Чувства цвета киновари

Пусть волосы в Поднебесной и имели сакральное значение, только вот только право голоса у них как таковых не было. Да, их отращивали, да, ухаживали за ними по от помощи шампуней на основе водорослей, но видано ли дело: среди недели взяли и помыли, толком не просушили, вытащили на солнце, и после эдакого носящая их голова согнулась в поклоне, из-за чего половина из них бестолковым потоком устремилась вниз, на рукава только что переодетого платья. – О, если бы я знала, что оторву тебя от банных процедур, пожалуй, зашла бы чуточку попозже. Правда, тут не всё от меня зависело... Да перестань ты уже кланяться, столько времени знакомы, – подойдя ближе, госпожа Гёкую ласково дотронулась до плеча девушки, а потом, обратившись к дочери, крикнула, – Сяолин, яшмовая ты моя девочка, осторожнее, не то упадёшь. – Я правда очень рада Вас видеть, госпожа Гёкую, – Маомао действительно выпрямилась, закидывая пока не просушенные волосы себе за спину, – Чем обязаны Вашему визиту? – Ну как же, – глаза цвета нефрита прищурились, – Моя дочка же теперь страстная поклонница твоей домашней зверушки, забыла? Вот, заглянули. Вообще мы вроде как мимо шли, но пройти мимо не получилось, – она хихикнула, – Сяолин такая активная, приходится подолгу с ней гулять, подумала, что ей можно порезвиться с Хуан Цзюнь. – Что Вы, могли и не спрашивать, – Маомао поспешила к вольеру, сначала привязать свою питомицу так, чтобы та не убежала, а уже после открыла калитку. – А что, она не смирная? – поинтересовалась Благородная супруга, слегка вздёргивая тонкие бровки. – Мы однажды её очень эпично ловили, – покачала головой Маомао, и, закончив с приготовлениями, наконец открыла калитку. Хуан Цзюнь устремилась старой подруге навстречу, топоча так, будто за ней гналась стая волков, и поросёнок и девочка долгое время обнимались, явно радостные от встречи. – Господина Дзинши нет дома, как сказала мне Шуй Лан, он по каким-то делам в гареме. Могу ли я предложить Вам чашку чая в лавке чудес? – Это было бы здорово, давненько я к тебе не заглядывала, – Гёкую с удовольствием последовала за лекаркой, и, едва девушка отворила дверь, с любопытством огляделась, – Вот так дела, ты всё переставила? Чистота-то какая. – Да, убралась вот немного. Простите, если кровью пахнет, я недавно оперировала. – Оперировала? – даже ахнула Благородная супруга, – Похоже, нужно попросить Дзинши сделать твою жилплощадь побольше, ты же совсем рядом и ешь, спишь, что это в самом деле такое? – Что Вы, не извольте волноваться, это совершеннейшая ерунда, я к такому привыкла. Мне так даже уютнее. Да и, – она почесала нос, улыбаясь, – Если сделать помещение ещё больше, боюсь, что из воинской части, что из внешнего дворца люди будут ходить толпами, решат, что я великий целитель. – И будут абсолютно правы, можешь даже не отговаривать меня, одного того случая, когда я едва не потеряла свою любимую девочку, лично мне было достаточно, чтобы убедиться в твоих умениях, – Гёкую села на предложенный стул, водя носом. Не от любопытства. Казалось, она что-то вынюхивает, как бы грубо это ни звучало. Прищурилась. Взглянула на Маомао, занятую разведением огня в жаровне, а затем посмотрела в сторону кровати, – Я могу немного походить, пока ты хлопочешь с чаем? – Да, конечно, не стесняйтесь, – предложила Маомао, – Кстати в продолжение нашего разговора, я специально откормила крысу из свинцовой посуды, дабы показать, как он действует. Можете полюбопытствовать, вон там, в банке стоит. – Кошмар, – отвращение было искренним, но не могло свернуть фаворитку с выбранного пути. Эта кровать, пусть сейчас и аккуратно заправленная, очень явственно пахла мужчиной. Гёкую вспомнила, что сегодня уже видела Дзинши, и он, как ей показалось, был в очень даже хорошем настроении. Выходит... – Что случилось? – Маомао каким-то внутренним чутьём поняла, что этот взгляд, направленный на неё, не просто благожелательный, а невероятно пытливый. – Поверить не могу, – Благородная супруга обошла