Свидетель

– Вы, как мне видится, вновь дурно спали? – Я… да, кажется…       Юноша выглядел еще более рассеянным, чем обычно, и даже ответить складно он не мог: лишь шевелил безжизненно губами да невнятно что-то произносил. – Быть может, Вам следует отдохнуть днем? Мы все так обеспокоены вашим видом, Вы… – Нет-нет, нет, – отчаянно замахал рукою Фредерик, – благодарю, но не пристало мне спать, пока другие работают.       Истинная причина, по которой он так яростно отверг сие предложение, даже близко была не похожа на ту, что он озвучил с доброжелательной улыбкой на бледном лице. На самом же деле он попросту боялся заснуть, чтобы лишний раз не столкнуться с сущностью, которая из голоса в его голове превратилась во вполне себе видимый образ в его сновидениях, что начал позволять себе уж чрезмерно наглые и бесстыдные вещи. Проснувшись, Фредерик понял, что с ним делалось что-то неугодное, и теперь он мог полноценно – без помутнения сознания – возмутиться тому, что его нахально трогали в его же сне, воспользовавшись беззащитным положением. Не сказать, что это было больно или особенно противно, потому как в тот момент он не мог в полной мере понять и осознать, что с ним творилось, но поутру стало стыдно.       Вид у него, впрочем, был не такой уж неважный в сравнении с тем, каким потерянным и замученным он явился на порог монастыря. Возможно, выражение лица его, омраченное думами о его снах, начавших выходить за рамки допустимого, усугубляло картину, и это не могло не расстраивать Фредерика. Он не хотел более никого беспокоить тем, что творилось у него в голове, дабы не получить осуждения здесь, в месте, где его приняли. Уж тем более он не хотел, чтобы послушницы глядели только лишь на него одного.       Будто бы за ним неустанно следили. Каждый раз, когда юноша вольно или невольно нарушал распорядок дня или же перемещался по территории в попытках скрыться ото всех и остаться наедине с собою, появлялся кто-то, кто сбивал его с мыслей. Сестры будто бы боялись оставлять его одного.       Пораскинув мозгами, Фредерик решил поделиться своими опасениями с сестрой Марией: – Иногда у меня складывается странное ощущение, будто бы за мной наблюдают. – А кто наблюдает? – Будто… все вокруг. – Ах, господин Крейбург, это ведь не удивительно! Вы – наш дорогой гость, разумеется все внимание уделено Вам. – Благодарю за столь теплый прием, однако меня несколько беспокоит, что даже будучи в ваших одеждах, я словно…       Взгляд его рассеянный заскользил по одинаковым силуэтам, черная сплошная масса, напоминающая море, в волнах которого мелькали лишь белые лица. Задумавшись, он даже не окончил мысли, а потому сестра Мария произнесла мягко в желании продолжить беседу: – Словно что? Неужто так сильно выделяетесь? – Да… Именно. – Быть может, в этом есть особый смысл?       Фредерик вздрогнул от внезапно переменившегося тона чужого голоса и перевел растерянный взгляд на собеседницу. Та улыбалась и глядела на него пристально, сложив вместе руки. Больше она ничего не добавила, а придумать что-то в ответ у него не получилось – ее будто отстраненный от всего мирского взгляд сбивал отчего-то все его связные мысли. Помолчали, но в воздухе при этом родилось непонятного рода напряжение. – Какой же… еще смысл? – произнес, невольно заикнувшись, юноша. – Да кто же знает замысел Божий.       Быстро окончив беседу, сестра Мария удалилась, оставив Фредерика в замешательстве. Однако вечером перед ужином она вновь втянула его в разговор: – Господин Крейбург, Вы так и не уснули? – Нет, тут уж… не до сна. Мне все еще снятся кошмары, и они мало того, что пропадать не собираются, так еще и хуже становятся. Даже подумываю этой ночью не спать…       Выражение лица его собеседницы переменилось. Она нахмурилась, затем покачала головой осудительно и произнесла очень уж обеспокоенно: – Что Вы, что Вы, нельзя же так. У Вас такое хрупкое здоровье после всех Ваших бед, Вам нужно восстановить его. – Да как же я это сделаю, если мне снятся кошмары? Нет уж, лучше умаюсь до того, чтоб мне ничего больше не снилось… – На все воля Божья, – ответила задумчиво его собеседница.       План выглядел безупречно, однако сестра Мария, казалось, осталась им очень недовольна, что сквозило не только в ее голосе, но и отражалось на самом лице. Фредерика это, впрочем, мало интересовало, он попросту не готов был встречаться с демоном и наблюдать эту жуткую рожу в угоду чужого спокойствия. «Уж тем более после того, что он совершил прошлой ночью». Усталости особой в себе он не ощущал, а потому был уверен, что продержаться всю ночь, не сомкнув глаз, не составит никакого труда, а уж потом, быть может, и весь день, после чего он уснет так, что ни один демон при всем желании в кошмар не пролезет.       После ужина да повечерия к нему все вдруг потеряли всякий интерес. «Наверняка сестра Мария обсудила мое беспокойство, а потому меня теперь никто не мучает вниманием… люди здешние и впрямь милы и обходительны настолько, насколько это возможно», – решил Фредерик, успокоено выдыхая. Все шло ровно так, как должно было.       Единственное, что его беспокоило, так это то, что вскоре глаза его начали предательски слипаться. Да настолько, что пришлось встать и начать ходить по комнате, меряя ее шагами, потому как в ином случае он начинал чувствовать, что сознание ускользает от него, норовя все уронить тело в сладкую дремоту.       «Что ж такое… неужто я настолько устал? Нет, быть не может», – размышлял Фредерик, вспоминая, как он был бодр весь день и способен на любую деятельность, кроме сна. Теперь же в постель его словно невидимые духи тащили, коим он отчаянно сопротивлялся.       Вскоре стало совсем дурно. Настолько, что он во время очередного пересечения небольшой комнатушки пошатнулся внезапно, притом в глазах его потемнело, а в рот словно натолкали пуха. Он невольно присел, бессмысленно и пусто глядя перед собой и ничего не видя. «Что за черт?»       В следующую же секунду он свалился на пол. И прежде чем сознание окончательно покинуло его, он вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за руки и за ноги и куда-то потащил. «…они отравили меня?»       Это было последней мыслью перед тем, как возможность понимать, что с ним делается, угасла.

