Days pass by and my eyes stay dry, and I think that I'm okay 'Til I find myself in conversation, fading away The way you smile, the way you walk The time you took to teach me all that you had taught Tell me, how am I supposed to move on?
«Пацан явно что-то недоговаривает» - такой вывод сделал генерал после ночной беседы, в которой ему удалось максимально невозмутимо отнестись к словам парня. Может, это так антидепрессанты действуют. Или просто с недосыпа ляпнул. Всякое бывает. В то же время, слова Вершинина об их давнем знакомстве наталкивают на раздолье версий правдивости : взять тот же момент их первой встречи в посольстве. Паша смотрел не со страхом неизвестности, как смотрят чужие друг другу люди. Он смотрел на него так, словно действительно знал и именно поэтому боится. Боится конкретно самого Сергея. Не кого-либо другого, а конкретно его. Только как он может его бояться, если сам генерал ни разу его не видел и убедился в правдивости утверждений о личностях детей только после ДНК-теста? Что-то не сходится. Также, нельзя забывать о словах Гоши. Да, конечно, стрессовая ситуация могла заставить подростка сказать какую угодно чушь, только бы выбраться на волю. Однако, события в Припяти заставили Костенко пересмотреть свои взгляды на жизнь и моральные принципы, как и жизненные убеждения. Телекинез, телепатия и живая Зона доказывали реальность рассказа Петрищева. Но главный секрет всего путешествия хранил именно Паша. Паша, который готов был броситься с розочкой на генерал-майора и боялся только потерять друзей, оставляя самого себя где-то в стороне. Открытым и по сей день оставался один из самых запутанных вопросов : даже если Гоша говорил правду про перемещения во времени, откуда Вершинин знает остановку квартиры Сергея в Припяти, если он уехал оттуда в восемьдесят пятом по предложению друга? Неужели он действительно там был? Если да, то что там такого случилось, что первым рефлексом парня было загораживать друзей, как только Костенко делал шаг навстречу? Этот и многие другие вопросы не давали и не дают покоя мужчине, который так и не смог ничего выяснить про своего сожителя кроме имени, фамилии и даты рождения? На мгновение даже поймал себя на мысли, будто парню по кайфу оставаться тёмной лошадкой под боком у федерала. Глупость, конечно. Выражение лица Вершинина после фразы «я тебя не помню» напоминало маленького котёнка, которого бросили где-то у обочины дороги и он не знает куда идти, как вернуться в тепло и ласку. На минуту стало стыдно. Захотелось прижать к себе и тихо-тихо шептать «ты в безопасности», еле ощутимо поглаживая по волосам, пока вечно холодный нос утыкается куда-то в район ключиц, а охрипший голос просит защитить от всего зла, которое собралось в этом большом жестоком мире против него одного. Но объятий так и не случилось, а о защите никто не просил, так что желание пришлось подавить и дать Паше больше времени на подготовку к этому разговору, от которого зависит их дальнейшее проживание : кто из них отправится в психоневрологический диспансер и на какой срок. В этот раз генерал не уверен в том, что тем человеком, который отправится туда покорять мир спокойствия и стабильности психики вдали от цивилизации, будет не он сам. К сожалению, после ночного разговора Вершинин снова закрылся и перестал с ним общаться, иногда даже молчаливо отказываясь от поездок к Алине под видом плохого самочувствия. Это был второй раз в жизни мужчины, когда он поехал на консультацию к специалисту, чтобы не сделать ситуацию ещё хуже, чем уже есть. Через «не хочу», но ради тихого «спасибо» от парня, который тоже не любит ссориться, хоть и со своей гиперчувствительностью в отношении других ничего не может поделать. Костенко по-прежнему возит в машине плед для Паши. Обновляет бутылки с водой, потому что после психолога ему всегда хочется пить (похоже, чай у Алины его совсем не привлекает). Привыкает слушать современную попсовую музыку по радио, чтобы ездить с включённым радио