лекарку полукругом, – Неужели? Неужели случилось то, чего я ждала добрые два года? – Не понимаю, о чём Вы, – расхожие фразы не были в манере Маомао, но здесь она совершенно не знала, как прятаться. Более опытная старшая женщина прищурилась: – Выходит, правду говорят, кошки что чёрные, что белые, одинаково хорошо ловят мышей? – Да мы с ним... – начала было травница, но поняв, что попала в ловушку, возмущённо покраснела, – Госпожа Гёкую! Ну за что Вы так со мной? Я только что от Шуй Лан с допроса, точнее, с головомойки, теперь и Вы туда же! – Прости, я и не думала тебя обижать, напротив, радуюсь всем сердцем. Но, тут уж действительно мой грех, было бы здорово узнать подробности, ничего не могу с собой поделать, – фаворитка с тяжёлым вздохом села обратно на стул, пряча глаза, – Я ужасная женщина, я знаю. – Это всё из-за него, теперь я даже работать нормально не могу, – пробурчала Маомао, тоже садясь рядом и принимаясь возиться с заваркой. Снаружи нёсся весёлый визг Сяолин. Лекарка встрепенулась, только теперь поняв, что девочка может испачкаться, и подняла глаза на Гёкую: – Госпожа, боюсь, что Хуан Цзюнь при всей её чистоплотности легко может найти грязь. – Ой, да ничего страшного, вода есть, всё отмоем, и вообще я думаю, что для детей играть в грязи – это нормально, возможно, как лекарь, ты меня не одобришь, но мне почему-то кажется, что так они растут более крепкими, – лишь безмятежно замахала ладонью Благородная супруга. – От чего же не одобрю, мой отец всегда говорил, что ребёнок тянет в рот то, что ему сообразно, даже если это глина или песок, – улыбнулась Маомао, – Дескать, в этом возрасте тело плохого не посоветует. Оно наоборот ведёт себя гораздо более естественно, чем потом, во взрослом возрасте. – Да… – Гёкую задумалась, а затем вновь устремила на девушку пытливый взгляд, – Скажи мне только одно: ты счастлива? – Я... – слова застряли в горле. Как ей сказать? Благородная супруга нахмурилась: – Он был не осторожен? – Нет, с точки зрения осторожности мне и вовсе нет смысла жаловаться. Я просто... Пожалуй, что запуталась. – Ты его не любишь? И эта туда же. Да почему же они клянчат у неё вопрос, на который у Маомао нет ответа? – Испытывай я такое раньше, я, возможно, и ответила бы. Но сейчас всё новое. Это всё равно что яд, – она непроизвольно коснулась руки, предназначенной для экспериментов, – Недавно, например, я создала лекарство на основе этого трехлятого конуса, который отнял у меня руки и ноги на практически пять часов. И вроде бы столько ядов испытала, но поди ж ты, этот был в диковинку. Здесь то же самое. – Понимаю, тебе нужно, что называется, три раза подумать, а затем действовать, – мягко произнесла Гёкую, – Мой тебе совет. Я знаю Дзинши с момента, как была ещё самой обычной девушкой в гареме. Он, конечно, может накричать на подчинённых, но справедливости ему не занимать. Как бы мы ни косячили, он сначала разнесёт нас в пух и прах, а потом сам же первый бросается исправлять ситуацию, руководит нами, да так ловко, что дела вновь начинают делаться. Евнухи его пусть и пугаются, а всё же видят, что он впрягается побольше их. Есть ведь совсем глупые начальники, которые просто сядут на стул да пальцем указывают, а несчастные подчинённые берут на себя всю работу, не разгибая спины. Наверняка ты видела, насколько он ответственный. Я уверена, от этого ему очень часто не спится ночами, ведь такое давление, мало того, что главный евнух, так и молодой ко всему прочему. Слышала, что его на днях заставили кого-то в гареме наказать палками. Не представляю, как он это пережил. Маомао как наяву почувствовала растрепанную голову на своих коленях. Лишь кивнула в ответ на паузу, слова были излишни. – Что бы ни произошло, я рада этому. Он так долго тебя обхаживал. И я его понимаю. Ты – невероятное существо, которое можно встретить только раз за всю цепь перерождений, и то нужно умудриться не упустить это мгновение. Дзинши не упустил, даже когда тебя выставили из дворца. Надеюсь, не упустит и