***
Маленькая девочка с пшеничного цвета волосами сидит на кровати и крепко обнимая колени, тихо плачет, пока солнце рисует радугу на её слезах. Ей совсем не нравится жить среди детей, которые совсем не знали родительской любви и поэтому закрывались за масками хладнокровия, пряча разбитые жизнью маленькие сердечки, которые могли сиять и проявлять любовь к окружающему их миру. Не помогали ни сказки перед сном, ни голодание, ни игнорирование всех. Боль не отступала и поглощала своим эффектом жуткого одиночества, не давая спать по ночам, заставляя судорожно выдыхать, понимая, что спасения нет. Конечно, Аня была очень хорошей девочкой с примерным поведением и добрыми намерениями. Она помогала воспитательнице, помогала библиотекарше, помогала другим ребятам и ничего не просила взамен. Верила в то, что хорошим людям всегда Бог передаёт свою любовь, которая сулит счастливую жизнь. Девочка росла, взгляды на жизнь менялись вместе с отношением к людям и хобби, однако ожидание совершеннолетия и свободы действий напряжённо вертелось клубком позади сознания и каждый раз напоминало о себе, когда книги становились скучными, работа взрослых окончена, а другие справляются самостоятельно.***
Детский дом №7 города Москвы отпустил юную Антонову Анну из своих стен в день совершеннолетия с документами и личными вещами, закрывая свои двери для бывшей воспитанницы, путь к успеху у которой ещё только начинается. Квартиры сразу не было - очередь из таких же сирот была больше, чем представлялось изначально, из-за чего пришлось срочно искать возможности подработать даже за копейки, лишь бы не ночевать без крыши над головой. Первым местом работы стал небольшой продовольственный магазинчик, в котором приветливая женщина угощала домашними булочками и доходчиво объясняла что и как делать, если блондинка не понимала сразу. Женщину эту звали Нелли Викторовна, но она убедила обращаться к себе не более, чем по имени, потому что отчество слишком старит её в её 46 лет. Выглядела Нелли поразительно хорошо - средний рост, русые волосы, янтарные глаза, розовые чуть пухловатые губы, худенькое телосложение, на котором всегда отменно смотрелся зелёный костюм из рубашки и брюк. Ухоженные руки, белозубая улыбка во все тридцать два и тёплый взгляд создавали некий уют, который пришёлся по душе Антоновой, которой хотелось быть полезной, но и чтобы работа была спокойная, без фокусов. К счастью, благодаря официальной работе, удалось найти комнатку в общежитии недалеко и обзавестись своим личным пространством, не боясь остаться под открытым небом, когда закончится бабье лето и осень всплакнёт холодными печальными дождями. И каждый день в свободную минутку Аня смотрела в небо, мечтательно улыбаясь и представляя, как путешествует по миру, своими глазами наблюдая чудеса природы. Однажды она даже рассказала об этом Нелли за обеденным чаепитием с неизменными булочками: – Знаете, в этом мире столько всего невероятного, что хотелось бы увидеть своими собственными глазами - не хватит чисел сосчитать, - улыбается Антонова. – А ты была уже где-то ещё? Я имею ввиду, кроме РСФСР. ГДР или что-то похожее? - заинтересованно проговаривает Нелли, подвигая пакетик с выпечкой и бутыль кефира. – Нет, что Вы. У меня и возможностей-то нет, какие путешествия? - робко отвечает блондинка. Женщина тихонько выдыхает и минутку-другую спустя, говорит : – Я могу помочь тебе, если хочешь. Это не будет платно для тебя. Не будет делать тебя обязанной мне. Ты просто исполнишь свою мечту. Аня меняется в лице, изумлённо глядя на собеседницу. – Но.. как? Я же.. У меня нет ничего, что я могу.. - рассеянно разводит руками девушка. – Ты ещё совсем молоденькая. А жизнь короткая, милая. Нельзя оставлять мечту мечтой. Борись за себя, свои принципы и свои мечты, потому что лучше тебя самой их никто не защитит, к сожалению. Антонова кладёт руки на колени, опускает глаза и сначала расстраивается, по-детски морща нос. А потом понимает, что женщина права и скрепя сердце принимает предложение. Так она оказалась на курсах для будущих стюардесс. Конкурс бы невероятно большой - девушки были абсолютно разные, хотя у всех было то, чего не было к Антоновой - образование. Однако, приятная внешность, улыбчивость и миниатюрная фигура помогли ей в той же степени, как и знание английского языка, на котором работники парткома делали особый акцент и очень заковыристо формулировали вопросы при отборе уже в «полуфинале». Надежд на собственную победу Аня не ставила, но мысленно молила Бога об исполнении одного единственного желания. И.. Оно сбылось. Блондинка была готова падать в обморок от невероятного и несоизмеримого шока, когда узнала, что она прошла собеседование полностью и будет зачислена в Министерство Гражданской авиации Советского Союза, что позволит ей иметь высокооплачиваемую работу и долгий отпуск. Но главное, конечно же, она сможет мир повидать.***
