Чувства цвета киновари

Весь масштаб проблемы предстал перед путниками, когда они, домчав до неприметного домика на отшибе селения зашли внутрь. Похоже, в связи с тем, что вся семья ушла работать в поле, роженица, захваченная врасплох собственным телом, попыталась родить сама, но ничего толкового у неё не вышло. Она лежала на циновке, натужно сопя, и ткань, подложенная под её ноги, уже была насквозь мокрой. – Лайди… Что… – она повернула голову в сторону двери и вздрогнула, прикрываясь от зашедшего мужчины, так что Дзинши быстро отвёл глаза в сторону. – Всё хорошо, я лекарь, – Маомао прошла к ней, глядя не столько на измученную женщину, сколько на то, что виднелось между раздвинутых ног. Свеча горела неярко, но травница уже чётко видела, что именно пошло не так: наружу торчала маленькая рука. – Лекарь? Такая молодая... А где наша? – похоже, женщина уже мало что соображала, измучившись что отошедшими водами, что совершенно бесполезными потугами. – Ваша дочь остановила нашу повозку, ей повезло, – шустро помыв руки, Маомао села рядом, разглядывая фронт работ. – Я могу помочь? – Дзинши не находил себе места, – Может, я подержу её за руку? – Раз возжелали перелом пальцев, то не надо так всё усложнять, кладите сразу под колесо повозки, – быстро бросила ему девушка. Взгляд главного евнуха был таким растерянным, что она, протяжно вздохнув, загребла мокрую от отошедших околоплодных вод ткань и протянула ему, – Если хотите помочь, вот, постирайте. – Я не могу. – Брезгуете, что ли? – Я не умею, – тон у него был такой неловкий, что лекарка, упомянув про себя Шуй Лан недобрым словом за то, что ни разу не давала своему приёмному сыночку никакой самостоятельности, лишь отложила пока бесполезный обрез ткани в сторону. – Он выживет? Мой малыш выживет? – снова заговорила роженица. – Роды затянулись от того, что он должен был идти головой вперёд, но расположился поперёк, поэтому первой рука и появилась, – освободив её живот, Маомао внимательно ощупала натянутую, словно барабан, кожу, измождённую венами, – Вот здесь, видите? Можете руку протянуть, я покажу, где располагается его голова. Увы, из такого положения правильно он сам уже не перевернётся, так что буду поворачивать я. Господин Дзинши? – Да? – он нервно вскочил, толком не зная, то ли ему удерживать рвущуюся к матери Лайди, то ли ходить по комнате кругами. – Я вижу вон там масло для лампы, принесите и полейте мне на руки. – Сделаю! На мгновение Маомао стало его жаль. Ведь действительно же помочь пытается, должно быть кляня на чём свет стоит свою бытовую беспомощность. Но толку от него сейчас действительно чуть. – Молодой господин, я... О, Небесный владыка ... – в дверях показался Гаошунь, и Маомао грозно зыркнула на него, мол, выйди сам и забери с собой ещё кого-нибудь. – Идите погуляйте с дядей Гаошунем, а мы последим за мамой, – передоверив ребёнка своему подчинённому, Дзинши наконец-то взял себя в руки, подходя к девушке. Та, подвязав рукава, протянула ему обе ладони, и, едва масло было вылито, тщательно смазала их. – Травница, как же ты собираешься принимать роды, разве же ребёнок не будет выскальзывать? – Я буду переворачивать не снаружи, а изнутри, не зря же у меня маленькие руки, – заметив, как он побледнел, ободряющее улыбнулась Маомао, – Выйдите, больше мне Ваша помощь не потребуется. – Я хотел бы остаться. – Вам впечатлений в жизни не хватает, что ли? – она уже вернулась обратно к молодой матери, но главный евнух решил не сдаваться: – Мне всегда было любопытно, как люди приходят в этот мир. – С воплями, – подсказала ему девушка, впрочем, кивнув на лавку. Если уж он действительно этого хочет, то пусть сидит, не мешает, – Так, госпожа, лежите смирно, сейчас посмотрю, сколько для меня осталось места. – Я думала, что у меня всё получится... – роженица едва ли не плакала, – Ведь я же уже родила Лайди, практически сама, а тут… – Вторые роды не обязательно проще первых, как и последующих, – принялась пояснять Маомао, походу нащупывая неправильно лежащего младенца, – Представьте себе дверь. Если Вы один раз её открывали, это не значит, что она теперь всё время нараспашку, и что с ней ничего не случится, например, не заест косяк. Тут то же самое... Прошу, потерпите, я знаю, что это неприятно. – Это мальчик? Повитуха говорила по форме живота, что всё указывает на