***
— Если начистоту, это вовсе не смешно и до крайности глупо, — Крис усиленно тер переносицу. Он, как мог, пытался донести до своего друга крупицы истины и здравого смысла. — Я не ради смеха нанял парня, — парировал Чанбин. — И с каких это пор предпочтение профессионалов любителям стало глупостью? По мне, так это деловой подход. — Деловым подходом ты оправдываешь тот факт, что скатился до съема шлюхи в самом злачном гадюшнике Сеула, как отчаявшийся, — Крис тяжело вздохнул и отвернулся к окну. В салоне роскошного Бентли континенталь воцарилась тишина. Личный водитель Криса делал вид, что он глухонемой, плавно выкручивая руль на повороте. После ужина в мэрии, на котором были достигнуты окончательные договоренности по вопросу раздела и продажи крупного холдинга Инвест Девелопмент, Крис вез своего босса и друга в отель, подспудно капая на мозги по поводу Хёнджина. То, что Чанбин подобрал парня с улицы и вознамерился держать возле себя неустановленный срок, ничего хорошего не предвещало. Крис никогда не перечил и выполнял всё, что ему поручали. Но мнение свое всё же считал необходимым высказать. Затея поселить у себя работника Итэвонского бульвара, задолжавшего мафии, не просто глупа, но опасна. Сам по себе Хёнджин вполне может быть безобиден. Крис даже склонялся к такой точке зрения. Парень нищий, красивый и не кажется хищником. Ему просто очень нужны деньги. Но кто за ним стоит – большой вопрос, ответ на который может не понравиться. Проблемы Чанбина автоматически становятся проблемами Криса, ведь они оба в одной лодке. И кто-то должен смотреть, куда несет ее течением по мутной реке жизни… За окнами, в тусклом мареве городских огней медленно плыли вечерние улицы. Яркие витрины дорогих бутиков, летние веранды ресторанов. Солнце еще не село, но тут, в центре, в тени небоскребов, казалось, уже наступает ночь. — Ты совершенно прав, Крис, — откинувшись в кресле, Чанбин задумчиво смотрел, как на площади у пешеходного фонтана резвятся дети. Бентли остановился на светофоре прямо напротив небольшой парковой зоны на проспекте Мёндон. — Я отчаялся, и мне плевать на всё. Покупка секса отвратительна, но даже это меня уже абсолютно не смущает. Ниже падать некуда. Крис медленно повернулся, поднимая взгляд на друга. — Зачем ты так? — произнес он, стараясь придать своему голосу примирительной мягкости. — Речь ведь не об этом. Я не хотел тебя обидеть. — Всё нормально, — пожал плечами Чанбин. — Я на самом дне и отлично понимаю, что со мной происходит. Не могу больше слушать бесконечное вранье в постели. Лимит исчерпан, понимаешь? Я не против заплатить. Просто хочу, чтобы человек честно признавал, что ему нужны деньги. Чтобы не ссал мне в уши про любовь, симпатию, знаки судьбы, веление сердца и прочую чушь. Никто не хочет принять очевидное: Все продаются, а я могу купить. В определенном смысле мы с этим парнем, которого ты так опасаешься, одинаковы. Он – вещь, и я тоже. Его используют как тело, меня – как ресурс. — Чанбин! — Крис поморщился и провел ладонью по лицу, словно желая отгородиться от неприглядной правды. — Ты же понимаешь, что такова жизнь. Все лгут друг другу. Каждый, кто хочет попасть в твою постель, так или иначе заинтересован в твоей помощи. Это не хорошо и не плохо. Это факт и с этим фактом стоит смириться хотя бы потому, что никто никого не любит просто так. — Я не ищу любви, Крис, — вздохнул Чанбин. — Я всего лишь хочу, чтобы ею не прикрывали шкурный интерес. Хёнджин мне нравится. Я его хочу. И он останется. Мне наплевать, сколько это будет стоить. Я купил его и могу купить всю гребаную мафию нижнего Итэвона. Ты боишься, что кто-то придет поживиться моими деньгами? — Он тихо рассмеялся. — Не бойся. Ко мне все приходят только за этим. Я привык. Крис закусил губу, но промолчал. Он как никто понимал Чанбина. В их мире слишком многое ставится на карту, и все игроки рискуют по крупному, а потому лишним сантиментам нет и не может быть места там, где деньги и власть диктуют правила игры. — Ладно, черт с ним, — сдался Крис. Чанбин крайне редко шел на уступки там, где всё уже для себя решил. — Только очень прошу, потерпи, пока его не проверят. Никакого незащищенного секса. Хотя бы до получения результатов анализов. А насчет его долгов и связей я всё узнаю. Кто он, что он, с чем его едят… — Я мог бы выкупить его долг, — Чанбин озвучил то, о чем думал с самого утра. С того момента, как услышал о том, что Хёнджин – человек подневольный и работает на мафию. — Притормози, — хмыкнул Крис. — Выкупишь. Не думаю, что твой сладкий мальчик дорого стоит. Зачем покупать то, что можно взять в аренду? Пользуйся, а там посмотрим. Чанбин молча кивнул. Очередной приступ его вечного удушья накатывал волнами. Горло сжималось, а на висках выступил пот. Он открыл окно, впуская в салон прохладный ветер улиц вместе с городским фоновым шумом и ароматами персиковых деревьев.***
Одиночество и тишина давно не тяготили Чанбина. Шикарные интерьеры своего отеля и низкие поклоны персонала – привычные ритуалы бесконечных дней сурка. Владея недвижимостью на сумасшедшие суммы, он нигде не был дома в общепринятом смысле. Идеальная казенная роскошь, лишенная домашнего тепла и уюта, окружала его постоянно… Лифт плавно доставил его на этаж, и уже в холле Чанбин почувствовал мандраж предвкушения. Он невольно прибавил шагу, желая быстрее войти в апартаменты, где, словно найденый на улице котик, его ждал милый тактильный пушистик. Немытый, грязный и, возможно, больной. Но до ужаса необходимый, самим фактом своего существования прогоняющий одиночество, согревающий сердце. Чанбин легко рассуждал о том, что не ищет любви, не верит, не ждет, не надеется. Но даже покупая физическую близость, мы так или иначе закрываем собственную потребность в обычном человеческом тепле. В апартаментах было тихо и темно. Чанбин вошел и замер, прислушиваясь к гулкой пустоте огромного помещения. В гостиной тускло мигал огромный настенный экран, на котором без звука мелькали кадры красивой исторической дорамы. Чанбин такое не смотрел, но иногда натыкался в эфире на подобное. Идеальные люди в красивых костюмах играли средневековую жестокость, сверкая белизной ровных зубов и отполированной гладкостью кожи. Нелепая искусственность сказочных фантазий в псевдоисторических реалиях. Лживая жизненность пустой драмы. На широком мягком диване в мигающем экранном свете тихо спал, свернувшись калачиком, новый питомец. Хорошо, что в этом полумраке одиночества никто не видит, как счастливая улыбка сама по себе появляется на широком лице мужчины. Чанбин осторожно приблизился, на ходу скинув с плеч пиджак и расстегнув рубашку. Тяжелый ремень из брюк глухо ударился о толстый ворс ковра. Чанбин потянулся и размял шею. Остановился у края дивана, разглядывая полуголого парня, как ни в чем не бывало сопящего в подушку, а точнее в бархатный диванный валик, который Хёнджин обнимал, как мягкую игрушку, прижимая к груди. Не имея никакой домашней одежды, он снова завернулся в мягкий банный халат. Но, видимо во сне ему стало слишком жарко. Хёнджин скинул халат с плеч, и тот сполз почти до талии, обнажая худую прокачанную спину. Чанбин медленно опустился на диван рядом. Будить спящего не хотелось, но безумно тянуло обнять. Чанбин скользил взглядом по выпирающим ребрам, острым торчащим