Чувства цвета киновари

Что бы ни размещалось в твоей комнате, едва ли ожидаешь, что проснёшься от прикосновения холодного пятачка. Не ожидала этого и Маомао. Спросонья думала, что почудилось, но открытые глаза не соврали: возле кровати, опираясь на матрас передними ножками, стояла Хуан Цзюнь. – Как… – только я смогла выдавить из себя травница, бросая взгляд на оградку. Всё стало понятно буквально через секунду: нижняя часть заборчика была пожёвана и отогнута, как раз тушке поросёнка протиснуться. – Вот это ты взломщик, – скорее восхитилась, нежели возмутилась Маомао, – И не ушла ведь никуда… Ну-ка, – отодвинувшись подальше, девушка похлопала рукой по матрасу, и к её удивлению свинка, будто бы только и ждавшая этого предложения, с довольным хрюканьем запрыгнула на согретое место, шустро ложась. – Ну и хитрая же ты скотина, – протянув руку, Маомао со смехом потрепала пусть пока и маленький, но уже весьма упругий загривок полукровки, – Прости уж, придётся вернуть тебя в вольерчик, а то ты же наведёшь мне тут поросячьи порядки, и лавку можно будет закрывать... Нечего делать вид, что спишь, тоже мне... Эй. Хуан Цзюнь плюхнулась на бок, прижимаясь к ней, и вскоре засопела. Несмотря на боевитость, мейшан всё же скучала по матери и братьям. Вероятно, с этой целью и выбралась, решив, что спящий человек не самая плохая компания. Для порядка щёлкнув у уха питомицы пальцами и убедившись, что та действительно не желает покидать нового места, Маомао хотела было сдвинуть Хуан Цзюнь намеренно, но передумала. Свиньи в хозяйствах чаще всего были вонючими, тогда как эта малышка пахла сеном и тем травяным кормом, что составлял её повседневный паёк. Ещё вчера, убирая вольерчик, травница заметила, что поросёнок помочился в углу, но не разнёс благоухающую эссенцию по всему обиталищу. И даже сейчас эти светлые ножки с розоватыми копытцами были чистыми, если не считать пары налипших древесных стружек. Выходит, свиньи у фермеров не столько грязные, сколько не имеют возможности элементарно отойти от собственных нечистот? Занятная мысль, годится обдумать на досуге. Перехват поспешавшего к ней Хэпина заметила уже когда возилась с косичками. Вот так дела, господин Дзинши вчера только что на стены не бросался в своём отчаянии, а сегодня вон, активничает. Хотя, возможно, просто захотел рассказать, как ловко всё порешал с госпожой Гёкую. Кто его знает. От нечего делать Маомао взглянула на змею в наполовину опустевшей банке с хабусю. Гремучник, выглядевший в спирту и грозно, и изящно, высунувшись за пределы своего логова предстал уже пожёванным, вызывая ассоциации то ли с ослиной кишкой, то ли ещё с чем-то подобной степени отвратности. Памятуя о том, что она всё же доктор, и не ей страшиться падали, девушка шагнула поближе, поднимая крышку. Кожа на треугольной голове уже начала мелконько кукожиться, будто замаринованный заживо хищник уже не мог предложить этому миру ничего кроме гнили, и даже его прекрасному яду более не было никакого толкового применения. Поди, неприятно, когда специально обученный человек запихивает тебя в банку, ещё живого, а затем ещё и вертит получше, выставляя на всеобщее обозрение. И, главное, за что. За клыки? Да нет, красоты ради. Пожалуй, всё же лучше выбросить эту гадость, неизвестно только, на сожжение отдать или же во дворе прикопать с почестями – выпивка-то хоть куда вышла. Хотя гремучнику было невдомёк, за коим его убивают… Решено. Убедившись, что заспиртованное создание не разваливается, Маомао осторожно вытащила его, и, обмотав старыми тряпками, дабы не смердело, отправила в мешок с нечистотами. Для порядка ладошки в молитвенном жесте сложила, дабы пожелать ему счастья в дальнейших перерождениях. Как знать, может, бог подземного мира будет милостив и разрешит бессловесной твари стать человеком. Хотелось бы верить, что хорошим, а то плохие похуже змей будут, а слова их яд, ни одному фармацевту не годный для использования. Хэпин наконец покинул дом главного евнуха, и, одухотворённый, двинулся куда угодно, но не к лавке чудес. Господин Дзинши что же, сначала его позвал помочь, потом сам же и отвадил? А вот и он, лёгок на помине. А с ним и вторая неожиданность за день: тело Маомао вдруг вспомнило вчерашнюю грозную возню на полу в попытке утихомирить главного евнуха. Одно дело эпилептика усмирять, и совсем другое человека, относительно способного себя контролировать. Пусть тело и приняло решение само, но ведь... А после Хэпина факт того, что господин Дзинши евнух, вдруг перестал успокаивать. Вот так дела! Мысли Маомао взметнулись, словно перепуганные кони, и она приложила просто нечеловеческие усилия, чтобы их успокоить. Как раз