Свидетель

– Можно мне воды?       Ему тотчас принесли стакан, который он зажал в холодных руках. Все маленькие просьбы тотчас выполнялись, и это немного радовало Фредерика, который не успел окончательно отчаяться. Послушницы выглядели как обеспокоенные пришествием чужака наседки, носящиеся в хлопотах туда-сюда. Множество жадно блестящих глазок, самых разных по размеру и цвету, со всех сторон смотрело на него, впиваясь чуть ли не в саму суть его личности. «Коршуны». Сделав пару глотков воды и облизнув губы, он произнес, стараясь не смотреть никому в лицо: – Что будет, если я соглашусь? – Могу сказать Вам прямо: Вы обретете то, к чему стремитесь. – Хотите сказать, что все эти годы мне нужно было просто смириться?       Сестра в ответ с добродушнейшей улыбкой кивнула. – Вам ведь более ничего не остается, не так ли? – Получается, что так, – произнес Фредерик, грустно улыбаясь и глядя внутрь стакана, вертя его беспорядочно в руках и собирая на дне оставшиеся капли. – Вы ничего не потеряете. Ах, господин Крейбург, как мне бы хотелось, чтобы Вы все поняли наконец и не мучили ни нас, ни себя. – Не был намерен никого беспокоить, уж тем боле мучить. Я ведь пришел сюда за помощью, а не для того, чтобы истязать Вас своим нежеланием подчиняться Вашему Богу… – Не всякий путь к Богу так прост, – заметила вдруг одна из сестер, – для каждого свой путь. Ваш, видно, из особенно тернистых, раз Вы так противитесь. – Не противлюсь, – прошелестел безжизненно Фредерик. – Вы все поймете, я Вам обещаю. Потому-то Вы и являетесь столь значимой фигурой для нас. Сейчас мы все понимаем, что было бы много странней, если бы Вы сразу согласились с тем, что Вы просветленный.       Светлые брови Фредерика сползлись друг к дружке в знак крайнего недоверия. «Неужто они с самого начала желали моего неповиновения?». Ощущение, будто переживаемые ныне им чувства были наперед угаданы и ожидаемы, заставило его спину покрыться неприятными колючими мурашками. Будто бы даже в своих переживаниях он не мог быть один, будто бы даже их готовы были использовать для каких-то гнусных целей. – И отчего ж вы так думаете? – А оттого, господин Крейбург, что это работает так, как маятник. Чем сильнее он отклоняется в одну сторону… – палец сестры переместился влево, – тем сильней полетит в другую.       Палец ее переместился вправо, затем она продолжила: – И чем яростнее Вы сейчас противитесь, тем благостней…       Перед глазами помутнело от животного ужаса, которым сковало все его нутро. Он впился судорожно в стакан так, будто этот бесхитростный предмет был чем-то последним, что было ему знакомо и понятно в нынешнем положении. Дальше он не слушал, потому как в очередной раз глубоко погрузился в собственные мысли. Странное дело, исполненные абсолютного безумства речи монахинь пугали его много больше всех слов демона.       «Быть может потому, что я его знаю чуть ли не всю свою сознательную жизнь? И мне уже привычно слышать подобные изречения от него. От человека же слышать такое особенно жутко. Они совсем иные, и такого поведения обыкновенно не ждешь от послушниц. Немудрено, что они решили скрыться от глаз людских… или же сам Антонио привел их когда-то сюда, кто же знает».       Все раздумья свелись к тому, что больше всего теперь ему необходимо понимание, а не лишенные определенности фразы о его жизненном пути и о том, к чему это приведет. Внутренний голос подсказывал, что если он перестанет так отчаянно сопротивляться демоническим речам и хоть раз попытается вслушаться, то последствия будут необратимы. Какое-то пугающее напряжение разрасталось в его животе от того, что он думал об этом. «Но мне нужно знать, что они хотят от меня»

***

– Я здесь для того, чтобы поговорить.       Силуэт демона перед ним был настолько явным, что Фредерик уже не мог различить, снится ему это или дело происходит в реальности. Комната была той же, да и демон вполне себе вписывался в рамки происходящего, будто бы в том, что он выдавился из бессознательного наружу, в физическое существование, не было ничего необычного. Он улыбнулся лукаво и произнес: – Пришли к выводам?       Не сказать, что Фредерик был преисполнен того же торжества, что его собеседник, а потому ответил вопросом на вопрос хмуро и не громко: – От меня требуется лишь быть твоим послом, так? – Нет, дорогой Фредерик, – покачал отрицательно головою его мрачный собеседник, – я же говорил, что Вам нужно верить в сказанное. – Конечно. – В этом случае Вы все понимаете, становитесь все ближе к истине. Вы станете моим мессией, правой рукой… – голос его вкрадчивый сделался тише и проникновеннее от того, что он наклонился к чужому уху, – Если Вы этого захотите.       