Чувства цвета киновари

Ещё на подходе к дому Дзинши понял, что Маомао в который раз вляпалась в некие неприятности. Кто бы сомневался вообще. – Тоже мне, будет ещё какая-то сопля указывать, что делать! – ярился один из солдат, пока травница, стоя на входе у своей лавки, выслушивала его брань с совершенно нейтральным лицом, скрестив руки на груди. Пара евнухов пытались уговорить бойца послушаться её совета, но тот мотал головой, словно тигр, попавший в яму к кольями. – Иначе не очистить, ни одно средство не поможет, она будет только увеличиваться, и скорее всего, произойдёт заражение крови. Как только дойдёт до кости, ногу нужно будет ампутировать. Останетесь калекой на всю жизнь, – подождав, пока он проорётся, ровным тоном произнесла Маомао, затем, увидев приближение Дзинши, кивнула. Правда, этот жест остался незамеченным для разъярённого человека: – Ты ещё вчера пешком под стол ходила, а сейчас мнишь себя великим врачом?! Именитые мужи не смогли меня вылечить, сказали, что это возраст, а ты вот так вот взяла – и заявила, что нужно применить совершенно варварский метод? Да кто ты вообще такая, от кого родилась и в каком семействе, думаешь, если знатный господин тебя выкупил, то можно пальцы гнуть? До этого Дзинши приходилось лишь слышать о том, как тело делает что-то само, не подчиняясь разуму, и вот наконец ощутил это на себе: спустя буквально мгновение он уже держал за шиворот перепуганного бойца, рыча прямо в лицо: – Это ты кто вообще такой, что заявляешься в мой дом, к моей служанке, и поливаешь её грязью во всеуслышание?! Да ты хоть знаешь, сколько всего она сделала на благо двора?! Если собрался отказаться от её лечения – так вперёд, ступай и горделиво подыхай в одиночестве, или же лечись сам, как посчитаешь нужным, но вот так вот орать, словно истеричная прачка, я не позволю никому! – Господин Дзинши, не надо, – на его руку легла тонкая ладонь, – Он не со зла, просто отчаялся. Уловив в её тоне хоть и мимолётный, но испуг, главный евнух тут же разжал хватку, и солдат сделал пару шагов назад. Губы его затряслись, и он принялся отбивать поклоны: – Я не... Я не имел в виду ничего плохого, просто она... Да послушайте же сами, что она мне предлагает! Что это за лечение такое? Когда Дзинши обернулся к своей служанке, на его лице вновь воцарилась безмятежная улыбка: – Ну, травница, что там у тебя такое? Мне же можно будет поприсутствовать, дабы твой полный негодования посетитель убедился, что всё хорошо, и ты не желаешь ему смерти? – Если не побрезгуете, – пожала плечами Маомао, – Милости прошу. Увидев то, с чем девушке полагалось иметь дело, Дзинши искренне порадовался, что не успел отобедать. На левой ноге вояки располагалась рана размером с кулак, а её где серые, а где и порядком побуревшие края говорили о том, что воспалительный процесс идёт вовсю. Пахло соответствующе. А ещё в глубине копошились личинки мясной мухи. – Как, во имя всего святого, можно было дотянуть до такой степени? – Дзинши отвернулся, прикрывая рукавом нос, поскольку до него долетел запах гниющей плоти. – Я уже видела такое, увы, от человека это не зависит, – принялась пояснять Маомао, – Такие язвы вызываются плохим кровотоком. Вот здесь, – она указала чуть выше колена, – Вздутые вены, видите? Тело делало всё, чтобы избежать такого исхода, но не справилось. А теперь он достаёт личинок, но стоило мне запретить, поднял скандал. – Погоди... – даже заморгал главный евнух, – А он что же, не должен был их вытаскивать? – Сейчас в эту рану вообще лучше не лазить, ни руками, ни инструментами, неважно, накалены они над огнём или нет, – Маомао грозно зыркнула в сторону крайне недовольного пациента, – Вот сами скажите, причиняют ли Вам неудобство