РД и крепкие объятия

I hate this car that I'm driving, there's no hiding for me I'm forced to deal with what I feel There is no distraction to mask what is real I could pull the steering wheel

Когда-то давно, ещё в далёкие годы детства, мама говорила, что сила воспитывается терпением. Маленький Паша смотрел на её серьёзное лицо и не понимал, о какой силе она говорит. Первые драки в школе и разочарование мамы вводили Пашу в ступор, ведь это же сила. Это же не просто от желания ударить. Это во благо. Как оказалось, это была не та сила, о которой говорилось в детстве. Сейчас же, рассматривая свою новую жизнь со всех сторон, всё чаще хотелось понять, как эту силу не потерять. Как вернуть прежнего себя, который готов был и горы свернуть, и империи разрушить, чтобы добиться желаемого. Ответа не находилось, зато вариантов развития событий для отдельных ситуаций придумывалось многим больше, чем просто много. Сжимая в руке книгу, которая стала для него символом спокойствия и безмятежности, Паша почему-то ощущал странное нежелание даже показывать её кому-то, словно это было чем-то личным, тайным, волшебным. Выставлять напоказ эту вещь казалось плохим поступком, даже если это будет его своеобразным якорем - тем, на что можно отвлечься, когда (а он был уверен) будет задан вопрос, на который отвечать вовсе не будет сил. Алина встречает его неизменным чаем и печеньем, дружелюбно улыбаясь. – Здравствуй, Паша. Рада тебя видеть. – Сомневаюсь. - коротко отзывается Вершинин, задумываясь о том, сколько платит Сергей за эти сеансы и не поэтому ли она так рада его приезду. – Присаживайся. Сегодня поиграем в игру «20 вопросов». Ты не против? – Как будто, если я скажу «против», Вы откажетесь от этой идеи и мы просто помолчим тут часик, да я поеду? - фыркает парень и поднимает бровь в не особо заинтересованном жесте. – Ну, мне бы хотелось поближе тебя узнать. Пока ты молчишь, я ничего не могу сделать, чтобы тебе помочь, к сожалению. - разводит руками женщина. – А если я скажу, что мне не нужна помощь? - складывает руки на груди Паша. – Тогда считай, что это будет социальный эксперимент. Что-то вроде опроса на безопасные темы. Он снова фыркает и лишь сильнее прижимает к себе книгу. – Вижу, ты что-то всё таки привёз. Расскажешь, что это? - лучезарно улыбается Алина. – Книга. - коротко отзывается парень. – Хорошо. А как называется? - искренне интересуется психолог. – «Маленький принц». - вздыхает Паша, всё ещё сомневаясь в правильности поступка. – Почему именно эта книга? Что в ней такого особенного, раз ты выбрал именно её, а не любую другую? Он снова зависает. «Что в тебе такого особенного» мелькает в голове низким голосом с хрипотцой в усмехающейся, но в то же время изумлённой интонации. – Паш? Всё в порядке? - хмурится врач, видя отстранённость и отрешённость в глазах молодого человека, словно он не прямо перед ней сидит, а где-то далеко-далеко. На то, чтобы собрать разум в кучу и вернуться в настоящее время, Паша тратит ещё несколько минут, а Алина делает пометки в своём блокноте, точно зная, что что-то в её словах было триггером к воспоминаниям - настолько мгновенно Вершинин погрузился в мир захватывающих раздумий. – Что, простите? - хрипит он, откашлявшись. Становится неловко. – Почему ты выбрал эту книгу? - невозмутимо откликается женщина. – Почему? - рассеянно переспрашивает Паша. – Чем эта книга тебя заинтересовала? Или что она для тебя значит? Сомневаюсь, чтобы просто схватил первое, что под руку попалось. – А так хотелось. - первым, что делает парень после короткой дезориентации – прячется за маской сарказма. – И всё же? – Вы попросили привезти что-то - я привёз. - отвечает Паша и понимает, что признаться кому-то другому, что эта книга заменяет ему антидепрессанты одними воспоминаниями о мужчине, который её читал, будет выше его сил и смелости, от которой практически ничего не осталось. Алина смотрит на него и кивает, делая запись в блокноте. Паше интересно, что там про него написано, но он уверен, что явно ничего хорошего. – Хорошо. Тогда перейдём к игре? – Как Вам угодно. - Вершинин пожал плечами и нахмурился. – Ты можешь начать, если хочешь. – В чём подвох этой игры? - в лоб спрашивает он, не понимая шутки. – Ни в чём. Правильных ответов на какие-либо вопросы нет. Только твоё мнение. - спокойно ответила Алина и немного изменила позу. Игра началась. – Почему психология? - это на самом деле вызывает любопытство, потому что слушать людей кажется скучным, а слушать людей, чтобы решать их проблемы и того хуже. – Потому