лопаткам и думал о том, что Хёнджина необходимо заставить нормально есть. Его худоба болезненно прекрасна и вызывает совершенно дикие желания. Но ему следует набрать хотя бы немного веса. Это просто нездорово. Такая сладкая хрупкость и резкая острота линий… Диван мягко прогнулся под тяжестью чужого тела, и Хёнджин сквозь сон почувствовал чье-то присутствие, желанный жар горячего тела. У него осторожно забрали валик, после чего притянули в объятия, позволяя обвить руками крепкую шею и прижаться к вздымающейся от глубокого сбивчивого дыхания груди. Хёнджин не знал родного отца и очень плохо помнил свою мать. Она умерла, когда мальчику было всего два года. В дальнейшем его крайне редко обнимали и уж тем более не пытались приласкать. Будучи ребенком, он вызывал мало интереса у окружающих его взрослых. До определенного возраста он вообще ощущал себя обузой. Никому не нужным лишним ртом у приютивших его людей. Лишенный ласки ребенок вырос в жаждущего взрослого. Нуждающегося. Слабого. Думая о своем, наслаждаясь тишиной и близостью, Чанбин не заметил, как Хёнджин проснулся, и понял это только тогда, когда ему в шею ткнулись мокрые губы, словно прохладный кошачий нос, вызывая приятное покалывание мурашек по всему телу. Хёнджин сонно поцеловал Чанбина в шею, ища его губы, неосознанно требуя ответного поцелуя. Чанбин лежал в темноте, глядя в потолок, где мерцали отблески перемежающихся вспышек с экрана, всё еще демонстрирующего кадры фильма. Хёнджин мурлыкал и ласкался, окончательно проснувшись. — Я уснул… прости… не дождался тебя, — влажные поцелуи достигли уха. Хёнджин шумно вздохнул, опаляя дыханием кожу, вздувая пузыри ожогов на сердце. — Ты давно пришел? — Нет, только что… Запустив пальцы в мягкие, пахнущие шампунем волосы, Чанбин притянул Хёнджина к себе и прекратил томный пламенный шепот мокрым взрывом поцелуя. Ему было физически необходимо прямо сейчас впиться в полные губы и пить… Пить без конца. Хёнджин, не ожидавший такого напора, вздрогнул, но тут же расслабился, растаял от возбуждающей теплоты и ласки. Чанбин, секунду назад лежавший спокойно в немой задумчивости, почти мгновенно вспыхнул, обнажая бездну собственного желания. Обманчивая безмятежность сменилась дикостью и жаждой. Когда Хёнджин узнает своего богатого любовника ближе, то поймет, что, подобно вулкану, Чанбин незыблем как скала, таит в себе пылающую магму, способную сжечь что угодно на своем пути, и может взорваться, легко уничтожив любого в слепой ярости безудержного гнева. Чанбин целовался яростно и сладко, требовательно, но щедро. Забирая себе всё, отдаваясь полностью взамен. Хёнджин таял, обласканный теплом манящего огня. Горячие сильные ладони гладили его спину, поясницу, бедра. Чанбин избавил его от халата, отбросив ненужную деталь одежды в сторону, и обнаружил, что под ним Хёнджин был обнажен. Нужно будет купить парню красивых шелковых пижам и брендовых домашних шмоток. Чтобы сдирать их с его стройного тела или медленно снимать, наблюдая, как струится по изгибам невесомая ткань. Скользнув рукой вниз к ногам Хёнджина, Чанбин легко раздвинул их, открывая себе доступ к чувствительной коже промежности. Хёнджин резко заерзал и замычал в поцелуй, стоило лишь коснуться его напряженной сжатой дырки. — Тише, — Чанбин перестал трогать парня, давая понять, что не собирается терзать его на сухую. Сразу же убрал руки и погладил дрожащего Хёнджина по спине. — Я не стану сегодня, я всё понимаю, — прошептал он, легонько целуя в уголок рта. Хёнджин лежал на мужчине сверху, обнимая его ногами и не сопротивляясь. Он не собирался запрещать Чанбину что-либо. Он свое тело продал и просто не имеет права останавливать клиента, если тот хочет вставить. Они занимались сексом с проникновением прошлой ночью и не единожды. Теперь пару дней лучше было бы отдохнуть и получить удовольствие другим способом. Но Хёнджин знал, на что соглашался. Это не легкая поездочка и не развлечение, а труд, который хорошо оплачен. — Я хочу, — солгал он, целуя Чанбина, слегка посасывая его нижнюю губу. — Просто не готовился. Уснул. Давай я принесу смазку и презервативы? Пять секунд. Я быстро. Хёнджин нервно дернулся, попытавшись отстраниться и встать, но Чанбин схватил его за руку, останавливая. После чего резко опрокинул парня на спину и перекатился, наваливаясь всем телом сверху. — Скажу один раз, — придавив к дивану оторопевшего Хёнджина, произнес Чанбин. В тишине его голос звучал слишком громко. — Делай, что хочешь, только не лги. Я заплачу тебе за искренность. Любые деньги, сколько пожелаешь. Я слышу, как ты лжешь, — Чанбин вздохнул, понижая голос до хриплого шепота. Он склонился к лицу Хёнджина, почти касаясь губами его губ. — И не могу этого выносить. Хёнджин ощутил, как кровь приливает к животу, заполняет сладким жаром, скапливаясь внизу. Чёрт… Нельзя позволять себе вольностей с клиентами. По крайней мере, если это заранее не оговорено или, к примеру, они не хотят, чтобы ты был с ними дерзок или даже жесток. Но Хёнджин не сдержался. Он вцепился в волосы Чанбина, сжал пальцами, утягивая того в грубый долгий поцелуй. Слова мужчины сорвали и без того слабые связующие нити между рассудком и эмоциями. Чанбин слишком хорош, чтобы быть реальным. Ни разу за всю свою жизнь Хёнджин не чувствовал, что не дотягивает. А вот сейчас познавал это ощущение во всей полноте. Ему так искренне хотелось дать хоть что-то тому, кто был с ним добр фактически ни за что, на ровном месте. В тот миг, когда Хёнджин подумал о связи с Чанбином, как о самых легких деньгах, что ему удавалось заработать, он встал на путь осознания того, что заслужить любовь нельзя, но можно получить в дар, просто так. Не будучи достойным. Не делая ничего, чтобы тебя выбрали. Так эта простая истина открывается недолюбленным детям и сломанным взрослым. Целуясь, Хёнджин задыхался. Его рваные всхлипы, тихие стоны и почти животный скулеж слились в возбуждающую какофонию, кошачьими коготками царапающую сердце. Чанбин жадно вылизывал его рот, гладил всё тело, везде, где мог достать, кроме члена. У Хёнджина давно уже встал. Извиваясь под тяжелым телом Чанбина, придавленный к дивану, он пытался тереться и двигал бедрами, но был ограничен в своих действиях. — Разденься, — простонал он, сдергивая уже расстегнутую рубашку с широких плеч мужчины. Руки не слушались, язык заплетался.