сейчас. Её слова капали куда-то внутрь Маомао, как те самые капли дождя на иссушенную землю, увы, испаряясь ещё раньше, чем коснутся глинистых трещин. – Вот в нашей культуре говорят, что люди, которым суждено быть вместе, связаны красной нитью, – лекарка подняла руки, будто надеясь увидеть этот символ любви на себе, – А что если я её не чувствую? Как это ощущается? Вот Вы например, Вы знаете, каково это? – Ох, это ... – даже задумалась Благородная супруга, – Я не то чтобы... Да, я понимаю, о чём ты спрашиваешь, но наверное... Это не на руке, а будто бы где-то вот тут, – она постучала себе по солнечному сплетению, – Когда человек, которого ты любишь, уходит, а ты хочешь увидеть его как можно скорее, она натягивается, и чем дальше вы друг от друга, тем болезненнее это тяготение. И когда вы рядом, особенно, если вы друг друга касаетесь, ты просто не можешь не пододвинуться, не прислониться головой, не подставить щеку или губы для поцелуя. Ты знаешь, что тебе необязательно этого делать, но между тем не можешь отказать себе в этом удовольствии. Это как жажда, никогда нельзя утолить полностью. Маомао только теперь задалась вопросом, испытывает ли госпожа Гёкую ревность по отношению к Императору, который до сих пор выбирает себе Императрицу как из супруг, так и из претенденток гарема. Или же у тех, кто наделён властью, может быть и несколько нитей? Как знать... Цветок у воды, алчущий любви, склоняет голову да роняет лепестки, тогда как бессердечный ручей журчит себе дальше. Что испытывала она? Или это отличается от человека к человеку, и каждая любовь разная? Почему она говорит об этом с Гёкую, ей бы в пору спросить Дзинши, взять да поговорить с ним, у них ведь даже времени на это не было. Между тем травница знала, что в итоге слов они не найдут, что слова растворятся в объятьях, поцелуях и остальном, и о, несмотря на все отнекивания, она готова была зайти так далеко, как он захочет, отмахивалась от этого, словно ведомая на убой ослица, но при этом не могла полностью сладить что со своими мыслями, что со своими чувствами. – Так что? Ты представишь то снадобье на суд своих коллег-врачей? – решив сменить тему, Гёкую отпила из чашки. Маомао встрепенулась, поскольку, к её собственному удивлению, предстоящее собрание вообще вылетело у неё из головы: – Лекарство? А, конус, точно. Мой пациент ещё приходит в себя, я ему огромный плюс вскрыла, но мне кажется, если это сильное обезболивающее не вызывает привыкания, как таковое у опийного мака, это вполне себе хорошее средство. Вот только господин Дзинши... – его имя соскочило с языка не без скрипа, – Он предлагал поискать мне лекарство от рака, а я не очень-то и продвинулась. Но, в конце концов, тему я не заявляла, можно и с конусом пойти. – Какая страшная эта болезнь, наслышана о ней, – Гёкую снова сосредоточилась на чае, затем в очередной раз что-то заметила, – Решила цветочки вырастить? Маомао взглянула в ту сторону, которую вчера обошла. Под столом, никем не примеченный, стоял тот самый горшок с землёй, копирующий таковую в местах произрастания сильфия. Где-то там, в ней, покоились непокорные семена. – Это маленький эксперимент. Я не уверена, что что-то получится, но шанс дала. – Какое-то легендарное лекарство? – Да. Настолько легендарное, что в своё время использовали как одну из высших мер всех вещей. – Смотри, не перестарайся, – Гёкую даже хихикнула, – Не то станешь таким знатным чиновником, что даже господин Дзинши будет вынужден тебе кланяться. На ум пришла сцена на столе, где он клонился абсолютно спокойно и по собственному желанию, и Маомао крепко зажмурилась, пытаясь хоть как-нибудь избавиться от картинок, теперь стоящих перед её глазами. – Могу представить, что ты чувствуешь, должно быть, сумбур такой, – вдруг нежно улыбнулась Гёкую, – Я, помнится, тоже после первого визита Императора не знала куда себя девать. Суетилась, из рук всё падало. – Если и у меня из рук начнёт всё падать, то лавку можно будет закрывать, – Маомао отчаянно затрясла