комфортно было обоим. Дома учится готовить что-то серьёзнее макарон с яйцом, потому что супы тоже хочется, а вкуснее Пашиных щей ещё ничего не было. Кто-то скажет, что открылся комплекс домохозяйки, в Серёжа скажет «путь к примирению никогда не бывает лёгким». Лёша выводит Вершинина гулять и это повод для радости, хотя у Сергея это вызывает противоречивые чувства, очень похожие на ревность. Почему ему хорошо с ним, а не со мной? Разве я так плохо о нём забочусь? Но лучше пусть он развеется и отпустит волнение, чем будет продолжать самокопание, которое приведёт только к желанию увеличения дозы препарата для медленно приходящего в себя сознания после разрушительной атаки. Прогулки становятся регулярными и теперь тишина в квартире сменилась с угнетающей на тишину от отсутствия сожителя. Каждый раз хочется пойти за ними, чтобы быть рядом на случай чрезвычайных ситуаций, но генерал уже удостоверился в том, что Горелов сможет увести Пашу от плохой компании или поможет вспомнить уроки самообороны из школьных будней. Именно поэтому только просит держать средства связи при себе и сразу же сообщить, если что-то пойдёт не так. А после хлопка двери ходит по квартире и крутит в голове их с Вершининым крайнюю беседу, пытаясь понять, где ошибся и что сказал неверно. Сергей говорит Лёше «спасибо» и получает в ответ неизменное «для лучшего друга - что угодно, только бы ему лучше стало» и мужчина самую малость завидует, потому что настолько хороших друзей у него уже давно нет., а те, которые были - уже лежат под землёй. Завидует, но рад, что такая опора есть у Вершинина, который сейчас в ней действительно нуждается и заслуживает не меньше, чем простая поддержка и добросердечность, с которой к остальным относится сам.*****
Поговорить, нет, даже поговорить решаются только через три недели. Костенко запасается белым ромом, а Паша собирает всё своё терпение и мужественность, пожалев, что принял таблетки, которые не спасут в случае негативной реакции мужчины. Ни у одного из них нет уверенности в правильном подборе момента для разговора, который затянется на бесконечно долгое время и явно вызовет много споров. Блондин боится возвращения я-хочу-убивать-Костенко, а мужчина боится потерять тонкое доверие парня, рефлексы которого идут впереди его осознанных действий и показывают весь ужас, который должен остаться в прошлом, но почему-то остаётся в настоящем и претендует на будущее. «Это будет разговор и обо мне» - резюмирует Сергей, сопоставив факты, известные за всё время с появления ребят в этом мире и начала этой жуткой истории про вселенные и сверхспособности, граничащие с явной потерей рассудка. – Я не знаю, с чего начать, - говорит Паша и отводит взгляд от внимательных серых глаз, пока держит ладони на коленях, чтобы не начать показывать свою нервозность ещё сильнее. – Начни сначала, - предлагает Костенко, наливая в стакан алкоголь и мысленно делая ставки, как скоро он сделает первый глоток для сокрытия шока. – Эм. Может.. Может, ты лучше будешь задавать вопросы? - неловко выдаёт парень в ответ, посчитав диалог лучшим способом беседы, нежели монолог. Так сказать, удовлетворить интересы генерала. Мужчина охотно соглашается, выстраивая в голове ряд вопросов. – Хорошо. Откуда ты меня знаешь и почему тебя не знаю я? - кажется, не стоило предлагать викторину не рассчитав последствия. Но уже поздно - первый козырь пошёл в дело. – Ты не поверишь. – А это здесь для чего? - взглядом на бутылку с прозрачной жидкостью и стакан с ней же рядом. – Я не уверен в правильности выбора, но хорошо. Пусть так, - всё-таки цепляется пальцами в замок и кусает губу. - Мы давно знакомы, но это происходило совсем не в этой реальности и не в этом времени. Ну, не в настоящем. Сергею удаётся сдержать сразу два желания - выпить и возмутиться. А вот сдержать лицо и не нахмуриться не выходит. – Это тяжело объяснить, потому что это был замкнутый круг и я не могу понять, с какого события мне стоит начать рассказ, но, думаю, правильнее