Чувства цвета киновари

Лекарь тот человек, чьи часы приёма могут не совпадать с аккуратным расписанием, ведь если здоровье или жизнь пациента под угрозой, о сне можно забыть. Вот только в этот раз в дверь барабанила… – Шуй Лан? – несказанно удивилась Маомао, к своему стыду насилу продрав глаза после изрядной дозы хабусю. Вот они, минусы маленькости, выпивка затапливает тебя по самые брови. – Он с ума сошёл! Идём скорее! – Господин Дзинши? – одежду пришлось натягивать прямо на бегу, завязывая поверх исподнего вкривь и вкось, не говоря уже о распущенных волосах, – Симптомы отравления? – Он клянётся, что обрежет волосы! – Что?! – в жизни Маомао случалось всякое, но точно не такое. Да для таких решений надо было умом тронуться! Вроде алкоголь в значительных дозах может приводить к горячке, но из главного евнуха такой себе выпивоха. Оставалось надеяться, что в сумке найдётся что-то подходящее случаю. И хотелось бы не узреть господина Дзинши в домашнем одеянии с грудью наголо, но как же. Всё как по написанному. И Гаошунь тут. – Хочу и сделаю! – буквально рычал главный евнух, держа в одной руке коротенький нож, а в другой собственные волосы, – Не отговаривайте меня!.. Зачем вы её позвали?! – А ну, – почуяв, что действовать нужно быстро, не то план воплотится в жизнь, девушка безбоязненно шагнула навстречу, – Отдайте мне нож. Живо. Без истерик. Его безумный взгляд несколько раз пробежался по растрёпанной девушке, пока та, воспользовавшись замешательством, не проявила инициативу сама, вцепившись в судорожно сжатые пальцы: – Так, а теперь разожмите… Разжимайте, кому сказала. И поговорим. Он медлил. – Если Вы не отдадите мне нож, я схвачу лезвие. На счёт «три». Раз… Рука разжалась мгновенно, и Маомао, перехватив оружие, передала его Гаошуню, знаками показывая, чтоб их оставили наедине. Лишившись шанса воплотить в жизнь задуманное, Дзинши с тяжёлым вздохом опустился на кровать, спрятав лицо в ладонях. – Так что, – девушка села рядом, сложив руки на коленях, – Поговорим, или мне просто заварить Вам отвар покрепче, чтобы завтра голова Ваша была равно статуя цилиня при входе во дворец?.. Куда?! Рывком обезумевшего тигра главный евнух узрел ещё один нож, предназначенный для бумаг, на другом конце комнаты, но Маомао, словно всю жизнь только и делавшая, что останавливала таких умалишённых, пнула ему под ноги стул и сама бросилась следом. Главный евнух даже не понял, что произошло – а уже лежал на спине, с ногами, запутавшимися в ножках стула, а лекарка с грозным лицом прижимала его к земле, сидя на груди, растрёпанная, но от этого не менее решительная. Поиск ножа вдруг ушёл на второй план. Хозяину дома отчаянно захотелось, чтобы этот миг длился вечно. – Что у вас тут… – в двери сунулся Гаошунь, и заметив скульптуру из двух тел, даже лишился дара речи. – Всё нормально, – сдув полезшую в глаза прядь, обернулась к нему Маомао, – Господин Дзинши больше не будет. Верно, господин Дзинши? – Да, Гаошунь, ступай, тут совершенно не на что смотреть, – к своему удивлению, главный евнух почувствовал, как кровь бросилась в голову. Ни дать ни взять, застукали за чем-то непристойным. А ведь это было ещё только начало: Маомао будто решила не сходить с этого места во веки веков. – Слезь, пожалуйста, ты меня смущаешь, – наконец решился озвучить просьбу Дзинши. – А Вы можете мне обещать, что больше не будете охотиться на нож? – Да, да, больше никаких ножей, – он изо всех сил старался не смотреть на остренькие коленки девушки, показавшиеся из одеяния. – Хорошо, – она встала, подавая главному евнуху руку, а затем, перевернув стул и убедившись, что тот не сломан, поставила его подле кровати, словно собиралась дежурить над больным. Дзинши сел туда, где сидел до этого. – Говорите, – это слово прозвучало в привычной для Маомао грубоватой манере, – Если будете держать в себе причину столь странного припадка, не ровен час, и правда сойдёте с ума. – Да тут и рассказывать нечего. Я