Чувства цвета киновари

Пусть несмотря на странное гадание у Маомао и выдался спокойный день, это не значило, что Дзинши повезло также. Интуиция всё же редко его обманывала: любые поездки за живым товаром для гарема если и не превращались в катастрофу, то были максимально близки к ней. Не каждый из его подчинённых подходил для работы с детьми: это тебе не просто забрать из рук в руки, словно поросёнка в мешке, нет, здесь другой разговор: любого ребёнка требовалось осмотреть, а если речь шла о девочках, да я мальчиках иногда тоже, начинались писки и визги. При этом проконтролировать всех и вся не было никакой возможности: караваны рассеивались в разные стороны, чтобы охватить максимальное количество деревень. Сам Дзинши, уже давно понявший то за ними не угонишься, ехал в собственном темпе, никуда не торопясь и лишь глядя на то, как пребывают как головной повозке подчинённые. Который год работы на должности, он прекрасно знал, что делают матери, если не хотят отдавать своих дочерей в гарем. Это тебе не мальчик, которого может быть и ждёт светлое будущее. Те, что побогаче, отдают вместо своих девочек детей служанок, а те, что совсем бедны, порой обмазывают дочек кротоновым маслом, дабы появились волдыри. Такое чувство, что им без разницы, что ребёнок от таких язв может до скончаться, если наступит заражение, не говоря уже о некрасивых шрамах. Лишь бы не забрали. Странные всё же люди. С одной стороны, в большинстве семей девочки воспринимаются как лишний рот, а не наследники, но нет, они продолжат играть в собаку на сене: ни себе, ни другим. Гораздо лучше вырастить из дочки рабочую скотину, нежели отдать в гарем, где она точно не сможет отправлять взрастившему её семейству деньги. А ещё иногда причина была в банальной зависти: если девочка попадала во дворец, она жила на всём готовом, не обязательно становясь фавориткой Императора, у неё были роскошные одежды, и ела она три раза в день. Совершенно не чета тем, кого она оставила позади. Мрачные думы главного евнуха просто обязана были быть чем-то ознаменованы, но он больше ожидал, что проблема, как и ожидала того Маомао, будет в ком-то из мальчиков. Таковых набралось пятеро, разных возрастов, но они даже не ревели, так, задумчиво шмыгали, переминаясь с ноги на ногу прежде, чем их погрузили в отдельную повозку. Пара ойкнули, садясь, и Дзинши едва заметно, но поморщился. В отличие от него самого, им наверняка не давали опийную настойку для того, чтобы те потеряли сознание во время операции. И они наверняка понимали, что с ними делают. Лекарем Дзинши не был, но на глазок определить, есть у детей температура или нет вполне мог. Пусть они смотрели на него волчатами, главный евнух не заставлял их кланяться. Постепенно, поняв, что им хотят только добра, они с удивлением взирали на человека в богатых одеждах, который наверняка казался им красивым. Дзинши тем временем уже уже думал, куда их определит: вот этого в подсобку помогать, этот довольно крепенький, может быть водоносом. Очень скоро он запомнит их имена и будет смотреть, как они продвигаются по карьерной лестнице, если, конечно, всевозможные хвори, настолько типичные для детей, обойдут их стороной и всё будет в полном порядке. А вот и ещё одна деревня. Пока возился с мальчиками, часть их каравана опередила Дзинши с Гаошунем, и уже вовсю лазала по домам, выясняя, что будет доставлено ко двору Императора. Порой слышались вопли и стенания, с падением ниц и разбиванием лба о твёрдую землю, но в этот раз было что-то новое: один из подчинённых выскочил из кустов как ошпаренный, а у него на ноге висело нечто растрёпанное, пропылённое, поначалу