будет рассказать с момента, когда я ещё ни о чём не знал и впереди был только приятный вечер с друзьями, алкоголем и громкой музыкой. Говорить тяжело, а говорить на эту тему ещё тяжелее, чем казалось изначально. Сейчас Паша согласился бы отрепетировать эту беседу у Алины, даже если бы та назначила самое жёсткое лечение в одиночной палате с кожаными ремнями для рук и ног. Ещё и Костенко смотрит так пристально, словно всё уже заведомо знает и ему просто интересно, совпадут ли слова Вершинина с известной Сергею информацией. Бр-р-р. – На самом деле, перед нашей первой с тобой встречей всё, о чём пойдёт речь дальше, случилось не более, чем за месяц, а то и меньше. Дисклеймер, конечно, такой себе, но если и говорить подробно, то только так. – В общем, мы с Лёшей устроили у меня дома вечеринку после отбытия родителей в Турцию после долгого процесса продажи квартиры покойной бабушки.. – Это ты от неё научился готовить эту восхитительную шарлотку? - невпопад говорит генерал, краем глаза облизывая прозрачное стекло. – Да, но не перебивай, - смущаясь, говорит Пашка и добивается кивка от мужчины. - В квартире в сейфе хранились деньги от продажи квартиры. Много денег. И именно поэтому родители должны были позвонить в шесть часов вечера по «Скайпу», чтобы удостовериться в порядке убранства и безопасности налички. Вечеринка, конечно, прошла на десять из десяти. только интернет в тот день обломался и следующее утро не задалось. – Дай угадаю : деньги украли? - фыркает Сергей, всё-таки отпивая из стакана и чувствуя тепло в горле, получая осуждающий взгляд зелёных глаз. - Извини. – Украли. Довольно стрёмный на вид парень. Прикинулся системщиком и поменял роутер, а я пустил его, потому что не хотелось от родителей получить по шапке, да ещё и думал, что это Гоша его вызвал, когда у самого ничего не вышло, - вздыхает Вершинин, снова испытывая стыд за свои поступки. - А он шустро всё оформил и свалил. Тогда мы с ребятами за ним пошли. Я на всё был готов, потому что залететь на восемь миллионов - это хуже смерти, если бы родители про это узнали. Даже не знаю, рад ли я, что они про меня ничего теперь ничего не знают, а у ребят спросить не могут, потому что.. Ну, мы дойдём до этой части. Рассказывая про встречу с Аней, первые километры на старой «Волге» дедушки Гоши, глупость Лёши, повлёкшую побег от разозлённого дальнобойщика и явно неадекватную официантку Иру, которая оказалась убийцей с отъехавшей кукушкой, блондин чувствует себя словно на допросе у Костенко КГБ-шника - настолько же боязно от каждого слова, которым можно ошибиться. А Костенко ФСБ-шник сидит и внимательно слушает, не вселяя особых надежд на позитивный исход. Дойдя до момента, когда они въезжают в Припять, Паша отлучается налить себе сока, пока Сергей в искреннем чувстве гордости восхваляет советский автопром, если «Волга» доехала до Чернобыля, пусть и с ремонтом. Эту часть истории он предпочитает не вспоминать больше никогда. Как и обещает себе не соваться в мелкие деревеньки. Вершинин возвращается и продолжает рассказ : как Игоря искали; как вечером решили ждать его у выезда, а на утро пришлось пешком возвращаться в Припять из-за любопытной Ани, которая уехала на машине, никому ничего не сказав; как убегали от охотников и всё-таки вернулись в заброшенный город. Также блондин не забыл упомянуть и про странного защитника «со стволом и на чёрном джипаре», как назвал его Лёша тогда. К моменту первой встречи с фантомами в подвале дома, где жили родители Антоновой, стакан был пуст и наполнялся напитком заново. Даже собственная работа показалась генералу достаточно лёгкой и даже скучноватой. Но заставить себя молчать было важнее - иначе Вершинин дальше не расскажет. – Мы с Лёхой подрались, потому что фантом Насти сказал ему, что я её изнасиловал, пока он по лесу шёл через границу. Ещё и Гоша подключился. Я думал, у меня у одного галлюцинации были, но раз и Леха тоже это видел - надо было сматываться. Потом нас ещё