Чувства цвета киновари

Возвращаться в родной дом с новостями, да к тому же весьма неожиданными, то ещё испытание для любого человека. Никогда точно не знаешь, какая будет реакция, особенно если ты… – Выходишь замуж?! – даже отшатнулся Ломэнь Хань. Маомао ловко перехватила чашку с лапшой, дабы её случайно не опрокинули. Просила же после обеда поговорить, но старики такие любопытные, скажи ему да скажи, почему его девочка выглядит настолько хорошо. Вот, сказала. – Отец, он хороший человек, правда, и я давно его знаю. – Тогда чего же он не приехал с тобой? – с подозрением приподнял бровь старый лекарь. – Я сама изъявила желание поехать одной. Да и… он очень занятой чиновник. – Так кто он? – Он… – последний раз Маомао было так жутковато, когда пришлось вправлять открытый перелом, и кость торчала всё равно что обломанный стебель ревеня, – Он главный евнух дворца. – Что?! Погоди-погоди… Господин Дзинши?! Твой господин?! – глаза Ломэня наполнились огнём, – Он что, принудил тебя к браку?! Ну, если так, я ему задам по первое число, даром что старый, уж пару раз своей клюкой да огрею! – Отец, отец, да что же ты, в самом деле? – не привыкшая к таким проявлениям чувств со стороны родителя, замахала руками травница, – Никто никого не принуждал, у нас всё по любви, и сам Император одобрил наш брак. – Брак с евнухом? Маомао лишь приподняла бровь, молча напоминая отцу о его собственном состоянии тела, и тот лишь вздохнул. Но это была передышка: – Ты понимаешь, что значит быть женой чиновника? Он не даст тебе заниматься лекарством, равно как и ходить в одежде простолюдинки. – Это не так. Мы с Дзинши уже всё обсудили. Да и если бы хотел, уже давно бы запретил, но при этом именно он приказал возвести для меня лавку чудес… Отец, полно тебе дуться, мой жених поддерживает мои начинания, вон, даже свинью разрешил оставить. – Свинья чудесная, – сбавив обороты, Ломэнь отвлёкся на Хуан Цзюнь, которая, получив вкусняшек, мирно задремала в углу, – Да, против воли Императора не попрёшь, но… Он же евнух, что за брак без детей? – Отец, ты сегодня забывчив, – снова мягко напомнила ему Маомао, ставя чайник. – Ладно, ладно, а как же баланс инь и ян? Много ли в нём достоинств как в муже кроме его денег и влияния? Это была ловушка, но для травницы не было человека роднее, так что она решилась: – На самом деле… Хоть обряды и не свершены, мы с ним уже живём как муж и жена. И… он справляется со всем тем, что присуще полноценному мужчине. Издав то ли рычание, то ли стон Ломэнь Хань хлопнул себя по лбу: – И кого мне первым убивать, спрашивается? Его или тебя? Ты же близ квартала красных фонарей выросла, неужто не знаешь, до чего охочи мужчины? – Но отец, пойми, – она обернулась к старому лекарю, пожимая плечами, – Я ведь тоже не каменная. Если действительно его люблю, что с меня взять? – И то верно… – отставив каким-то чудом опустевшую чашку в сторону, Ломэнь хотел было подняться за пиалами для чая, но дочь опередила его. – На самом деле, я приехала не поэтому. – Есть ещё какие-то новости? Боюсь даже представить, что там может быть, – старый лекарь для верности опёрся ладонями о здоровое колено, – Я весь внимание. – Вчера я пришла на помощь солдату, примятому лошадью, он вылетел из седла, и… Я не смогла помочь. У него был сломан позвоночник… Словом, вроде как и не больно, но он кровью перхал, и понимал, что я ничего не могу сделать, так что я… Я уколола его иглой, смоченной ядом. И… он бы так и так умер, но я несколько ускорила… Рассуди меня, прошу. – Вот как, – слегка переменив положение, чтобы суставы перестали протестовать, Ломэнь Хань взглянул прямо ей в глаза, – Кто ты, дочь моя? – Лекарь. – Это правильный ответ. Лекари помогают людям, даже когда это означает просто облегчить страдания перед неизбежным. Так что ты всё сделала правильно, и не вини себя за это, – протянув руку через стол, старик ласково погладил Маомао по голове. – Дзинши мне то же самое сказал, но я… Разве же я не убила его? Разве же не пошла против воли небес? – А может, такова