— Сними всё. Чанбин приподнялся на локтях, разглядывая лежащего под ним парня. Пьяный от поцелуев Хёнджин в синеватом тусклом свете огромного экрана был неотразим. Взгляд мутный, волосы разметались, губы, щеки, подбородок – всё блестит от слюны, словно его не целовали, а пытались съесть. Рывком содрав с себя рубашку, Чанбин резко сел в постели на колени и расстегнул брюки. После чего избавился и от них. Влажную от пота кожу приятно холодило соприкосновение с прохладным воздухом. — Иди ко мне… — прошептал Хёнджин, касаясь бледными пальцами пылающей кожи на бедрах Чанбина. Невесомо пробежавшись дорожкой прикосновений, он накрыл ладонью напряженный, мокрый от смазки член мужчины и рефлекторно сжал. Электрическая сладкая дрожь от этих нежных касаний прошила тело, вырываясь долгим вздохом из груди. Чанбин невольно прикусил губу, пытаясь сдержать внутри животные порывы. Лежащий навзничь, доступный и близкий, Хёнджин ласкал его рукой слишком медленно и осторожно. Дразня. Терпеть такое долго невозможно. Чанбин сорвался, дрожа от напряжения, скопившегося в паху и уже завладевшего всем его телом. Он подался к Хёнджину, навис над ним, опираясь на руки. — Перевернись, пожалуйста, — голос хрипел, Чанбин сглатывал слюну, борясь с желанием вылизать Хёнджина с головы до ног. — На бок. И сожми бедра… Извиваясь змеей, гибкий, послушный Хёнджин сразу же принял указанную позу. Мало найдется клиентов щадящих оплаченную дырку. От мыслей об этом хотелось плакать, и Хёнджин уже понимал, что не удержится, еще немного и даст волю слезам, вылив все свои эмоции на любовника. Едва оказавшись на боку, он ощутил, как Чанбин скользнул к нему, обвил руками, прижал спиной к своей груди и стиснул в объятиях до болезненной истомы во всём теле, пробиравшей до костей. — Не могу больше терпеть, — хаотично шаря руками по гибкому телу, Чанбин лизнул Хёнджина в ухо, заставляя того дрожать от ощущений. — Сожми ноги сильнее, малыш… Хёнджин выгнулся и застонал. Горячий твердый член Чанбина свободно входил между сомкнутых худых бедер парня, скользя по влажной от пота промежности, касаясь чувствительного колечка ануса и напряженных яиц, дразня и стимулируя, пачкая липкой смазкой. Хёнджин сжимался как мог, стараясь усилить трение члена о внутреннюю поверхность бедер, не думая о том, что ему может натереть нежную кожу до красноты и отека, желая лишь доставить удовольствие Чанбину. Тот и так пожалел его, несмотря на то, что явно хотел трахнуть. Не стал вставлять, а ограничился межбедренной мастурбацией, которую и сексом-то назвать нельзя. Отчего-то эти мысли возбудили Хёнджина до предела. Он и был на грани, обласканный и разгоряченный. А теперь, ощущая, как Чанбин жарко дышит ему в шею, стискивает в железной хватке и уже вовсю трахает меж сведенных ног, Хёнджин совсем потерял голову. Последней трезвой мыслью перед вспышкой безумия было то, что ему и правда крайне необходимы дополнительные килограммы хотя бы для того, чтобы его ляжки не были такими худыми. Чтобы он мог быть идеальным для удовлетворения идеального мужчины… Чанбин рычал, облизывая и покусывая шею Хёнджина. Тискал его, сжимая худые бока, оглаживая грудь. Мял ягодицы, с силой загоняя член в мокрую ложбинку. Чувствуя, что скоро кончит, он накрыл ладонью дергающийся, истекающий смазкой член Хёнджина, позволяя тому толкаться себе в руку. Хёнджин захныкал от резкой стимуляции и повернул свое лицо в неосознанном желании зрительного контакта. Один взгляд – и Чанбин потерялся во времени и пространстве, мгновенно забывая, кто он и где находится. Хёнджин смотрел прозрачными озерами слез на последнем рубеже прорыва. Еще секунда и сладким потоком снесло плотину, заливая бледные щеки чистейшей душевной болью. Чанбин поцеловал Хёнджина, утопая в его несдержанных стонах, доводя парня до разрядки и кончая почти сразу следом за ним.***
— Ты уверен, что не хочешь спать? — откинувшись на мягкие диванные подушки, Хёнджин лежал, глядя в потолок, ощущая, как пот струится по животу ко впадинке пупка. Всё, чего ему сейчас хотелось, это чтобы его отнесли в душ хоть волоком. После секса они долго лежали и целовались, остервенело и молча, не в силах остыть. А теперь Чанбин ходил голым по гостиной, уткнувшись в экран телефона и что-то набирая в мессенджере. — Не хочу, — не отрываясь от мобильника, произнес он. — Я иногда по ночам работаю. В кабинете на втором этаже. Проверяю контракты, смотрю отчеты. Хёнджин приподнялся на локтях, внимательно глядя на мужчину. Чанбин включил тусклые светильники, незаметно расположенные вдоль стен, и помещение наполнилось приглушенным, приятным для глаз светом. При таком освещении его смуглая кожа казалась медовой. На рельефных бицепсах блестели капли пота. Хёнджин сел, подобрав под себя ноги, и подумал о том, что лицезреть своего любовника полностью обнаженным – то еще испытание. Они только недавно кончили оба, но уже сейчас ему казалось это ничтожно малым. Ленивая послеоргазменная нега покидала тело с бешеной скоростью. Хёнджин в который раз поймал себя на том, что хотел бы этого человека и без денег. Это опасное желание. Такие мысли надо от себя гнать. Словно в подтверждение этого умозаключения, он тряхнул головой, избавляясь от секундного наваждения. — Я в душ, — Хёнджин поспешно сполз с дивана, надеясь улизнуть и охладиться в ванной комнате, пока Чанбин погружен в собственный гаджет. Но Чанбин расценил это как предложение и, погасив экран, отбросил телефон, возвращая всё свое внимание Хёнджину. — Идём… Хёнджин не успел и рта раскрыть, как Чанбин ловко подхватил его за талию и, прижав к себе, буквально поволок мыться. — Я не хотел тебе мешать, — руки Чанбина на своем теле мешали трезво мыслить, и Хёнджин глупо улыбался, снова тая в горячих объятиях. — С кем ты общался? Это что-то важное? — Я писал Крису, что завтра проведу с тобой весь день, — Чанбин усмехнулся, наблюдая, как щеки Хёнджина вспыхивают и он, как может, пытается это скрыть. Бесполезно. Он весь как на ладони. — Хочу прокатиться в пару мест с тобой. Если ты не против. В мраморной ванной комнате вспыхнул свет. Хёнджин, смущенно щурясь, только согласно кивал. Он не против. Он хотел бы провести с Чанбином столько времени, сколько возможно. Хотя бы потому, что другого такого щедрого, доброго и привлекательного клиента встретить вряд ли удастся.***
Хёнджин успел немного поспать до прихода Чанбина, а тот не спал и, похоже, совсем не хотел. В душе моя друг друга, смеясь и болтая, они выяснили факт непослушания, за который одному худому парнишке придется расплатиться, не отходя от кассы. — В смысле, ничего не ел? — Чанбин обернул бедра полотенцем и замер, уставившись на сразу прикусившего язык Хёнджина. Тот откинул влажные после душа волосы с лица и виновато жевал губу. — Я не успел… не хотел… так получилось… Хёнджин весь день провел в Итэвоне. Не до еды было. Он вернулся в апартаменты всего за пару часов до возвращения Чанбина и успел только смыть с себя бульварную пыль да запах крэка. — Я же велел не стесняться и заказывать всё, — нахмурился Чанбин. Он решил, что Хёнджин в чужих апартаментах чувствовал себя неуютно, и не посмел заказать себе еды. Хёнджин молчал как партизан, не подтверждая и не опровергая эту внезапную теорию, чтобы не лгать. Чанбин просил об искренности. Молчание не есть ложь. Оно было воспринято как признание вины. — Ладно, — Чанбин усмехнулся и, развернувшись, направился к выходу из ванной. — Кушать ночью вредно для фигуры, но тебе даже полезно. Я сейчас всё закажу сам, раз ты не можешь. Глядя на его широкую спину, Хёнджин думал о том, что и правда жутко голоден. Он привык не думать о своем желудке. Перманентный голод давно стал ему привычен до такой степени, что он уже не обращал на это внимание. Накинув на плечи очередной махровый халат, Хёнджин пошел за Чанбином в гостиную. По всей видимости, их ожидает ночь гастрономической разнузданности вместо ночи безумного секса. Спустя не больше получаса в номер один за одним начали прибывать официанты ночной смены ресторана. Хёнджин сидел на диване в гостиной и завороженно наблюдал за тем, как вышколенные парни с идеальной осанкой вкатывают изящные тележки, накрытые белыми скатертями. На каждой было одно или два огромных блюда под серебристым куполом, который называется