинул его руку через плечо и потащил в сторону своей комнаты. — Доброй ночи, «Отец». — П-постой!3
— Фух, как здорово, когда у тебя на коже нет слоя песка и грязи… Я в пустыню больше ни ногой. Ка Мин зашёл в комнату чуть позже, чем сам Фремине. У Фремине было немного вещей, но он нашёл для Ка Мина простой чёрный комплект домашней одежды. Мелюзины из прачечной отдадут утром вещи Ка Мина. Пока Ка Мина не было, Фремине не мог перестать обнимать довольного лаской Ман Чая. Суаньни охотно позволял себя гладить и заливисто урчал ему в шею. Это почти убаюкало Фремине, но вот и сам Ка Мин вернулся из ванной. — А меня? — обиженно протянул он, завидев этих двоих на кровати. — Ты скучал только по Ман Чаю? Фремине проглотил подступающий к горлу поток слов. Если бы Ка Мин знал, что Фремине скучал по нему так сильно, что не мог заснуть в раздумьях, а не наскучил ли он ему. Если бы он знал, что Фремине так понравилось проводить с ним время, что извёл себя тревогой, так как боялся не оправдать ожиданий. Если бы он знал, что Фремине был готов нырнуть в штормовой водоворот, думая, что Ка Мин где-то там, обезвоженный и раненый. Мысли друг за другом всплывали в голове, но пробилась лишь одна. — Я очень за тебя переживал, — тихо сказал Фремине, чуть сильнее стиснув Ман Чая. — Больше не пропадай. П-пожалуйста. Я думал, что ты был… Что ты утонул на одном из кораблей между Люмидусом и Илуном. — Я что?! — вскрикнул Ка Мин, тут же прикрыв рот рукой, и продолжил тише: — В смысле «утонул»? Я что-то пропустил? — Морской змей две недели топил корабли и устроил в море шторм. М-м, и водовороты. Сегодня мы весь день эвакуировали людей, которые выжили на архипелаге. Я… Я искал тебя там. Взгляд Ка Мина смягчился, и Фремине замолчал, вернув своё внимание Ман Чаю, которого почёсывал за ухом. — Прости меня, пожалуйста, — прервал тишину Ка Мин. — Я даже не представляю, что ты пережил за эти две недели. Мне нужно было отправить птицу. Я очень извиняюсь. Я просто… Я не думал, что ты действительно меня будешь ждать. — Я… — Фремине запнулся, подбирая слова. — Я всегда жду тебя. И Ман Чая. Мне, кхм, нравится, к-когда вы приходите. Фремине посмотрел на Ка Мина и снова захотел надеть шлем, чтобы увидеть то, что скрывалось в пространстве между ними. Ка Мин прямо глядел на него, улыбался мягко, не так ярко, как обычно. — Я обожаю проводить с тобой время, — сказал он и вдруг отвёл взгляд. — Если честно… иногда у меня нет доставок в Фонтейн. У нас вообще нет столько доставок в Фонтейн, сколько я сюда мотаюсь. Я просто… приезжаю к тебе. — Это, — произнёс Фремине, не успев обдумать. — Тебе не… — Прежде чем ты скажешь, что это того не стоит, я скажу, что стоит. — Взгляд Ка Мина стал непривычно серьёзным. — Ты стоишь того, чтобы к тебе приезжать. Если тебе это тоже нравится, то, ну, ты можешь просто сказать спасибо и наслаждаться. Однажды, может, и ты решишь приехать ко мне. Я тоже буду тебя очень ждать, прямо как ты меня. Фремине не стал продолжать говорить, решив, что не стоит обижать Ка Мина своими мыслями. Его чувства всегда обижали людей, он не мог перестать ощущать себя балластом в их жизни. Проще промолчать. Словно заметив эту заминку, Ка Мин добавил: — Но ты всегда можешь сказать мне, как ты себя чувствуешь, ладно? Мне, конечно, наверное, будет грустно, но я хочу знать. Но тогда я смогу сказать, как ценю тебя и что мне нравится приезжать к тебе. Я не обижусь, честно. Мне просто… наверное, я больше расстраиваюсь, что никак не могу повлиять на то, что уже случилось и заставило тебя так думать. Грусть Ка Мина была видна в его опущенных плечах и взгляде, устремлённом сквозь. Словно он прокручивал перед собой всё, что мог бы сделать для других, если бы встретился раньше. В любом человеке были шрамы, ноющие время от времени. Фремине был уверен, что, несмотря на всю радость и любовь, которую Ка Мин дарил миру, в нём была та самая уязвимая часть, которая скреблась под рёбрами. И больше всего печалило, что, казалось, Ка Мин отрицал её существование. Был ли у Ка Мина кто-то, кто скажет ему, как ценит его? Часто ли ему говорят, что он так старается донести до других? Быть может, он сам так много об этом говорил, потому что хотел это услышать? Фремине встал с кровати и отпустил Ман Чая. Ему казалось, что если сейчас он хоть на секунду задумается над словами в голове, то не сможет