показавшееся диковинным зверьком. – Я не буду это забирать! И не просите! – ревел не своим голосом евнух, пытаясь стряхнуть то, что при ближайшем рассмотрении оказалось ребёнком. Ни дать ни взять дикая обезьяна, клубок мускулов. Когда его оттолкнули, ребёнок живо сгруппировался и встал, грозно скалясь. Ни по причёске, ни по одежде было не понять, мальчишка или девчонка, но было заметно, что он или она собирается втридорога продать свою жизнь. – Такое – и в гарем? Да её только в зверинец надо! – не помня себя и заметив, что нога была не просто потрёпана, а теперь уже носила на себе отпечатки детских зубов, евнух замахнулся на то, что было обозначено как девочка. Не попал: она капелькой ртути вывернулась, и, пробежав под его ногами, ещё и умудрилась покривляться. Другие девочки, которых уже снарядили в повозку, заметив это оживление, начали смеяться и показывать пальцами. – А ну иди сюда, паскуда! – схватив хлыст, предназначенный для лошадей, снова замахнулся на неё евнух. – Ты чего это удумал?! – загрохотал Дзинши, но поздно: кусок выделанной кожи уже прилетел ребёнку по спине, и та, скорчившись от боли, упала, похоже, потеряв сознание. Рассечённое полотнище ткани, больше похожее на рубища, сорвалось, показывая тело, практически синюшное от гематом. Похоже, она держалась из последних волевых, и уже не раз получала, более того, вовсе не от евнуха, а скорее всего, от собственной семьи. – А ну быстро отошёл, рвота ты собачья, червь бестолковый! – абсолютно не выносящий такого обращения с детьми, накинулся на подчинённого Дзинши, который хотел было вмазать упавшему ребёнку под дых, – Что ты о себе возомнил?! Если уж нет у тебя уважения к детям, подумай хотя бы, что теперь это собственность Императора! – Господин Дзинши, Вы же сами всё видели! – в иное время не ставший бы сопротивляться, злобно отозвался подчинённый, – Да это же демоница в человечьем обличье! Не поймёшь, то ли мальчик, то ли девочка, ни дать ни взять, усмешка богов, поднести к костру, так поди, клыки да рога вырастут! – Это не твоего ума дела, посмотри что ты наделал! – схватив его за грудки, Дзинши указал на валяющегося в пыли ребёнка, – Да я тебя за такие выходки сгною, как чирей выдавлю прямиком к следующему перерождению! Как ты вообще посмел?! Ты, такой здоровый, такой сильный – и на ребёнка?! Не твоего ума дело, как её воспитывали, тебе нужно было всего лишь сделать свою работу, а не устраивать здесь кулачные бои! Пошёл, чтобы мои глаза тебя больше за сегодня не видели!! Возражать на этот раз не посмел никто, и когда провинившийся поспешно ретировался, Дзинши наконец склонился над хрупким телом, рассматривая его повнимательнее. Как учила Маомао, проверил пульс под горлом. Пусть и не очень чёткий, но есть. – Чей это ребёнок? – осторожно зачерпав инертное тело и безбоязненно взяв демонёнка на руки, Дзинши завертел головой, но из толпы крестьян никто не показался. – Хотите сказать, она ничья? – он нахмурился, но что тут можно было поделать, если от ребёнка решили отказаться? Высечь их всех, что ли? Похоже, теперь эта дикарка стала его проблемой. Пусть подчинённому и досталось, всё же он был прав: такому невоспитанному ребёнку не место при дворце. Но… Оставить её здесь Дзинши уже тоже не мог. Быть может, если её немножко воспитать, обучить манерам… Она ведь не виновата, что пришлось сызмальства быть против всего мира, верно? Чумазое округлое личико всё же доложило ему о том, что эта девочка, хоть и отличная от тех, что ныне были в повозке. – Господин, мы собрали ровно столько, сколько требовалось, – на счастье главного евнуха, доложил ему