мальчика. Даже в полутьме Дзинши заметил, как челюсти лекарки едва заметно сжались: – Это Ваш ребёнок, так? Выносив его, Вы приняли решение, что дадите ему жизнь, неважно, мальчик это или девочка. Форма живота ничего не значит, боюсь, что это всего лишь заблуждение… Когда я скажу, расслабьтесь, я его переверну. На счёт «три». Раз, два... Три! От её манипуляций спина роженицы согнулась дугой, но, кажется, теперь всё было готово. – Господин Дзинши, придержите её за плечи, – всё же решив воспользоваться помощью главного евнуха, быстро распорядилась Маомао, а когда он занял нужное положение, пусть и бледный, как сама смерть, выдала следующую команду, – теперь он лежит правильно. Тужьтесь! Как выйдет голова, выйдет и всё остальное, малыш уже в пути, ещё одно усилие! Роженица буквально взревела, и Маомао слегка отстранилась, приняв окровавленный комок. – Господин Дзинши, у меня руки в масле, Вы сможете взять его за ноги и удержать вниз головой? – Конечно! – он вскочил, полный решимости. – Не вздумайте грохнуться в обморок, не то прокляну, – глаза Маомао были настолько грозными, что главный евнух замер, словно статуя, пообещав себе, если надо, не то что не падать в обморок, но и не спать следующую неделю. – Держите, – показав, как надо, Маомао одной рукой придержала голову, а другой пару раз резко хлопнула младенца по спинке. На губах ребёнка запузырились оставшиеся околоплодные воды, и он, поначалу судорожно кашлянув, наконец-то разразился тоненьким обиженным плачем. – Ну вот, – заприметив чистую ткань, Маомао перехватила младенца поудобнее, без обиняков вручая того главному евнуху, – Теперь осталось обрезать пуповину. – Это мальчик, – решив, что нужно обрадовать мать, улыбнулся Дзинши, – Слышите, госпожа? У Вас сын! – Всё-всё, уже всё, не надрывайся, воин, – Маомао осмотрела его со всех сторон, и, убедившись, что неправильно ушедшая рука не привела ни к каким повреждениям, заговорила снова, – Пуповина ещё пульсирует, господин Дзинши, положите его на грудь матери. – Мальчик мой, какой ты хороший, – на глазах роженицы блестели дорожки слёз, – Спасибо, спасибо вам огромное, мой мальчик! – Почему нельзя перерезать сейчас? – главный евнух и сам не понял, как остался в здравом уме и доброй памяти ото всей этой процедуры. – Сейчас часть его крови в плаценте, так происходит для того, чтобы он мог родиться, – Маомао показала на иссиня-фиолетовую пуповину, – Вот, видите, пульсация постепенно прекращается. Теперь можно перевязать и перерезать… Вот так. Казалось, младенец даже не заметил этой операции, ведь его уже укачивали заботливые руки матери. По всему выходило, что он здорово уморился, но это была временная передышка: едва Маомао осторожно обтёрла его смоченным в воде полотенцем, чтобы убрать подсыхающий послед, мальчик закряхтел снова, выпрашивая молоко. – Теперь всё в порядке, можете кормить, – кивнула роженице лекарка помогая расположиться поудобнее, – Господин Дзинши, выйдите, пожалуйста, я осмотрю малыша и приду к Вам. – Я не знаю, просто не знаю, как Вас благодарить, а ведь я даже имени Вашего не знаю, – словно в горячке шептала роженица, пока Маомао осматривала её то так, то эдак. – Передохните, – убедившись, что в рот младенцу попало немного столь необходимого молозива, травница осторожно забрала его из рук утомившейся женщины, складывая на предназначенную для него кроватку и накрывая потеплее, – Вам нужно отдохнуть, я рядом. – Семья вернётся с поля, а у меня и обед не готов… – в полудрёме забормотала роженица, на Маомао лишь прижала её к циновке, которую только что перестелила: – Мы сами всё приготовим, отдыхайте. Дзинши и в самом деле прилежно ждал её снаружи, а в глазах его светился подлинный восторг: – Ты знаешь, кто ты? – Лекарка, которая сейчас будет готовить обед? – усмехнулась она, снимая перепачканную верхнюю одежду и искренне радуясь тому, что взяла с собой запасную. – Нет, не так. Ты только что помогла появиться на свет новому человеку. Я в искреннем восхищении. Она странно медлила, а затем вздохнула, отводя глаза в сторону: – Быть может, я не в лучшем состоянии, но если честно, меня бы не помешало обнять. Если Вы брезгуете, я пойму. Не медля ни секунды, Дзинши приобнял Маомао, и некоторое время они стояли молча, дабы унять дрожь, зародившуюся в них обоих. Несмотря на то, что травница сохранила