Свидетель

– Господин Крейбург…       Он открыл глаза. Каждая клеточка его тела тут же напрягалась в ожидании увидеть чудовищную гримасу демона в пугающей близости к своему лицу, однако «надежды» его не оправдались, к великому счастью. Отчего-то он думал, что его будет ждать ставший уже обыденностью разговор с загадочным хтоническим созданием, давшим себе имя «Антонио» – или же кто-то назвал его так? – Проснулись? – ласковый голос оказался страшнее, чем он мог себе представить.       Фредерик дернулся и сжался в комок. Перед ним вновь сидели монахини, жадно заглядывающие ему в глаза. Они ждали. Темные силуэты их, занявшие большую часть видимого пространства, напомнили невольно тени, что перемещались по стенам в его болезненных снах, и это оказалось не самым приятным, что можно было увидеть по пробуждении. – Я не спал, – произнес он, морщась, и было в его голосе что-то столь же болезненное, что в рыке раненой собаки, предупреждающей, что подходить к ней опасно. Однако ничего по-настоящему страшного он учинить бы не смог, и собравшиеся будто бы понимали это. – Пусть так, господин Крейбург, – легко согласилась одна из послушниц, – что он Вам говорил?       Путающиеся мысли после дремы не позволяли сполна понять заданный вопрос, потому Фредерик лишь произнес короткое растерянное: – Что… – Да, – перебили его, – что он говорил?       Даже если бы Фредерик мог вспомнить, он бы точно не ответил. Пришлось поджать губы, оглядеть вновь собравшихся, а затем произнести нерешительное: – Ничего. Ничего не говорил. – Как так? Господин Крейбург, отчего Вы нам лжете?       От этого напора и пристального взгляда прямо в душу у юноши аж под ложечкой засосало, пришлось вжаться в стену и сомкнуть губы в нежелании что-либо говорить, несмотря на то, что сердце его при этом забилось как бешеное. Убежденный, что его ждут страшные последствия от его побега и молчания, он мысленно готовил себя к самому худшему. В голове вновь взвился беспокойный рой мыслей, однако практически тут же он услышал строгое: – А ну, не пугай его. Господин Крейбург…       Фредерик настороженно поглядел на собеседницу, внезапно обратившуюся к нему столь ласково и вставшую будто бы на его защиту. Он решительно перестал понимать, что происходит. – Мне жаль, что дело приняло столь досадный оборот… Однако мы не сможем выпустить Вас отсюда пока не будем уверены, что Вы наконец все поняли.       Фредерик скорбно молчал, не желая прислушиваться к чужим словам. «Это все ложь», – упорно повторял он про себя, не желая продолжать диалога, – «что бы они ни внушали мне, я не должен этого слушать». – Как только Вы все поймете, то мы сразу выпустим Вас, могу заверить, – женщина протянула руку, но Фредерик лишь вжался поплотнее в стену, демонстративно отворачивая голову.       Со стороны сестры послышался тяжелый вздох. – Это не хорошо… – произнесла в задумчивости она.       Тон голоса ее не предвещал ничего хорошего. Зашевелившийся в душе страх сподвиг произнести: – А что будет, если я не пойму?       Ответом послужило тяжелое молчание. В этот момент ему стала особенно очевидна плачевность его положения.       Он усмехнулся и произнес, прикрывая болезненно глаза: – Вы ведь не отпустите меня, да? – Не отпустим.       Фредерик обреченно вздохнул. На какое-то время его оставили одного, потому как говорить он был не настроен, а пытать его в надежде выведать что-то его не собирались. «По крайней мере пока что», – подумал юноша, усмехаясь горько в ответ своим невеселым мыслям. Теперь чужая доброта перестала казаться таковой и обратилась чем-то нездоровым, пугающим до неприятного кома в горле.       Впрочем, выяснилось, что тяжелые думы его не были такой уж большой бедой. Намного большее беспокойство вызывала комната, в которой он находился. Она была настоящей, выдернутой из его снов, но все еще настоящей – и этом диссонанс вызывал постоянно растущее напряжение. Каждый раз, когда он моргал, он боялся, что при очередном открытии глаз он увидит пред собой знакомый силуэт, страшное лицо с неестественно широкой улыбкой и маленькими черными глазами, теряющимися за спутанными волосами, которые временами начинали словно сами собою двигаться, если это, конечно, не была умелая игра света и тени. От того, что он невольно постоянно ждал этого, ему даже начало примерещиваться, будто бы кто-то стоит слева от него. И наблюдает. «Неужели я и вправду схожу с ума?».       На лице юноше изобразилось отчаяние. Ему казалось, что вот-вот – и он услышит чужой голос, вызывающий в нем замирание всего его человеческого существа. Такой мягкий, иногда даже будто баюкающий – в прошлые времена демон с именем Антонио не брезговал напеванием простых музыкальных мотивов, что сначала почти не слышались Фредериком, но с каждым мигом прошедшим становились будто громче и громче, пока он не обращал на них наконец своего внимания и не произносил мысленного «…прекрати сейчас же». Иногда демон смолкал после этого, иногда воспринимал это как завуалированное приглашение побеседовать.       А потому, когда за дверью вдруг послышался шум, а затем она отворилась, Фредерик, уже безумно запугавший самого же себя, расслабленно вздохнул. Вид женщин, принесших ему еды, обрадовал больше, чем мог бы обрадовать вид появившегося из ниоткуда демона.       Отказываться от пищи он не планировал, хотя и подозревал, что в его трапезу могли вновь что-то подсыпать. Впрочем, с учетом того, что он и так был взаперти, поделать с этим он ничего не мог, а умереть от голода в какой-то Богом забытой – если он вообще был – чаще леса в закрытом сообществе ему явно не хотелось, юношу бы даже никто отыскать не смог. Ему дали в спокойствии съесть свой обед – уж если пристальные взгляды можно было назвать «спокойствием» – после чего меж Фредериком и послушницами повисло тяжелое молчание.       Они все еще чего-то от него ждали, однако он не мог сказать ничего из того, что им, видимо, хотелось услышать. В конце концов юноша медленно произнес, исподлобья поглядев на сестру Марию: – Мне нужно будет… просто передавать его слова?       Она улыбнулась, лицо ее приняло удовлетворенное выражение: очевидно ей понравилось то, куда собеседник ее решил повести разговор. Потому она охотно ответила, сложив на груди руки: – Это как Он повелит. В наших интересах слушать его, но мы не можем знать, что он решит, без Вашего в этом участия. Вы нужны нам.       Фредерик произнес негромко: – А если он повелит отпустить меня?       Казалось, что женщины ждали этого вопроса. Они переглянулись загадочно, а затем сестра Терезия ответила: – Может и так. Только вот уходить Вы не захотите.       Она мечтательно вздохнула и с самой доброжелательной улыбкой, на кою только была способна, протянула руку к лицу Фредерика, но тот отшатнулся от непрошеного прикосновения, словно от огня. Она кивнула и продолжила, будто бы ничуть не расстроившись: – Скоро Вы поймете, что оказались в нужном месте. Здесь Ваш дом, господин Крейбург, всегда был.

