Бывает, человек смеётся, танцует, поет, дурачится. А потом резко что-то вспомнит, выйдет на балкон и расплачется.
Сдаться, как ему казалось, решением было весьма импульсивным. Казалось, ещё чуть-чуть потерпеть и всё забудется. Не будет снов, не будет страхов и охрипшего голоса от постоянного молчания за исключением коротких разговоров с Костенко или с Алиной. Много разных мыслей в голове было. И о своей никчёмности, и о слабости, и о ненависти к себе. Но единственная мысль, которая давала хоть какой-то покой - Сергей Костенко живой и даже добрый, а ребята спокойно живут в квартирах и планируют свои жизни с абсолютной уверенностью в завтрашнем дне. Их спокойствие стоило всего, что ещё ожидает его впереди. Об этом он не жалеет. Ощущая приятный аромат выпечки с яблочной ноткой, почему-то бросает взгляд на время, испытывая странное чувство застывшего времени. Даже в духовку заглянул и увидел практически готовый пирог, что является признаком прошествия около получаса. Понятно, конечно, что это из-за того, как сильно он уходит в свои мысли, погружается в мир своих оставшихся надежд и печалей. Он просто не знает, как это прекратить, чтобы однажды не найти себя же с ножом в руках в крови, возможно, своей. То, что пока ещё не пришло к нему в процессе осознания самого себя - это факт нормальности в отношении просьб о помощи. Непривычно, но и Сергей же не просто так почти не спит, следя за его сном? Паша хочет сказать или даже прокричать помогите мне. Хочет, но не может. Его всегда учили полагаться только на себя. Что его проблемы никого не волнуют, никому не интересно. Потому и так трудно сказать Алине обо всём, что происходит в душе, когда антидепрессанты перестают действовать и даже во время их действия. Паша, если честно, не великий фанат способности Антоновой выпытывать всё своими добрыми побуждениями. Зато он понимает, почему ни Лёша, ни Гоша, ни Настя ни разу не дали о себе знать. Их жизни наладились и им больше нет смысла тащиться за тем, кто устроил в их привычном ритме разруху. Паша всё понимает. Чего он не понимает, так это желания Костенко держаться поближе. В каждом движении угадывается невербальный жест-посыл. В каждом взгляде и движении рукой, когда на что-то указывает. С одной стороны, Киняева завалили и ГлобалКинтек остановили, а с другой - как генерал ещё не сломал голову в попытке понять, откуда они появились, если Паша ему ничего, толком, и не рассказал? Вершинину даже чуточку завидно с таким титаническим терпением и постным лицом принимать всё дерьмо, которое свалилось на мужчину после возвращения из Америки. Или у него просто очень хорошее успокоительное. Если да, то где можно такое найти? Желательно, без рецепта от не совсем лечащих врачей и вообще больниц. Скверные места. Духовка пищит об истечении времени таймера и Паша подскакивает от неожиданности, судорожно вытаскивая форму с выпечкой, после чего открывает окно несмотря на вечерний холод при нулевой температуре на улице. Слабо улыбается, вспоминая чай с мелиссой, который бабушка всегда заваривала к шарлотке и решает сделать то же. Однако, обнаруживается препятствие - мелиссы-то у Сергея нет. Почти приходит к выводу, что и без чая неплохо, но убеждает себя, что иногда стоит идти на поводу у своего подсознания, так что достаточно быстро собирается на прогулку. Костенко, заприметивший неожиданную активность уже в коридоре, задаёт логичный вопрос : – Ты куда? Ответ был феерический : – Сейчас вернусь. Шарлотку не трогать, - последнее было, скорее, рекомендацией, нежели приказом, но генерал решил выполнить просьбу парня даже несмотря на умоляющий о еде желудок. Главное, чтобы с Вершининым ничего не случилось. – Тебе, кхм, сопровождение не требуется? - беспокоится мужчина, на что младший отмахивается и выбегает из квартиры. Тем временем, аромат с кухни уже будоражит голодного Костенко. Воздух морозной волной проходится по дыхательным путям Паши, заставляя поёжиться и быстро зашагать в направлении одной известной ему чайной лавки. Сероватое вечернее небо отдаёт слегка оранжевым от огней столицы, ветер сдувает самые последние листочки с берёз, осин и дубов - природа кажется удивительной в своих обыденных переходах времён времени, чего изначально подросток совсем не замечал. Зато теперь подмечает каждую мелочь, будучи неуверенным в характере этой новой привычки.Place me in my casket tonight Because I'm already dying inside Pale skin so cold to the touch Like a rose in bloom when we blush Dark eyes meet under the sky The stars are out, we're alive in the night My hollow heart finds it too hard to trust We're all alone until we turn to back to dust
