Чувства цвета киновари

Когда Дзинши вернулся с многострадальной простыней в руке, в доме, казалось, даже стало светлее: разносился запах чего-то весьма аппетитного, и даже Лайди была занята делом: она вбежала со двора, протягивая Маомао пучок трав: – Как ты и сказала, сестрёнка. Те, у которых цветы словно голубые звёздочки. – Какая ты умница, даже с корнем вырвала, – усмехнулась Маомао, отрываясь от жаровни и поглаживая взъерошенную голову, – Это то, что нужно. Благодаря бурачнику у твоей мамы будет много-много молока для братика. Оторвавшись от этой умильной картины, Дзинщи посмотрел в сторону роженицы. Та уже успела приподняться на локте, наблюдая за всем вокруг, и лишь горящие щёки напоминали о том, что совсем недавно она привела в этот мир нового человека. Было заметно, что женщине неловко от того, что кто-то хозяйничает вместо неё дома, но похоже, лекарка строго-настрого запретила ей вставать. И было от чего. – Скажите, уважаемые господа, – ещё не отойдя от родов, улыбнулась хозяйка дома, – Вы женаты? Маомао, взявшаяся за разделку принесённого бурачника, едва не выронила нож: – Что?! – Ах, простите, – роженица неловко улыбнулась, – Просто вы ни дать ни взять муж и жена, так чётко ему командовали, куда идти и что делать. – Я это не нарочно, просто обстоятельства располагали, – порядком смущённая, пробурчала Маомао, и, увидев, что Дзинши ничего не говорит в её защиту, выразительно кашлянула, мол, тебя ничего не смущает? Тот, уже нарисовавший в голове отдельную от этого мира картину, действительно замялся, и не только от выводов хозяйки дома. Пройдёт некоторое время, семейство вернётся с поля и поймёт, что в их дом пожаловали знатные гости: пусть одежда и немного измаралась от родовспоможения, да только всё равно видно, что она весьма богатая. Если Мамомао со своим рабочим платьем ещё походит на самую обычную селянку, то вот он точно выделяется. Да и Гаошунь, который по просьбе травницы принёс воды из ручья, издалека настораживает своей поистине солдатской выправкой. Уж точно не соседи из деревни в несколько десятков ли, которые приезжали полюбоваться пейзажами. Сказать? Не сказать? Они же мигом падут ниц, трясясь от ужаса. Ещё хуже, если начнут что-то выпрашивать. Самый плохой вариант – это если забудут добро и кликнут кого-то в попытке ограбить повозку, в которой из самого ценного только сумка Маомао. На самом деле, приученный к мечному делу, Дзинши взял с собой оружие, но не собирался пускать его в ход, скорее, с удовольствием потренировался бы, если бы выпала такая возможность. – Мы с вами так и не познакомились, – уловив строгий взгляд Маомао, роженица в который раз передумала вставать и подоткнула подушку, чтобы чётко видеть их, – Моё имя Люй. Лайди вы уже знаете. – Меня зовут Дзинши, – произнёс главный евнух, – А это мои слуги, Маомао и Гаошунь. – Я вижу, что Вы знатный господин, простите уже, никак не могу сползти и поклониться Вам. – Что Вы, отдыхайте, – замахал руками главный евнух, – И пожалуйста, не благодарите меня. Это решение целиком и полностью принадлежало Маомао, а я доверяю ей как себе самому. – Нет никакой разницы, кого пользовать: знатную даму или самую обычную женщину, все мы люди, и все мы рождаемся одинаково, – с последним утверждением Маомао помедлила, косясь на колыбельку. Ребёнок, словно бы уже и забывший, каким причудливым способом пытался родиться, непринуждённо посапывал в колыбели. – Я думаю, мой муж простит мне эту вольность, если я попрошу именно Вас придумать моему сыну имя, – хозяйка дома неловко улыбнулась. – Вы сговорились меня пугать, или что? – Маомао отложила нож от греха подальше, – Я? – Прошу, окажите нам честь, чтобы мы вечно помнили Вашу доброту. – Не отказывайся, – шепнул лекарке Дзинши, и та вздохнула, было видно, что нервничает. Пораскинула мозгами, а затем выдала: – Не знаю понравится Вам или нет, но что если... Болань? – Ух ты! – со стороны Люй даже послышался смех, правда, она вскоре осеклась, держать за живот, – Какое славное имя. А ведь он действительно будто махал вам, прося, чтобы его вытащили. Болань, сыночек, теперь это твоё имя. Ребёнок отозвался кряхтением и снова погрузился в блаженную дрёму. Для него самое страшное осталось позади, а имя пока не имело особого смысла. – Идут, – приметив