крышкой-клош. Но Хёнджин, естественно, этого не знал. — Накрыть стол в гостиной, господин Со? — шустрый администратор, управляющий персоналом, низко поклонился. — Спасибо, не нужно, — улыбнулся Чанбин. — Мы так поедим, у нас не званый ужин. Администратор щелкнул пальцами, и все как один официанты, побросав свои тележки, быстро покинули апартаменты. Ночные трапезы любовников обычное явление. Персонал исчез так же оперативно и тихо, как и появился, оставив всё что нужно для хоть и не званного, но роскошного ужина только для двоих. — Не стесняйся, — после того, как все ушли, Чанбин достал из серебряного ведерка со льдом запотевшую бутылку розового брюта Поль Бара. Высокие тонкие бокалы с узким горлышком были также поданы практически ледяными, с той лишь разницей, что процесс их охлаждения был сухим и не предусматривал скопления конденсата на хрустальной, начищенной до блеска поверхности. — Выбери, что тебе хочется, и ешь. Хёнджин от одних только запахов уже сходил с ума. Пока Чанбин наполнял бокалы шипящим игристым вином, он спрыгнул с дивана и принялся одну за другой снимать крышки с тарелок. Приборы были тут же, но Хёнджин не удосужился взять вилку. С первой же тарелки подцепил маленькую утиную ножку и вцепился зубами в нежное мясо. Сочетание густого апельсинового соуса с буквально отходящим от кости мясом сладко-соленым, терпко-приторным взрывом ударило по рецепторам, вызывая слюну и расширяя зрачки. Хёнджин замычал, закатив глаза, и потянулся за аппетитной чесночной булочкой в серебристой вазе. — Не торопись, — рассмеялся Чанбин. Смотреть, как Хёнджин поглощает еду со страдальческим выражением лица, смешно до невозможности. — Выпей, — Он приблизился, протягивая парню холодный, искрящийся пузырьками бокал шампанского. — Оно совсем слабое и сахара в нем нет. В голову не ударит. Хёнджин кивнул, цапнул бокал из рук Чанбина и опрокинул в себя не глядя. После чего сразу сморщился и фыркнул. В голову, может, оно и не даст, а вот пузырьки в нос фигачат конкретно. Съесть всё, что Чанбин назаказывал, было бы попросту нереально. Но Хёнджин старался, как мог. Он расставил дивно пахнущие блюда на низеньком журнальном столике напротив дивана и перепробовал практически все виды доставленной еды. Хорошо, что по всем канонам высокой кухни порции были весьма скромными. Он уминал мраморного хека в пепле из стеблей петрушки, макая в соус из сливочного масла с бульоном от мидий. Чечевицу с вулканической почвы с черной икрой в желе из копченого угря. Намазывал на булочку куриный паштет в мандариновой глазури. С удовольствием поглощал тающие на языке кусочки филе ягненка с пажитником, без зазрения совести чередуя рыбу с мясом и заедая это всё хрустящей десертной меренгой с кислыми ягодами. Чанбин велел есть, и Хёнджин проявлял рвение, грозящее вкусовым оргазмом от безумного сочетания вкусов или заворотом кишок. Раскрасневшийся и вспотевший то ли от шампанского, то ли от обильной трапезы, Хёнджин снова скинул с плеч халат и даже не пытался хоть как-то прикрыться. Чанбин уже видел его голым и имел, как хотел, стесняться незачем. — Наелся? — Чанбин сидел на диване совсем близко. Сперва только смотрел, смеялся и комментировал, но вскоре стал прикасаться, гладить, целовать бледные плечи, заднюю часть шеи и острые крылья лопаток. Хёнджин опять полуголый и шальной, сытый, сладкий… — На неделю вперед, — хохотнул он, облизывая липкие от мангового соуса пальцы. — Не сильно радуйся, — глухо пробурчал Чанбин, втягивая носом запах чистой кожи у линии роста волос за ушком Хёнджина. — Это ежедневный рацион. Никаких на неделю вперед. Хёнджин смеялся, поеживаясь от мурашечной пронзительной ласки. Чанбин обнюхивал его, словно животное, и с наслаждением издавал утробное рычание, сам того не замечая. Но Хёнджин заметил эту дикую манеру в повадках мужчины практически сразу. Звериное собственничество довольного хищника. — Если не будем спать, может, посмотрим дораму? — Хёнджин потерся щекой о широкую ладонь Чанбина на своем плече. — Пока тебя не было, я начал смотреть и уснул. — Давай, если хочешь, — Чанбин шумно вздохнул. Хёнджин невесомо целовал его пальцы, сжимавшие плечо, без слов умоляя ослабить хватку. Чанбин отцепился, наконец, от Хёнджина, слегка погладил бархатную кожу и убрал руки. Сидеть рядом и не трогать крайне трудно. Прикасаться и не целовать – мучительно. А поцелуи и объятия – прямая дорога к сексу, с которым лучше немного повременить. Через пару дней можно будет как следует растянуть и разогреть сладкую задницу Хёнджина, чтобы иметь безболезненно и долго. — Устраивайся, я сейчас, — Хёнджин подорвался с дивана и закружил по гостиной, убирая и аккуратно складывая тарелки обратно на тележки. — Как думаешь, их лучше выкатить в холл, чтобы горничные забрали? Хёнджин включил хозяюшку, деловито наводя порядки. — Я думаю, тебе пойдет форма горничной, малыш, — усмехнулся Чанбин. Хёнджин замер, вцепившись в тележку с горой жалобно позвякивающей посуды. — Так вот какие у вас фантазии, господин Со, — на красивом лице парня появилась хищная односторонняя улыбка, от которой шел мороз по коже и внезапно захотелось спрятаться. Чанбин невольно задохнулся в очередном приступе восхищения. Хёнджин красив. По-настоящему. Роскошен. Его внешность убийственна и словно алмазу, ему нужна огранка, чтобы засиять в полную силу. — Желаете иметь прислугу во всех смыслах? Толкнув бедром тележку, Хёнджин медленно покатил ее к выходу. — Не то чтобы, — Чанбин, не отрываясь, следил, как Хёнджин плывет мимо, качая бедрами. — Но тебя бы имел при любом раскладе. Бросив долгий горящий взгляд из-за плеча, Хёнджин толкнулся языком за щеку и произнес: — Любой каприз, Бинни. Я буду только рад. Чанбин откинулся на мягкую спинку дивана, вытянул ноги, запрокинул голову, глядя в потолок. Внутри опять разгоралось от всего нескольких насмешливых слов, бредовых глупостей, которые обычно несут, смущаясь перед объектом вожделения, сопливые мальчишки. Чанбин – взрослый пресыщенный мужчина, имевший практически любого без отказов и проблем. Но, видимо, существует какой-то негласный закон Вселенной, по которому все становятся равно глупы рядом с тем, кто нравится слишком сильно. Хёнджин использовал уважительную форму обращения к старшему – на Вы, и у Чанбина ёкнуло сердце от избытка эмоций, как реакции на такую элементарную вещь. Дикость… Хёнджин убрал все тележки в холл и погасил свет в гостиной. Они вновь остались вдвоем в полумраке, освещенном лишь голубым светом экрана. — Я не сразу разобрался, как тут всё включается, — Хёнджин ловко щелкал пультом, выбирая серию на экране. — Буквально методом тыка. На огромном мониторе вспыхнули начальные титры одной из самых популярных исторических дорам. Чанбин не стал говорить, что не смотрит такое. Хёнджину нравилось, зачем осуждать чужие вкусы. — Иди ко мне, — он поманил парня к себе в объятия, и тот радостно запрыгнул на диван, верткой лаской скользнул под бочок, прижался всем телом. Чанбин шумно задышал, снова рефлекторно обнюхал льнущего к нему Хёнджина. Так он был готов смотреть любой бред по телеку, который, наверное, впервые был включен за всё время, что Чанбин оставался в отеле. — Бинни, — горячий шепот Хёнджина прямо в ухо щекотал мозг, заставляя прикрыть глаза от остроты ощущений. — Ты назвал меня малыш, и мне понравилось. Это возбуждает. Я вовсе не невинное дитя… но с тобой мне очень хочется ощущать себя таковым… Чанбин развернулся, чтобы ответить, но мазнул губами по губам Хёнджина, и через секунду они уже сладко целовались, обнимаясь на мягком диване напротив экрана. — Мы так ничего не посмотрим, — шептал Чанбин в поцелуе. Хёнджин кивал, соглашаясь, но всё равно не прекращал. Не мог оторваться…***
