Чувства цвета киновари

Шуй Лан решила, что собиралась с мыслями непозволительно долго. Вот дела: планирует визит вежливости так, будто к Императору позвали! А между тем выкупленная господином травница уже вернулась. Самое время заглянуть, а то ведь снова займётся лекарствами, и уже будет неловко отрывать от дел. Старая служанка хмыкнула. Кто бы мог подумать, может, ещё и на цыпочках вокруг этой девчонки ходить начать? Да, таланта ей не занимать, но ведь дело не только в этом. Балует её господин Дзинши, ох и балует. А Маомао нос воротит. В который раз Шуй Лан попыталась докопаться до своих настоящих чувств. С момента, когда ей, тогда ещё не разменявшей четвёртый десяток, поручили заботиться о мальчике несравненной красоты, проснулось оно, чувство материнской приязни, способное пробивать стены почище военной катапульты. Спору нет, может, и баловала. Много баловала. Но господин Дзинши был достоин самого лучшего, и сейчас достоин не меньше. Да, ей не суждено нянчиться с его собственными детьми, но тогда полагается обеспечить комфортом и заботой, чтобы воспитанник мог спокойно заниматься государственной службой. Маомао согласовалась с комфортом как черепаха с телегой. А просьбы господина оставить её в покое и вовсе обескураживали. Шуй Лан чётко видела девочку, выросшую где угодно, но не в обеспеченной семье, а значит, способную прислуживать. Вот только рвения нет. Сама бы проявляла, глядишь, господин Дзинши бы и не отстаивал её право часами не вылезать из этой напастной пристройки. Что ж. Идти всё равно придётся. Поводом Шуй Лан выбрала их грядущее снятие пробы с того жуткого алкоголя со змеёй, мол, вот, принесла вам закуски. Заодно и разведать не помешает, что там у Маомао творится. Одна сцена с солдатом чего стоит! Неслыханно! А ещё то ли Шуй Лан стала туга на ухо, то ли от лавки чудес и правда неслось хрюканье. Всё, больше никаких отговорок! Убедившись, что узел на коробке с закусками завязан чин по чину, старая служанка поспешила на встречу с травницей. И уже на входе поняла, что слух не шалил: поросёнок встал на бамбуковый плетень, внимательно разглядывая новую посетительницу. Вот так дела! – Сяомао? – решив, что вопрос относительно содержания скотины в лавке чудес можно отложить и на потом, окликнула девушку Шуй Лан. В воздухе витал едва уловимый, но приятный запах подсушенного то ли яблока, то ли хурмы. А потом вдруг защипало глаза, пусть и не очень сильно. – Не заходите, я тестирую яд, – донеслось в ответ. – Нужна помощь? – пусть старая служанка и не хотела этого, но волнение всё же пробралось в её сердце. Запах, а похоже, глаза слезились именно из–за него, был незнакомый. Неужели господин Дзинши что-то ей доставил? И она… Звуки выворачиваемого желудка пусть и не были приятными, но по–своему успокоили. Шуй Лан благопристойно замерла на пороге, и вскоре опомнившаяся Маомао выглянула наружу. На её лице застыли капли воды, похоже, прополоскала рот и умылась: – Я открыла окна проветрить, придётся подождать снаружи. Надеюсь, ничего срочного? – Нет, я… – мысль о том, что эта хрупкая девушка была в шаге от смерти, а теперь вышла к ней как ни в чём не бывало, в который раз наполнило Шуй Лан невольным, но уважением, – Ты как? – Полный порядок. Отличный яд, – Маомао пошевелила пальцами, – Знатные выйдут пилюли. Я ощутила покой, когда он разнёсся по телу, а значит, самое то для лечения нервных припадков. Осталось понять, как развести и с чем смешать. – Ты всё же предупреждай, когда