в окне остальное семейство, доложил своему господину Гаошунь, и вскоре, когда дверь была открыта, исконным обитателям дома предстала картина маслом: трое незнакомцев, разродившаяся ребёнком хозяйка дома и весело побулькивающие в кастрюле пампушки с мясом, щедро приправленные бурачником. – А ещё у них мул есть, – прервала затянувшуюся паузу Лайди. Первым сообразил, что делать, самый старший в семье: он сполз вниз, утыкаясь лбом в пол, и потянул за собой всё остальное семейство, цыкнув и на Лайди, которая худо-бедно, но тоже сложилась в надлежащую позу. – Всё-всё, вставайте, это было ни к чему, – тут же бросился поднимать их Дзинши, – Гаошунь, помоги мне. – Вы... Ребёнок, как... – взгляд молодого отца бегал от супруги до колыбели, от гостей до дочери и обратно. – Знатный господин приказал помочь вашему ребёнку, тут и думать нечего, – пояснил ему седой крестьянин, кажется, дед новорождённого, – Словами не передать, как мы Вам благодарны!.. Люй, а ты чего улеглась, будто у тебя ноги отнялись? Почему за тебя готовят? – Роды были сложные, ребёнок шёл поперёк, я едва его перевернула, – сделала шаг вперёд Маомао. Старший в семье озадаченно прищурился: – Ты? Ты приняла роды? – У нашей повитухи, узрей она такое, последние зубы бы от зависти выпали, – подтвердила Люй, всё же поднимаясь с кровати, – Почтенный батюшка, не серчайте на меня, я делала так, как мне указала лекарка. – А ещё у вас мальчик, – как бы невзначай упомянул Дзинши, дабы перевести тему. Ему и самому было неприятно смотреть на то, как эту женщину, вынырнувшую из юдоли страданий, ещё и попрекают в лени. Быть может, конечно, что он привык к другому обращению только потому, что наложниц при гареме берегли и им не нужно было заниматься бытовыми вопросами, но... Слишком уж это жестоко, даже по меркам крестьян. Пока семейство суетилось у колыбели, на все лады сюсюкаясь с новым представителем рода, Маомао молча наполняла тарелки, выдавая их в руки то Дзинши, то Гаошуню, и те довольно скоро накрыли на стол, услышав очередную долю полагающихся благодарностей. – Не побрезгуйте, составьте нам компанию, – снова начал говорить молодой отец, но старший в семье снова прервал его: – Идиот, неужели ты не видишь, что знатные господа добавили сюда свои продукты? Это мы должны нижайше просить позволения отведать их еду! – Старый хрыч, у меня больше нет сил тебя слушать, – вдруг подала голос его жена, пусть и старая, но было заметно, что в этих выцветших до цвета янтаря глазах ещё теплился огонь, – То тебе повитуха слишком молодая, забываешь, что море черпаками не измеряется, то тебе надо Люй погонять. Сядь уже и поешь!.. Прошу, простите его, – она очень почтительно сложила руки, снова кланяясь, – Слов не хватит, дабы выразить нашу признательность. Сегодня вы спасли нашего ребёнка. Могу ли я узнать Ваши имена, достойные господа? Ваша одежда не похожа на одежды местных, простите уж за любопытство. Поначалу я даже подумала, что пожаловали гости из самого дворца. Дзинши беззвучно вздохнул. Вот уж действительно, была ни была. – Моё имя Дзинши, я исполняю обязанности главного евнуха при Императоре. Это мои слуги, Маомао и Гаошунь… Пожалуйста, не падайте ниц, вы же так миски опрокинете. Поначалу семейство, не сразу принявшее факт того, кто у них гостит, держалось настороженно, но затем, должно быть, благодаря еде, над столом наконец-то раздались пусть и неловкие, но разговоры. – Похоже, я не зря это взяла, – Маомао встала, показывая, что намерена пройтись до повозки. – Что взяла? – удивился Дзинши. – На самом деле, это нужно было мне на случай, если вдруг Вы опять начнёте чудить, – также негромко ответила она, улыбаясь, – Но похоже, нашим хозяевам тоже не повредит. Изумлению главного евнуха не было предела, когда оно видел, что Маомао вернулась со склянкой, наполненной хабусю. Вот так умница! И пусть на всех получилось по капле, после алкоголя атмосфера окончательно наладилась. – По правде сказать, мы думали, что это небесная канцелярия шутит с нами злые шутки, – пусть и негромко, но признался Хань, который сегодня стал отцом, – Рассказать кому, так не поверят: идём с поля, видим – повозка стоит, заходим – а в доме люди в дорогих одеждах. – Да разве можно в это поверить? – вторил ему отец, – Чтобы такие