эти личинки? – Если Вы не заметили, – солдат произнёс это с расстановкой, с нарочитой вежливостью, – Они едят моё собственное тело. – Пока Вы живы, они очищают рану, – также безапелляционно поговорила Маомао, глядя ему прямо в глаза, – Если бы Вы дали мне объяснить, а не вылетали из приёмной с воплем, я бы, пожалуй, сказала вам о том, что эти малыши не в состоянии есть здоровые ткани. Только те, которые больше не восстановятся. А посему я хочу наложить дышащую повязку и отпустить восвояси, до тех пор, пока они не закончат с подгнившими участками. – И Вы гарантируете, что рана затянется? – Я гарантирую, что в таком случае инфекция не дойдёт до кости, и Вы, пусть и останетесь хромать, но будете с ногой, – Маомао ждала, и солдат, щурившийся на неё с немалым подозрением, перевёл глаза на Дзинши, мол, и что в таком случае полагается делать? – Я не лекарь, но разве же из этих… – Дзинши предпринял героическую попытку не скривиться, полагая, что изъязвлённая нога теперь станет темой для самых замысловатых кошмаров, – Личинок нельзя сделать какое-нибудь снадобье? Травница без обиняков покачала головой: – Я пробовала. Ничего не вышло. Даже если выделить их слюну, удалить все отмершие участки вручную просто невозможно, а их под это приспособила сама Природа. Так что я сейчас обработаю рану по краям и прикрою её чистой повязкой. Приходите через четыре дня, посмотрим, что получается. Если захотят вылезти, не препятствуйте. – А нельзя это прижечь? – Можно, но это не поможет, я вижу, что уже делали это, – тонкий палец Маомао обозначил рубцы, – А учитывая, что рана стала больше, Вы, вероятно, умрёте от болевого шока. Но выбор за Вами, только я не буду делать то, что приведёт к Вашей смерти. Пациент помялся, а затем, чертыхнувшись, всё же вытянул ногу: – Была ни была. Если помру – всему аду уши прожужжу, так и знайте, растреплю всем ветрам Ваше имя за то, что погубили. – Будет Вам спектакли играть, ещё меня переживёте, если не будете больше заниматься самолечением, – Маомао знай себе накладывала повязку, пока Дзинши, не заметивший это в спешке, оглянулся в сторону вольерчика, только теперь увидев блестящие чёрные глазки. Удивился. Травница нарочно себе полукровку выбрала? Вон какие ушки торчком, и взгляд такой… больно умный. Только маленькая очень, но видно, что спуску никому не даст. Суровый образ немного смягчали белые ножки, чьи «носочки» отличались размерами, от самого большого на левой передней и до самого маленького на правой задней. Ни дать ни взять, текстильщик красил да белил пожалел. Занятная животинка. – Я здесь никогда не проветрю, – едва смертельно оскорблённый вояка вышел прочь, Маомао приоткрыла окно, – Господин Дзинши, как по-Вашему, здесь смердит или терпимо? Мой нюх уже не распознаёт. – Хм, – подойдя к этому вопросу со всем тщанием, главный евнух поводил носом, – Когда смешивается, получается занятно. Зажги благовоний, а пока они тлеют, обсудим дела… Опять жжёшь эту дешманщину? – Простите уж, не привыкла к дорогим запахам, – убедившись, что ароматный конус именно тлеет, а не чадит, Маомао снова повернулась к посетителю, – Дайте угадаю. Госпожа Рифа? – Уже знаешь? – искренне удивился главный евнух. – Знаю что? – она вдруг повела плечиком, изображая кокетку, – И слыхом не слыхивала, ведь я, как сказал тот солдат, что называется, ни имени, ни статуса. – Ещё немного, и я бы ему вмазал, – буркнул Дзинши, смотря на собственные руки, которые абсолютно точно такого не делали. И правда: смог бы? – Надо сказать, ни разу не видела Вас в такой ипостаси, равно тигр, – она не подмазывалась, а, казалось, шутковала, – Прямо даже трепетом исполнилась… Не сочтите за дерзость, правда-истина. – Хитрая ты, когда хочешь, – с