тебе лучше покажу, – главный евнух было встал, дабы принести ей письмо, но Маомао, наученная горьким опытом, схватила его за плечо: – Не, давайте сами. Как пропустили через сердце. Что мне письмо, это всё равно что пульс пациента с рассказов соседей изучать. – И то верно, – он вздохнул, набираясь решимости, – Сегодня пришло письмо с новостью о том, что моя деревня уничтожена. Сошёл оползень, привычное дело в горах. Маомао лишь молча моргнула. – Да, точно. Ты ведь не знаешь, – Дзинши горько усмехнулся, – Меня сюда продали собственные родители, когда я был двух лет от роду. Проезжавший мимо чиновник заметил, что я весьма хорош собой, хоть и родился у бедняков, рябых, словно речная яшма, а они возьми да воспользуйся шансом, мол, а купите его, господин хороший, деньги нам нужны на почтение предков да на дома подпорки, а уж что с ним станет нам неважно, а и Император человек добрый, глядишь, позаботится об эдакой красоте. И вот, – он обвёл комнату руками, – Позаботился, как они и нагадали. А двое породивших меня не вспоминали меня ни сном, ни духом ровно до тех пор, пока случайно не узнали, что я занял весьма высокий пост, ума не приложу, как вообще об этом разведали, но да не суть. – Они стали выпрашивать деньги, верно? – В который раз безмолвно склоняюсь перед твоей проницательностью, травница, – главный евнух закинул ноги на кровать, утыкаясь в них подбородком, – Они писали мне письма. Умасливали, стращали, порой оскорбляли. Сначала это было немного денег, им-де тех, за двухлетнего бутуза полученных, не хватило. Потом больше. Потом ещё больше. Последняя просьба была даже не просьбой, а требованием устроить их во дворец, якобы чтобы быть на старости лет со мной поближе, а на деле… Ты поняла. Не я волновал их, и не родительские чувства, а жажда власти да нажива. – И теперь, когда они вместе со всей деревней отошли к праотцам, Вы решились нанести им оскорбление, обрезав волосы? – Да, «да» тысячу раз, совсем как глупый разобиженный ребёнок. Даже начал думать, как объясню это при дворе. Хотел попросить тебя быть ко мне милостивой и сказать, что это было помутнение рассудка, ты умница, точно бы смогла что-то изобразить. Но теперь, когда ты мне запретила, я… совершенно растерян. И мне надо съездить туда, выказать почтение, а мне очень тяжело выказать почтение тем, кто обрёк меня на жизнь без потомства, а потом сел мне на шею, полагая, что быт мой безмятежен и что я бесконечно должен им за то, что когда-то был продан, словно экзотический зверёк. – Давайте начнём с волос… Сдвиньтесь-ка, – приметив на прикроватной тумбе гребень, Маомао пробралась между Дзинши и спинкой кровати, лишь матрас немного прогнулся, запуская её на выбранное место, – Взъерошенный такой, будто демон горный. Дайте-ка расчешу Вас, а то Шуй Лан под утро в ужас придёт, если и теперь глаза сомкнуть сможет после того, что Вы тут разыграли. – Да не надо… – вяло засопротивлялся главный евнух, но пальцы девушки уже скользнули по прядям: – Скажите мне, господин Дзинши, что в Поднебесной значат длинные волосы? – Почтение к предкам, ты ведь и сама знаешь. – Точно. И к предкам, и к родителям, верно? – костяной гребень заскользил по блестящей реке волос. – Да, а… – Вы считаете родителями тех, благодаря чьим стараниями Вы пришли в этот мир, но, как мы выяснили, не они воспитывали Вас. – Верно. – Помните наш разговор утром? Родитель это необязательно тот, от чьего семени или из чьего чрева Вы происходите. Иначе мне бы не следовало звать отцом того человека, который меня воспитал. Разве же я не права? Спина главного евнуха напряглась, обозначая погружение в раздумья. – Ага, кажется, мои слова попали в цель, – довольно промурлыкала Маомао, смахивая расчёсанную прядь на плечо хозяина дома, – Как мне видится, воспитали Вас другие люди, и разве же они достойны того, чтобы терпеть такое оскорбление лишь потому, что породившие Вас были жадны и невежественны? – Я в который раз скажу, что ты чудо, – тихо