и была воля небес, чтобы в то время и в том месте оказалась именно ты с этой отравленной иглой, и никто более. О таком ты думала? – Боюсь, что нет, – Маомао задумалась, а Ломэнь ласково улыбнулся: – Пусть ты и выходишь замуж, мой сумрачный гений, а всё же для меня ты по-прежнему несмышлёныш. Расскажу-ка я тебе одну историю. – Если про лекарку и дракона, то не надо. – Другую, милая, мне кажется, я тебе её не рассказывал, всё случай не подворачивался, – старый лекарь взглянул на узоры пара на поверхности горячего чая, а затем начал говорить, – Давным-давно на пиру у Небесного владыки вышел спор между ним и владыкой подземного мира Ян Ло. «Реинкарнация должна быть счастьем для смертных» – утверждал Небесный владыка, – «Ведь перерождаясь в ином теле, они могут как учесть свои прошлые деяния, так и сделать всё возможное, чтобы прожить вновь дарованную жизнь как должно». Маомао припомнила, что потеря коробки с основами жизни при погребении евнухов может повлечь перерождение в мула вне учёта праведных дел, но сочла нужным промолчать. – Ян Ло не согласился с ним: «Мудрость Ваша велика, почтенный старший брат, но если я с Вашего позволения предложу любому смертному вечную жизнь, такую, что он не сможет умереть ни от голода, ни от жажды, ни от огня, ни от меча, ни от болезни, этот человек вцепится в жизнь пуще чем репей в собачий хвост». Травница усмехнулась, представив лицо Небесного владыки в ответ на такое заявление. Шутка ли: пари! – Небесный владыка был заинтригован, и правда, почему бы не заключить пари, если считаешь, что выиграешь? Так что с его августейшего к позволения Ян Ло спустился в мир смертных. Было лишь одно условие: выбрать не того человека, которому есть что терять: ни богача, ни чиновника, ни отца семейства, а кого-нибудь из крестьян. И правда, нашёлся некий человек по имени Бо, холостяк двадцати пяти лет, из тех, кого хоть стоймя поставь, хоть плашмя положь – всё без разницы. Родители его умерли, и он тихонечко возделывал участок земли, беспрестанно жалуясь на свою тяжёлую жизнь и одиночество. Владыка Ян Ло, прикинувшись старцем с глазами, горящими, словно угли, приблизился к нему и спросил: «Смертный, если я скажу, что дарую тебе вечную жизнь, согласишься ли ты?». «Вечную жизнь, почтенный господин? И я не умру ни от чего?» – очень удивился крестьянин. «Именно так. А ещё ты не постареешь. Решай, не то я предложу этот дар кому-нибудь другому» «Знаете, почтенный господин» – уверенный в том, что над ним шутят, крестьянин окинул своё пока не возделанное поле, – «Приму я Ваш дар. Что мне терять, а так, пусть хоть и буду голоден, хотя бы не помру». Удивился владыка Ян Ло его выбору, но дар всё же передал, сказал только, что каждые десять лет будет его проведывать, смотреть, как у Бо дела. Если в один прекрасный момент скажет, что всё, нажился вдосталь, тут же попадёт в подземный мир, где будет обретаться в тишине и покое, избежав цепи перерождений. А до тех пор пусть живёт так, как хочется. Спустя год, когда на деревню обрушился жуткий голод, крестьянин по имени Бо понял, что дар действительно существует. Он не умер, а чуть позже смог и жениться, расширить свой участок, завёл детей, зажил. И тогда по его душу явился Ян Ло, и увидел крестьянина в компании двух подрастающих мальчиков. Понятное дело, Бо отказался идти в подземный мир: шутка ли, семья, дети, преуспевающие хозяйство. Вернулся Ян Ло спустя ещё десять лет – так он уж женил своих отпрысков, и жена, хоть и сварлива, но вполне терпимо. За следующие десять лет сменился Император: Ян Ло застал бессмертного крестьянина в лохмотьях. Тот всё потерял: землю забрали, а самого его обвинили в колдовстве. Увидел крестьянин владыку подземного мира и стал жаловаться, мол, что с ним только не делали, чтобы жизни лишить, даже на растущий бамбук складывали – а всё без толку. Жаловался, жаловался, Ян Ло его и спрашивает: «Так что, пойдёшь ко мне в подземное царство, жить в тишине и в покое?» Человек по имени Бо замотал головой, мол, ещё пожить хочется. Через