Oh, I beg you, can I follow? Oh, I ask you, why not always? Be the ocean, where I unravel. Be my only. Be the water where I'm wading.
Он ощущает себя неправильно. Дышит загнанно и чувствует фантомную боль, преследующую его уже долгое время. Хочет выбраться из тьмы, а она как плющ - обвивается вокруг и крепко удерживает. Не вздохнуть. Просыпаться ночами от панических атак вошло в привычку с момента ссоры с Костенко из-за отношений с Аней, которых нет.Больше нет книг на вечер. Нет тихих разговоров о работе и отчётах. Есть только вина и паника, что станет ещё хуже. Понять, с каких пор он начал так загоняться, не вышло. Как и понять, почему загоняется именно он, а не тот же генерал. Всё-таки, старший среди них двоих именно он, а значит и умнее, по идее, должен быть тоже он. Он умный. Но не всегда чувствительный на уровне Паши. Первый вопрос, который вертится на языке у Вершинина - почему ты защищаешь её, а не меня? Следующий - разве я недостаточно сделал, чтобы доказать, что я не просто так плохо себя чувствую? На оба этих вопроса ответов не находится, а потому снова приходится идти делать себе чай с мелиссой, чтобы привести в порядок мысли. Всё равно к Алине нет никакого желания идти. А Сергей не потащит. Знает ведь, что если Паша упрётся - никуда они не поедут, только нервы друг другу попортят напрасно. И атмосфера в жилище станет ещё холоднее, чем минусовые зимние ночи, покрывающие корками льда окна снаружи. Первым мириться идёт Костенко. Просто приходит в комнату, садится на кровать и взяв книгу, начинает читать её в пол голоса, пока парень не засыпает, прикрыв глаза, наслаждаясь бархатным хрипловатым тоном мужчины. А Сергей укрывает его пледом и улыбается, наблюдая выработанный рефлекс. Довольно скоро на ум приходит вопрос классификации чувств к этому молодому парнишке с печальными глазами. На отцовские не сильно похоже (хотя желание до смерти закормить больше напоминает синдром бабушки), но и на полноценную смену ориентации явно не катит. Насколько тяжело, оказывается, всю жизнь смотреть на женщин. Паша вызывает внутри щемящую нежность и притягивает к себе лучше всяких магнитов с разными полюсами. При виде Вершинина хочется дотронуться, обнять, окружить теплом и заботой - просто хоть как-то держаться поблизости, чтобы не пропустить ни одного важного для него момента в жизни. Единственное, о чём жалеет генерал - это о том разговоре в вертолёте на пути в Припять. Тогда они ещё летели туда с разными целями : Паша - спасти друзей, Сергей - арестовать (убить?) Киняева, о чём несколькими намёками не забыл поделиться. Казалось, во взгляде зелёных глаз напротив разрушилась вера в человечество. Остановилось время. Затихли образы счастливой жизни в голове. Но есть и момент, который повторять хотелось из раза в раз : вопрос проживания всей пятёрки и конкретно Паши после больницы. Костенко тогда размыто отозвался о наличии свободного места в квартире, а Вершинин и рад был так же размыто согласиться, хоть ещё и не был уверен в правильности этой затеи, пока стресс играл основную роль голоса разума. Посмотрев на время, мужчина увидел чёткие цифры «2:37». Неожиданно. Засиделся. Засмотрелся. Расслабился. Только собрался встать и уйти, как его внезапно схватили за запястье довольно крепкой для спящего хваткой. – Останься, не уходи.. - хрипло просит Пашка, тихо хныкнув. – Ладно. Я останусь, только спи. Ты и без того во сне устаёшь, - так же тихо отзывается Сергей, вновь устраиваясь на кровати, пока предмет его глубокомысленных раздумий и взглядов не решил, что подушка - это скучно, и не прилёг ему на грудь, вызывая ощущение уюта и умиротворения. Засыпает с теплом на груди и внутри неё от мысли, что ему доверяют настолько. К сожалению, утро не начинается с кофе в постель или кружку (кто как больше любит). Оно начинается со звонка в дверь. И несмотря на то, что времени уже половина двенадцатого, желания открывать не появилось. Но пришлось. – Аня? - удивляется Сергей. - Ты чего так рано? Что-то случилось? – Здравствуйте. Нет, я к Паше. Поговорить. Можно? – Он ещё спит, но.. Ладно, заходи, - вздыхает мужчина, закрывая дверь за Антоновой. Пока блондинка раздевалась и разувалась, Костенко вернулся в комнату Вершинина и присев рядом с ним, аккуратно погладил по плечу. – Паш, просыпайся. Аня пришла. Поговорить хочет. Упомянутый дёргается и резко