Дорама оказалась интересной. На удивление. Спустя пару серий Хёнджин начал клевать носом, а Чанбин, наоборот, вошел во вкус и нагло тормошил засыпающего парня, приставая с обсуждениями событий фильма. — Как королю вообще пришла в голову идея толкнуть любовника в объятия королевы? Сама мысль делить любимого с кем-то невыносима. Чанбин рассуждал вслух, Хёнджин сонно жался к нему, пригревшись, словно котик. — Он хотел, чтобы наследник, если он неизбежно будет от другого мужчины, был бы похож на любимого, — вздохнул Хёнджин. — Сына своего возлюбленного генерала король бы принял как равного. — Я не согласен, — Чанбин рефлекторно стиснул льнущего к нему парня в объятиях. — Наследник всё равно не родная кровь. И черт с ним, пусть будет от кого-то другого, но зачем поручать это самому близкому? Тут драма ревности заложена в зародыше. Понятно, что из этого вырастет трагедия. — Некому больше поручить, — Хёнджин повел плечами. — Генерал – единственный, кому такое деликатное дело можно было доверить. Ведь на кону власть целой династии. Король не просто человек. Он функция. За ним народ и государство. Он не волен любить кого попало или рожать с кем угодно детей. Ну или как в данной ситуации, не рожать вовсе. — Много патетики, — фыркнул Чанбин. — Тут вся соль в том, что король – гей, его любовник – и нашим, и вашим, а королева рада любому, потому как вообще живет без секса. Хёнджин тихо рассмеялся, опаляя дыханием кожу на шее Чанбина. Потерся носом возле уха. — Мы смотрим одно и то же, но я вижу проблемы средневековой элиты, а ты – кризис ориентации и недоеб. Интересно, как бы ты выкрутился из такой ситуации? Вот встань перед тобой проблема долг или любовь? Чанбин открыл было рот, чтобы выпалить Любовь, не задумываясь. Но где-то в сердце кольнуло булавкой страха уязвимости. Любви не существует. Это чушь и сказочки для малолетних детей. — Эта проблема не стоит выеденного яйца, — произнес он спустя несколько секунд. — Я не отдал бы своего и точка. А король этот просто слабак. Уверен, к концу фильма он сдохнет как собака, преданный всеми. И женой, и любовником. Хёнджин обвил руками его шею, прижимаясь так тесно, насколько возможно. Он уже засыпал, разморенный нестерпимым жаром чужого сильного тела. — Каждый, кто любит, будет предан, Чанбин, — почти неслышный шепот пробирался в ухо сквозь лязг оружия в процессе битвы на экране. Хёнджин прикрыл глаза, и его длинные ресницы отбрасывали причудливые тени на бледных щеках. — Любовь так жестока, что порой ее лучше не знать… Эти слова семенами подозрения упали в благодатную почву. Очень скоро они дадут первые всходы той самой ревности, из которой произрастают трагедии, как справедливо заметил Чанбин.***
Я уже не раз повторяла и, наверное, скажу это еще не единожды: август – самый щедрый месяц лета. Его дары всегда роскошны и превосходят любые ожидания. Будь то звездопады или ласковое тепло горячих ночей. Тем незабываемым августом, когда Хёнджину посчастливилось вытащить свой билет в новую жизнь, он очень быстро перестал замечать, как мелькают дни, наполненные радостью и негой. Ведь когда мы счастливы, время летит, а когда грустим – тянется. Крис, еще с ночи получивший сообщения о том, что Чанбин желает отложить все дела и провести время с любовником, примчался буквально следующим утром и похитил Хёнджина прямо после завтрака. Медлить не стоит, дела не ждут. Крис отлично знал Чанбина и понимал, что, уйдя с головой в новое увлечение, его босс быстро забудет обо всех предосторожностях. Хёнджина Крис отвез в частную клинику в соседнем квартале, где парня внаглую обследовали, словно жеребца перед продажей. Пять пробирок крови на все возможные маркеры инфекций, исследования внутренних органов, некоторые из которых, касающиеся кишечника, были просто отвратительны. Дерматологические осмотры и соскоб кожи. И венеролог, как вишенка на торте, буквально заглянувший Хёнджину во все отверстия тела. Даже в ноздри… — Надеюсь, нет смысла предупреждать о том, что половые контакты с другими людьми на время вашей связи с Чанбином исключены? — на обратном пути Крис сам был за рулем своего автомобиля, не желая даже на пушечный выстрел подпускать левые уши к таким деликатным вещам, касающимся Чанбина. О том, что Крис, как верный пес, таскает по врачам новую шлюху хозяина, никому знать не обязательно. — Чанбин купил всё мое время, — спокойно пожал плечами Хёнджин. — Для других у меня его просто не осталось. В салоне Бентли сладко пахло орхидеями. Крис пользовался довольно резким ароматом от Том Форд, и этот запах буквально въедался под кожу. — Давай договоримся, Хёнджин, — Крис метнул внимательный взгляд на парня. — Мы будем честны друг с другом, и наше сотрудничество принесет пользу всем. У тебя есть долги. Мы со своей стороны можем освободить тебя от них. Обеспечить тебе безбедное существование и перспективы в дальнейшем. Ты молод, а Чанбин практически всесилен. Ты ему нравишься. И даже если вашей связи не суждено продлиться долго, я тебя уверяю, ты вынесешь из этого только плюсы. Поэтому будь хорошим мальчиком, следуй инструкции и будешь в шоколаде. Хёнджин с трудом сдержал улыбку. Холеный красавчик в дорогом костюме повторял слова грязного обдолбанного сутенера с Итэвонского дна, требуя подчинения и суля золотые горы. Все они по одной мерке сделаны – любители всё контролировать и решать. Им бы немного успокоительного буддизма в крови и осознания, что нихуя ты в этой жизни не решаешь. Даже за себя. Что уж говорить о других. — Конечно, Крис, — сладкая улыбка на милом личике и наивный взмах ресниц. Хёнджин хлопал глазами, глупо улыбаясь. Выражая искреннюю радость при упоминании денежных вливаний в свой упругий зад, как средство достижения любых целей. — А каким инструкциям я должен следовать? Не спать с другими – это ясно. Не кусать руку, которая кормит – тоже, в принципе, понятно. А что еще? Бентли притормозил на светофоре. Крис повернулся к Хёнджину, встретив открытый взгляд прозрачных глаз. — Я знаю, что означает быть на крючке у мафии, — тихо произнес Крис. — Ты себе не принадлежишь. Но мой тебе совет. При случае лучше приди ко мне. Я тебе помогу. Мы всё решим. Любую проблему. Только пусть Чанбину ничего не угрожает. Голь на выдумку хитра, даже спорить не стану. У меня просто может не хватить мозгов предположить, как ты мог бы развести Чанбина или подставить. Но знай одно: сколько бы тебе не предложили, я дам вдвое больше. Поэтому прийти ко мне будет для тебя максимально выгодным решением. Просто знай это. Хёнджин кивнул, не отводя взгляда. Ему многое стало понятно о Крисе. Чанбин верно сказал о нем. Он его друг… По возвращении в отель Хёнджин даже не успел подняться в номер. На парковке их выловил Чанбин, уже спустившийся в подземный бокс. Едва Хёнджин вышел из машины, как оказался в плену горячих рук. Чанбин притянул его к себе за талию и уткнулся носом в ямочку ключиц. — Почему