следующие десять лет грянула война, сыновей забрали на службу, и оба они умерли на поле боя. Ничего у него не осталось, даже жена умерла от лихорадки. Ян Ло туз как тут: «Ну что, смертный, идём ко мне?» А тот снова головой мотает. «Ты же всё потерял» – начал уговаривать его Ян Ло, – «К чему же тебе ещё жить? Сыновья твои в могиле, внуков у тебя нет, жена, которую ты любил, тоже умерла. Земля, которую ты возделывал, уничтожена, взрыта копытами коней и полита кровью». «Я не знаю!» – не помня себя, вскричал человек, – «Я не знаю, о, господин, я мучаюсь, я не старею, передо мной проходят сезоны, годы, проходят люди. Я могу жениться ещё раз, два, три, сколько угодно, вырастить детей, увидеть, как они состарятся и умрут, оплакать их и жить дальше. Но я хочу жить дальше! Я хочу увидеть всё, что может показать мне этот прекрасный и притом отвратительный мир! Раз уж Вы даровали мне это, и если я могу вернуть этот дар по своему желанию, я желаю никогда его не возвращать, ведь жизнь есть наивысшая ценность, кто бы что не говорил!». Ненадолго воцарилась тишина, а затем Ломэнь Хань улыбнулся и закончил свою историю: – На сиём пари было окончено, но поговаривают, что Ян Ло до сих пор периодически проведывает бессмертного крестьянина. По некоторым легендам, Бо ушёл далеко в горы и стал монахом, по другим – преуспевающим чиновником, но правды мы никогда не узнаем, ведь у бессмертных свои резоны... На этом всё, дочь моя. – История очень хороша, – наконец произнесла Маомао, кивая, – Я непременно её запомню. И понимаю, что ты хотел мне сказать. Я буду жить, пока это возможно. Обещаю. – Ты не запретишь птицам скорби виться над твоей головой, но ты можешь помешать им свить гнездо в твоих волосах, Маомао, – он встал, аккуратно потягиваясь, – А теперь, если этот вопрос мы решили, то, наверное, стоит и погадать тебе? – Да ты, наверное, занят... – на самом деле, Маомао никак не могла свыкнуться с этой тишиной в доме. Будь она сейчас в лавке чудес, уже бы давно кто-то ломился с порога, протягивая то руку, ту ногу со всевозможными болячками. Всё же хорошо, что Дзинши положил этот сундук с монетами, правда, препираний пришлось выдержать довольно много. Как ни крути, а старики с возрастом становятся упрямыми. Отец слыл чудаком даже среди лекарей, поскольку сочетал в своих медицинских изысканиях традиции как Востока, так и Запада, постоянно обучаясь новому и всячески комбинируя то, что узнал. Традиционные варианты гадания его тоже не устроили: путешествие по северу, там, где жили народы с глазами цвета чистого неба, он освоил несколько вариантов предсказаний, хотя не сказать чтобы занимался ими серьёзно, так, баловался. Но Маомао сызмальства было интересно на это смотреть. Да сейчас тоже. Вот доска, исчерченная концентрическими кругами и непонятными ей значками. Вот матерчатый мешочек, ничем не примечательный, но внутри него веточки, камушки, кости, даже гранёные горный хрусталь да нефрит. Она и не пыталась этому научиться, просто смотрела, как отец это трактует, всё же подобные тонкие материи были не для неё. Но Маомао узнала, что у отца в отличие от многих была слишком хорошо развита интуиция, примерно как у Дзинши, но только в более глубоких сферах. Порывшись в мешке, произнеся что-то, что оставалось для его дочери неведомым, Ломэнь вытряхнул содержимое мешочка прямо на доску, глядя на то, как распределилось его содержимое. Нахмурился, а потом снова собрал. – Уже всё, что ли? – искренне удивилась Маомао. – Да я спросил доску, каковы намерения твоего кавалера, – старый лекарь пусть и неохотно, но хмыкнул, – Выяснил, что вполне серьёзные. – Ты какой-то от этого не радостный. – Ну не знаю, взял – и увёл мою девочку, – он наконец улыбнулся, задорно подмигивая, – Так что, погадать тебе на вашу предстоящую жизнь? – Да, мне очень интересно, – подтвердила Маомао, и отец, снова зашевелив губами и, встряхнув мешочек, создал новый расклад. На этот раз брови его поползли вверх, и он даже передвинулся, чтобы лучше разглядеть доску. Замер, изучая