головой, стараясь сохранить серьёзность, – Правда, это очень мешает. Я не думала, что это будет... Так. На самом деле, ведь соитие – это такой простой процесс, даже животные это делают, но ведь они спокойно расходятся в разные стороны. Что с нами не так? – Должно быть, мы сотворены так, чтобы привязываться друг к другу, – Благородная супруга окончательно сменила тон, и теперь звучала совсем как заботливая мать. Воля бы Маома – кинулась бы на колени, рыдая в её подол, но такие сцены были вовсе не в духе лекарки, а потому приходилось терпеть. Вроде бы она уже второй раз говорила с кем-то постарше да поопытнее, а вроде бы на душе легче не становилось. Первый раз пришлось вставать в позу, дабы держать оборону, а теперь вот, совсем расплылась. Если так и дальше пойдёт, легче просто слечь на неделю, словно от простуды, пока не пройдёт. Гёкую же медлила. Она видела перед собой девушку, которая не привыкла рассчитывать ни на кого кроме себя, всегда целеустремлённую, всегда серьёзную и рассудительную, но вот теперь Маомао была не в состоянии справиться со всем тем шквалом чувств, которые волею судеб на неё обрушились. Не будь этого проклятого статуса, Благородная супруга с удовольствием обняла бы её, давая выплакаться, и тогда, глядишь, всё бы действительно наладилось. К сожалению... У неё уже была дочь. Своя. Нельзя вот так вот брать – и обнимать служанок. А ещё, несмотря на разницу в положениях, нельзя подойти – и ответить подзатыльник тому молодцу в пыльно-серых одеждах, который поспевал прямо к лавке чудес. – Что ж, пожалуй, мы злоупотребляем твоим гостеприимством, – Гёкую встала, собираясь забрать дочь, которая практически наверняка начнёт протестовать, но в её возрасте сон необходим не меньше, чем активные игры, – Была очень рада тебя видеть, и отрадно, что ты в добром здравии. Береги себя, Маомао. – Благодарю Вас, и Вы непременно себя берегите, – лекарка поклонилась. Она как никто другой была признательна Благородной супруге зато, что та, несмотря на разницу в статусе, никогда не звала её «Сяомао». Между прочим, разница между ними была всего в два года, но Маомао казалась, что Провидение че-то её наказало. Гёкую выглядела гораздо взрослее и мудрее, чем она, но тут, наверное, дело было в том, что Маомао, как и любой другой человек, всё же не могла увидеть тебя со стороны. – Госпожа Благородная супруга, – не ожидавший такой гостьи, Дзинши притормозил, почтительно складывая руки перед лицом, – Прошу меня простить, я отходил по делам. Вы ко мне? – Нет, Дзинши, нет, Сяолин хотела поиграть с поросёнком нашей знаменитой лекарки, – несмотря на всё желание по-доброму подколоть старого знакомого, Гёкую всё же сдержалась из уважения к чувствам Маомао, – Мы уже уходим, ничего не надо, спасибо. Позволь выразить тебе отдельную благодарность за те необычные пуговицы, которые доставили мне во дворец, они действительно хорошо подходят ко всем нашим одеждам. – Это должен был быть конфуз, но он обернулся мне на руку, – Дзинши дружелюбно улыбнулся, а когда именитые посетители двинулись навстречу собственной повозке, подошёл к Хуан Цзюнь, – Эй, егоза, забегай-ка обратно в вольер, я тебе печенье принёс. – У меня нет слов, чтобы передать мою зависть, – глядя, как он загоняет поросёнка обратно, лишь цокнула языком Маомао. Она не сходила с порога, скрестив руки на груди, и выглядела донельзя серьёзной. Дзинши улыбнулся ей, но ответной улыбки не последовал. В чём дело? Неужели болит что-то после вчерашнего? Утром он внимательно рассмотрел неё, не оставил ли нигде синяка или ссадины, но нет, всё было в порядке. А если Шуй Лан... Если Шуйский ей что-то сказала, то всё, скандала не избежать! Сколько ж можно приставать уже, сил на неё никаких нет! Взъелась невесть за что, так и скажет, мол, выполняй свою работу – и нечего к людям лезть! Или дело в чём-то ином?.. – Что-то с пациентом? – совершенно обескураженный, переспросил Дзинши, без указаний высвободив Хуан Цзюнь из импровизированного поводка и позволив свинье