один из представителей каравана. – Как раз вовремя, – перехватив свою неожиданную ношу половчее, хоть та и была весьма и весьма лёгкой, должно быть, от недоедания, главный евнух окинул притихшую деревню грозным взором, и, надеясь, что Небесный владыка лучше него разберётся с тем, как их наказать, загрузился в повозку, осторожно располагая девочку рядом с собой. – Она в порядке? – тоже совершенно чуждый восклицаниям о демоне, даже обернулся с козел Гаошунь, увидев, что его господин не оставил ребёнка на земле. – Она дышит, и пульс есть, но ей точно понадобится помощь. Я не знаю, как я это объясню, но... Наверное, с моим статусом уже можно иметь некие причуды. – Я не осуждаю Вас, любой добрый человек поступил бы на Вашем месте точно так же, – Гаошунь заставил лошадь тронуться вперёд, и они поехали к дворцу, – Пусть выспится и оклемается, дальше видно будет. Гарем, наверное, не для неё, а вот служанку худо-бедно, но вырастить можно. Это точно девочка? – Практически уверен в этом, – Дзинши бережно дотронулся до волос, причудливо собранных в высокий неряшливый хвост, повязанный какой-то грязной тряпкой. Здесь колтуны, вот здесь вообще проплешина, кажется, с собаками дралась за еду, видны зажившие шрамики. То ли сирота, то ли родители от неё отказались. От ребёнка нёсся отчётливый запах пота. Сколько ей? Десять, одиннадцать? Будь мальчишкой, пахла бы гораздо более остро. Всё же девочка. – Что же с тобой произошло, зверёк? – Дзинши и сам не понял, как осторожно погладил острое плечико, выступающее из робы, которое была подогнано по размеру только благодаря перевязи из ещё одного длинного лоскута. – Знаемо что произошло, – хмыкнул со своего места Гаошунь, – Та деревня не из богатых. Если денег нет, а женщина рожает, что твоя крольчиха, их иногда кидают на произвол судьбы. А может, родилась вне брака, вот семья и отказалась принимать. Ничего, сейчас оклемается, поймёт, что зла Вы ей не желаете, и что-нибудь можно будет сообразить. – И то верно, пока пускай передохнёт. – Едем к Сяомао? – спросил через некоторое время Гаошунь, убедившись, что странный подарок судьбы не изволит резко вскакивать. Дзинши, занятый мыслями, ведомыми только ему одному, даже вздрогнул: – Зачем? – Девочке понадобится помощь лекаря, не нашим же олухам её доверять. – Да, ты верно говоришь, но я обещал Маомао, что дам ей время отойти от случившегося. И с отцом она долго не виделась, а тут представь: я появляюсь на пороге с ребёнком на руках. – Знаю, что Вы не спросили бы, – хмыкнул Гаошунь, – Но попомните мои слова: Ваша невеста ещё отругает Вас за эдакую мнительность. Она же лекарь, пациенты для неё дороже всего на свете. – Чую, так оно и будет, – повозка слегка качнулась на колдобине, и Дзинши придержал девочку за плечо, дабы та случайно не упала, – Но именно поэтому Маомао и достойна отдыха в кругу семьи. Да и разве же мы с Шуй Лан не управимся? Великое дело – синяки. – Земля видела, небо видело, я сделал что мог, – с этими словами Гаошунь завершил беседу, и остаток пути они проехали молча. Маленькая дикарка так и не очнулась, и пусть Дзинши это и настораживало, отступать было уже поздно. Он понимал, что может и убить её своим упрямством, но отступать было уже поздно. Пульс хороший, и дышит без хрипов. Места гематом тёплые, но это не то чтобы большая странность. – Во имя небесной канцелярии, что это? – заметив, что её господин преодолел порог с ребёнком на руках, даже всплеснула руками Шуй Лан. – Малышке здорово досталось, наверное, она сирота, я не смог бросить её на произвол судьбы, – решив умолчать о воистину зверином поведении, Дзинши прошествовал