Фредерика при этом всего прошибло холодным потом. Пришлось произнести еще более нервное: – Разве у меня есть выбор? – Раз уж до сего момента Вы не соглашались, то, стало быть, выбор был. Быть может, Вы желали всю Вашу жизнь положить на кон борьбы.       Чужая близость вызывала тревожное замирание сердца. Дыхание демона можно было почувствовать на кончиках своих волос, хотя, казалось бы, зачем нужна была такая мирская глупость хтоническому созданию? Он не был человеком, лишь прикидывался им, и, быть может, только для того, чтобы Фредерик ему поверил. Юноша понимал, что поддаваться подобному не стоило, потому как неправильность происходящего была очевидна, однако умело расставленная ловушка заставляла сомневаться даже в самых понятных вещах. – Что Вы думаете о том, что станет с Вами после смерти? – Я об этом… не думаю. Мне нужно разобраться для начала со своей жизнью.       Невесомый, будто лепесток чайной розы, поцелуй, который оставили на раковине его уха, заставил замереть. И снова, снова он попадал в эту паутину сковывающего его страха из-за всех этих мелких движений, которые совершал Антонио, с каждым разом будто подбираясь все ближе, ближе – как охотник, подкрадывающийся к жертве. – Зачем же разбираться, господин Крейбург? Можно оставить оба вопроса мне.       Горячий шепот заставлял сердце биться быстрее не то в приступе тревоги, то не в иного рода странном волнении, справиться с которым становилось все тяжелее с каждой секундой. Демон продолжил: – И Вам обязательно понравится исход…       Белоснежные пряди деликатно сдвинули в сторону, все больше обнажая чужое ухо, и шепот зазвучал теперь еще ближе: – Вы достаточно поборолись с самим собой. Пора перестать, дорогой Фредерик…       Влажный язык скользнул по завитку уха, заставляя юношу невольно поморщиться и попытаться отстраниться, но в этот момент в плечи его вцепились чужие худые пальцы да так крепко, что Фредерик едва не вскрикнул от боли и ужаса. Впрочем, хватка тут же ослабла, а струящийся журчащим ручьем голос продолжил: – Вы столько лет слышали мои речи в своей голове, что можно было бы к ним и привыкнуть, хоть раз прислушаться. – Это не имеет значения, – ответил Фредерик, чувствуя, как Антонио начал покрывать мелкими поцелуями его виски и часть лба, – зато я прислушиваюсь теперь.       Последнее было произнесено столь безжизненным и обречённым тоном, что юноша после сего замер в испуге, боясь, дабы его собеседника это не разгневало. Впрочем, опасения были напрасны. – Вы правы, – трудно было не угадать в голосе демона ноток нескрываемого удовольствия, – Несмотря на Вашу упертость, в Вашей разумности я никогда не сомневался…       Длинный язык вдруг скользнул куда-то внутрь ушной раковины, заставив Фредерика испуганно пискнуть и дернуться в чужих руках, которые вновь его крепко сжали, не давая противиться. Он зажмурился и всхлипнул. На глазах выступили слезы от ужаса и отвращения, и ему уж успело показаться, что, если Антонио еще хоть на дюйм протолкнет язык глубже, он точно навсегда утеряет способность слышать. И притом, несмотря на охватившую все его существо жуть, он отчего-то даже пошевелиться не мог. Грустные глаза преисполнились страхом и ныне напоминали глаза загнанного кошкой в угол мышонка.       Впрочем, демон вдруг извлек язык, тем самым окончив истязание и позволив Фредерику сделать судорожный глоток воздуха. И произнес следом удовлетворенное: – Хорошо.       Облизав губы, он ухмыльнулся и сощурился, ослабив хватку. Жертва в его руках, будто не ждавшая, что ее так просто отпустят, при этом чуть не сползла на пол. – Отчего Вы так поникли, дорогой Фредерик? Вы пришли ко мне беседовать, но Вы, кажется, сегодня совсем не в духе для сего.       «А как я могу?!» – поперхнулся мысленно возмущением юноша, бросив красноречивый взгляд на демона и поджимая в бессилии губы. Тот, кажется, прекрасно его понял, потому как губы его растянулись в ядовитой усмешке, а плечи мелко вздрогнули в попытке сдержать самый настоящий гогот. Видно очень уж забавным показался ему вид юноши, что ничего не мог толком сделать, в его силах было лишь беспомощно и растерянно глядеть на истязателя. Впрочем, в следующую же секунду он глубоко вздохнул, даже, казалось, прикрыв удовлетворенно глаза, а затем, вновь улыбнувшись своим мыслям, произнес вдруг переменившимся тоном: – Все ведь не так дурно.       