вовремя. – Доброе утро, травница. – Здравствуйте, господин Дзинши... Переиграли причёску? – Ага, – он довольно повертелся на месте, показывая высокий хвост, берущий начало на затылке, к полотну которого стекалось две симметричные косички, в одной из которых была вплетена траурная лента, – Что скажешь? – Придворные девушки пару дней будут обсуждать Вашу восхитительную форму черепа и на редкость статную шею, – лекарка усмехнулась, подходя ближе, – Как себя чувствуете? Закатайте рукав, пожалуйста, я пульс измерю. Дзинши покорно замер на время медосмотра. Произведя только ей ведомые подсчёты, Маомао кивнула: – Немного частит, но в целом хороший. Белая дрёма помогла уснуть? Дзинши тут же вспомнил до смешного символические пустоцветные деревья без корней, но при свете дня они уже не казались настолько жуткими: – Помогла, да только кошмар привиделся. – То есть сон не был вещим? – Пожалуй, что был, да только это я итак это знал… Идёшь завтракать? – С удовольствием. – Какие… планы на сегодня? – Буду делать пилюли из манцинеллы. Возможно, удастся за сегодня получить экстракт и рассчитать безопасную для человека дозу. А у Вас? – Для начала воспользуюсь твоей идеей и попытаюсь найти поддержку для госпожи Риишу, у меня на примете и есть одна наложница, Байлу. – Та, которая белоснежная с красными глазами? – припомнив имя, воскресила в памяти и облик Маомао. – Да, верно. Несмотря на то, что в последние дни Император предпочитает делить с ней ложе, Байлу весьма покладиста и не кичлива. Вот только наш язык пока понимает через раз. – Думаю, слова не так уж и важны, если при этом человек может тебя обнять и просто посидеть с тобой в тишине, пропитываясь твоей болью. Дзинши даже вздрогнул. Такое проявление чувств было несвойственно той травнице, которую он знал. Неужто вспомнила тех несчастных девочек из публичных домов, для которых молола ядовитые травы? Или это было её желание, тщательно скрываемое за этими синими глазами? – Пожалуй, надо ещё к госпоже Гёкую заглянуть, это же по моему наущению там пыль столбом стоит да идёт подготовка к свадьбе, – показалось, или она правда смутилась? – А то девочек итак мало, помогу чем смогу. Не возражаете? – Конечно, ты вправе ходить туда, куда захочешь, главное предупреждай... Слушай, Маомао. – А? – лицо её оставалось серьёзным, но где-то глубоко внутри эта безукоризненная маскировка уже пошла трещинами. – Ты вчера отговорила меня от несусветной глупости. Обрежь я волосы – и не миновать мне было бы наказания. В лучшем случае бы в отставку отправили. Да и сам бы потом каялся, удумал же такое. – Не будьте так к себе строги, со всеми бывает, – она снова попыталась улизнуть, спрятаться за привычным равнодушием, но Дзинши, преисполненной искренней признательности, заключил её в объятья: – Слов недостаточно, чтобы выразить мою признательность. Ты действительно всегда рядом, и я ценю это. – Гос…подин Дзинши, – ладошка аккуратно похлопала главного евнуха по груди, – Я в… Я всё поняла, и рада, что с Вами всё в порядке, но н-не забывайте хоть о приличиях, в конце-то концов. – Поверить не могу, – ощутив, что ярого сопротивления не происходит, даже приподнял брови Дзинши, – Да кто-то, оказывается, любит обниматься! – Если кому скажете, я буду вынуждена подсыпать слабительное Вам в чай, – пробурчала девушка, мягко выворачиваясь из чужих рук. – Это будет наш секрет, обещаю, – донельзя довольный собой, главный евнух прошествовал до двери, – Идём, нужно поесть, день обещает быть длинным. – Могу полюбопытствовать, куда вы снарядили Хэпина? – снова Маомао заговорила лишь когда подали чай, и притом явственно прятала глаза, стояла хозяину дома взглянуть в её сторону. Дзинши уже успевший обвинить себя в столь порывистом шаге, даже обрадовался возобновлению диалога: – Я отправил его выразить признательность госпоже Гёкую, как за благословение, так и за свадебные хлопоты. Как закончит бить поклоны, обязательно вернётся к тебе, делать наброски. – А… – она замерла с чашкой в руках, – Понятно. – Тебя что-то тревожит? – Учитывая, что моя противозмеиная сыворотка пошла прахом, даже не знаю, нужно ли мне ещё это устройство. – Что ты, конечно же нужно. Разве простые люди не говорят, что в хозяйстве всё пригодится? Я уверен, найдётся достаточно лекарств, которые лучше выводить в кровоток, а не прогладывать в виде порошка или пилюль. – А ведь… Да, Вы правы. Действительно, – синие глаза наполнились тем особым сиянием, которое вызывается радостью от любимого дела, и о котором Дзинши применительно к себе мог только мечтать. Но ведь, если поразмыслить, ничего страшного, главное, что она довольна, занимаясь тем, чем ей действительно нравится. Верно?