Вершинин из её мира был совсем не такой, каким она представляла себе первую любовь из сказок и романов, которые читала в свободное время, устроившись на своей кровати у окна. Было какое-то притяжение и в груди было достаточно тепло, но этого было недостаточно. Академия для Паши была очень важна, но иногда становилось просто обидно, что даже отличник-Вершинин выбирает для своего перерыва не её, а учебники. Да и первый секс был лишь пьяным желанием Паши сделать из себя альфа-самца в гостях у друзей, а вовсе не чувственное занятие любовью с нежными поцелуями и трепетными касаниями, которые хотелось на себе испытать. В общем, сплошное разочарование, пусть и для первых отношений очень ценный опыт. Она и в <i>другого Вершинина вцепилась так только потому, что тот был спокойнее, ласковее и при виде него в груди сжималось сердце, отзываясь комом различных оттенков влюблённости, которые только были описаны. Казалось бы, один и тот же человек. И в то же время, совершенно иной. Советский Вершинин любил шумные тусовки и предпочитал быть в центре внимания. Второму нравятся тихие места, невидимость и спокойные вечера, скрашиваемые тихими переговорами. (По крайней мере, так рассказывал Костенко). Антонова тянулась к этому спокойствию и нормальным проявлениям чувств вроде объятий или едва чувствующихся поцелуях, оставляющих мимолётное послевкусие с оттенком желания. А проклятый Чернобыль всё изменил и оставил Пашу без души, а её саму - без парня Её снова никто не любит.</i> Третьей проблемой было то, что заставить себя поговорить с ней было невозможно. Было почему-то стыдно смотреть ей в глаза и понимать, что она вновь осталась ни с чем, ещё и в мире, правил жизни в котором она не знает. Было стыдно осознавать, что девушка могла быть счастлива не с ним, если бы не Лёха, который обещал «тихо и прилично», а в итоге вышел натуральный (или уже не совсем) клуб с гремящей музыкой, на каждому шагу алкоголь и чей-то весёлый пьяный смех, переходящий в вой раненой чайки и свист советского (надо же) чайника. Тем не менее, Паша считал, что он прав и встречаться с клоном девушки, которую он полюбил изначально, как-то неэтично как минимум. Как максимум - осознавать, что вся эта любовь построена только на желании выжить и держаться вместе. Тогда было малость смешно за Гошу, у которого не было пары, теперь уже смеяться не хочется. Карма - сука. В какую сторону ни думай - со всех он падла и скотина. В путешествие потащил, в новый мир привёл, ничего не рассказал и оставил как слепых котят по возвращении из Припяти. Да, депрессия - это не шутки. Но реактивная уже сошла на нет, превратившись в ПТСР с примесью синдрома выжившего. И где-то, среди всего этого, спряталась адекватная жизнь. Более нелепым будет только встретить подкастера ещё раз. Лёха долго потом интересовался, что же такое "бутират", уж больно слово.. этакое. – Пашк, а что за вещество-то такое..? Ну, подкастер называл. Чё-то с бутиками связано, - полувопросительно говорит Горелов. Вершинин смотрит на него и начинает хихикать, следом получая кулачком в плечо. – Это наркотик такой, Лёх. Говорят, чем-то похож на мет. Не советую пробовать. – Зануда ты, Пашка. Никакого с тобой веселья, - дует губы шатен. Что удивительно, так это факт, что этот гадёныш так хитро улыбается при разговорах об отношениях, однако «гомогеем проклятым» ещё ни разу не назвал, пусть и шутил про методы мужского сношения со знанием дела. Гоша подтвердит.***
Сергей начал замечать действительно подозрительное поведение Вершинина только когда ушёл в отпуск и стал больше появляться дома, подмечая взгляды в свою сторону и невербальные жесты, сбивающие с толку. Например : каждое утро они встречаются в кухне и каждый пьёт свой напиток, чуть сонно щурясь после полумрака в комнатах. Проходит минут десять-пятнадцать, а потом Костенко чувствует на себе пристальный взгляд, словно каждый миллиметр его тела глазами изучают. Не самое приятное, конечно, но списывать это на то, что Паша посчитал его ориентиром на новый день, всяко проще, чем разбираться в правде. А правда в том, что с этой самоубийственной канителью он совершенно забыл о своих собственных