открыв глаза, перехватывает руку старшего, после чего выдыхает : – Ещё резче нельзя было? – В следующий раз, для тебя будет сирена. Устроит? – Садист. – Грубиян. Мы закончили? – Можем ещё продолжить, я не тороплюсь. – Сомнительное удовольствие. Вставай, пожалуйста. Эта девушка с ума свести может, - словно по секрету шепчет Костенко. – А не за чем было в квартиру пускать, - бурчит парень и накрывает лицо подушкой. – Ну, уже поздно об этом думать. – Ты пустил - ты и разговаривай. От меня-то что надо? – Ну, это не я с ней разделил пару поцелуев перед кошмарами, извини. – А хотел бы? – Не, спасибо. У меня уже есть объект воздыхания. Не будем портить его светлый образ. Заинтересованность Павла не имела границ, на чём генерал искусно сыграл и отправил умываться, где Вершинин столкнулся с Аней. – Привет, Паш. Мы давно не разговаривали. - проговорила девушка, взяв парня за руку и только силой воли заставила себя промолчать, когда тот отстранился. – Здравствуй, Аня. Я не особо хочу разговаривать, если не заметила, - фыркнул парень и прошёл в ванную, начав утренние процедуры. – Я понимаю, но нам нужно обсудить наши отношения. – Отношения, которых никогда и не было? - поднимает бровь в отражении зеркала Паша, пока чистит зубы. – В смысле? - растерянно переспрашивает Аня, отведя взгляд и сцепив пальцы в замок. – В прямом. Один поцелуй - это не признак отношений. Тогда ситуация была далеко не самая позитивная и мы цеплялись за то, к чему привыкли. – Я не понимаю.. – Ты понимаешь. Я не тот Паша, с которым ты встречалась. Не тот, с кем был первый секс. Я тот, который притащил тебя в самую задницу и теперь жалеет об этом. – Почему? Мы же были вместе.. Мы хотели быть вместе. – Прости, но та Антонова, в которую я был влюблён, уже умерла. А ты другая. И нет, вопрос именно в том, что после того, что мы пережили, мне не хочется отношений. – Но ты же так тянешься к Сергею. – Это тоже, своего рода, после стресса. Но и по некоторым другим причинам. Нет, я не скажу. – Мне казалось.. - только начала говорить девушка, как была перебита Пашей. – Перестань. Уже прошло достаточно времени, чтобы осознать, что нужно двигаться дальше. Я не хочу сейчас никого к себе привязывать, - говорит парень и вновь умывается холодной водой. – Поздно, ты уже привязал. – Мне жаль. Но сделать с этим я ничего не смогу. У меня нет ни сил, ни видения выхода, - не задумываясь, отвечает Вершинин и смотрит на своё серьёзное лицо в стекле, только потом слыша хлопок входной двери. Вздыхает. Думает вот так, кажется, выглядят нездоровые отношения, начавшиеся в стрессовой ситуации : один отпускает, как только осознает, а второй мучается ожиданием возможности возобновить всё. Отвлекается, конечно же, кулинарией. Простой омлет с колбасой и зелёным луком вполне подходит. Особенно к кофе, который Сергей пьёт литрами. Взбить яйца вилкой, добавить молока, нарезать колбасу и лук - всё просто, но настолько привычно, что, казалось бы, жёнушкой ещё не стал, а пироги уже печёт. Завтракают молча. Говорить о вторжении совсем нет желания, да и найти слова поддержки тоже трудно. Ты молодец, что сказал прямо? Хорошо, что отпустил? Бред, который сделает только хуже. Но одно ясно прозрачно : открыть глаза себе и Антоновой было нужно. Так больше не может продолжаться. В серых глазах была видна задумчивость. То ли над правильностью ситуации, то ли над тем, что услышал. Или над тем, что сказал сам. И стоит ли радоваться, что он больше никому книжки не читает, никого не возит на машине и не оберегает так, как обладателя зелёных глаз? – Из тебя выходит отличная домохозяйка, - ляпает Сергей, чтобы разрядить обстановку. – Чего? - недоумевает Паша. – Да нет, ничего, - спохватывается генерал, когда осознаёт, что сказал вслух то, что подумал. – Домохозяйка?.. – Ты вкусно готовишь, - неловко сообщает Костенко, заняв рот едой. – Эм.. Спасибо. Я рад, - выдаёт глуповатую улыбку парень м чешет затылок, желая оказаться где-нибудь на пару этажей ниже обычной земли. Интересно, а в телефоне Сергей тоже подпишет его моя домохозяюшка или коротко домовой? И уместно ли будет подписать его господин повелитель, с учётом прав на владения апартаментами?Комфорта зону покидай, Чтоб личностно расти. Я, блять, в ней не был никогда. Как в неё войти? Темно, наверно, я на дне. Всюду пустота. А, не, становится видней. Просто резко встал.