серьёзность и хладнокровие, только теперь было заметно, насколько на самом деле она нервничала. – Обещайте не говорить роженице, но на самом деле я только видела, как делают такое, – тихонечко проговорила она, – Отец всегда сам поворачивал младенцев, а я наблюдала. На самом деле, это очень редкий случай. – Ты большая молодец, – если бы она позволила, Дзинши бы взял её на руки, и долго, долго шептал бы в ухо, насколько большую и важную работу проделала сегодня лекарка. – Реветь охота, – она судорожно вздохнула, но, совладав с собой, отстранилась, – Простите мне эту мимолётную слабость. – Что ты, я тут недавно волосы обрезать грозился, а ты меня успокаивала, так что ты вообще здорово держишься. Могу ли я ещё чем-нибудь тебе помочь? – Наша молодая мама волнуется, что её семья придёт в разруху, поэтому сейчас наша задача прибраться и что-нибудь приготовить. Я надеюсь, Вы не против, если мы задержимся, сейчас их никак нельзя оставлять одних, – найдя глазами Гаошуня, который гулял по окрестностям с Лайди, Маомао помахала им рукой, подзывая поближе, Когда девочка подбежала к ней и узнала, что у мамы всё хорошо и теперь в их семье есть ещё один ребёнок, лекарка спросила, что требуется готовить. – Ты большая молодец, Сяомао, – тут же похвалил её Гаошунь, – Молодой господин, позвольте я принесу немного мяса из повозки, а то у них, наверное, кроме риса и овощей и нет ничего толкового. А ведь в доме праздник. – Конечно, да будет так. А всё же... – Дзинши помедлил, но больше от неловкости, нежели от внутренних препонов, – Могу я попробовать постирать то, что ты мне давала? – Что ж, если Вы действительно этого хотите, – в любой другой ситуации Маомао бы попробовала его отговорить, но теперь поняла очевидное. Он хотел быть полезным, как и всегда, даже управляя гаремом. Пусть это и была грязная работа, но Дзинши желал её выполнить. Кто она такая, чтобы мешать? Разузнав у Лайди, где располагается источник воды, главный евнух очень скоро вышел к горному ручью. Поблизости никого не было, компанию ему составили лишь голубые, словно глазурированные, стрекозы, снующие туда-сюда в поисках мелкой добычи. Поначалу Дзинши опустил бельё в воду, придерживая его. Ткань пусть и едва заметно, но побелела. Как же там делала Шуй Лан? Вспомнился момент из детства, когда он, испугавшись грозы, напрудил в собственную кровать, боясь идти в туалет, и его няня утром прилежно стирала перепачканные простыни, при этом не подпуская ребёнка, как будто причина была не в нём, а в негодной кровати, которая сама по себе вдруг почему-то стала мокрой. Вроде бы нужно зажимать ткань, протирая пятна между собой костяшками пальцев, пока не сойдёт на нет. А мылить когда, до или после? Дзинши никогда особо не кичился своим статусом, а теперь и вовсе почувствовал себя беспомощным, если не сказать, бесполезным. Простой люд делает такое каждую неделю, а он вот, даже с этой ерундой справится не может. Та женщина, едва родив ребёнка в таких муках, собиралась тянуть на себе весь дом только потому, что мужчина в поле, возможно, и на ручей бы отправилась, едва вышел бы послед, чтобы постирать эти негодные тряпки. Зато у неё мальчик. Почему всё так хотят именно мальчиков? Наследники? Потом эти мальчики пытаются сдать экзамены, иногда попадают в армию, иногда гибнут на поле боя, а иногда с ними происходит то же самое, что и с ним. На ум пришли собаки, которые в случае опасности конвульсивно поджимают хвосты, пытаясь спрятать гениталии. Он тоже был чьим-то сыном. Продолжателем рода. Теперь же он имеет всё, и даже больше, но не в состоянии дать жизнь. Ему не суждено, ни за что не суждено взять на руки собственного ребёнка, кровь от его крови. А всё потому, что цена за высокий статус оказалась непомерной. – Ну как успехи? – Дзинши и сам не заметил, что просидел у ручья достаточное количество времени, чтобы Маомао отправила его искать. Призрачный запах ихора сменился на солоноватый дух мяса и сладость овощей: должно быть, она уже закончила с готовкой, – Смотрю, Вы уповаете на то, что ручей всё сделает за Вас. – Нет, я... – осторожно вытащив так и не отстиранную ткань, Дзинши лихорадочно принял тереть пятна, – В процессе обучения. Как говорится, карп перепрыгивает врата дракона. – Дайте уже я, – Маомао протянула было руку, но евнух снова принялся мылить измаранные