Проезжающие рядом машины ярко сверкают фарами и из некоторых даже доносится музыка. Паше кажется, что он бы оглох, если бы сидел внутри, в связи с чем чувствует поразительную радость от своего положения. В лавке обнаруживается небольшая очередь и особенно недовольный мужик заявил о своём месте в очереди. Кажется, он совсем не ожидал, что парень с флегматичным видом спросит его «твоё место? мы что, на кладбище?» и пройдёт мимо, чтобы найти нужные ему травы. Где-то внутри отчаянно борется за свободу прежний дерзящий Паша Вершинин. К счастью, пакетик с мелиссой нашёлся довольно быстро и даже столпотворение устранилось. Кажется, дальше что-то пойдёт не так - не может везти столько раз подряд. Но нет. Расчёт прошёл гладко, а дорога уже домой стала ещё приятнее, ведь его ждут, а это намного важнее всяких иголок от общества. Вернувшись в тепло, Паша понимает, почему генерал отдал предпочтение полу с подогревом - мёрзнуть начинаешь, когда ногам холодно, а согреешь ноги, значит согреешься и сам. Логично. С совершенно довольным видом он моет руки и заваривает чай на двоих, с удивлением отмечая, что пирог действительно остался нетронутым, пусть Сергей и не знал о том, что было нужно Вершинину. Расставляет блюдца и кружки на столе, ощущая правильность своих желаний и уверенность в том, что это должно понравиться мужчине, даже если тот постоянно пьёт кофе. Наконец, сделав всё по фен-шую, Паша идёт приглашать Костенко к чаю. – Кхм, я там, это, приготовил ужин, в общем. И чай, да, - быстро проговорил парень и бросив взгляд на отвлёкшегося от работы генерала, предпочёл вернуться обратно в кухню. Совсем скоро оба сидели за столом и трапезничали великолепной шарлоткой, которой Сергей не уставал выписывать комплименты, наблюдая, как смущается Вершинин со своими обычно бледными щеками, которые в данный момент по цвету будут наравне с гранатом. – Я серьёзно, вышло действительно невероятно, - любезничает мужчина. – Хватит уже. Ешь давай, невероятный, - бурчит парень в ответ и прячет мимолётную улыбку в чашке с травяным чаем. Конечно, слушать похвалу о своих кулинарных способностях было приятно. А ещё приятнее было понимать, что в таких мелочах раскрывается комфорт совместного проживания, о котором раньше можно было только мечтать. Мечты сбываются, ага, - фыркает в мыслях Паша сам себе и переводит взгляд на окно, от которого веял прохладный воздух, остужая согревшееся от еды тело. – Я думаю, нам нужно поговорить, Паш, - собирается с мыслями Костенко. – Сомнительная формулировка. Ты думаешь? - поднимает брови парень. – Хорошо, душнила, нам нужно поговорить, - закатывает глаза мужчина, смотря прямо в глаза повернувшегося к нему собеседника. – И о чём мы собираемся разговаривать? - изображает интерес Паша. – Об Антоновой? - будничным тоном произносит мужчина. – Не. Ещё варианты? - отмахивается Вершинин. – Перестань. Она же не будет ждать вечно. И она хочет тебя увидеть, - как тяжело подтолкнуть подростка к возможно верно у решению! думает Костенко. – Хорошо, - пожимает плечами младший. – Так ты согласен на встречу? - уже было обрадовался Сергей. – Нет, - категорично заявляет молодой человек. – Почему? - генерал складывает руки на груди, показывая своё несогласие. – Потому что. Устроит такой ответ? - конечно же, он тоже складывает руки на груди, оказывая сопротивление и не совсем понимая, чего от него хотят. – Нет. Не устроит, - раздражается Сергей. – Ничем не могу помочь, - упирается Паша и закончив с перекусом, моет за собой посуду и уходит в комнату, оставляя мужчину в кухне наедине с мыслью, что так вежливо и без оскорблений слово «отъебись» ему ещё не говорили. В одном Алина была права - скрываться за образом «всё в порядке» уже не выходит, но и смотреть в глаза проблемам, накопившимся из-за того, что Вершинин поставил свою жизнь на «стоп» он тоже не может. Бессилие раздражает. Каждое утро он смотрит в зеркало в ванной и глаза его кричат своему отражению, куда-то вглубь сердца, которое всегда действовало наперекор холодному разуму как же я тебя ненавижу! достал уже! сколько ещё ты будешь меня предавать? жизнь, которой ты недостоин, ожидания, ответственность - ни одной, ни единой мелочи, ты ничего не оправдал! Он кричит и понимает, что всё это правда. Болезненная, но правда. И самое неприятное во всё этом то, что он понимает, что Сергей прав насчёт Ани - её действительно давно пора отпустить, раз внутри уже всё сгорело к чертям, а феникс так и не возрождается. Поэтому Паша делает единственное, что приходит ему в голову в эту минуту и пишет Антоновой сообщение, в котором всего шесть слов : «мы не можем быть вместе, прости». И выключает смартфон, боясь ответной реакции, которая усилит чувство вины, словно хронический стресс, заставит дать попятную. В этот вечер Костенко не приходит читать ему «Прежде чем я упаду».Скажите почему Нам так сложно забыть? Тех людей, что не смогли нас полюбить. В памяти обрывки Проведённых с тобой дней И с каждым новым часом Мне становится труднее. И никак не выкинуть тебя из головы. Все, что с тобой связано Терзает изнутри. И не раствориться мне теперь В чужих объятиях Я бы все отдал за то, Чтобы не знать ее