так делаешь, а то неровен час, и… – служанка помедлила, но девушка лишь плечом пожала: – Да всё нормально, это моя работа. – Смотрю, ты себе животинку завела, – решив переключить внимание на что–то иное, Шуй Лан покосилась Маомао за спину. – Я не собиралась, честно. Но что-то в ней такое есть. Не могу использовать для опытов. – Что ж, если господин Дзинши одобрил, то пусть будет так. Только ухаживать не забывай. И не лучше ли будет поселить её во дворе? – Я ещё думаю над этим, пусть немного пообвыкнется, а там посмотрим, – девушка едва заметно тронула левую руку, а затем поднесла кончики пальцев к глазам, – Прошу прощения, волдыри вскрылись. Я на минутку, только сменю повязку. Эта фраза несколько отрезвила Шуй Лан. Когда впервые узнала об эдаких экспериментах, решила, что господин Дзинши выкупил душевнобольную. И без того не красавица, а ещё и добровольно себя калечит, ну что за девушка? Возможно, от того и не хорошеет, хотя вон, восемнадцатая весна прошла. – Если будешь эдак стараться, Сяомао, – сочла нужным предупредить старая служанка, – То к возрасту, когда выйдешь замуж, окажется, что у тебя уже не может быть детей. – Скорее всего, я уже бесплодна, – Маомао вернулась обратно, пожёвывая сушёный лист мяты, дабы перебить запах рвоты, – Не удивлюсь, если черви пренебрегут моим телом, когда умру. – И ты так спокойно говоришь об этом?! – Я в первую очередь лекарь, и уже после девушка. – Кровеешь хоть регулярно? Снова плечами пожимает. – Ты совершенно о себе не заботишься! – Шуй Лан и сама не ожидала от себя такого негодования, – И ещё и господина волнуешь! – Так я же не нарочно, – даже оторопела Маомао, – Зачем мне запоминать, когда идут циклы, если я не замужем и никому не обещана?.. Так чем обязана? Как там говорил господин Дзинши? Не хватает обхождения? – Услыхав, что вы с господином собираетесь выпить, я сочла нужным занести закуску к вашей… экзотической выпивке, – припомнив змею в посудине, Шуй Лан даже вздрогнула. – О, спасибо большое, думаю, он проголодается, – приняла узелок Маомао. – Ты уж… проследи, пожалуйста, чтобы господин сильно не напивался. – Конечно, – травница улыбнулась, – Не то же я его до дома не дотащу, такая маленькая. Не беспокойтесь. – Я… – Шуй Лан замялась, – Думаю, ты заметила, что во время обеда господин Дзинши был сильно расстроен. – Ещё бы, это было сложно не заметить, – Маомао даже руку почесала, поскольку подобные разговоры были непривычны. – Даже не спросишь, в чём дело? – Было бы моё дело, сразу бы сказали. По всей видимости, Вам он тоже ничего не сообщил. – То письмо… – а, была ни была, чего темнить! – Судя по оттиску, от управляющего родной деревни господина. И не думаю, что вести хорошие. – Вот как… – Маомао согласно задумалась. Дзинши для неё был неотъемлемым атрибутом дворца, человеком, попавшим сюда сызмальства, и, надо сказать, девушка даже думала, что он нечто вроде трофея, ребёнка из разграбленных мест, который слишком мал, чтобы понять, куда и зачем его забирают. Выходит, версия ошибочна? – Ты, может, не замечаешь, но он часто… взваливает на себя больше должного, – тихонько прибавила Шуй Лан, – А о себе забывает, думая, что это не проблема вовсе. Ты можешь… осторожно разузнать в чём дело? Выпивка же. – Не уверена, что из меня хороший собутыльник, так что и обещать ничего не могу. Поймите меня правильно. Когда растёшь в квартале красных фонарей, привыкаешь к тому, что если не рассказывают, значит, там нечто нелицеприятное и тебя