чувствах. Теперь же, имея удовольствие видеть парня каждый божий день, Сергей задумался. И пришёл к выводу, что он явно привязался к тому, кто сперва его ненавидел и боялся, а потом доверился. Теперь у него ежедневное начало дня обусловлено дилеммой : что делать с мальчишкой, который многого натерпелся и хочет спокойной жизни, а с генерал-лейтенантом Федеральной Службы Безопасности спокойная жизнь может быть только загробная. И то, не факт. После распада Союза мир рухнул и доблестные служители закона строили его с азов, воздвигая защитные стены и границы дозволенного для растерянного народа, который искал место со стабильностью, безопасностью и хорошей жизнью. Конечно, первое время приходилось работать без выходных, поскольку постоянные митинги-демонстрации и прочие несанкционированные мероприятия требовали вмешательства кого-то выше полиции. Было тяжело. Родина разделилась на несколько частей из когда-то дружной державы, о которой теперь будут говорить только на уроках истории или с родителями вечерами. Вместо Советского Союза появилось Содружество Независимых Государств - красивое название дружбы народов, которых уже нельзя назвать одним словом, которое объединило бы сотни миллионов людей. Советских людей больше нет. Сергей постоянно думал о том, что ещё десяток лет назад все думали, что встретят новое тысячелетие огромной счастливой семьёй. Что стабильно будет всегда. «Будущее умеет разочаровывать» - это то, что первым понял Костенко буквально двадцать шестого декабря тысяча девятьсот девяносто первого года. Если уж и говорить об отношениях между Костенко и Вершининым - это ядерная физика в сочетании с жесточайшей органической химией, где каждое слово, каждый взгляд и каждое прикосновение - это ядерный коктейль Молотова. Паша что-то готовит для Серёжи, а тот ходит за ним еле заметной тенью и оберегает от всех и вся, кутая в невидимую шаль протекции и уюта. Зелёные глаза на серых и.. Ничего не происходит. Оба считают, что это неправильно, а эксперта в области смены курса, так сказать, нет. Хотя иногда так прижимает, что кажется, будто кто-то из них либо набросится на второго, либо с мученическим стоном кончит в штаны и уйдёт, бубня себе под нос. И.. Однажды настал момент, когда осмотрительность генерал-майора сложила свои полномочия, уступив их прямолинейности. Костенко стучит в дверь комнаты парня и приоткрывает дверь, просовывая голову в щель. – Можем поговорить? – Смотря о чём. Мужчина заходит в комнату и усаживается на стул у стола, складывает руки на коленях. – Ты ничего не замечаешь, кхм, между нами? - пробует почву старший. Паша пожимает плечами и беспечно бормочет : – Недопонимание и поразительная глупость. – Я не об этом, но тоже хорошо. – А о чём ты? - более напряжённо отзывается парень, начиная покусывать губу. – О том, что наши взгляды, возможно, одинаковые? – Ты тоже любишь «Лунтика»? Не знал, не знал, - старается разрядить обстановку блондин. Сергей фыркает и качает головой. – Вообще-то, я о наших взглядах на.. нас самих? - скорее утверждает, чем спрашивает Костенко. – Ну, ты либо говори прямо, либо говори прямо. Что выбираешь? - чуть ухмыляется Вершинин, возвращая мужчину в воспоминание о первой встрече, ещё в посольстве РФ в Вашингтоне. Только сделав шаг в помещение, где устроились ребята до выяснения обстоятельств, он натыкается взглядом на испуганные ярко-зелёные с изумрудным оттенком глаза. А потом секунда, звон стекла и зеленоглазое чудо направляет на него розочку. Первое впечатление, конечно, смешанное. С другой стороны, чего можно ожидать от детей, которые вроде бы были убиты в год их рождения, но спустя восемнадцать лет внезапно объявляются живыми и здоровыми? Вот и он не знал. А блондин выходил вперед и взглядом так пристально следил, словно в любую секунду на них накинется. Во время разговора на крыше Сергей в который раз подмечает, что зеленоглазка по-прежнему отвлекает на себя его внимание и этот знающий взгляд вновь сбивает с толку. Вот только откуда этот парень его знает, если феноменальная память на лица не дала никаких результатов? – Так мы будем что-то решать? Или я пришёл посидеть? – Если хочешь, можешь полежать. – На кровати? – Нет, бля, на полу. – Не язви. – А то что? - весело хмыкает Вершинин и уже ожидает что-то наподобие «сейчас ёбну», но получает лишь задумчивый взгляд. – Ладно, обсудим это позже. Отдыхай, - вздыхает Сергей и покидает комнату в фиолетовых оттенках, возвращаясь в свою тёмную палитру интерьера. Ещё не время для этого разговора.