так долго? От Хёнджина исходил слабо уловимый аромат больницы. На сгибе локтя алой точкой виднелся след укола. Чанбин подавил в себе внезапное желание поцеловать это место, зализать как рану. Хёнджин молчал. Просто тихо стоял, наслаждаясь близостью. — Вы куда-то собрались? — Крис высунулся из тачки. Он свое дело сделал и в принципе может уезжать. Но любопытство взяло верх. Чанбин спустился вниз с явным намерением вывезти своего любовника в город. — Да поедем, прокатимся, — Чанбин оторвался от Хёнджина. Отступил на шаг, улыбаясь, как ни в чем не бывало. Как будто он не сходил с ума всего пару секунд назад, обнюхивая парня. — Не привлекай к себе внимание, — хмыкнул Крис. — Езжай на чем-то менее приметном. А то, не ровен час, подберешь еще пару-тройку бездомных проституток, катаясь по району на эксклюзивном гиперкаре. Подумал Крис, но вежливо промолчал. Впрочем, Чанбин его и так понял. — Хорошо, — рассмеялся он. Махнув Крису на прощание, Чанбин развернулся и двинулся вглубь подземного гаража, утягивая Хёнджина за собой. Крис уехал. Шорох колес его Бентли затих, растворившись в гулкой пустоте бетонного подземелья. Хёнджин шел в задумчивости. Быть может, стоит сказать, что в конце месяца ему нужно будет уехать на пару дней? Это не так скоро, но всё-таки. Стоит ли предупреждать об этом сейчас? Всё так быстро закрутилось, и еще не известно, быть может, так стремительно взлетевший наверх, он так же скоро окажется внизу, на своем обычном месте, на обочине бульвара, в неоновом свете зовущих огней. Жить сегодняшним днем – самый лучший вариант. Будет день – будет пища. — О чем думаешь? — Чанбин погладил Хёнджина по спине, сквозь тонкую ткань футболки ощущая напряжение мышц чужого тела. Хёнджин ушел в себя и слишком явно обдумывает что-то. Лгать нельзя. Чанбин заметит. Но если отвлечь, то, может быть, и нет. Хёнджин обвил руками шею мужчины и зашептал ему на ушко, намеренно касаясь теплыми губами чувствительной раковины. — Я как-то видел порно, в котором двое занимались сексом на вот такой же подземной парковке. И знаешь, мне бы хотелось осуществить подобное, но…— Хёнджин резко замолчал, ощущая, как Чанбин нетерпеливо стискивает его талию, словно желая выдавить из него слова. Уловка сработала. Чанбин отвлекся, его дыхание стало тяжелым. — Но, что? — Чанбин заглядывал в лицо Хёнджину, пытаясь поймать его взгляд. Но тот намеренно отворачивался, пряча глаза и наигранно стесняясь. — Тебе не понравится, — попытался выкрутиться Хёнджин. Старый трюк. Хочешь заинтриговать – недоговаривай. — Почему? — вскинул брови Чанбин. — Я не ханжа, я всё пойму. Да и что там в порнухе может быть такого, что даже ты стесняешься? Даже ты прозвучало немного обидно, как прямое указание на род деятельности Хёнджина. Но обижаться бессмысленно, если уж ты занимаешься подобным. Хёнджин в этом плане давно был лишен всех иллюзий. — Не в этом дело, — Хёнджин огляделся. Они были в дальнем боксе, отгороженном глухой бетонной стеной. Тут наверняка есть камеры, но это даже возбуждает. Вдоль стены стояли в ряд несколько шикарных тачек, среди которых Хёнджин узнал Майбах, бмв и такой же Бентли, как у Криса, только двухдверный. Он развернулся к Чанбину всем корпусом, и они замерли посреди гаража лицом к лицу. — Просто там довольно жесткий сценарий. А ты такое точно не любишь. — С чего ты так решил? — усмехнулся Чанбин, наблюдая расширяющиеся зрачки в прозрачных глазах. Хёнджин хочет поиграть? Да никаких проблем. Это даже интересно. — Я не люблю делать людям больно. Это правда. В этом нет никакого кайфа. По крайней мере для меня. Я могу быть жестоким, но в очень редких случаях. Это если говорить о жизненных реалиях. Но секс – другое дело. Если тебе это доставит удовольствие, я могу… — Чанбин, — Хёнджин резко прервал его на полуслове. — Я здесь не ради моего удовольствия. Ты мне платишь. Не забыл? Ты говоришь так, словно клиент тут я. А я всего лишь твоя вещь. — Понизив голос до сладкого шепота, он наклонился к губам Чанбина. Произнес, почти касаясь их своими: — Всё, чего я хочу – это быть использованным тобой так, как нравится тебе, Бинни. Так, как ты хочешь. Не знаю, что со мной, но у меня внутри настоящий пожар. Я испорченный грязный ублюдок, продающий свои дырки, а ты для меня почти Бог. Поставь меня на колени и позволь служить… Я буду рыдать от унижения и, возможно, кончу даже раньше тебя… Всё именно так и не иначе. Уже сегодня утром, когда Крис увез Хёнджина, Чанбин, оставшись один в своих апартаментах, не находил себе места. Он ощутил, как явно и на полном серьезе начинает сходить с ума по красивому нищему мальчику младше себя, которого знает всего пару дней. Желание разрасталось в огромную воронку бури, утягивающую их обоих в водоворот. Между ними пропасть? Поебать. Это даже лучше. Они изначально неравны? Нет ничего слаще максимального неравенства. Их страсть – это путь в никуда, вспышка кометы на августовском небе. Так пусть она будет яркой… Чанбин схватил Хёнджина за локоть и толкнул к стене, чтобы уйти с открытого пространства и спрятаться от лишних глаз за автомобилями. — Нравится стоять на коленях? Становись, — он распахнул пиджак и потянулся к ширинке. Хёнджин прислонился к холодной стене, ощущая головокружение замедленной съемки. Мир поплыл перед глазами от предательской влажности слез. У Чанбина в голосе сталь и каменный блеск в глазах. Это слишком охуенно. Так тяжело, так прекрасно, так давит… Хёнджин сполз по стене, опустившись коленями на бетонный пол. Поднял лицо, глядя снизу вверх на Чанбина. Тот расстегивал молнию на брюках, бесстыдно обнажаясь на подземной парковке отеля под камерами, чтобы трахнуть в рот стоящего перед ним на коленях парня. У Хёнджина затряслись руки, и он даже не смог с собой справиться. У него всегда был пунктик на подчинение, но только один человек знал об этом и умело выкручивал эту склонность на максимум. Теперь же, видя, как Чанбин спокойно достает напряженный член, проводит по нему рукой, поглаживая, Хёнджин лишь глухо застонал, облизнул губы и открыл рот, послушно высовывая язык, хотя его об этом даже не просили. Чанбин не приказывал, не принуждал. Но прогибаться под него хотелось до дрожи в коленках. — Насчет того, чтоб кончить раньше меня, забудь, — Чанбин придвинулся вплотную. Зажал Хёнджина у стены, широко расставив ноги и упираясь одной рукой в стену над его головой. Словно закрывая своим телом от всего мира. Головка его члена коснулась шершавого мокрого языка. — Кончишь, когда я разрешу. Если разрешу в принципе. Хёнджин закатил глаза, давясь членом, проскользнувшим сразу в глотку. Без прелюдий, глубоко, до основания. Чанбин погладил его по волосам, запустил пальцы в мягкие светлые пряди. Он вошел и не двигался несколько секунд, милосердно давая привыкнуть, ощущая, как узкое горло пульсирует, желая вытолкнуть инородное тело. Хёнджин шумно втягивал воздух носом и совершал глотательные движения в попытке облегчить свое состояние. С членом в глотке всегда неудобно. Но так восхитительно. Удушающе волшебно. Он хотел бы попросить Чанбина двигаться, не жалеть себя, отыметь свою глотку быстро и грубо. Но не мог говорить. Не мог двигаться. Мог только смотреть снизу вверх и сладко плакать, упиваясь собственным бессилием. Так хорошо… Придерживая голову Хёнджина, практически впавшего в транс, Чанбин