Чувства цвета киновари

Маомао никогда этого не озвучивала, но на самом деле она делила пациентов на две условные категории: тех, которые активно занимаются самолечением, например, до последнего расковыривают подзаживающие раны, а потом имеют дело с последствиями, и на тех, кто не делает ничего, думая, что оно само рассосётся. Человек, пожаловавший к ней утром, относился как раз ко второй категории. – Я думал, они как-нибудь сами, но вот... – мямлил назвавшийся Ли Идоу, пока лекарка внимательно осматривала лицо, усеянное чёрными точками. Венчая это косметическое безобразие, на скуле виднелся изрядных размеров жировик. Похоже, именно он стал причиной суеты пациента. – Хорошо что пришли, – указав ему на стул, травница приготовила отвар ивовой коры для дезинфекции и кучу шариков хлопка, – Боюсь, ощущения не из приятных, но мы их все удалим. После я обработаю Ваше лицо. Жировик мне придётся прокалывать и возиться в Вашей коже, чтобы его извлечь. – А он точно... не сам? – вознеслись на неё круглые от страха глаза. – Нет, сам он уже никуда не денется, хуже того, может воспалиться, – Маомао скрестила руки на груди, ожидая, пока приступ паники одного из евнухов пройдёт, – Не волнуйтесь, я сделаю всё как можно аккуратнее. Если Вам так будет комфортнее, зажмурьтесь. На всякий случай прикрыв нос и рот повязкой, чтобы не надышать в эту проблемную кожу ещё чего-нибудь, Маомао принялась воевать с армией прыщей, предварительно распарив кожу. Работа была не из приятных и притом муторная, поэтому девушка могла вспоминать то, что было вчера. А вчера было действительно весело. Добившись того, чтобы их вволокли в помещение, Шуй Лан тут же отправила и своего господина, и его негодную служанку мыться, разве что ширму поставила, дабы правил приличия не нарушить, да притащила дополнительный деревянный таз, благо, крупными габаритами Маомао не отличалась, и можно было использовать маленький, для стирки. Выдала по губке, чтобы сами обтирались, пока нагреваются камни для воды. Успела рявкнуть, когда лекарка, не услышав более раздающегося от неё господина хохота, мягко и практически ненавязчиво напомнила ему имячко того солдата с вывихом лодыжки, который приходил накануне. Но как тут удержишься, весело же! Когда ванна была готова, Шуй Лан вернулась к своему воспитаннику, и, несмотря на его попытки сопротивления, принялась с нежностью очищать грязные волосы. Маомао молча отскребалась сама, пребывая в отличном расположении духа. Другая бы в ужас пришла, шутка ли: волею судеб собственного господина в грязь окунула, причём в буквальном смысле, а она вот, ничего. Уже знала, что сойдёт с рук, но дело было не в наглости, а в том, что это действительно было забавно. И как же было здорово, что он решился помочь, должно быть, сама бы Маомао ловила несчастную свинью ещё добрый час. – Ты не утопла там? – на всякий случай переспросил Дзинши, услышав, что её смех затих. – Я в порядке, не извольте беспокоиться, прилежно отмываюсь, – Маомао пошелестела водой порядка ради, показывая, что бочку она не покинула. Немного поёрзала, чтобы сместить горячий камень к деревянной стенке своей ванны. Учуяла запах благовоний: конечно, Шуй Лан на своего «приёмного сыночка» такого не жалеет. С другой стороны, её тоже можно понять, точно такого раньше не видывала. Поди, в нежном возрасте ещё маленького Дзинши и на выстрел к грязи не подпускали, не то что её, деревенскую девчонку, за которой хромой евнух не мог поспеть при всём желании. – Дальше я сам, Шуй Лан, ступай, – в коем веке изгнав её прочь, Дзинши, судя по звуку, облокотился на стенке бочки, блаженно вздыхая, – Надо сказать, мне полегчало. Завтрашний день уже не выглядит как катастрофа. – Смех действительно хорошее лекарство, – вторила ему