***

      Та же комната. Открыв глаза, Фредерик даже не удивился увиденному. Будто бы перед тем, как окончательно потерять способность мыслить, он понял, что все так и будет. Все шло к этому, несмотря на то что он так отчаянно пытался избежать очередной пытки. – Я в западне, не так ли?       Фраза эта прозвучала столь безнадежно, что серые глаза наполнились хрусталем слез. Казалось еще немного – и эта изящная посудка об пол ударится да разлетится вдребезги с оглушительным звоном. Ресницы его мокли, а губы дрожали, рискуя невольно разъехаться и искорежить прежде симпатичную физиономию в некрасивом плаче. – Вовсе нет. Вы там, куда Вас привела Ваша судьба. Бессмысленно и глупо ей противиться.       Фредерик пошатнулся, слова его хтонического собеседника могли заставить его задохнуться от спирающего грудь ужаса – еще немного и он лишился бы чувств. Демон же, видя это, поднялся с табурета и сделал осторожный – словно кошачий – шаг навстречу, пристально глядя на побледневшего юношу. – Вы же и сами видите, что здесь Ваше место. Здесь Вас так долго ждали… и встретили, как родного. Что же Вы убиваетесь? Их миру разве было дело до Вашей трудности? Нет, вовсе нет…       Прежде чем Крейбург грохнулся оземь, его подхватили чужие длинные руки. Почему-то провалиться в забытье не получалось, как бы ни хотелось. «Я же сплю», – вспомнил вдруг Фредерик, и от этого осознания зареветь захотелось втройне сильнее. На худой конец можно было бы закричать, но силу голоса его будто кто-то забрал, а потому пришлось лишь всхлипнуть и закрыть глаза, дабы не видеть над собой чужого зловещего лица с жадно поблескивающими черными глазами. – Но здесь… все иначе. Вы же хотели, чтобы я перестал докучать Вам и разговаривать с вами каждую минуту Вашей жизни? Что ж, Ваше пожелание здесь исполнили. Теперь черед исполнить их пожелание, не так ли? – Что… Вам от меня нужно? – Они не слышат меня. Но Вы слышите. И в Ваших в силах сделать так, чтобы меня услышали. – Пересказать… твои бредни про грехи и… свет? – хрипло произнес Фредерик, пытаясь слабо вырваться из чужих объятий, пальцы его без всякой пользы скользили по чужому костюму. – Нет, дорогой Фредерик. Поверить в них, пропустить через самого себя. – Нет, нет… – голос его предательски зазвенел отчаянием, – пожалуйста, я не… – Чш-ш-ш.       Длинный палец лег на его вновь задрожавшие жалобно губы. И в следующий же момент он был грубо протолкнут внутрь, прямо в рот. Юноша поморщился и звучно всхлипнул, поглядев на демона исполненными испуга большими глазами, не рискуя даже укусить своего обидчика. – И как Вы еще не поняли, что мы с Вами…       Свободная рука его при этом нежно огладила Фредерика по бедру. Мучитель не боялся, что жертва его освободится, нет: он чувствовал чужой страх и безнравственно наслаждался его присутствием. –…единое целое. Вы нужны мне, а я нужен Вам.       Это уже не было похоже на ночной кошмар, происходящее с кошмаром сравнивать было кощунственным, потому как творилось что-то намного более ужасающее. Осознание того, что это не просто плохие сны, окатило скованное страхом тело ледяной водой, сдавливая легкие. Это было что-то на грани с реальностью, что-то, над чем Крейбург не имел власти, демон в этом был абсолютно прав. «Никогда не имел».       Внезапно рот его освободили от паучьего пальца, однако передышки ему не дали – в уста его впились настойчивым поцелуем. Длинный влажный язык скользнул по языку Фредерика, отчего он вновь крепко зажмурился, будто пытаясь сморгнуть наваждение, и уперся слабо руками в грудь демона. Впрочем, выпускать его никто не собирался, несмотря на все его трепыхания тщетные в стремлении высвободиться.       И он сдался. Так глупо и жалко.       Ведь даже мысли его не могли принадлежать лишь ему одному. Они всегда принадлежали двоим.       С одеждой его что-то сделалось, потому как по коже пробежалась игривая лёгкая прохлада. Открыв и скосив глаза, он понял, что она просто исчезла со щелчком чужих пальцев по желанию демона, управляющего происходящим. Даже это не заставило его биться яростно в чужой хватке – он все еще напоминал скорее безвольную куклу в цепких руках, чем человека.       