стал медленно двигаться, постепенно разгоняясь. Хёнджин даже не пытался сосать, а просто подставлялся, безвольно позволяя ебать себя в рот как угодно. Безропотная жуткая покорность срывает резьбу, отпускает тормоза. Чанбин знал об этом и держался изо всех сил, не позволяя себе срываться на откровенное использование. Хотя Хёнджин и не был против. Ему очевидно такое нравилось. Спустя всего несколько минут активных фрикций, он начал глухо постанывать, елозить коленями по пыльному полу, раздирая джинсы. Его тихие рыдания становились громкими, пошло хлюпающими всхлипами. С уголков его губ закапала слюна, пачкая подбородок, стекая на шею. — Малыш, ты завелся, — хрипло выдохнул Чанбин. — Не вздумай трогать себя. Тебе нельзя кончать, раз ты желаешь быть просто моей вещью. Он погладил Хёнджина по мокрой от слез щеке, убрал со лба прилипшие волосы. Тот рефлекторно льнул к ладони, смотрел собачим взглядом и весь дрожал. Слюни, слезы и безумный жар мокрой глотки… Чанбин мог долго, но не хотел. Когда используют, то не играют, основная цель – разрядка. А с таким, как Хёнджин, ее достигнуть легче легкого. Зажатый между стеной и телом мужчины, тот не мог пошевелиться, поэтому Чанбин свободно двигался, не меняя темпа, погружаясь до конца и почти вынимая. От этих размеренных одинаковых движений в своем горле Хёнджина уносило. Он уже расслабился, перестал сглатывать. Его рот был заполнен горячей вязкой слюной, а челюсти свело до онемения. Но это было ничто по сравнению с тем, что у него жестко стоял. До боли. Упираясь в змейку джинсов, натирая при каждом случайном движении. Чанбин это видел, и ему сносило крышу. Еще несколько рваных движений бедрами, и он спустил Хёнджину в глотку, задыхаясь и вздрагивая от острой нежности оргазма. — Вот так, молодец, — шептал Чанбин. — Сглатывай. Хёнджин сразу же задвигал глоткой, затягивая, будто желая выдоить Чанбина до последней капли. — Блядь… да… Чанбин подался вперед, вжимаясь пахом в лицо парня, ощущая последнюю агонию сладкого трепета их обоих. Хёнджин прикрыл глаза и сдавленно мычал, уткнувшись носом в лобок и практически не дыша. Бесконечные секунды удушающей пустоты, и Чанбин отпрянул, освобождая Хёнджина, позволяя, наконец, глубоко вдохнуть. Хёнджин сипло задышал, жадно хватая ртом воздух, чувствуя, как кислород напалмом вспыхивает в крови. Он не соображал, разбитый и потерянный. Хотелось растянуться на полу в пыли, залечь на дно. Но сильные руки схватили его за плечи, выдергивая назад к реальности. Чанбин поставил его на ноги, прижал к стене и поцеловал. Ласково, страстно, собирая по частям, успокаивая. — Держись за меня, — Чанбин положил его руки себе на плечи. — Всё хорошо? Хёнджин кивал, ошарашенный тем, что Чанбин целовал его после того, как трахнул в глотку. Разгон от нуля до сотни у этого мужчины практически мгновенный. Огонь и лед. Властная бескомпромиссность и ласковая бездна душевной теплоты. В тот момент, когда они как сумасшедшие целовались на парковке, Хёнджин впервые ощутил, как тает ледяная корка его израненного сердца.***
— Ну, ты же хотел пожестче, вот теперь терпи и не капризничай, — Чанбин пристегнулся и завел машину, приложив палец к сенсорной кнопке зажигания. — Мы едем по магазинам, там будет много людей и персонала. Так что сделай что-нибудь со своим стояком, малыш. Хёнджин не выдержал, пихнул Чанбина в плечо и рассмеялся. Конечно, всё это игра, но ощущения совсем не шуточные. Он так и не кончил. Возбуждение понемногу спадало, но член ныл, и внизу живота тянуло так, что ни о чем другом не думалось. Только о том, как разрядиться любым способом. Все тачки, стоявшие в отдельном боксе, где они только что занимались непотребством на камеру, как оказалось, принадлежат Чанбину. Хёнджин в очередной раз задумался о том, кто вообще такой этот человек, что у него настолько много денег. Впрочем, до полного осознания размеров состояния своего любовника Хёнджину было далеко. Все эти мелочи, элементы пазла только собирались, их еще предстояло сложить в общую картину. Для выезда в город прекрасно подошел черный Бентли континенталь, в котором они прямо сейчас выезжали с подземного паркинга. — Мало ли чего я хотел, — улыбаясь, Хёнджин откинулся в пассажирском кресле. — Ты платишь, но выполняешь мои прихоти? Чанбин прибавил скорость, вылетая на широкий, залитый солнцем проспект и перестраиваясь в правый ряд. — Ну допустим, я извращенец, — хмыкнул он, хитро щурясь и бросая короткие взгляды на Хёнджина. Тот крутился на сидении, пытаясь устроиться так, чтобы в паху не слишком давило. Достаточно тесные джинсы этому не сильно способствовали. — Хочу исполнять твои желания. Хёнджин расхохотался. У него внизу всё горело, да и горло чесалось, а челюсть слегка побаливала. Но он ощущал себя отчего-то просто замечательно. Солнечный шумный город за окнами автомобиля пестрел вывесками магазинов и всё больше брендовыми Луи, Боттега, Диор… Они ехали по проспекту Мёндон, где всегда есть чем затариться любителям модного шмотья. Хёнджин бывал тут, правда, реже, чем хотелось бы, и не всегда по назначению. В основном он просто шатался, пялясь на шикарные витрины и получал визуальное удовольствие. — Знаешь, это довольно распространенная проблема больших начальников. Тут нечего стыдиться, — проворковал Хёнджин. — Многие политики и бизнесмены, люди, обличенные властью, ходят в бордели исключительно к доминантам, чтобы, так сказать, сложить с себя все полномочия. А у тебя, возможно, какой-то комплекс благодетеля. — …Спасителя, — хохотнул Чанбин. — …Бога, — улыбка сошла с лица Хёнджина, и от звуков его тихого голоса стало жарко. — Я мог бы на тебя молиться, ведь ты почти святой. Уверен, ты простишь мне даже это богохульство и не станешь наказывать меня за мой грязный язык. Чанбин вдавил педаль газа в пол, и они пролетели на красный под возмущенные сигналы других участников движения. Хёнджин провоцирует и дразнит, даже несмотря на то, что ему до сих пор некомфортно сидеть. Напрашивается, это ясно. Они проехали мимо громадных моллов с бутиками и мимо узких улочек с отдельными магазинами. Хёнджин уже было решил, что они едут в Шинсегаэ, куда он заходил пару раз, но не осмелился бродить там долго. В некоторых находящихся там магазинах покупки вообще можно было осуществить лишь по записи или если ты входишь в список их постоянных клиентов. Так что праздным зевакам там делать нечего. Это недостижимая мечта для Итэвонской нищеты. Огромный сказочный молл возвышался, словно гора на горизонте. Они ехали к нему на всех парах, и Хёнджин от радости почти забыл о ноющем члене. Но Бентли, как ни в чем не бывало, на полной скорости пролетел универмаг Шинсегаэ, оставив его позади в ослепительном солнечном свете. — Мы едем на Родео, — заметив недоумение в глазах Хёнджина, усмехнулся Чанбин. — Я не хожу в торговые центры. Это утомительно, и сервис там оставляет желать лучшего. Если у вас есть деньги, вы можете пройтись по бутикам на Мёндоне. Если вы привилегированный вип с картами любимого клиента самых известных брендовых магазинов, вам всегда будут рады во дворцах потребительского изобилия типа Шинсегаэ. А если вы парите на недосягаемой для простых смертных высоте и хотите, чтобы вас натурально облизали, естественно за ваш счет, который может оказаться феерическим, езжайте на улицу