Маомао, погружаясь до самого подбородка и прищуриваясь: вода наконец-то достигла комфортной температуры. – Могу я спросить тебя кое о чём? – Что Вы, что Вы, господин Дзинши, не стоит скромности, всё же мы как-никак вместе моемся. – Язва ты последняя, – беззлобно огрызнулся он, но затем со смешком продолжил, – Шуй Лан сказала мне, что приходил один из моих остолопов, просит воспользоваться твоими лекарскими навыками. У него лицо рябое, если ты понимаешь, о чём я, и на коже образуются такие очень неприятные точки. Он нам клянётся и божится, что моет лицо каждый день, как и велено, но они почему-то не проходят. Сможешь пособить? – Наверняка утверждать не возьмусь, но если это то, я о чём я думаю, то да, без проблем. С другой стороны ширмы послышался вздох. – Я сказала что-то не так? – даже насторожилась Маомао. – Да нет, всё в порядке, просто подумал о том, что мы просто не можем не разговаривать не о работе. А ведь мне по-настоящему нравится... Говорить с тобой. – Мне всегда казалось, что если я что-то объясняю, то это очень пространно, и другим людям кажется занудным. – Спешу тебя утешить: мне так не кажется, а когда надо, я могу и переспросить, ведь дурак тот, кто не спрашивает, когда это действительно необходимо. – Вы это… – не зная, что с этим делать, кашлянула Маомао, – Простите уж за Хуан Цзюнь, ладно? – Что с неё взять, она ведь животное, возможно, ей так захотелось на волю лишь потому, что ты её уже выгуливала… – с его стороны послышался тихий смех, – Говорю про неё так, будто это собака, не свинья. – Цепи перерождений непредсказуемы, – Маомао вынырнула ненадолго, и, высунув руку, с любопытством поглядела, как парок от разогретой кожи начинает подниматься вверх. – Травница, слушай... – начал было он, но тишина повисла снова. Всё, что могло сжаться внутри, сжалось, и сейчас Маомао напоминала самой себе попавшую в капкан лисицу. – Если хотите поговорить про госпожу Риишу, то я зайду к ней ещё раз завтра, на всякий случай. Очень жаль, что я не могу попросить Его Императорское Величество, чтобы был поосторожней. Может, Вы знаете, слишком он лютует или нет? – Обычно, когда я ему отчитываюсь относительно дел гарема, такие тонкости мы не обсуждаем. – Вы здесь дольше моего, быть может, кто-то из девушек жаловался? – Маомао взмолилась всем богам, которых знала, за то, что тему удалось сменить. Точно неизвестно, что именно бы произошло, но недаром же говорится, что если слово сказано, за ним и на четвёрке коней не угонишься. – Возможно, не жаловались потому, что я мужчина, вон, даже от Байлу слова не дождёшься. А что, есть какая-то разница? – Вообще-то да, – она вздохнула, толком не понимая, от чего, – Сестрицы рассказывали мне о практиках с Востока, основанных на нежности и взаимном уважении, так что их женщины, становясь женщинами, не испытывают боли. – Но как же… – начал было Дзинши, и травница быстро прервала его: – Это как и с ядами. Выпьешь сразу – он убьёт тебя. А если малыми дозами, то ничего, останешься в мире живых. Но в итоге то, как всё пройдёт, не в нашей власти. – Я накануне вспоминал императоров прошлого, которые за проступки могли содрать с тебя живьём кожу и выставить на всеобщее обозрение, – снова заговорил главный евнух, – Наш нынешний правитель не настолько жесток, так что я верю в то, что он будет к ней милостив. Единственное, что меня волнует, так это то, что его разделение ложа с госпожой Риишу очень похоже на наказание меня, ведь я берёг её. – Господин Дзинши, не занимайтесь самокопанием. До тех пор, пока Вы не стоите на всеобщем обозрении с содранной заживо кожей, всё не так уж и плохо. – Пожалуй, – послышался лёгкий плеск воды, – Дверь ближе ко мне, так что я выйду первым. Кликну тебе, когда окажусь в своей комнате. – Зачем мне знать, когда