***

– Дорогой Фредерик…       Светлые длинные ресницы дрогнули, после чего юноша поднял взгляд. Он не был уверен, что был готов к предстоящему разговору. – Неужели это все того стоит? Расскажите мне, я все никак не возьму в толк.       Демон имел вид обыкновенно наглый, однако несколько скучающий. Он восседал вновь на табурете, положив ногу на ногу и заключив руки в замок, устроенный на остром колене. – Стоит. Это моя свобода, – заметил Фредерик. – В этом и дело. Ваша свобода начинается там, где вы признаете меня и принимаете меня, а не пытаетесь избавиться. Это словно пытаться лишить себя ноги или руки... – собеседник хтонический указал при этом кивком на свои длинные уродливые конечности, – только вот я – часть куда важнее. – Это не свобода… – покачал головой он. – А где свобода, господин Крейбург? Что у Вас есть на данный момент там, за пределами этого места, к чему Вы так рветесь? Убежать попытались, как смело, но в то же время неимоверно безрассудно.       Фредерик хотел было что-то сказать, но никаких подходящих слов в голову не лезло. И демон, словно понимая это, произнес будто бы сочувствующее: – Вот видите…       И эта короткая фраза до невозможности возмутила юношу, потому как он даже нашел в себе силы скривиться и произнести гневное: – Я уж разберусь как-нибудь со своей жизнью. Это все не твое дело.       Демон медленно пожал плечами и улыбнулся, очевидно не принимая ни единого слова своего собеседника всерьез. – Мое, дорогой Фредерик. И всегда им было. Я с Вами дольше, чем кто-либо, даже Ваша очаровательная родня отвернулась от Вас, решив, что поддерживать вас неугодно. А я остался.       Договорить Антонио не дали, потому как строптивый собеседник его рыкнул: – Из-за тебя.       Со стороны демона раздался смешок, после чего он покачал головой и, потерев переносицу пальцами, ответил: – Вы и сами знаете, что это неправда. Послушайте… здесь все признают Ваше величие и Вашу значимость. Не этого ли ждала от Вас семья? Не этого ли ждали Вы от себя сами всю сознательную жизнь?       Фредерик молчал. Последнее, что ему хотелось, это вести разговоры на подобные темы, ведь теперь его одиночество ощущалось особенно остро. Оно давило спицами на виски, вонзаясь в его уставшую от бесконечных мыслей голову, в которой всегда было так мало места для двоих голосов. – Мне не хочется мучить Вас разговорами. Вы так печальны… Мне больно смотреть на Вас, когда Вы имеете столь несчастный вид.       Он провел кончиками пальцев по бледной щеке, но Фредерик даже не шелохнулся, хоть и понимал, что допущение этой фривольности может иметь свои последствия. Будто бы в тот момент ему хотелось посмотреть, что будет дальше, оправдав это своей усталостью, ведь это было лучше, чем пугающая неопределенность.       И к удивлению он услышал мягкое: – Я оставлю Вас отдохнуть.       После чего по его скуле почти нежно провели длинными тонкими пальцами, коснулись волос – и руку убрали. Щелчок пальцев погрузил его в приятную густую тьму.       И это не было тем, что он ожидал получить. За подобную выходку он ждал наказания. Казалось, что побег его должен был ожесточить как людей, так и демона, что привел его сюда, однако все вышло будто наоборот. Да, его заперли здесь, но никто не сказал ни единого плохого слова – все терпеливо ждали.       Проснувшись, первое, о чем Фредерик подумал, было: «А может быть в этом действительно есть смысл?».