Он не столько понимал, что с ним сделают, сколько ощутил это каждой клеточкой своего тела, распознавшего чужие коварные намерения. Демон был прав – они были единым целом, по крайней мере здесь. «Нет, это не со мной». Захотелось взвыть, но вышло только захныкать жалобно. – Тише, тише...       Меж его ног скользнули длинные пальцы, а бледного лба, покрытого испариной, коснулись мягко чужие губы. – Чего же Вы боитесь? Я столько раз видел красоту Вашего тела... Разве хоть один из Ваших немногочисленных любовников оценил её по достоинству? О, нет, нет они все были так слепы.       Медовый голос его лился с кувшина чужого горла, убаюкивая, успокаивая. О, истязатель не только знал, что говорить, но и прекрасно понимал, как это нужно сказать, дабы слова его возымели нужный эффект. – Никто не понимал Вас прежде, но я способен понять, я видел все, что Вам довелось испытывать, и видел то, как не справедливо обращались с Вами. И мне жаль, что Вы так мучились тогда и продолжаете сейчас в попытке противиться судьбе... Отчего ж не сдаться ей?       Прикосновения к интимному отозвались жарким стыдом как внизу тела Крейбурга, так и на его худых щеках, на коих к тому моменту расцвел нездоровый пятнистый румянец. Он не столько осознавал, сделав выводы, к чему все идет, сколько чувствовал это через присутствие самого демона столь близко к себе, однако до последнего отпирался мысленно и надеялся на то, что ничего большего не будет, несмотря на то что его уже ласкали пальцами сзади, не погружая конечности внутрь, и одно лишь ощущение это само могло задушить своей неправильностью. – Я ведь люблю Вас. Ответьте мне взаимностью. Ответьте самому себе.       Фредерик хрипло вскрикнул, почувствовав, как в его нутра протолкнули пальцы. Короткий миг страха и боли сменился одурманивающей приятностью, а от этого стало ещё хуже и стыднее, ведь такого он испытывать не должен был. И все это наверняка были козни демона, который не собирался останавливаться на достигнутом. – Да, вот так, дорогой Фредерик...       Исполненный мучения стон сорвался с бледных губ. Фредерик крепко зажмурился, лицо его ныне напоминало грозди алой ягоды. – Разве это не лучше той пары дешёвых сцен в твоей постели? Разве Вы не видите, насколько я искренен с Вами?       Ответом ему послужило лишь короткое стыдливое: – А-ах... – Разве я не знаю, как сделать Вам приятно? О, поверьте мне, я уже знаю это прекрасное тело так, как свое...       И губы его заскользили по чужой шее, покрывающейся мурашками от чужого дыхания на ней. – Мх... Пожалуйста... А-ах!! – Пожалуйста? Неужто Вы признаетесь, что Вам нравится?       В голосе его сквозила почти издевательская улыбка, которую он и не пытался скрыть. Юноша в ответ зашептал горячо: – Мгх, нет... Нет, прошу... – Дорогой Фредерик, вы всегда были так не постоянны...       Он думал, что к концу этого ужасного ритуала сойдёт с ума от переполняющих все его существо противоречивых эмоций. Он цеплялся слабо за чужие острые плечи и постанывал, обмирая внутри от позора. Все его существо пылало огнем – быть может потому, что внутри него двигался демон, передававший ему весь греховный жар своего тела и заставляя его от одного лишь этого чувства дрожать мелко от странного удовольствия. С приоткрытого рта отчаянно рвались стоны, да так, что сдерживать их юноша никак не мог. Будто бы весь он оказался в подчинении у демона, будто бы ему не оставили ни единой возможности противиться, заставляя отдать власть над всем, даже над собой, в чужие жадные руки.       И была в этом своя нездоровая прелесть.       «Нет, нет… мне не нравится, мне же не нравится» – и вопреки этой мысли под чужой лаской изогнулся, вцепившись посильнее в демонские плечи, и, взвыв от очередных поглаживаний, излился, сведя жалобно светлые бровки. В ту же секунду с глаз вновь покатились крупные слезы.       Почти нежный поцелуй в лоб под негромкий торжествующий смешок внезапно выключил ему способность чувствовать и думать.