не касающееся, – решив, что обиталище проветрилось после манцинеллы достаточно, Маомао хотела было зайти, как Шуй Лан схватила её за рукав: – Я бы не стала просить, если бы не волновалась за него. И если бы ты не была кем-то особенным для господина. – Вы гораздо более особенный человек для него, нежели я, – Маомао попыталась скрыть растерянность за серьёзностью, но не вышло, Шуй Лан, словно полководец, тут же заняла отвоёванную позицию: – Может, господин Дзинши и привечает каждого и каждую, может, и улыбается всем, но ты в состоянии снять эту маску, и он это знает! Даже если ты слепа к его чувствам, ты для него лучший человек из всех! – Вы что, опять сцепились? – голос у хозяина дома был усталый, и, вероятнее всего, он даже не услышал окончания диалога, – Шуй Лан, что… – Манцинелла! – Маомао хлопнула дверью так решительно, что по ту сторону аж склянки зазвенели, а перепуганная Хуан Цзюнь даже взвизгнула. Шуй Лан, не привыкшая к таким проявлениям, замерла, во всё глаза глядя на главного евнуха: – Господин, я з… заходила закусок принести. – А чего она так унеслась, словно ошпаренная? – Я вот она! – дверь открылась снова, Маомао выглядела так, будто только что вынырнула из крепостного рва, – Мне показалось, что я манцинеллу не упаковала как надо, только и всего! Проклятье! Шуй Лан моментально рассосалась, только её и видели, оставив их наедине. Хуан Цзюнь не считалась, хотя и не сводила глаз с разыгравшейся драмы. – Теперь всё в порядке? – Дзинши внимательно рассмотрел девушку, протянул руку, но памятуя о том, насколько она не любит прикосновения, сразу же опустил обратно, – Уже успела протестировать? – Да, – Маомао, должно быть, первый раз в жизни обрадовалась, что не заливается румянцем от таких мимолётных потрясений. Придумают тоже, особенная. Ага, конечно. И ведь не обмозгуешь, пришёл уже, – Попозже зайдёте, или прямо сейчас? – Не вижу смысла откладывать, а то эдак Серебряная река по небу разольётся, а я и ты глаз не сомкнём… Ты не занята, надеюсь? – Уже закончила, – Маомао пошустрее прошла внутрь, – Открою пока и посуду отыщу, обождите немного. – Эй, а мы ведь так и не познакомились толком. Смотри что у меня есть, – достав припрятанное ещё похода в гарем печенье, Дзинши поманил поросёнка, – Давай дружить, белые ножки, острые ушки. Хуан Цзюнь с любопытством принюхалась. – Согласен, надо попробовать, чтобы утверждать что-то наверняка, – главный евнух отломил небольшой кусочек, оставляя его на земле, – Что скажешь? Достойна наша выпечка твоего изысканного вкуса? – А при мне недотрога редкостная, – проворчала Маомао, глядя на то, как питомица, похрустев подношением, тут же протянула мордочку, обыскивая ладонь нового знакомого. – Её можно понять, всё же у свиней судьба не из завидных, – почесав Хуан Цзюнь за ушами, выпрямился Дзинши, – Дай помогу, распакую закуски… Если не ошибаюсь, выпивку островов полагается немного нагревать, но давай сначала так, а если не пойдёт, то сделаем как должно. – Не вопрос, – забавно зажав кончик языка между губами, Маомао сладила с углом наклона, и в пиалы полился напиток цвета спелого пшеничного колоса, отчётливо отдававший мясом рептилии. – Не откинемся? – подняв посудинку для тоста, криво усмехнулся Дзинши. – Не, плюмерию уже помолола, будьте уверены, откачаю, – заверила его девушка, – За что пьём? – А пусть просто всё будет хорошо. Нормальный тост? – Да, очень даже, – во время произнесения этих слов лицо у главного евнуха было такое, будто