знатные господа уделили нам внимание, пусть и по просьбе ребёнка. – Долг врача лечить и спасать людей, – негромко, но твёрдо произнесла Маомао, – Если я этого не делаю, смотря лишь на то, где человек живёт и как одевается, тогда грош мне цена. – С тобой понятно, дочка, раз ты лекарка, но вот то, что тебя отпустил твой господин... – Я волею судеб слежу за благополучием целой армии женщин, и попросту не могу оставить что мать, что ребёнка в опасности, – пояснил Дзинши, легонько улыбаясь, – Да и разве же мудрецы не говорят, что тем, кто в отдалении друг от друга, всё равно предназначена встреча? – Истинная правда, господин, да только я всё равно ума не приложу, что вы забыли в наших краях, но наверняка мы основательно вас задержали, – Люй взглянула в окно, на мир уже начали опускаться сумерки, – Неужели же вы поедете по темени? – По правде сказать, мы собирались поискать какой-нибудь постоялый двор, но если вы не откажете нам в ночлеге, мы не займём много места, – попросил главный евнух, и семейство всполошилось ещё больше. – А ты знаешь сказки, сестрёнка? – воспользовавшись общим замешательством, Лайди ловко перекочевала Маомао на колени. Должно быть, что с беременностью, что с родами матери ей немножко не хватало женского тепла. – Знаю одну, – лекарка зарылась в переплетение волос, вдыхая запах пыли и соломы, отчасти напоминавший ей собственные детские годы, – И с удовольствием тебе расскажу. – Как здорово, – девочка прижалась к ней, и Маомао обняла её обеими руками, вдруг заметив, что на неё смотрит главный евнух. В голову пришёл тот монолог, у ручья, который она вот так вот взяла – и выдала в этот мир. Как же неловко, на самом деле, вышло. Впечатление такое, будто бы не просто человека поддержала, а ни дать мне взять в любви призналась. Слишком перенервничала с этими родами, и вот, здравствуйте. Отвернулся. Наконец-то, сколько ж можно её разглядывать. Ещё и обнимать её просила, ну точно не так понял. Роженица вдобавок масла в огонь подлила, «женаты», выдумает же. Неужели не видела разницу в одежде? Впрочем, кто этих, молодых матерей, поймёт, в их головах в такие моменты всё мешается, могут сказать вообще всё что угодно. – И не просите, я схожу к этой карге! – от алкоголя преисполнившись новой решимостью, несмотря на цыканье жены, поднялся с места глава семейства, как выяснилось, его звали Юй, – Она обещала присмотреть за нашей роженицей, а по факту что? Лайди её даже не нашла, старую перечницу! – Да пусть идёт, – остановив попытки сына усмирить старика, замахала рукой мать семейства, – Ему надо лишний раз щёки понадувать, пусть себе идёт. Без боевитого пожилого крестьянина разговоры внезапно наладились, и гости уже принялись было рассказывать о себе, пусть и не очень подробно, как Юй явился пред светлы очи что семьи, что гостей снова, с некоторым недовольством выкладывая на стол туго набитый матерчатый мешочек: – Вот, откупилась не пойми чем! Она, оказывается, в горы за травами ходила. Знаю я её походы в город за травами, зайдёт куда подальше, найдёт себе местечко поудобнее да спит, и ухом не ведёт, благо, старая, любой тигр побрезгует. Пусть и поняла, что профукала плату, но просит принять вот это, уверяет, что вполне годится в качестве извинения. – Да что же мы, – вдруг засуетилась Люй, – Действительно, Маомао, ты же мне помогла, значит, мы должны тебе заплатить. – Нет! Нет, никаких денег! – уже изрядно заинтересовавшаяся мешочком, лекарка выдвинулась вперёд, – Я не повитуха, и никогда ею не была, и договорённости между нами тоже не было. Я ничего с вас не возьму. – Тогда, возможно, старая карга не водит нас за нос, и содержимое этого мешочка представляет пусть и некоторую, но ценность, – упёр руки в бока Юй, – Согласишься ли ты принять это, чем бы это ни было? – Отец… – начал было Хань, но глава семейства лишь рукой замахал, дабы тот не мешал старшим договариваться. Дзинши уже заметил, что семья живёт небогато, но в любом случае не собирался ничего с них просить. Взглянул на Маомао, у которой аж руки начали подрагивать: – Посмотришь? – Вы меня как облупленную знаете, – она неловко улыбнулась, и, получив разрешение, развязала узелок на бечёвке. По комнате поплыл едва заметный, но аромат, непохожий ни на что привычное. – Что это? – недоумённо