волокна: – Толку от меня никакого. – Вот ещё, новости. Вы здорово помогли мне сегодня. Если бы не придержали младенца, неизвестно, сколько бы ещё я его хлопала, чтобы раскрылись лёгкие. Вы уж простите, что, наверное, звучала как последняя грубиянка, но... – Да не извиняйся ты, ты вообще умница, – устало отмахнулся от неё Дзинши, – Я просто... Задумался. – О чём? – поняв, что ткань ей не отдадут, Маомао расположилась рядом, поджав под себя ноги. Было видно, что место обжито местными прачками: плоские валуны были заботливо впечатаны в глину, поэтому подойти к месту стирки можно было безо всяких проблем. – О мальчиках. О детях в целом. О том, какая у него может быть судьба. Если бы не моя внешность, должно быть, я был бы точно таким же ребёнком, который бы после пошёл помогать отцу в поле, и его жизнь бы проходила здесь, на лоне природы, а не во дворце. Не подумай, что я жалуюсь, просто... Возможно, у меня бы сейчас была семья и собственные дети. Я бы мог вот так вернуться вечером, и узнать, что моя жена, пока меня не было, родила ребёнка, и я бы радовался, побежал бы по соседям, достал бы какой-нибудь алкоголь, может, нашёл бы мясо, чтобы можно было приготовить что-то праздничное... – Ну вот что, – внезапно обхватив его лицо ладонями, Маомао резко развернула главного евнуха к себе, да так быстро, что тот не успел и пикнуть, – Если Ваше собственное существование для Вас сосредоточено исключительно на том, можете ли Вы зачать женщине ребёнка или нет, то мне очень, очень искренне Вас жаль! Неужели же Вы не видите, какой Вы хороший человек, сколько всего вы делаете для того, чтобы сотни людей были счастливы? Неужели Вы не заметили, каким Вы стали: да, может быть, простыню постирать Вам не под силу, зато Вы можете исходить весь рынок вдоль и поперёк, выбирая, чем бы порадовать наложниц, которые скучают в стенах дворца! Вы даже рискуете собственной головой, прикрывая, как Вам кажется, неготовую ко взрослой жизни госпожу Риишу! Да о чём речь вообще, Вы и сюда-то выехали всего на пару дней, а не на месяц, как остальные, потому что Вам не наплевать на то, что Вы делаете! – Маомао… – Когда я впервые увидела Вас, я подумала: «Ага, взгляните, баловень из знатной семьи, которого пристроили на тёплое место», – её было уже не остановить, главный евнух практически готов был поклясться, что эмоции травницы выливаются наружу, смешиваясь с водой из ручья, – Мне казалось, что раз Вы можете улыбаться, значит, и жизнь у Вас беззаботна, и только позже убедилась, что это не так. Мне понадобилось чертовски много времени, чтобы узнать Вас получше. Да, я и сама не отличаюсь проницательностью, но и Вы очень хорошо держались. Продолжайте держаться несмотря ни на что. То, что сделали с Вами, не в Вашей власти, но не надо хоронить себя заживо. Если хотите быть счастливы – будьте счастливы несмотря ни на что, ведь никто точно не знает, как будет в следующей жизни. Этот мир полон ненужных детей, голодных и ободранных, которые могли бы только мечтать о родителях, и когда Вы решите, что готовы, Вы в любой момент можете взять такого ребёнка, и он будет звать вас отцом несмотря ни на что!.. Так что достирывайте уже эти негодные тряпки и возвращайтесь, я там еды наготовила, Вам тоже пора поесть. И ещё раз большое спасибо за помощь! – она вскочила так быстро, что перед глазами у главного евнуха поплыли тёмные круги, а затем, решительно развернувшись, быстро потопала прочь, только её и видели. – Эт… это что такое было? – спросил неизвестно у кого Дзинши, но ручей вторил ему лишь привычными для воды переливами, а стрекозы не понимали человеческого языка. В одном он был уверен точно: тяжесть в груди неведомым образом рассосалась, и по коже медленно, но верно расплывалось тепло. Маомао не презирает его за его травмы. Напротив: видит в нём человека, а не холощёное животное, годное только исполнять то, для чего его приспособили. И дети… Да, она права, совершенно права. Любовь, уже основательно обосновавшаяся в сердце Дзинши, в который раз завертелась в своей пусть и уютной, но тесной обители, прося поделиться ею с миром. – Я скажу, обязательно ей скажу, обещаю, – поклялся сам себе главный евнух, едва заметно улыбаясь, – Как только наступит идеальный момент и она тоже будет к этому готова. Ибо она замечательная, и другой такой нет во всей Поднебесной.