его хоронят заживо, но Маомао всё же решила подождать, пока он сам решит рассказать, в чём дело, – Как ты сходила к госпоже Рифе? – А с какой целью интересуетесь, разве это прилично? – она вдруг хитро подмигнула. – Травница, клянусь чем хочешь, я сейчас… Постой. Да? Да?! Маомао отставила пиалу как раз вовремя, поскольку главный евнух слегка встряхнул её за плечи: – Рассказывай! – Сердечка я не услышала, госпожа изволила плотно отобедать, поэтому осмотрела с другого места, – она с намёком указала вниз, и Дзинши кашлянул: – А… Там как-то видно? – Как говорит мой отец, малыш будто бы дверки закрывает. А в середине вместо розового аж фиолетовый прорезается, ни с чем не спутаешь, засел и намерен обосноваться надолго. – И ты молчала?! О, ты ни дать ни взять рыба ю, исцелившая меня от печали, – он снова взял пиалу, подавая и девушке. – Пусть так, только не ешьте меня, – усмехнулась Маомао. – Тогда новый тост: за грядущего наследника! – Дзинши вложил в удар пиалу об пиалу всю душу, часть жидкости аж расплескалась, – Ну, ганбэй! – Погодите, я первая, а то мало ли, – остановила его Маомао, обнюхивая жидкость, а затем делая глоток, – Да, можно пить. Но вкус весьма… – Кха! – выпивший одним залпом Дзинши даже нос прикрыл, – Наверное, всё же стоит подогреть. Вот так пойло! – Не вопрос, – пододвинув жаровню, принялась разводить огонь Маомао, – Возможно, вкус станет поприятнее. – И всё же: как же хорошо, когда есть и благостные вести, – он тётя откинулся назад, растирая рукой лоб, – Вот Император обрадуется. – Повремените только немного с оглашением радостной вести, а лучше позвольте это сделать госпоже Рифе, –попросила Маомао, – Сами знаете, приметы и прочее. – Да, да, ты права, тут он не станет мне выговаривать, – по затянувшейся паузе девушка поняла, что между главным евнухом и Императором что-то случилось. – Господин Дзинши, Вы что, превысили полномочия? – Полномочия? – он невесело усмехнулся, – Так я бы с тобой, наверное, после этого бы и не разговаривал, лежал бы сейчас, ждал бы, пока бамбук прорастёт через моё тело. Хотя да, провинился, спору нет. Я не рассказал, что четыре месяца назад у госпожи Риишу начались лунные циклы. – Что? – приподняла бровь Маомао, – Но мы же решили, что это не считается, поскольку регулярности это им не прибавило. – Ага, только никого, кроме нас с тобой, это не волнует, – повернулись к ней виноградные глаза, – Так что Император позвал меня сегодня для того чтобы сказать, что намерен возлечь с госпожой Риишу после празднования её дня рождения. Маомао не ответила ничего. Что тут скажешь, если всё решено? Лекарка встала и снова наполнила их пиалы, протягивая главному евнуху: – Не чокаясь. – И то верно, – он снова опустошил пиалу, недовольно морщась, – И ни за что не угадаешь, кто должен подготовить её к новому этапу жизни. – Действительно, кто бы это мог быть, – тоже выпив, скрестила руки на груди травница, – Как хитро придумано. – В смысле? – В смысле, что если вдруг этому что-то воспрепятствует, обвинят не кого-то, а меня, а следом и Вас тоже. – Об этом я и не подумал. Хотя когда мне было думать. Только и мог стоять, как собака, в дерьмо уткнувшаяся. – Ну, будет Вам, голова на плечах, и то хорошо, – вздохнув, Маомао действительно подогрела хабусю на жаровне, и решив, что этого достаточно, снова налила по порции, – Попробуйте так. – Помоги мне, пожалуйста. – Конечно я помогу, приказ Императора есть приказ Императора. – Вот скажи, – он снова оставил пиалу