раз обмотали вокруг пальца, только уже фантом Ани, которую мы нашли на колесе обозрения, еле успев уехать от складывающегося вниз дома. Костенко смотрит на стакан в руках парня и думает, а не налить ли ему туда рома, потому что что-то подсказывает генералу, что это даже не половина истории и одного сока на этот кошмар маловато. Надо что-то покрепче. Намного крепче. Пересказывая Анино безрассудство в 1986-м с сестрой Леной и милицией, уголёк ностальгии загорается новым пламенем, которое гаснет, когда рассказ доходит до бункера, напуганного Игоря, простреленного двигателя и пожара в сторожке с первым перемещением во времени ради выживания. – И с чего вы взяли, что вы попали именно в восемьдесят шестой год? - поднимает бровь Сергей, делая большой глоток алкоголя. – Выяснили это, с большего, перед нашей с тобой первой встречей. Аня встретила отца, а тот говорил, что Лена в милицию попала или что-то такое. А Аня ещё до всего этого рассказывала, что сестра пропала за день до аварии. Всё сошлось чисто фактами, - пожимает плечами парень. - А потом я встретил тебя. У бочки с квасом. – То-то ты его здесь избегаешь, - хмыкает Костенко, подавляя улыбку. – В общем, мы с тобой поговорили, я проебался с временем и понятиями, поэтому наговорил про мэрию и чиновников с переменами, а следующая наша встреча была уже у тебя на работе, потому что нам с Лёхой не удалось угнать машину - сначала с линейкой спалились, потом я с револьвером за поясом. Ане, Насте и Гоше удалось убедить отца Антоновой в том, что авария реальна и произойдёт совсем скоро, но их тоже поймали, так что, все пятеро, мы оказались в здании КГБ УССР. И только после того, как нас с Лёхой и Игорем сфотографировали, я понял, откуда было фото, на которое мы наткнулись в каморке Матвеева. Сначала на допрос забрали как раз его. Потом Лёху. Я остался один и меня выкинуло в настоящее. Голову разбил. Меня Лёха и Аня нашли. Паша делает глубокий вдох и отпивает сок, о существовании которого совершенно забыл, пока вспоминал хронологию смертельного путешествия. Оттягивает рассказ о расстреле друзей как может, но заставляет себя сделать этот шаг, пережить этот кошмар вновь. – Оказалось, что из-за нашего неожиданного исчезновения, тебя обвинили в упущении особо опасных преступников, потому что ты сообщил в Москву о планируемой диверсии на ЧАЭС и о том, что задержал нас. Ты отсидел срок за измену Родине и создав нехилый бизнес в рядах бандитов, приготовил план мести. – Я не мог быть настолько ослеплён ненавистью к детям, - хотел нахмуриться генерал, но понял, что хмуриться уже просто некуда. – Это, скорее, не на нас, а на несправедливость мира и на то, что Родина, которой ты отдавал все свои силы и всю свою инициативу, предала тебя. Мы не хотели ничего менять, мы хотели уехать подальше. Однако, к настоящему Советскому Союзу мы оказались не готовы. Про события, которые повидали стены уже заброшенного здания КГБ, Вершинин говорит коротко, максимально сжато, стараясь не съехать мозгами в тот период и не запаниковать вновь, хотя руки уже заметно потряхиваются. Не в силах побороть ком в горле, выпивает сок залпом и жмурится, чтобы скрыть ненавистные слёзы боли от воспоминаний. Мужчине снова стыдно, но он не знает, чем он может помочь подростку, которому даже психолог с трудом помогает. Не то что таблетки. Переваривая рассказ об убийстве четырёх подростков, он теряется в реальности на несколько долгих мгновений. Парень шмыгает носом пару раз, вытирает глаза и заканчивает рассказ до момента, пока он не остался один против злого Костенко, после чего они объединились для исправления прошлого, а вернее, предотвращения аварии. На Пашиных словах о том, как Сергей сам себя убил и исчез, Костенко выпивает стакан залпом и желает оставить этот разговор далеко позади и извиниться перед блондином столько раз, пока язык не отсохнет. Он обязательно извинится. Слушая про живой СССР и двойника Паши Никиту, генерал, если честно, уже не так внимательно