Чувства цвета киновари

Сцена, устроенная Шуй Лан, произвела эффект сильного ветра, который, бывает, поднимается, сметая всю пыль. Вот и сейчас, когда дверь хлопнула, что Дзинши, что Маомао почувствовали, как любые препоны, связанные с их близостью, отступают. – Позволишь? – главный евнух мягко наклонился вперёд, беря её на руки. Маомао не сопротивлялась, лишь прильнула к его груди. Пусть время было и обозначено, они торопились. Солнце уже скрылось за горизонтом, и в комнате царил полумрак. Дзинши сел на кровать, и, в который раз насладившись миниатюрностью своей избранницы и прижав её напоследок к сердцу, в итоге посадил девушку себе на колени. Маомао обернулась к нему, и слова перестали быть нужны. Их носы соприкоснулись, дальше друг друга нашли и губы. В тот, прошлый раз их трясла горячка, теперь же движения стали рассудительными и осторожными. Пришлось встать, иначе выпутаться из пышных одежд было просто невозможно. «Мы в самом деле будем это делать» – билось в голове Дзинши, когда лекарка позволила её раздеть, – «В самом деле будем, о, Небесный владыка, позволь мне не умереть прямо здесь и сейчас, а если ты всё же прикончишь меня на месте, то пожалуйста, я хочу уйти из жизни счастливым». Маомао оказала ему ответную любезность насчёт одежды, и они, переступив через комок тканей, снова оказались у кровати. – В прошлый раз был главным ты, пусть теперь будет моя очередь, –произнесла Маомао, легонько толкнув юношу в ключицу. Прикосновение было лёгким, но он в буквальном смысле рухнул, как срубленное деревце, глядя, как его сон воплощается в явь, и обнажённая ведьма с только что расплетёнными волосами, обрамляющими ореолы сосков, усаживается на его груди, утверждая своё главенство. Замерла. В прошлый раз всё было понятно, теперь же задачка предстояла посложнее, как бы она ни бахвалилась твёрдыми знаниями в теории любовных утех. – Может, я..? – он шепнул это совсем тихо, но Маомао мотнула головой: – Не шевелись некоторое время, пожалуйста, я попробую сделать так, чтобы мне не было больно. – Ты волнуешься? Если ты не хочешь, то не надо, я тебя не заставляю. – Глупый, – тон её был нежен, и лекарка смотрела на него с пониманием, – Сам еле сдерживаешься, а при этом заботишься обо мне. – Ты моё всё, и я в самом деле не хочу причинить тебе вред, – просто сказал Дзинши, но травница прикрыла его глаза ладонью: – Тихо. Просто целуй и ласкай меня, и всё получится. Наслаждение ещё никогда не было настолько сладостным и притом мучительным. Изначально прохладные шёлковые простыни впитывали пожар их тел. Маомао поменяла положение с некоторой неловкостью и замерла. Обратила на него виноватый взгляд: – Можешь, пожалуйста, положить руки мне на бёдра? Только не тяни. – Клянусь, не буду, – от этого ответа, равно как и от сдержанности, зависел весь успех мероприятия, но соблазн был слишком велик, особенно после того, как алтарные врата отворились, впервые впуская его внутрь. – Ты как? – давление в единственной точке опьяняло, но Дзинши всё же смог дотронуться до веснушчатой щеки. – Похоже, – Маомао пусть и неловко, но улыбнулась, – Кто-то слишком хорошо постарался в прошлый раз. – Что? – А вот, – она мягко двинулась навстречу и отступила, как волна прибоя, вырвав из груди своего любовника стон, – Видимо, моя невинность досталась тебе ещё тогда, на столе. Помнится, ты был очень настойчив. – Благослови небеса мою настойчивость… Не останавливайся, – мечты окончательно стали явью, и он, схватив лекарку за талию, подмял её под себя. И тут же пожалел о содеянном: подушки сдвинулись основательно, а поскольку Маомао была меньше и ростом, и весом, её голова тут же стукнулась об изголовье кровати. – Прости! – он страшно перепугался, но в ответ раздался взрыв хохота: – Потише, там много дельных знаний. – Не больно? – Да не больно, не больно… Да, вот так лучше, – ощутив, как его руки ныряют ей под мышки, чтобы придерживать за плечи, Маомао, примерившись, закинула ноги ему на спину, пяткой ощущая родинку в районе крестца, которую обнаружила ещё в прошлый раз. Пара поцелуев, пара движений – и они сплелись окончательно, не отпуская