в сторонку, призвав сделать то же самое и девушку, – Как мне потом смотреть ей в глаза? Она же совсем маленькая, ты и сама её видела. – Госпожа Аадуо была ненамного старше неё, когда понесла своего первенца. – Маомао, – он сел как-то мудрёно, умудрившись поджать ноги к груди, – Ты знаешь, о чём я говорю. – Простите меня, Господин Дзинши, должно быть, проживание близ квартала красных фонарей сделало меня несколько циничной, но иначе было не отгородиться от всего того что там происходило, – её синие глаза обратились к жаровне, глядя на потухающие угли, – Возможно, Вы об этом не знаете, но многие публичные дома продают невинность своих воспитанниц. Это происходит, когда им едва-едва исполняется двенадцать, в лучшем случае, тринадцать. Мы с сёстрами ходили разговаривать с ними. И знаете, это ничуть не легче, пусть они и видят ремесло остальных. Каждый раз мы рассказываем им сказку о змее, живущей среди одежд каждого господина, которая, если ей нравится выбранная пещерка, метит то место плевком. А потом мы ждём, сначала окончания торгов, потом конца этой пытки, а потом принимаем их, хнычущих, растерзанных, с синяками на плечах и бёдрах, и где-то там стою я, всовывая в дрожащие руки отвар из редких трав, чтобы они вдобавок ко всему не зачали. А следом из покоев выходит кто-то из этих, – синие глаза наполнились блеском металла, – Не смотрят в их сторону и прижимают к груди коробочку с шариком хлопка, испачканным кровью – трофей на память. – Это ужасно и отвратительно, – наконец произнёс Дзинши после недолгого молчания. – Знаю, но правда и не обязана быть прекрасной. Когда настанет черёд госпожи Риишу, я буду рядом, и сделаю для неё заживляющие ванны, чтобы она могла как можно скорее восстановиться и прийти в себя. Лучше будет найти кого-нибудь, кто не будет отходить от неё, всё же она девочка впечатлительная. Нужен человек очень спокойный. Где-то на окраине уносимого в алкогольное забытье сознание в сознание Дзинши постучался образ Байлу, с её размеренностью и абсолютным равнодушием к происходящему. Хороший ли это вариант? Но тут, как говорится, не попробуешь – не узнаешь. – О том, что было у меня, я рассказал, теперь твоя очередь, – он кивнул в сторону свёртка, – Как тебе манцинелла? – Я приняла её вовнутрь и протестировала на коже, сразу же выскочили волдыри, словно от ожога. Действительно мощный яд. Притом он с одной стороны вызывает конвульсию, с другой – успокаивает. Я очень надеюсь, что ко дню рождения госпожи Риишу настойка уже будет, я уверена, что у неё успокоительный эффект. – Если бы знал, что закуплюсь так вовремя, пожалуй, изумился бы. – Чем больше трав, тем больше вариантов исцеления, – слегка улыбнулась Маомао, внимательно глядя на то, как он бережно отпевает из пиалы, – Так лучше? – Да, когда оно подогрето, немного отдаёт медными монетами, но как по мне, очень приятно. – Эта выпивка с маотаем не сравнится, Хоть я и не пробовала, знаю, что она и быка сваливает, но всё же лучше закусить, что Вам, что мне, – Маомао подала ему один из пшеничных блинчиков, пододвигая следом маринованный дайкон и мясную обрезь, – Вот, угощайтесь. – Да, ты права, – Дзинши принялся жевать без особого аппетита, но лепёшка очень скоро исчезла, – А ты правда хотела бы попробовать маотай? – Конечно, это же легендарная выпивка, как тут не захочешь. – Думаю, после дня рождения Риишу мы вправе откупорить небольшую бутылку. – Что Вы, как можно. – Да легко, – похоже, алкоголь начал действовать, и