произнести их вслух. Когда Фремине остановился перед ним, Ка Мин заинтересованно поднял взгляд. — Я очень ценю то, что ты приезжаешь. Мне… Мне нравится, когда ты, эм… Мне нравится с вами двумя. Ты тоже можешь сказать мне, если тебя что-то беспокоит. Я… — Фремине почти не слышал собственных слов из-за того, как сердце колотилось в ушах. — Я всегда здесь. С-спасибо, что ты решил меня найти. С каждым словом лицо Ка Мина менялось. Он растроганно вздохнул и отвернулся, обмахиваясь рукой, как веером, и Фремине не выдержал, отведя взгляд в сторону. — Даже не мог подумать, что когда-нибудь мне посчастливится от тебя что-то такое услышать, я реально нашёл сокровище, — смущённо произнёс Ка Мин, отталкивая Ман Чая от своего покрасневшего лица. Снова он назвал Фремине сокровищем. Это слово медленно начинало въедаться в сознание, отпечатываясь, как истина. Почему именно с его слов? Что такого в его словах, если они остаются на Фремине, будто выжженное клеймо? Это потому, что огонь кипел в жилах Ка Мина и вырывался в его словах? Возможно, это потому, что Фремине позволил этому огню разгореться в себе. — Какой-то полный переживаний день. — Ка Мин покачал головой. — Я бы предложил тебе обняться, но, наверное, это не твоя тема. — Можно. — Мысль соскочила с языка прежде, чем Фремине о ней подумал. Ка Мин уставился на него, не веря своим ушам. Они смотрели друг на друга несколько секунд. И пока Фремине в ступоре осмыслял сказанное, Ка Мин уже притянул его к себе, обвив шею руками. Объятия в жизни Фремине бывали разными. Он успокаивался, обнимая Линетт, и часто это помогало ему заснуть. В редких объятиях «Отца» Фремине трепетал и пропитывался вдохновением на новые задания. Лини всегда был рад обняться и внушал этим уверенность, показывал своё присутствие, как бы заверяя, что Фремине — важная часть его жизни. Объятия Ка Мина — что-то среднее между радостью встречи после долгой разлуки и зарядом энергии, в них был покой и одновременно вырывающееся из груди сердце, предательски дающее Ка Мину знать о том, что на уме. Фремине представлял эти объятия именно такими, словно кто-то вроде Ман Чая завернул его в тёплое одеяло. Мысли взорвались в голове, как праздничный фейерверк. Всё, что Фремине знал в объятиях других людей, казалось, существовало в объятиях одного человека. Будто в руках Ка Мина было всё, в чём можно нуждаться. За этим хотелось вернуться сюда снова. Обнять его ещё раз. Было непривычно не видеть его лица. Фремине понимал, что от волнения перестал дышать и делал слишком шумный глубокий вдох. От Ка Мина пахло Домом Очага и немного сыростью Сумерских джунглей — её не так легко смыть в первого раза. Набравшись храбрости, Фремине положил руки ему на спину, обняв в ответ, удобнее уткнулся подбородком ему в плечо и дышал. Он хотел запомнить эти чувства, опасаясь, что шанса повторить не будет. Под ладонями Фремине расслаблялись мышцы на напряжённой спине, а дыхание Ка Мина щекотало шею, вызывая незнакомую ранее дрожь вдоль позвоночника. Его мокрые распущенные волосы холодили горящие щёки Фремине. Казалось, ещё немного — и от волнения Фремине начнёт трястись прямо в его руках. Внезапно Ка Мин сжал Фремине с каким-то полупищащим звуком и отпустил. Фремине, забывшись, не сразу убрал от него руки, словно в трансе глядя на него. Свет от лампы плясал в янтарных глазах Ка Мина и завораживал. Наваждение превратилось в сонливость, и, не сдержавшись, Фремине зевнул. — Согласен, — прокомментировал Ка Мин. — Я тоже страшно хочу спать. Мне эта пустыня в кошмарах будет сниться: как я по ней круги наворачиваю с пустынниками, бросающими камни мне в зад. Фремине усмехнулся, и собственная улыбка показалась правильной. Рука Ка Мина дрогнула в направлении лица Фремине и опустилась, словно он передумал. Но взгляд Ка Мина смягчился, и сам он растянул губы шире. — Всё, иди приляг, а я немного выговорюсь. В общем… Засыпая, Фремине гладил Ман Чая, который устроился под боком. В полудрёме он понял, что Ка Мин больше не говорит, но его тёплые пальцы осторожно убрали щекотящие лоб пряди. На секунду Фремине подумал, что хотел бы продлить эти короткие прикосновения, и тогда Ка Мин ласково провёл рукой по его волосам. Фремине заснул, даже не задумываясь, не мог ли он сказать это вслух. Но Ка Мин знал, что это было именно так. Иначе он бы никогда не позволил себе такую дерзость.