друг друга несмотря на то, что их тела стали скользкими от выступившей испарины. Даже змеи по весне, казалось, уступали в плотности клубку человеческих тел. Ритмы их дыхания выровнялись, дракон и феникс, являющие добрый знак, две птицы Дзянь, рождённые с одним крылом и наконец-то нашедшие друг друга, чтобы взмыть в воздух, они достигли пика блаженства практически одновременно, и, разъединившись с некоторой неохотой, практически сразу пообещали друг другу одними глазами, что повторят это в ближайшее время. – Погоди обниматься, ты горячий, – Маомао откинулась на более прохладный участок широкой кровати, смахивая со лба пот, – Ф-фух… Надеюсь я смогу завтра ходить. – Я давил слишком сильно? Она прыснула со смеху, глядя на действительно встревоженное лицо: – Это всего лишь одна из шуточек «Медяного дома», так говорят в случае, если было действительно хорошо… А тебе? – Спрашиваешь, – пользуясь передышкой, он смахнул гриву волос так, что те свесились с края кровати едва ли не до пола, – Теперь и умирать не жалко. – Да погоди ты умирать, в этом искусстве вдосталь премудростей, – продвинувшись ближе, Маомао перелегла на живот, кладя голову на согнутые руки, а руки – ему на грудь, – Я до сих пор не могу поверить в то, что ты простил меня. – Милая, – рука Дзинши пробежалась по её слегка волнистым от расплетённых кос волосам, пропуская пряди сквозь пальцы, – Я знаю, что ты предпочитаешь очень и очень долго думать, но иногда… Да, пожалуй, что ты увлекаешься. Иди лучше ко мне, поближе. Самое лучшее на свете тело заняло свободное пространство, попадая в объятья главного евнуха, и он на пару мгновений почувствовал, как соприкасаются их души, связанные красной нитью. – Маомао. – Я не отдышалась. – Я не об этом, – он кашлянул, почему-то вдруг стало неловко, – Скажи, я давно об этом думал... Могу ли я взглянуть на твою руку? – Да легко, – лекарка вытянула конечность вперёд, – Вот, насмотрелся? Рука как рука. – Ты не поняла, – Дзинши снова помедлил, боясь её обидеть, – То, что под бинтами. Маомао замерла, как будто он действительно спросил её о настолько сокровенном, что даже переплюнуло всё то, что они творили на этой самой кровати: – То, что под бинтами? – Да. Ты никогда не разбинтовываешь её на людях, и я не знаю, что там. А ведь это ты и твои эксперименты. – Ты сочтёшь меня сумасшедшей, – предприняла попытку спрятаться в свою скорлупу, нельзя этого допустить. Дзинши склонился над ней, заглядывая в глаза. – Второй раунд? – она усмехнулась, но взгляд главного евнуха был серьёзен: – Я люблю тебя любую. В том числе и твою тёмную лекарскую сторону. Я знаю, что ты давно ставишь эксперименты на себе, и не заканчивала с этим по прибытии во дворец, даже тогда, когда лавки чудес не было и в помине. – Я не хочу, – её взгляд стал несколько жёстким, – Чтобы ты отговорил меня от этого. – Я не буду, – Дзинши произнёс это гораздо легче, чем полагал. Наверное, он плохой человек, ведь тот, кто любит, бережёт от малейшей угрозы. Но как тут сбережёшь, ведь это её жизнь. – Обещай, – Маомао прижала забинтованную руку к груди, будто баюкала больного ребёнка. – Обещаю. Приму всё так, как есть. Так же, – он помедлил, – Как ты приняла меня с моими шрамами. – Шрамы у него, можно подумать, совсем ничего не работает, –пробурчала она, но было видно, что всё равно смущается, но не его оскопления, а собственных результатов экспериментов. Это действительно было сакральным знанием, с которым травнице раньше не приходилось ни с кем делиться. В тот момент, когда казалось, что она откажется, Маомао наконец произнесла: – Хорошо, так и быть. Но помни, ты обещал. Дзинши утвердительно кивнул в ответ, и она принялась разматывать плотный слой бинтов, медленно, но верно являя его взору кожу, которая уже давно не заживала полностью. Это была самая настоящая медицинская энциклопедия, только написанная не на бумаге, а на самой настоящей живой коже, быть может, даже в плоти. Кое-где виднелись бугорки от уколов, должно быть, отметины зубов ядовитых змей. Пара шрамов. Зажившие швы кетгута и их крестообразные узоры. Волдыри, которые оставили после себя светлые кратеры