Чужая большая ладонь прошлась по бедру и будто бы сама собой оказалась между ног Фредерика. Прикосновения к внутренней стороне бедра заставили его затаить дыхание в ожидании того, что будет.       В следующий же миг прозвучал тихий стон. Вдруг Фредерик осознал, что звук этот был произведен им же самим, и от того горло его вмиг перехватило забирающим возможность дышать стыдом. Он впился когтями в чужой пахнущий пылью и чем-то сгоревшим пиджак и закрыл глаза, не желая ни видеть, ни участвовать в разворачивающейся сцене. Тело же вопреки требовало получения новых интимных прикосновений, и спутанное сознание постепенно сдавалось. И демон, казалось, не столько понимал, сколько чувствовал это. Намеренно бархатные нотки в его голосе стали еще более очевидны: – Хоть на минуту допустите мысль о том, что я прав. И Вы увидите…       Пальцы его блуждали по грубой ткани нового одеяния юноши, словно подразнивая, а затем вдруг скользнули ненавязчиво под сутану. Фредерик вздрогнул. –…что все это было не зря, – продолжил Антонио, будто ни в чем не бывало, – Ваши терзания ощущались как невыносимая мука, о, поверьте, я знаю. И я Вам сочувствую, мне было бы даже до слез жаль Вас, если бы я не имел понятия, какая Вам уготована судьба. Вы не заслуживали этих страданий, дорогой Фредерик, Вы не сделали ничего столь гадкого…       Светлые ресницы намокли от слез. Серые глаза полнились отрешенностью и задумчивостью и неясно было, пытался ли юноша противиться сладким речам или же напротив внимал им под почти унизительные ласки, которых он получать не желал. Его ласкали чуть ли не с трепетом – сложно было бы поверить, что это делает нечеловеческая сущность, которой должно было быть чуждо любое подобное проявление. – Но все эти брусочки обожженной глины в итоге сложились в единую дорогу, в Ваш путь сюда.       Обхаживания его уже твердой плоти никак не сходились с тем, что демон фанатично нашептывал ему над ухом. Однако Фредерику почему-то начало казаться, что это все… «Логично». Успокаивающий тембр, ласка, которой его одаривали… Юноша понимал, что это все не правильно, но воли противиться у него более не осталось, хотелось лишь позволить себе сдаться – хотя бы на время. Только лишь для того, чтобы его продолжали нежно придерживать и что-то жарко ворковать над ухом, бесстыдно трогая его в самых сокровенных местах.       Он ведь знал, что произойдет с ним, если он уснет, не так ли? В это время Фредерик был полностью во власти демона, тот обозначил это с самого начала. Так может быть… – И знаете, что ожидает Вас здесь?       Движения руки демона стали проворней и быстрее, и Фредерик не мог не ощутить этого. Голова закружилась, в глазах потемнело – словно бы тени сползли со стен и накрыли своими бестелесными ладонями его лицо. – Что?       Хриплый полувздох-полувопрос, слетевший с его губ, утонул в сделавшимся учащенным дыхании. – Рай.       Ткань брюк стала влажной, и Фредерик уткнулся лицом прямо в демона, впиваясь в его руки и сдерживаясь от желания в голос захныкать от удовольствия. Его начали покровительственно гладить по голове – почти ласково – и от этого еще больше захотелось завыть и, если уж быть совсем откровенным, осмелиться попросить еще, но получилось лишь… …заснуть? Или проснуться?       Он проморгался хорошенько – демона будто след простыл, место тепла от чужого тела заменил прохладный воздух. Снова пустая комната, даже тени пропали. И лишь он, Фредерик Крейбург, обмякший, сползший на пол, тяжело дышащий и чувствующий, как предательски мокнет белье под его одеянием. «Ах… так быть может, я все это время был в его власти, раз уж он не давал мне спокойно жить и все мои действия были продиктованы попыткой избавиться от него?»       Дрожащей рукой он утер влажные следы под глазами. «…неужели он прав? Неужели все было ради того, чтобы я оказался здесь? И чтобы я выбрал эту судьбу…»       Он поглядел перед собой и прикрыл глаза. Выдохнул. Отчего-то теперь положение его перестало ощущаться столько бедственным, ведь… он все еще был жив, его кормили и поили, а назойливый голос теперь имел возможность появиться только лишь в его снах, более не беспокоя его всю тяжелую фазу бодрствования. «…сам?»