вы в ней окажетесь? – вот что за бес в неё вселился, спрашивается? Зачем она задаёт такие странные вопросы? Наверное, для того, чтобы услышать это снова… – Вот язва из язв, клянусь небесным владыкой. До завтра, доброй ночи. Язва из язв и не предполагала, что проснётся средь ночи с бешено колотящимся сердцем только от того, что ей приснилась эта фраза. Эта интонация. И нет бы повернуться на другой бок и накрыться одеялом, ведь впереди предстояло целый день носиться то туда, то сюда. Маомао встала, несмотря на то, что рассветом ещё и не пахло, и, воспользовавшись свечой, села за стол, открыв трактат жёлтого императора, и восседала за мудрёным текстом ровно до тех пор, пока её не отвлёк стук в дверь. Тот самый счастливец с проблемной кожей лица, как раз вовремя, а то ей уже надоело усмирять собственные непрошенные мысли. – За что мне такое наказание? – знай себе постанывал он, пока Маомао разбиралась с глубоко засевшим жировиком. – Это то, с чем Вы появились на свет, ничего не поделаешь, такова природа вашей кожи, – мягко увещевала его Маомао, следя, чтобы не оставить синяков и кровоподтеков. Пусть медицина и должна быть безжалостна в некоторых случаях, а всё же это лицо, требуется проявлять осторожность. И всё равно, что он не прекрасная дева, а евнух, ему ведь в таком виде предстоит ходить на службу. Спустя минут пятнадцать кропотливой работы стало видно первые результаты, и пусть некоторые канавки и наполнялись кровью, Маомао была уверена, что обработка сделает их гораздо меньше, а цвет лица станет чище через пару умываний отваром, который она даст ему с собой. – Так, вроде бы ничего не забыла, – по-хозяйски повертев голову пациента и так, и этак, травница нашла ещё одну заразу, притаившуюся аккурат за ухом. Вздохнула, и, несмотря на протесты Ли Идоу, расправилась и с нею, хотя подлезть было не то чтобы легко. Правильно отец говорил, для врача маленькие руки – это дар небес. – А я могу взглянуть, что вышло? – боязливо попросил евнух, и Маомао охотно поднесла ему ручное зеркальце. Тот аж ахнул: – Это... Я? – Руками пока не трогайте, не то инфекцию занесёте, – травница протёрла его лицо смесью масел и зелёного чая, – Сейчас напишу рецепт, как умываться. Только, боюсь, Вам придётся ходить ко мне регулярно, если снова будут появляться такие проблемы. И прошу Вас не затягивать, вон сколько возились, да и Вам приятного мало. – Всё сделаю как Вы скажете, госпожа, я теперь прекрасен словно божество! – сложив руки в молитвенном жесте, едва ли не прослезился он, и лекарка пусть и невольно, но подумала о том, что слёзы неплохо бы продезинфицировали его теперь чистые поры. Дзинши, вышедший было спросить, не пора ли им завтракать, а после ехать во дворец госпожи Риишу, застал выскочившего прочь евнуха и едва ли не присвистнул: – Ты ли это, Ли Идоу? Тебя не узнать. – Да, господин, это я! – подчинённый буквально светился от счастья, – Госпожа Маомао сотворила самое настоящее чудо, да продлятся её года до глубокой старости! Я теперь понимаю, почему Вы держите её подле себя, ведь человек с таким талантом достоин самого лучшего! Виноградные глаза ненадолго вышли из дружелюбного прищура: – Твоя правда, Ли Идоу, только вот предупрежу тебя, если ты захочешь рядом виться, такой красивый, лучше передумай, не то я за себя не отвечаю. – Что Вы, что Вы, как можно, господин! – он закланялся и очень скоро исчез в направлении, ведущем в гарем. – Соглашусь с ним, ты совершила ни что иное, как самую настоящую волшбу, – заметив девушку, кивнул ей главный евнух. – А уж сала сколько насобирала, могу целую свечку слепить, – она усмехнулась, вытирая только что помытые руки – Вы его в следующий раз пинайте ко мне пораньше, хорошо? А то у меня аж плечи ноют, столько времени