Родео в квартале Апкучжон. Там вы убедитесь, что нет ничего невозможного для человека с большими деньгами. Хёнджин никогда в том районе не был. Это безопасное тихое место только для элиты. Там нередко можно встретить знаменитостей вдали от толпы, в окружении охраны и менеджеров. Свернув с шумного проспекта, они нырнули в лабиринт из стекла и бетона, уходя вглубь городских джунглей, где небоскребы заслоняют небо и нет лишнего метра свободной площади, ведь земля здесь безумно дорогая. Чанбин сразу сбросил скорость. Тут, в самом сердце квартала Апкучжон, не разгонишься. По идеальным каменным мостовым медленно плывут дорогие автомобили, паркуясь у тихих ресторанчиков или гостеприимных магазинов. Нет суеты, и жизнь напоминает морские глубины: ярко, плавно, удивительно. — Пойдем, — Чанбин припарковался на стоянке у витрин Версаче. — Начнем отсюда, а там уж как пойдет. Он подмигнул слегка зависшему Хёнджину и вышел из машины, хлопнув дверью. Хёнджин очнулся и рванул за ним. В новый, неизведанный мир роскоши и соблазна. Иногда мы мечтаем о несбыточном, представляя идеальный мир так, как нам подсказывает воображение. Но реальность порой превосходит любые мечты, особенно для тех, кто мало что видел и ничего слаще морковки не ел. Едва Хёнджин вошел в распахнутые двери магазина, его закружило в вихре умопомрачительных запахов и ощущений. Чанбин, не долго думая, открыл безлимит и спокойно велел одеть молодого человека, у которого, по его словам, буквально нет даже пижамы. — У него отличная фигура, ему пойдет что угодно, — защебетали услужливые продавцы, мгновенно окружившие растерянного парня. — Вне всякого сомнения, — улыбнулся Чанбин, и эта легкая улыбка была последним, что Хёнджин увидел, прежде чем его утащили в примерочные комнаты. В следующие два часа его заваливали тряпками, как будто собрались похоронить по принятой у римских императоров традиции. Только вместо роз Гелиогабала был лотосовый шелк, кружево шантильи и цивиут. Сперва он изрядно смущался тому, что ему пришлось раздеться буквально догола, а в огромной комнате для примерок, хотя и были удобные китайские ширмы, но это слабо скрывало его от везде сующих свой нос вертких работников торговли. Хёнджин не знал, но, открывая безлимит, клиент автоматически оплачивает всё, что продавцам удастся ему втюхать. Такие покупатели обычно не смотрят на выставленный счет, и к ним применяют особый подход. Закрывают бутик и удерживают клиента до последнего, изо всех сил стараясь выкачать как можно больше денег. Чанбина развлекали менеджеры в общем зале, показывая эксклюзивные новинки и предлагая напитки, чтобы скрасить ожидание. Хёнджин же с головой ушел в процесс выбора одежды, который становился безумно сложным, поскольку попросту неограничен. Легко выбирать из двух-трех. Но не из сотен и когда нравится буквально всё. Вот где намаешься. Хёнджин увлекся, раскраснелся и даже немного устал. В огромных зеркалах отражалась его гибкая фигура в свободной нежно-голубой шелковой рубашке и узких черных брюках. — Она не велика? — Хёнджин слегка повел плечами, ощущая кожей невесомую нежность шелка. Он выглядел как принц из сказки. Ослепительно юный аристократ. — Нет, — высокий худой администратор поправил ему ворот, расстегивая верхние пуговицы до груди. — Рукава удлинненные, а плечи должны слегка спадать. Если вас смущает вырез, можно надеть вниз черный топ. Хёнджин внимательно слушал и кивал, не имея привычки спорить с профи. — Эти брюки никуда не годятся, — веско заявила пухленькая энергичная мадам, без устали таскавшая Хёнджину весьма откровенные наряды, в которых он был горяч, как сам дьявол. Ее вкусы были весьма специфичны, но Хёнджину нравилось. Он чувствовал себя в такой одежде представителем своей древнейшей профессии, но только не из низов, а с самого что ни на есть верха. Элитная блядь с налетом аристократизма и итальянской вычурности. — Пожалуй, ты права, — администратор отступил на шаг, рассматривая задницу Хёнджина в идеально сидящих брюках. И что им не понравилось? — Снимайте. Сейчас подберем получше. Персонал в мгновение ока вылетел из примерочной, оставив Хёнджина одного переодеваться за ширмой. В хрустальном лабиринте многочисленных зеркал отражения переливались разноцветным калейдоскопом. Хёнджин снял брюки и замер с ними в руках. Из глубины огромного винтажного зеркала в центре комнаты на него в упор смотрели внимательные черные глаза. Чанбин неслышно вошел и стоял у самой двери. Они были тут одни. Все прочие сбежали, словно сговорившись. — Нравится? — тихо спросил Хёнджин у зеркала, и оторопевший двойник Чанбина в зазеркалье утвердительно кивнул. — Ты безумно красив, — Чанбин медленно двинулся к нему. Хёнджин отбросил брюки и развернулся. Как был, в одной рубашке и белье, с голыми ногами, растрепанный, полураздетый. Его невольно бросило в жар от одной мысли, что они были тут одни и могли коснуться друг друга. Возбуждение нахлынуло мгновенно. Хёнджина развезло, как пьяницу на старые дрожжи. Недавняя неудовлетворенность давала о себе знать. — Еще скажи, что быть таким – преступление, — он усмехнулся, глядя Чанбину в глаза. — Преступление, — эхом повторил Чанбин. Он приблизился вплотную. Пока он здесь, никто не посмеет войти, ведь любому ясно, что богатый мужчина привел в бутик красивого мальчика, и они вовсе не родственники. — И ты достоин самого строгого наказания. Хёнджин нервно сглотнул, отступая, но Чанбин схватил его за руку и дернул на себя. Прикосновение, объятия и предательская слабость в ногах не заставила себя ждать. — Чанбин, не надо, — Хёнджин задохнулся в сладком спазме предвкушения. Мужчина сжал его в объятиях, жадно шаря руками по телу, поглаживая, забираясь под тонкую ткань, к голой коже. — Тут же люди. Вдруг кто-то зайдет? — Никто не войдет, малыш, — Чанбин поцеловал Хёнджина в шею, прокладывая влажную дорожку к уху. — Дураков тут нет. Они отлично понимают, кто мы друг другу. Ладонь Чанбина скользнула вниз, накрывая член Хёнджина в новеньких боксерах. Белья ему тут подобрали просто немыслимое количество. И эти черные, шелковистые так славно обтягивали задницу… — Черт… — Хёнджин запрокинул голову. Обнял Чанбина, вцепившись пальцами ему в волосы. — Я не могу… Он кусал губы, понимая, что Чанбин специально мучает его. Трогает, мнет уже вставший член через ткань, чтобы вновь довести до предела. — Чего не можешь, сладкий? — выдохнул Чанбин. — Терпеть? — Выскользнув из нервной хватки Хёнджина, он опустился перед ним на колени и распахнул его длинную струящуюся рубашку. — Ну так не терпи. Можешь кончить, я не против. Одним рывком сдернув боксеры, Чанбин спустил их Хёнджину до колен, обнажив его бедра. У парня стоял, покрасневшая головка блестела от смазки. — Не надо, пожалуйста, — Хёнджин попытался вырваться, начал извиваться, чтобы уйти от прикосновений. Чанбин не должен стоять перед ним на коленях, не должен ласкать его там, словно… — Ах… хах… Чанбин схватил его за бедра и притянул, вжался лицом ему в пах, хаотично целуя, касаясь горячими губами нежной кожи… — Прекрати… — напрасный тихий шепот потонул в несдержанных стонах. Хёнджин говорил одно, а делал другое, рефлекторно толкаясь членом за щеку Чанбина. Тот брал в рот и облизывал, неумело, но жадно и так восхитительно горячо, что Хёнджин очень быстро перестал сопротивляться.