произнёс главный евнух после недолгого молчания, – Спасибо тебе. И прошу простить меня за столь недостойное поведение. – Не будьте так к себе строги, – убедившись, что волосы легли как надо, Маомао отодвинулась, оценивая результаты праведного труда, – Слишком многое свалилось в одно время. Вы попробовали спастись алкоголем, но удалось только отчасти. – Травница. – Да, господин Дзинши? – Позволь в благодарность оказать тебе ответную услугу. – Что? – даже растерялась она. – Расчесать тебя. Ты растрёпана не меньше моего. Садись, обещаю быть аккуратным, – главный евнух похлопал по матрасу перед собой. Маомао кашлянула, засмущавшись: – Скажете тоже. – И всё же я настаиваю. – Что ж… – она аккуратно пересела, замирая, словно статуэтка из фарфора, и протянула ему гребень, – Только не молчите, пожалуйста, а то это жутко неловко. – Да, хорошо, – на счастье, девушка сидела к нему спиной и не заметила, как хозяин дома блаженно зажмурился, вдыхая запах её волос, не похожих ни на какой другой, – Я планирую отпроситься и съездить в то место, где раньше была моя деревня, как только отпразднуем день рождения госпожи Риишу. И мне бы очень хотелось, чтобы ты составила мне компанию. Путь наш будет лежать через леса и горы, так что, если захочешь, наберёшь себе трав. А заодно, – главный евнух кривовато улыбнулся, – Убедишься, что я не планирую обрезать волосы. – Господин Дзинши, – Маомао покосилась на него через плечо, – Вы едва ли покуситесь на них снова после нашего разговора, разве что действительно умом тронетесь. Но спору нет, без присмотра оставлять Вас чревато. – Ха. Скажи лучше, что тебя манят горные травы. – Вы знаете сферу моих интересов, – только и могла что ответить девушка, впрочем, судя по тону, она улыбалась. Некоторое время они посидели молча, а затем Маомао, отблагодарив главного евнуха за заботу, покинула насиженное место, проходя к сумке: – Несмотря на то, что сейчас всё хорошо, я всё же сделаю для Вас отвар из белой дрёмы. Люди из суеверных говорят, что это не только отличное успокоительное, но и растение, позволяющее узнать нечто важное через сны. – И ты веришь в это? – Сложно сказать, обычно я списываю подобные эффекты на впечатлительность, а уж что будет у Вас, мне точно неведомо… Так сделать? – Ты лекарь, я тебе доверяю. – Ложитесь пока, я заварю и принесу. Принесённый отвар отчётливо отдавал сеном, а на его поверхности плавали узкие белые лепестки. – Это не та трава, что сорняками растёт на полях пшеницы? – разглядев содержимое чашки, переспросил Дзинши. – Она самая, – даже улыбнулась Маомао, – Но не всё то, что кажется сорняком, бесполезно. Мы, лекари, так травы не разделяем. Пейте, не бойтесь. Во вкусе не значилось ничего отчётливого или примечательного, не был отвар и горьким, так что Дзинши очень скоро справился с вверенным ему заданием и вернул чашку лекарке. – Вот так, а теперь ложитесь, – Маомао на всякий случай измерила его пульс и дотронулась до лба, – Доброй ночи, постарайтесь отдохнуть. – Спасибо тебе огромное, что была рядом, – и не следовало хватать её за руки, и мучительно хотелось. А ещё уже накатила сонливость, то ли из-за отвара, подействовавшего непозволительно быстро, то ли из-за дня, полного нервных потрясений. – Я всегда рядом, господин Дзинши, – эти слова донеслись до ушей главного евнуха уже сквозь дрёму, и он почувствовал, как веки закрываются сами собой. – Всё в порядке, он уснул, – выйдя из покоев и столкнувшись с Шуй Лан, отчиталась Маомао. – Он больше не… – старая служанка указала на волосы, но девушка тут же улыбнулась: – Нам повезло, что господин Дзинши считает Вас с Гаошунем за тех, кто стал полноценной заменой предавшим его родителям, не то не миновать нам было беды. После этих слов, оставив служанку в растроганных материнских чувствах, Маомао не то чтобы величественно поползла в лавку чудес, дабы попробовать со всем тщанием выспать те два или три часа, которые оставались до наступления рассвета.