лакомиться принесённым угощением. – Нет, ничего такого, – лекарка вошла внутрь лавки чудес, и главный евнух, как ручной пёс, последовал за ней. Прикрыл дверь. Его работа на сегодня была окончена, и даже оказавшись в одном помещении с любимой он чувствовал, как каждая клетка его кожи начинает потрескивать. Вчерашняя ночь обозначилась на губах медовым привкусом. О, это было прекрасно. Зачем же им ютиться здесь, когда можно пойти к нему? Там и кровать шире, и условия получше. От одной мысли о том, как их тела будут сплетаться на шёлковых простынях, в горле пересыхало, а желудок скручивался в сладострастные узлы. Он не будет торопиться, если она того не хочет. Может, действительно не хочет торопиться, вот и ведёт себя так серьёзно? Или она ждёт от него предложения руки и сердца? Так это не вопрос, сейчас он всё организует! – Маомао, – заметив, что она остановилась и встала у стола, что-то разглядывая, Дзинши подошёл к ней со спины, осторожно приобнимая за талию. Наклонился ближе, и, чуть сдвинув носом волосы, поцеловал девушку в шею. Та конвульсивно дёрнулась, и главный евнух, не медля, положил возле неё коробочку. – Что это? – с подозрением переспросила она. – Открой. Я припас это специально для тебя. Давно хотел отдать, да только повода не появлялось. – Вы с ума сошли, – разглядев украшение, она хотела было обернуться, но понимая, что натолкнётся в таком случае на губы, остановила себя, – Оно же из перьев зимородка. – Да, не на каждый день, но как мне кажется, чудесно подойдёт к тому твоему платью с лисичками. Не волнуйся, их не столько, что привлечь внимание злых кумушек, если приглядеться, синие пёрышки видны на самых-самых кончиках, только тому, кто подходит достаточно близко, – его губы передвинулись, возжаждав поцелуя, но тут Маомао произнесла: – Ага. Плату, выходит, принесли? Он даже замер. Не сразу сообразил, что происходит. – Какую такую плату? – Ну как же, – скосились на него голубые глаза, в которых, казалось, были набиты осколки льда, – Вчера полакомились, сегодня хотите получить полна. Значит, столько я для Вас стою? Спору нет, за такую дурнушку плата более чем достойная. – Маомао, да что ты такое говоришь, – тут же постеснявшись своих нежностей, он убрал руки с её живота, делая два шага назад, – То, что было... Нет! Я бы никогда... Это подарок от чистого сердца! Я не предполагал, не за этим... Я люблю тебя, честное слово! Если ты не хочешь сегодня, или я сделал что-то не так – просто скажи мне, я уйду, обещаю! Она молчала, конвульсивно сжав руки в кулаки. – Скажи мне, что я сделал не так, – в его голосе слышалась мольба. Девушка так крепко сжала челюсти, что на скулах выступили желваки: – Хотите меня – берите силой. Не хотите – уходить. – Уходить? – его голос совершенно обесцветился будто Дзинши только что огласили смертный приговор. – Вы получили от меня то, что хотели, если же это не всё, я сказала, как Вам поступить. Вы добились этого. Два года – и вот результат, – показалось, или уголки её глаз блестели от слёз? – Негодная девка таки поддалась на уговоры. Проявила слабину. Браво, господин Дзинши. Главному евнуху казалось, что он не может набрать в грудь достаточно воздуха, чтобы продолжить дышать. В глазах темнело, потом начало мутнеть. Ему приходилось видеть обсидиановые скальпели, и сейчас было такое чувство, будто один из них Маомао воткнула ему в сердце, при этом не шевельнув и пальцем. – Я… – Не нужно ничего говорить. Просто уходите, – лекарка изо всех сил старалась не смотреть на него, но не в глаза, её зрачки испуганно бегали не желая пересекаться взглядом. И он подчинился. А какой у него был выбор? Буквально на ощупь отыскал дверь, едва не споткнувшись об крыльцо, понуро побрёл к дому, ощущая, как будто всё внутри него обрушилось. Осталось лишь одно, то самое ощущение в груди, будто натянутая струна, которая немилосердно натягивалась с каждым его шагом. Но если на той стороне не ждали, приходилось просто продолжать идти несмотря ни на что. Как бы ни было больно.