пятен. Разрушение и исцеление, жизнь и смерть были запечатлены на этой руке. – Я же говорила, не надо на это смотреть, – Маомао хотела было забинтовать руку снова, но главный евнух, не помня себя, припал губами прямо к этой измученный конечности, исследуя путанный узор из шрамов. У них оказалась разная текстура, своя история, о которой иной человек мог бы только мечтать. Что такое морщины? Всего лишь следы растяжения кожи от жизни, от радостных или горестных моментов. Здесь же была запечатлена самая настоящая борьба. Всё это время в лавке чудес напротив него жил воин от медицины, который не пасовал ни перед кем и не перед чем в поисках своей истины и в поисках лучшего для остальных людей. Маомао замерла. Она точно не ожидала такой реакции. Но то, как он осторожно поглаживал искалеченную руку, зажгло в ней волну нежности ещё большую, чем ту, чтобы она до этого. Ему не было противно. И это стоило всех сокровищ мира. – Скажи, – закончив целовать её руку, снова обратился к своей любимой Дзинши, – Могу ли я разделить с тобой твою боль? Она даже не поняла, о чём идёт речь: – Что? В смысле разделить мою боль? – Да на твоей руке и места живого нет, а на правой наверняка будет не очень удобно, – он протянул свою руку, белую, словно первосортный фарфор, – Могу ли я предложить свою? Какая разница, какую руку пользовать. Будешь потихоньку ставить свои эксперименты, а я смотреть, как заживает, и рассказывать тебе. Да ты и сама можешь наблюдать. – Скажете тоже, – она даже забыла, что они теперь обращаются друг к другу на «ты», – Такую красоту портить. Моя уже привыкшая, погодите, просто в начале эксперимента застали, спустя две недели уже не будет ничего, так, кое-где утолщения да чешуйки. Я привыкла, и я делаю то, что сообразно моему разумению. Вы же делаете своё, благо, Вы хорошо справляетесь со своими обязанностями. – Я не понял, – услышав этот переход на «вы», даже дёрнулся главный евнух, – Ты опять за своё? После всего того, что было? – А что было? – пусть шутка и уже была озвучена, но Маомао не могла отказать себе в удовольствии от того, как вытягивается это холёное лицо. И когда владелец этого самого лица снова вжал её в простыни, девушка довольно засмеялась: – Заставьте меня этого не делать, негодный Вы человек! – Как? – бесстыжие губы снова принялись путешествовать по неприкрытому телу, а за ними и волосы, щекотавшие её живот и грудь до приятных мурашек. – Почём мне знать, сами украли мою девственность, вот, теперь и отвечайте, – подождав, пока его лицо снова окажется рядом, Маомао игриво куснула его в нос. – А моя, выходит, не считается? – Ха, – эта игра нравилась травнице всё больше, – Так выходит, мы оба друг у друга в своеобразном долгу, не так ли? – Мне видится, что у нас нет иного выбора, кроме как сохранить это в тайне и продолжить наслаждаться нашим маленьким счастьем, раз уж всё равно безнадёжно попортились. – До тех пор, пока нас плесень не тронет, – как можно серьёзнее произнесла Маомао, снова утыкаясь в широкое плечо. – Я оставила еду снаружи, – послышалось из-за двери, и любовники, оторвавшись друг от друга, с удивлением поняли, что даже не заметили, как пришла Шуй Лан. Открыв дверь, Дзинши с удивлением обнаружил целый поднос ароматных роллов, начинённых мясом и овощами. Рисовое тесто было обжарено до хрустящей корочки и напоминало самые настоящие слитки золота. Похоже, старая служанка решила их не беспокоить, сочтя, что сегодня можно поступиться правилами. – Спасибо большое, – крикнул в опустевший проход главный евнух, забирая поднос. Они ели прямо на кровати, совершенно молча, просто наслаждаясь тишиной и близостью друг друга. После еды их стало клонить сон, и любовники задремали, проснулись на рассвете, снова обследовали тела друг друга, на этот раз как-то деловито, словно убеждаясь в том, что случилось, а после снова заснули. Рука Маомао, так и не забинтованная, успокоилась в ладони её избранника, овеваемая его спокойным дыханием. Здесь, в этой маленькой спаленке, пропахшей жареным маслом и потом, они были абсолютно счастливы, и в эту ночь ни того, ни другую не беспокоили никакие сны.