усмешкой покачал головой главный евнух, – Так что там госпожа Рифа? Ты знаешь, я не из праздного любопытства спрашиваю. – Вам, так уж и быть, скажу, – она со вздохом села, – Не желаете ли чая? – Нет, благодарю, уже до обеда… Так и..? – Госпожа снова пробует зачать. Мы с ней высчитали дни, но если всё и вышло, срок ещё слишком мал. Я обязательно проверю ещё раз, раз она настаивает, но едва прошло два месяца, это мне надо совой быть, дабы услышать его или её сердечко. – А вы, лекари, и правда это умеете? – У кого слух поострее, те да, пожилые уже различают не очень, – она улыбнулась, – Помню, когда впервые это услышала. Ни дать ни взять, воробышек бьётся. Быстро–быстро. Они замолчали, преисполняясь моментом. – Пожалуй, переоденусь да схожу до неё, – в очередной раз понюхать рукав одежды и сочтя, что прогулка не выветрит навязчивый формалин, Маомао хотела было встать, но Дзинши замахал ладонью: – Не торопись, уже близится время обеда. Если в её утробе угнездился наследник, едва ли он куда-то денется за пару часов. К тому же, у меня есть ещё новости. Попросил госпожу Гёкую за тех двоих, о которых ты рассказывала. Она посмеялась, но в целом не против устроить им церемонию. – О, чудесно. Надеюсь, я не приглашена, это ж надо улыбаться и подарки дарить. – Шутишь? Ты им вроде свахи, ни за что тебя не обойдут, и не мечтай!.. Скажи лучше, художник приходил? Хэпин, кажется… Почему ты улыбаешься? – Да просто он и есть наш жених-счастливчик, как оказалось. Я поначалу даже думала, не обманул ли он Вас насчёт таланта к изобразительному искусству, но нет, – подойдя к столу, Маомао показала на лист с набросками, – Он своё дело знает. – Хэпин и есть… А, так вот чего он в последнее время такой… вдохновлённый, – кивнул сам себе Дзинши, мысленно делая пометку вникать в жизнь подчинённых больше. И ведь надо же какой тихушник. Воистину счастье любит тишину. – Госпожа Гёкую, надеюсь, не начала говорить о чём–то вроде их счастья? – внезапно спросила Маомао, – Знаю, она не такая, но тяжело этим двоим придётся, когда будет огласка. – Ты имеешь в виду детей? Нет, ничего такого. Сказала, что мы не вправе спорить с красной нитью, которая соединяет любящие сердца сквозь времена и эпохи. – Она как всегда мудра и прозорлива, – травница задумалась, и Дзинши затих, ожидая очередной виток её рассуждений. Даже хрюшка, о которой надлежало спросить отдельно, перестала копаться в подстилке. – Вот знаете, господин Дзинши, – она подошла к полке, указывая на томик в переплёте их ослиной кожи, – Люди знают авторов, но не их потомков. Знают книги, когда серьёзные, а когда и легкомысленные, но, как правило, не имеют ни малейшего понятия о том, кому автор стал родителем. Так чем научные труды, или любые другие труды не дети? Они обеспечивают своего родителя после старости, а после несут о нём благую славу другим поколениям. – Но дети это же продолжение тебя в веках, продолжение твоей жизни, – пусть и несмело, но всё же возразил Дзинши. – Даже мёртвое тело полно жизни, только не той, которую мы считаем благообразной, – она кивнула, намекая на ушедшего пациента, – Видели его рану? Для него это мучение, а для тех личинок настоящий дар небес. Ведь это люди проводят границу, а на самом деле что багряные врата, выпускающие в свет нового человека, что отверстая рана – всё едино. – Это... очень занятно, боюсь, мне надо хорошенько над этим поразмыслить, – обозначил свои намерения главный евнух, – Только одно мне скажи. Разве же материнство это не то, о чём мечтает каждая на свете женщина? – Господин Дзинши, – её взгляд стал несколько строгим и при этом добрым, будто Маомао была наставником, объясняющим что-то неразумному ученику, – Меня саму вырастил и воспитал