на этот раз подмигнул уже Дзинши, – Спрячемся здесь у тебя да распробуем, никто и не узнает. – Разве что Хуан Цзюнь, – кивнула на притихшего поросёнка Маомао. Та, почувствовав вечер и уже поняв, что обратно к братьям и сёстрам её не повезут, принялась устраиваться на соломе, вертясь, словно приминающая траву собака. Немного печально хрюкнула, должно быть, скучая по компании, а затем всё же улеглась, поджав под себя белые ножки. На улице уже хорошо свечерело, пришлось зажечь свечу. А они всё сидели. Минула половина ёмкости с хабусю. – Расскажи что-нибудь смешное, –совершенно затуманенный алкоголем, попросил Дзинши. – Вот например чилипуха, – охотно отозвалась Маомао, – Её ещё называют рвотном орехом. А ведь он наоборот, вызывает спазмы, и какой угодно, но не рвотный, представляете? – Кажется, я смеюсь только потому, что смеёшься ты, – дивясь юмору, закачал головой Дзинши. – Господин, – заставив себя отреагировать на недостаток освещения, дёрнула головой травница, – Вам пора. Я Шуй Лан обещала, что приведу Вас обратно, и Вы не рухнете тут у меня. – Ну нет, – он начал капризничать, словно большой ребёнок, – Давай посидим ещё чуточку! – Исключено, – Маомао поднялась, вычёрпывая его локоть, – Идёмте, я Вас провожу. – Ты гляди только какова красота, – едва высунувшись, Дзинши уперил взор в небо, где взошла желтоватая луна. Маомао не ожидала такого расклада, но главный евнух вдруг процитировал: Мы выпиваем вместе — Я и ты, Нас окружают Горные цветы. Вторая чарка, И восьмая чарка, И так мы пьем До самой темноты. И, захмелев, Уже хочу я спать; А ты — иди. Потом придешь опять: Под утро Лютню принесешь с собою, А с лютнею — Приятней выпивать. – Ли Бо, – узнав поэта, покачала головой Маомао. – Не правда ли похоже на нас с тобой? –захмелев окончательно, главный евнух заключил её руки в свои. – Да ни дать ни взять, вылитые, – аккуратно вывернувшись, Маомао снова подхватила его под локоть, как раз вовремя заметив совершавшего обход Гаошуня, которому не нужно было давать дополнительных сигналов, чтобы намекнуть, кого полагается довести до постели. – Да ты ещё и в поэзии подкована, – проурчал Дзинши, едва не заваливаясь прямо на её плечо и интенсивно дыша перегаром девушке в ухо, – Обожаю тебя. – Господин Дзинши, ну в самом деле, – Маомао отпихнулась, вверяя его заботам подоспевшего Гаошуня, – Высыпайтесь как следует. Доброй Вам ночи. – И тебе... спасибо за всё, – он кивнул, что-то мечтательно мурлыча под нос, а затем, доверившись заботливым рукам наставника, неровный походкой отправился навстречу покоям. В окне виднелся неровный огонёк свечи: Шуй Лан ждала своего господина. Вот и прекрасно. Вернувшись в комнату, Маомао взглянула на порядком опустевшую бутылку. Голова утопленного заживо гремучника теперь торчала наружу и уже не выглядела столь красочно, как было до этого. Что ж, пожалуй, ей тоже уже пора ложиться. «Обожаю тебя». Вот так вот взял – и сказал. Пьяный, конечно, такой, что небо с землёй перепутает, но всё же... Еще и Шуй Лан с этими её словами про особенного человека… Нет, нет никакого смысла мусолить это на пьяную голову, если уж и обдумывать, то завтра, если от этого пойла голова не будет трещать. Маомао прекрасно знала, что завтра будут новые проблемы, и она снова отложит это, как пусть и неосознанно, но уже откладывала любую возможность чувств день за днём, неделя за неделей. После выпивки сон её был спокоен, пока внезапно не кончился. И за окном было что угодно, но не утро.