что это позволяет понять человека не только с точки зрения того, что он делает или говорит, но и того, что говорит его тело. Это даёт лазейку к тому, чтобы найти друзей где угодно и не причинять никому вреда своими неосторожными словами. – Звучит так, словно это отговорка, в которой скрыт печальный опыт. – И тем не менее. Что ж. Как ты относишься к музыке? - статистика говорит, что меломаны более чувствительны, нежели люди без пристрастий к прослушиванию музыки, потому и интересно мнение Вершинина. – Думаю, нейтрально. – Поясни. – Ну, музыка хороша, когда в ней нет перегруженности битом или текстом. Когда в ней есть смысл, но не такой, чтобы прям «плачу от любви» или «страстно желаю тебя трахнуть». - кривит губы Паша. – Ты слушаешь музыку сейчас? – Нет. – Почему? – Потому что сейчас мне нужна тишина не только в голове, но и вокруг меня. Ответ парня натолкнул Алину на мысль, что он пытается выдавать желаемое за действительное. Старается выдать всем то, что поможет скрыть свои страхи от чужих, чтобы никто не смог ему навредить. А значит, травма сидит намного глубже, чем реактивная депрессия, с которой ещё предстоит многое проработать. – Моя очередь спрашивать. Самое трудное, с чем Вы столкнулись в своей практике? - так хотелось услышать что-нибудь действительно страшное, чтобы своя история показалась пустяком. Женщина призадумалась на несколько мгновений. В основном, среди пациентов были как раз люди с депрессией. Чаще всего из-за разрыва отношений или ссор в семье, неудач на работе и похожих житейских вещей. Однако, припомнился случай, в котором было достаточно много борьбы, любви и ужаса. – Это конфиденциальная информация. – Это не ответ на вопрос. – Тем не менее. – Мне нужно знать? – Хочешь понять, насколько эта история отличается от твоей? Будет ли она хуже? – Да, хочу. А выбалтывать Ваши секретики мне всё равно некому, не беспокойтесь. Она думает ещё несколько десятков секунд и кивает : – Хорошо. Я расскажу. Паша довольно приподнимает уголки губ. – Как-то раз ко мне пришла девочка. Ей было 16 лет и она не знала, что делать. Её изнасиловал её друг, в которого она была влюблена. Этого не ожидал даже сам Вершинин. Но дослушать хотелось. – Проблема для неё заключалась не в факте изнасилования, а в том, что она любила обидчика и тот об этом знал. И совершил он это злодеяние будучи пьяным, но в статусе отношений с другой девушкой. – А я-то думал, что все такие истории одинаковые. А чем закончилось? – Не сказать, что закончилось. От таких историй трудно избавиться. Паша помолчал какое-то время и перевёл взгляд на книгу. Да уж, история с перемещениями во времени теперь казалась нелепой бессмыслицей, даже с гибелью друзей при живых копиях из другого мира. – Думаю, мне полегчало. - с сарказмом отозвался он. – Хочешь продолжить? - спросила Алина, поскольку вид парня просто кричал о том, что рассказ повлиял на него совсем не так, как ему казалось. – Да, хочу. Спрашивайте. - вновь пожимает плечами молодой человек, словно ничего и не было. – Ладно. Сколько у тебя друзей и какое определение ты даёшь слову «друг»? Хороший вопрос, которым он раньше не задавался. Практически ляпает, что его друзья уже давно мертвы, потом вспоминает, что он у врача всё-таки. И прикрывает варежку. Конечно, называть тех, кого притащил сюда за собой, копиями - это оскорбительно и неправильно, но воспоминания свежи, а ребята отличаются достаточно, чтобы понимать разницу между теми, с кем ездил и выживал в Чернобыле и вернулся один, и теми, с кем слетал в Америку на угнанном самолёте, вспомнил понятие выживания и родную Припять из-за идиота с желанием мирового господства и больками в голове, которым зелёнка уже не поможет, а помочь сможет только размашистый удар топором туда же. – Хм. Друзей у меня четверо. С половиной. - посчитать генерала за половину было нелепо и абсурдно, но Паша не до конца понимал, как он к нему относится, а потому полноценно его другом не считает. – С половиной? - несколько удивлённо переспрашивает Алина. – Около того. Даже не спрашивайте. А прям понятие о друзьях.. Это трудно описать. Это всегда возникает с годами, прожитыми в общении с одним и тем же человеком. Это о помощи в трудную минуту. Это о самопожертвовании. И снова психолог ловит себя на мысли, что ясные, но блёклые глаза парня говорят, что чувствует он это намного глубже, чем рассказывает. То ли слов не может правильных и подходящих подобрать, то ли в дружбе, которую он описывает, было что-то, о чём рассказывать он не хочет или не может. – Спасибо за