спросил Дзинши, глядя, как Маомао вытаскивает одно из коричневых зёрен, рассечённое посередине, и принимается вертеть его то так, то эдак. – Ничего себе, – наконец сказала она, даже приподнимаясь из-за стола, – Если это то, что я думаю, то плата действительно хороша. – Ну, не томи, почему из себя обязательно нужно тянуть слова клещами? – даже взмахнул руками главный евнух, и девушка, махнув косичками, фыркнула: – Так я же не знаю наверняка! Вообще, если я права, то это то, что народы Африки, что живут в пустыне, называют кахва. Отец мне рассказывал, что это красивый кустарник с зелёными листьями и гроздьями красных ягод, которые иногда объедают козы. Поедание плодов делает животных бодрыми и весёлыми, и очень скоро они перестают ощипывать растение, разбегаясь кто куда. Местные берут вот эти самые косточки, – она постучала ногтем по мешочку, обжаривают их на огне, перемалывают и делают густой и очень горький напиток, который здорово пить по утрам, поскольку потом очень долго не хочется спать. С Вашего позволения я протестирую это завтра, не волнуйтесь, если что, порошок плюмерии у меня с собой. – Завтра? С утра? Да стоит мне только отвернуться – и ты уже будешь у этого мешка, набивать щёки зёрнами, как заправский хомяк, – с подозрением прищурился Дзинши, – Давай уж попросим хозяев, чтобы ты всё протестировала, а то ведь я глаз не сомкну, зная, что ты можешь отравиться буквально в любую минуту. – Ты тестируешь яды?! – выкатила на девушку глаза Люй. – Ничего мне про это не говорите, она не отучается, хоть в темнице запирай, – сразу же пожаловался Дзинши, – Говорит, что она лекарь, это её долг – и всё тут. – Я знаю, что делаю, – постаравшись сохранить нейтральное лицо, Маомао всё же не смогла скрыть блеск в глазах после того, как ей одолжили сковородку, – Итак, самое время нового эксперимента! Брошенные на раскалённую поверхность, семена стали испускать потрясающий аромат, отдалённо напоминающее ореховый, и всё семейство с позволения лекарки скучковалось у жаровни, наслаждаясь. Маомао пришлось бегать за ступкой и пестиком, благо, она всегда таскала небольшую мраморную посудинку с собой, ровно такую, чтобы поместилась в ладошку и можно было срочно что-то измолоть. По меркам травницы, чайник кипел целую вечность, и ещё одну вечность порошок оседал на дно предоставленной для эксперимента чашки. Когда отвар был готов, Маомао обнюхала его со всех сторон, а затем сделала осторожный глоток. – Вкусно? – настороженно спросил Дзинши. – Горечь страшная, пожалуй, здорово было бы добавить молока, – лекарка сморщила нос, но пить всё же продолжила, – Что не отрава это точно. Подождём. Первый эффект не заставил себя ждать: Маомао почувствовала, как зарождающаяся от переживаний дня головная боль вдруг куда-то ушла. А ещё, как ни странно, улучшилось настроение. – Я очень надеюсь, что этот эффект не продержится всю ночь, не то спать мне сегодня не придётся, – хохотнула она, завязывая мешочек поплотнее, – Мне кажется, при дворе такое может и понравиться. Только бы со сладостями это подавать. – Я теперь тоже хочу, – скрестила руки на груди Дзинши, но травница замотала головой: – Можем попробовать с утра, на ночь не сподручно, а не то вместе со мной куковать будете. – Я может, я вовсе не против, что ж теперь, до самой гробовой доски спать? – проворчал главный евнух, но перечить всё же не стал. Завтра так завтра. Деревню окончательно окутали сумерки, и семейство принялось устраиваться на ночь. Мужчинам постелили отдельно, а вот на Маомао места уже не нашлось. – Сестрёнка, ложись со мной, – предложила Лайди, хлопая ладошкой по собственной циновке, – Не бойся, я не писаюсь, честно! – Хорошо, хорошо, – Маомао прилегла рядом с ней, принимая вертящееся у самого её живота детское тельце, и подумала, что не уснёт от такой близости с другим человеком. Даже живя с отцом она пододвигалась к нему в исключительных случаях, когда на улице, например, гремел гром, и то она была вдвое, если не втрое моложе. Спать в комнате с таким количеством людей – немыслимо, тут дело даже не в чудотворном напитке, точно не заснёт! Однако вышло с точностью да наоборот: лекарка пригрелась, и, приобняв безмятежно сопящее детское тельце, и сама погрузилась в живительный и весьма спокойный сон.