в гостевую спаленку, укладывая ребёнка на кровать, – Я пока не могу с ней остаться, требуется принять остальных детей, подаренных Императору от верноподданных. Вроде бы кроме синяков она в порядке. Сможешь о ней позаботиться? – Как прикажете, мой господин, правда, если травмы значительные, тогда понадобится помощь… Не дожидаясь, пока Шуй Лан произнесёт имя Маомао, Дзинши вылетел прочь. Ему вовсе не хотелось оставлять ребёнка в опасности, но и вихрь захвативших его чувств обмозговать не получалось. Случай с солдатом наглядно показал, что на Маомао во дворце надеются едва ли не больше, чем на бодхисаттву Гуаньинь, и это изрядно напрягало. Сам отпустил – а теперь что же, побежит за помощью? Возникла шальная идея заглянуть в лавку чудес, поискать травы, сводящие синяки. Та мазь, которой лекарка сводила побои девице из гарема! Благословив свою зрительную память, Дзинши уговорил себя, что устраивает раскопки в чужих вещах исключительно из добрых побуждений, и небеса действительно оказались к нему благосклонны: керамическая баночка оказалась на самом видном месте. Для порядка главный евнух открыл её, нюхая содержимое. Да, это точно оно, ошибки быть не может. Поставив тару на стол, чтобы закупорить её обратно, Дзинши увидел собственное стихотворение, отныне прикреплённое к пробковой доске. Улыбнулся и понял, что соскучился. Даже головой замахал, как отряхивающийся от дождя пёс, но поди ж ты, всё равно грустил без своей невесты. – Вот. Маомао мазала этим следы от палок одной из наложниц, должно помочь, – снова зайдя в дом, главный евнух вручил баночку Шуй Лан. Та пока успела только снять верхнюю часть одежды ребёнка и с удивлением разглядывала карту непреходящего воспаления. Если она действительно росла сиротой, могла получать за кражи от крестьян, которые были не в восторге от ещё одного голодного рта. Рёбра ребёнка можно было пересчитать, даже не проводя по ним пальцами. Но вот мышцы у неё были совсем как канаты под загорелой кожей. Настоящий боец. – Что Вы предполагаете делать с нею после того, как она поправится? – пользуясь случаем, спросила Шуй Лан, откупоривая попутно и баночку с мазью. – Давай сначала она выздоровеет, а дальше мы уже решим, – кивнул старой служанке Дзинши, снова выходя прочь, туда, где его ждали новоприбывшие дети и один подлец, который заслужил несколько ударов палками за то, что не умеет держать себя в руках. Мимолётно вспомнились слова Маомао в ответ на то, что он бесплоден: в этом мире полно детей, которые живут на улице и будут счастливы называть отцом любого человека, приютившего их. В груди зажглось что-то неимоверно тёплое, то, чего раньше не было. Пусть он ещё и не знал толком этого одичавшего волею судеб ребёнка, но уже чувствовал, что эта встреча произошла не просто так. Дзинши хотел семью, даже если и понял это только что. И одной Маомао было мало. Шуй Лан, снова оставшись на хозяйстве, приценилась к содержимому баночки, и, постелив обрез ткани потолще, дабы не заляпать кровать, приноровилась и перевернула странную находку своего господина, оценивая фронт работ. На ногах тоже вдосталь синяков, придётся всё же стянуть и исподнее. Поначалу старая служанка решила, что зрение сыграло с ней злую шутку. Проморгалась. Протёрла глаза. С подозрением понюхала мазь, но дело было вовсе не в галлюцинациях. Эта девочка, этот ребёнок… – Что за шутки ты со мной шутишь, небесный владыка? – только и могла беспомощно пробормотать Шуй Лан, а затем, поняв, что видение не собирается никуда исчезать, всё же принялась накладывать мазь, – Везёт же господину Дзинши на диковинки, ох, везёт как никому в Поднебесной.