честность. Это действительно хороший ответ. – А мы теперь ответам оценки даём? - фыркает Вершинин. – Нет. Я имела ввиду, что ты описал дружбу такой, какая она есть в идеале, но по тебе видно, что именно такой и является твоя дружба с кем-то. Это здорово. Он отводит взгляд, вызывая сомнения, но вспоминает, что теперь его очередь задавать вопрос : – Что Вы делаете, когда идёт дождь? - вдруг психолог не настолько чувствительная, какой хочет казаться? – Всё зависит от настроение. Но, вообще, я любитель солнца и тепла. Как он и думал. Разве люди, которые чувствуют больше, чем остальные, не любят дождь и прогулки под ним? И откуда тогда взялось выражение, что в дожде можно спрятать слёзы? Сплошной вымысел, выходит. – Ладно. Чаще всего, попав под дождь, что Вы желаете? - получить ответ на этот вопрос кажется целью доказать, что психология - это не о чувствах. – Предпочитаю завернуться во что-то тёплое, заварить чай и поспать. Восхитительно. Ещё скучнее, чем было изначально. Можно было и не спрашивать. – Я понял. - морщит нос Паша и смотрит на чайник с заваркой. Врач делает ещё одну заметку и ей даже интересно, какой вопрос будет у парня следующим. Хотя, сама она не знает, что можно спросить, чтобы не вызвать у него паническую атаку или ещё что похуже. – Хорошо. Кем ты себя видишь через 10 лет? - типичный вопрос, но нужно подбодрить атмосферу обычного опроса для фантазии. – Полегче, док. Я не знаю, что завтра будет, а Вы на годы вперёд загадываете. - усмехается Паша, но усмешка не выходит действительно весёлой. Женщина замечает попытку отшутиться от реальности положения. В каждой шутке есть доля шутки. И в этой шутке скрыта неопределённость между смертью и реальным будущим, в котором он не уверен. Не уверен, что будет счастлив. – Попробуй дать волю фантазии. Представь, допустим, кем бы ты хотел стать и подумай, когда бы ты смог этим кем-то стать. – А можно это оставить домашним заданием? Ничего в голову не приходит. Да и голова болеть начинает. - Вершинин думает, что это из-за его питания, вернее, его отсутствия. Это, конечно, правда, но Алина знает, что так тело подаёт сигнал о дискомфорте. – Хорошо. Подумаешь над этим на досуге? Это необязательно. Просто интересно. Паша кивает и угукает. Пишет Костенко «забери меня отсюда, пожалуйста» и прячет смартфон обратно в карман. – Спасибо за честность. - возвращает он фразу психологу и покидает кабинет, желая как можно скорее оказаться на улице, где свежо и спокойно. В кармане джинс жужжит телефон, но Вершинин и так знает, что это Сергей ответил лаконичным «еду», чтобы потратить как можно меньше времени на дорогу, не отвлекаясь на переписку. На улице действительно оказывается прохладно и неожиданно тихо даже для Москвы, в которой кипит жизнь двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Паша вдыхает воздух как можно дольше и также медленно выпускает его наружу, наслаждаясь наступившей свободой, потому что в кабинете у Алины под её пристальным взглядом он чувствует себя загнанным в клетку зверем, которого заставляют что-то делать. В его случае - говорить. Машина Костенко видна ещё на повороте, но окончательно Пашу отпускает только тогда, когда она останавливается перед ним и он садится внутрь, погружаясь в аромат этих невероятных горьковато-терпких духов мужчины. – Спасибо, что приехат. - тихо говорит Вершинин и пристёгивается, всё ещё прижимая «Маленького принца» к себе. – Пожалуйста. - просто откликается генерал и выруливает с парковки на основную дорогу. - Как прошло? – Допрос с пристрастием кажется не таким уж и ужасным. - бурчит парень, устало прикрывая глаза. – Вот как? Всё настолько плохо? - фыркает Сергей. – Я думал, она будет более творческим человеком. Психологи мне представлялись иначе. - вздыхает Паша. – Ну, к нашему сожалению, не всегда бывает так, как мы хотим. – Знаю. Но я ожидал большего. Как от человека. И меньшего от опроса. – Что ж, жертва допроса с пристрастием, ты голоден? - Костенко знает, что голоден, но всё равно решает поинтересоваться, потому что после сеансов этот мальчишка всегда более откровенен, чем обычно. – Да, безумно. - сонно говорит Вершинин, погружаясь в дрёму. – Еда подождёт. Поспи. Всё равно ещё в пару мест заехать нужно, а там и аппетит проснётся, и ты уже не будешь на грани потери сознания. - улыбается генерал, понимая, что парень уже спит, обнимая себя руками. Спать в этой позе не совсем удобно, но Паше виднее. На первом же светофоре Сергей укрывает Пашу мягким плюшевым пледом и выключает радио. Дорога домой будет спокойная.