её, а затем дотронулся пальцами до нескольких камушков. – Что там? – Маомао почувствовала, как похолодели пальцы, уж больно мистическим образом это выглядело. Ведь знает же, что нет веры без доказательств, но, наверное, атмосфера навеяла. – Занятно-то как, – наконец произнес Ломэнь, позволяя ей подсесть ближе и показывая на только ему ведомые сектора, – Даже не знаю, с чего начать. – Да говори ты уже, – подтолкнула его травница, заранее уверенная, что там попросту не может быть ничего неожиданного. Ошиблась. – Вот это, – палец с узловатыми суставами указал на небольшую ветку и ничем не примечательный голыш, должно быть, взятый на морском побережье, – Означает детей. Я знаю, что у вас их не может быть, но я чётко вижу. Да только здесь должно было быть обозначение, мол, мальчик и девочка, но взгляни только, как легли эти два предмета. – Внахлёст, – послушно ответила Маомао, глядя на доску так пристально, словно на ней вот-вот должны были появиться поясняющие иероглифы. – Именно. Такого не бывает. Бывает либо мальчик, либо девочка, третьего не дано. Здесь же будто два в одном. – И как это понимать? – Боюсь, что я не знаю, однако как доживёшь и узнаешь, можешь сказать мне, – лишь отмахнулся Ломэнь, – Но это бы что. Вот тут, где будущее, – он показал на край доски, где покоилось птичье перо и узорчатая яшма, – Выпадает дорога. И эта дорога дольше любых дорог в Поднебесной. – За океан? – Маомао искренне удивилась. Что такого может произойти, чтобы они отправились в столь долгое путешествие? – Дальше, чем за океан… – он помедлил, затем тряхнул головой, – Нет, не та метафора, как будто бы в другой мир... Точнее... У меня такого не выпадало, честно. Но вы отправитесь туда вместе. – Когда? – Маомао не знала, что спрашивать. – Сложно сказать, может быть, через год, может быть, через два. А то и через пять. И... – он указал ещё на пару деталей, – Пусть всё и весьма и туманно, я вижу, что вы будете не одни. Там, в далёких землях, у вас появятся друзья и всё будет хорошо. – Что-то твоя доска сегодня обманывает, отец, – скрестила руки на груди Маомао. – Ну так у меня и дочка необычная, – он решил отшутиться, а затем шустро сгрёб содержимое мешочка обратно, убирая следом и доску, – Знаешь, это всё-таки на далёкое будущее, дольше, чем на год, так что всё может поменяться. Предсказания штука ненадёжная, знаешь ли, да и я скорее любитель, нежели тот, кто зарабатывает этим на жизнь. Первое предсказание, во всяком случае, меня порадовало. Вы действительно любите друг друга и действительно будете жить счастливо. Поэтому куда бы вы в итоге ни отправились, не такая уж это и беда. – Никуда мы не собираемся, вся наша жизнь посвящена дворцу, – Маомао ласково обняла отца за шею, – Разве что к тебе в гости съездим, но это совсем близко, рукой подать. А теперь почему бы тебе не поглядеть, что за диковинки я привезла с собой? Например, мы нашли пещеру, где были драконьи кости, и Дзинши с Гаошунем – это тот человек, что подвозил меня к тебе – помогли мне наскрести порошок из этих самых костей. – Ничего себе! – даже руками всплеснул Ломэнь, освобождая стол для их любимых трав и ядов, – Тогда я поделюсь чем-нибудь со своего огорода, а то ты, поди, ещё ничего толком и не выращиваешь. – На самом деле, при дворце до сих пор растёт множество трав из тех, что ты посадил. – Ох, – он улыбнулся, вспоминая старые деньки, – И всё равно, такие травы равно дети без присмотра: кто их поливает, кто загораживает их от солнца, растут не благодаря, а вопреки, а ведь им тоже нужна забота. Уверен, мои гораздо целебнее тех. – Совершенно в этом не сомневаюсь, – улыбнулась Маомао, – Твои травы самые лучшие, ведь ты мой отец. Пока я здесь, давай-ка перемелю то, что ты ещё не успел, а то, поди, руки болят. Храбришься, я знаю, что ты не молодеешь. – Спасибо, милая, – Ломэнь снова ответил на её объятия, и прошептал дочери прямо в ухо, – Даже если я строжусь, помни, что я счастлив, когда твоя жизнь складывается. Ведь она твоя, и ты можешь жить её так, как разумеешь сама.