слушает, потому что намного больше его интересует другое : как Вершинин не сдался? Почему не последовал совету Антонова и не уехал просто спокойно жить в другую страну, если ему даже готовы были дать денег и с документами помочь? Наверное, так выглядит искренняя преданность людям, которые сделали всё, чтобы он остался невредимым. Они верили в него. Про старика, у которого много лет назад жена совершила суицид после того, как его брат изнасиловал её, слушать было и печально, и несколько отвратительно. Особенно, когда вдовец ещё и помогает брату вытаскивать пули даже несмотря на боль и ненависть к человеку, погубившему его счастье. Из всей истории про Америку странным показался только момент с фотографией в кошельке Клэр Мэттиссон. Он про неё никогда не слышал, но дальнейший рассказ про неудачную попытку остановить её от подрыва Калверт-Клиффс всё объяснил. Про пятидесятые, священника и мальчика с ебанцой, который в будущем наделает ему много проблем, Сергей тоже предпочитает не вспоминать. Как и про папашу-психопата, шедеврально сыгравшего Раскольникова из «Преступления и наказания» Достоевского. – Нас выкинуло в настоящее. Ребята начали задаваться вопросами отрезка времени, в котором мы находились. Я разбил прибор, чтобы больше никто не мог им воспользоваться. Мы встретили Клэр. Нормальную Клэр, потому что отец ничего не сделал с женой и ребёнком и маленькая Клэр не выросла в террористку. Она помогла добраться до посольства России. Ну, а дальше ты знаешь. – Хотел бы я сказать, что я тебе не верю, но столько мелких фактов указывают на то, что ты говоришь правду.. Мне очень жаль, что тот, другой я, так поступил с ними. Ни они, ни ты этого не заслуживали. И теперь я всё понимаю. Твою реакцию на меня, твоё расставание с Аней и дистанцию от друзей. Мне многое нужно будет обдумать и уложить в голове, но есть более важный вопрос на данный момент. – Какой? - насторожился Паша, с замиранием сердца глядя в серые глаза напротив, уже ожидая как минимум оплеухи. – Как я могу тебе помочь с этим справиться? – Что? – Могу ли я помочь тебе пройти через это быстрее и проще? – Я.. Я не знаю, - опускает глаза Вершинин и чувствует облегчение от того, что самый страшный секрет раскрылся и больше не нужно бояться его преждевременного раскрытия. – Ничего страшного. Всё в порядке. А вот время уже довольно позднее. Думаю, стоит пойти спать и завтра уже всё обдумывать. Как тебе такой вариант? – Принимается. Не мог бы ты..? – А ты закладку внутри оставил? – Да. – Я приду через десять минут. Паша уходит без камня на душе, но с крыльями за спиной и ощущением безмятежности, которое уже давно его не посещало и появлялось только тогда, когда он делал что-то, что давно планировал или рассказывал о чём-то, что сидело глубоко внутри. Раскладывает постель, взбивает подушки, встряхивает одеяло и переодевается в пижаму и бросает взгляд в окно. Хлопья снега быстро накрывают город белым покрывалом, сверкающим миллиардами бриллиантов под светом фонарных столбов по утрам и вечерам, и под солнцем в дневное время. Минусовая температура радует своим постоянством, потому что набросать больше снега за шиворот Горелову уже давно является Пашиной целью на зиму. Практически каждую зиму подряд. А потом считать, кто быстрее заболеет и насколько серьёзнее. И кто больше получит пенделя за это. К счастью, в большинстве случаев, получал Лёха, потому что Паша мог вовремя притвориться милашкой, которого просто извратили, на которого плохо повлияли. Лёха в ответ на это всегда бормотал нецензурщину, но ходил в ушанке до конца зимы, тихо матерясь на «испорченный имидж альфы-самца». Но самое главное, что сегодня Пашу поняли. Этим вечером они дочитывают "Прежде чем я упаду» и оба засыпают с чувством правильного выбора.Hard to hold you We could be like this With your hands in my hand I need for you to listen Just this one time and... And hold me like you mean it Like we're flying blind Cause every given moment Can be random Can be valued