евнух, после того, как моя родная мать едва не убила то, что вышло из её чрева, нежеланного ребёнка, родившегося в результате насилия. Взгляните на меня, – она встала, разводя руки, – Даже если бы история моя и не была столь печальна, это тело не подходит для вынашивания детей. Сначала он не сможет родиться, а если и выйдет, вероятно, умрёт от голода, потому что кормить мне его попросту нечем. Да и тем более, – она усмехнулась, упирая руки в бока, – Забыли, что я тестирую на себе яды? Ему просто не прижиться в моём чреве. Поэтому я намерена посвятить себя науке. Молчание повисло снова. Дзинши испытывал нечто странное. Это пугало и притом заставляло сердце биться чаще. Если она не хочет детей, действительно не хочет, и это осознанное решение, то, выходит, им ничто не мешает, чтобы… – Сложная тема, эдак мы тут до вечера просидим, – она помялась, а затем снова подняла на главного евнуха глаза, – Господин Дзинши, как видите, мне доставили свинью, как я и просила. – Да, её сложно не заметить. Но не слишком ли она маловата? Хотя спору нет, ещё подрастёт. – Тут… другое, – Маомао, казалось, испытывает неловкость, и Дзинши даже растерялся: – В чём дело? – Это недопустимо для врача, но кажется, я хочу её оставить. – Хах, – сверкнул улыбкой главный евнух, – А я было решил, случилось что. Оставляй, если пообещаешь заботиться. Наверное, и имя успела придумать? – Есть такое, – девушка даже затылок поскребла, – Хуан Цзюнь. – А что, очень даже, – Дзинши обернулся к поросёнку, – Повезло тебе, конечно, зверёк… Только, возможно, характер будет не сахар, как я вижу, в предках у неё были дикие кабаны. – Да, понимаю, и ещё она, скорее всего, будет очень большой. Но я обещаю за ней следить. – Тогда договорились… – главный евнух выдвинул версию, что именно характер завоевал сердце новой владелицы хрюшки, но решил не упоминать это вслух, – И всё же не пойму, зачем скрещивать спокойных существ с кем-то диким и необузданным. – Животные от слияния кровей становятся сильнее. Иначе даром, что ли, наложниц для Императора везут со всех земель? – И всё же тебе надлежит быть аккуратнее в словах, – едва сдержав смешок, покачал головой Дзинши. – Вы знаете, я не имела в виду ничего дурного. Да и мы уже порешили, что если вдруг мои слова или дела зайдут слишком далеко, Вы повелите казнить меня при помощи яда. Кстати об этом, – взгляд её стал пытливым. Расчётливое создание. – У меня и правда есть для тебя нечто особенное, – нырнув в рукав, главный евнух достал пресловутые яблоки смерти, – Мне сказали что даже вдыхать их аромат опасно. Это манцинелла. Растёт на островах. – Прикройте нос, – распорядилась травница, и, развязав узел, даже слегка облизнулась, – Вот это да. Давненько не видала ничего столь многообещающего. Благодарю Вас от всего сердца, господин Дзинши. – Я могу и не пытаться брать с тебя слово, чтобы ты не испытывала эту отраву на себе? – А Вы неплохо изучили меня за это время, – поднялись на него горящие задором голубые глаза, – Но ведь я нравлюсь Вам такой, какая я есть, верно? Главный евнух поднялся со стула так резко, что улыбка Маомао погасла быстрее, чем задутая свеча: – Простите, видимо, на этот раз я превзошла сама себя. – Ты не при чём, просто я вспомнил об одном деле, которое не требует отлагательств, – это был один из тех редчайших случаев, когда Дзинши и сам не понимал, о чём говорил, впадая в ещё большую неловкость, – Остальное из того, что я привёз, вручу тебе после обеда. Заканчивай с делами и приходи, я буду тебя ждать. Когда дверь закрылась, Маомао только и могла что переглянуться с новой питомицей, но та едва ли могла ответить на вопрос, что произошло. Господин Дзинши был обижен? Унижен? Оскорблён? Или… смутился?