потратили. – Прости великодушно, – ласково улыбнулся ей Дзинши, – Я не знал, что ты будешь делать это вручную, думал, что-то пропишешь. – Нет, здесь исключительно ручная работа, – она ухмыльнулась, посверкивая глазами, – Так и что меня ждёт к завтраку? – Рис и паровые булочки, уж не побрезгуй, – сделав вид, что он смиренный слуга, сыграл роль главный евнух. – Ну вот, столько стараний и без толку, – подыграла ему Маомао, подходя ближе, – Вся надежда на празднование дня рождения госпожи Риишу. Я надеюсь, что Вы не запамятовали насчёт своего обещания? – Обещания? Какого обещания? – Маотай, господин Дзинши. Вы сказали мне, что если всё пройдёт хорошо, мы с вами поднимем по чарочке маотая за долгие лета Добродетельной супруги. – Да быть не может, травница, такой дорогой напиток, переводить его почём зря… Нет, нет и нет, – главный евнух непринуждённым широким шагом двинулся к повозке, и девушке невольно пришлось догонять его в попытках заглянуть в глаза. До неё не сразу дошло, что он шутит, а когда дошло, она даже фыркнула: – Вас последние дни на лиса-оборотня подменили, что ли? А ну признавайся, негодный демон, что ты сделал с господином Дзинши! – Ты обратилась ко мне на «ты», – он даже затормозил, заглядывая ей в глаза. – Не к Вам, – Маомао шустро сложила руки перед лицом, выучено кланяясь, – Простите, я пошутила. В фиолетовых глазах промелькнула едва заметная, но боль. Как бы ему хотелось, чтобы они действительно перешли на «ты», и между ними не осталось бы этих препонов статуса! Чтобы они просто были двумя людьми, мужчиной и женщиной, но увы, это было невозможно. Быть может, не навсегда, но пока без шансов. – Не бойся, не отравленные, – процедила сквозь зубы Шуй Лан, так и не простившая девушке вчерашнюю выходку. – Я на предмет слабительного обнюхала, ничего личного, – сверкнула улыбкой Маомао, и раньше, чем старая служанка ответила ей той же монетой, вгрызлась в только что разломленный пирожок с пряными овощами, – Вкуснятина какая! Шуй Лан перевела недовольный взгляд на Дзинши, но тот, как обычно, проигнорировал их личные тёрки. Обиженно поджала губы и пошла за чаем. – Смею заметить, ты тоже в последнее время разошлась, – прожевав собственно порцию, окликнул девушку хозяин дома. – Разве? Мне казалось, Вам нравится. – Вот уж кого действительно подменила лиса-оборотень, – он засмеялся, и Маомао, смущённо буркнув что-то неразборчивое, сделала вид, что ни разу в жизни не видела узоры на тарелке. – Ладно, остротами обменялись, теперь и поработать пора. Я отправлю тебя во дворец госпожи Риишу, а сам пойду к Императору, заодно и об отъезде в родную сторону договорюсь. Встретимся там, хорошо? – Будут дополнительные распоряжения, господин Дзинши? – поняв, что достаточно переходила черту что за вчера, что за сегодня, сменила тон на деловой Маомао. – Ты у нас эксперт по ядам, сделай милость, повертись на кухне, убедись, что всё хорошо. Также нужно проследить, чтобы еда госпожи Риишу не содержала того, на что у неё аллергия. – Я всё поняла, – она поспешно приподнялась, снова кланяясь, –Разрешите идти? – Только одно хотел добавить, – снова взглянул на неё главный евнух. – Я слушаю Вас. – Бывай... – он улыбнулся, – Язвой почаще, ладно? Когда ты такая, я вижу человека, скрытого за этим взглядом и этой неприметной одеждой. – Если позволите, Вы тоже… – она начала была говорить, запнулась, но затем, пересилив себя, подняла глаза, – Не переставайте смеяться, хорошо? И улыбаться, но не так, как Вы обычно делаете, чтобы задурить голову этим квохтушкам, а... Словом, как человек, который чувствует радость этой жизни. Было заметно, что главный евнух удивился, но в итоге всё же кивнул: – Так и порешим. А пока по делам, и пусть нам удастся выпить маотая в конце этого тяжёлого дня.