Под снежным куполом счастья

В столице Юнъаня была настоящая паника. Люди бежали кто куда, пока заклинатели пытались погасить пламя горящих храмов. Даже дождь, льющий не один день и ночь не мог погасить столь ужасное пламя, вырывающееся на свободу каждый раз, подобно разгоряченному реву дракона. Храмы загорелись в одно мгновение. И самое ужасное то, что люди, находившиеся внутри, были мертвы, сгорая заживо нещадным алым пламенем. Дэль поздно поняла, что что-то не так. В одно лишь мгновение, когда она занималась отчётами во дворце Линвэнь, боль, пронзившая ее голову, была похожа на острый кол, который пытались вогнать в ее голову со всей силы. От столь ужасной боли ноги подкосились, а сознание помутнилось. И если бы не Пэй Мин, стоявший рядом, она бы, наверное, свалилась на пол без чувств. Лишь прийдя в себя совсем немного, богиня с ужасом поняла, что это было. Молитвы. Полные отчаяния и боли, а ещё жар. Казалось, что кожа горит, как и все, что находится под ней. Меридианы пылали, обжигали, превращая холодную, как лёд Ци, в раскалённую лаву. — А-Дэль, что случилось? — голос Цинсюаня был взволнован, и в следующий миг юноша подошёл поближе. Дэль не ответила, но и ответа не требовалось. Тот ужас, что пылал на кончиках ее ресниц и горел в глазах, дал понять, что произошло что-то ужасное. И этого хватило, потому что в следующее мгновение по духовной сети раздались ужасающие новости : "Генерал Наньян, Повелительница снега, ваши храмы в столице Юнъаня полыхают! Есть погибшие!" И это было подобно спусковому курку. Потому что в следующее мгновение девушка выбежала из дворца, сразу же отправляясь в мир смертных. Фэн Синь последовал следом, тоже ни на секунду не оставаясь в тени. Это было настоящее бедствие. И никто понятия не имел, почему двадцать шесть храмов загорели заживо в одно мгновение. Паника захватывала все возможное, даже после прибытия на место, богиня с трудом могла думать свежей головой, в ней были лишь полные мольбы молитвы : "Помогите!" "Спасите!" "Горячо, боже, умоляю, спасите!" "Страшно! Мне так страшно!" "Задыхаюсь!" "Мой сын, умоляю, спасите его!" И так по кругу, с каждым разом всё больше и больше. Тот ужас, гуляющий по коже нельзя было описать словами. Дэль знала : Фэн Синь чувствует то же самое. По его встревоженным, полным боли глазам, было понятно без слов. Адское пламя не залило ничего. За считанные минуты все сгорало до тла. От храмов ничего практически не оставалось : крыша полыхала, намереваясь вот-вот развалиться, задавив своими досками мертвых и все ещё живых людей. Не теряя ни минуты, богиня совместно с остальными принялась тушить то, что ещё можно было спасти. С рук богини тут же сорвался лазурный свет, который, достигая пламени, своими холодными голубыми искрами, боролся с горящим пламенем, танцуя, сливаясь и наконец-то с огромным усилием, гасило языки пламени. Воздух холодел, а внутри становилось только хуже, сердце, как и тело, горело. Дэль с трудом сдерживала все это пламя, которое разгоралось внутри сильнее самого пожара. Люди, совместно с заклинателями, все ещё помогали гасить пламя, но то, что погода резко менялась — заметили не сразу. Небо сгущалось. Это было видно по темным, ужасно темным тучам, которые, подобно водовороту, нависали над столицей. Ладони не слушались, дрожа с каждой секундой сильнее. Даже в моменты, когда искры пламени достигали лазурного потока Ци, внутри богиню пожирал пожар. Самый настоящий. Ци, несомненно демоническая, проникала под кожу, подобно воздуху, впитывалась, как губка впитывает воду. Глубоко. Слишком сильно. Слишком больно. Вены вздулись, меридианы пылали, а сердце бешено билось. Молитвы не отпускали ни на шаг, загоняя в самый настоящий угол. В голове туманилось. Да так сильно, что каждая частичка холода отрезвляла сильнее, чем того следовало, учитывая то, что все тело полыхало. Такую реакцию Дэль испытывала впервые. И ей это не нравилось. Совершенно. Было понятно, что любое прикосновение к огню — для человека смертельно. — Фэн Синь, смертным нельзя касаться пламени! — ее голос исчез в криках и треске досок, в звуках пламени и мольбах. Но этого хватило. Ее услышали. Это было по мимолётно у взгляду Наньяна и то, что младшие чиновники его дворца и дворца Сюаньчженя начали активно оттаскивать всех людей подальше, оставляя всю работу бессмертным. Бороться с этим пламенем было подобно жестокой схватке. Сил отбирало не мало, и Дэль уже не знала : сможет ли она вообще потушить этот ужас. Она ещё не до конца восстановилась, Ци иногда потешалась над ней, порой подставляя богиню. Таким образом она пару раз сваливалась с небес, ударяясь об облака, подобно лезвию осторого клинка. Больно, но терпимо. Но сейчас... Сейчас она не знала, что делать. Каким-то образом пламя сжигало ее изнутри через ее же духовные силы, даже не торопясь ее тела. Стоять на ногах было тяжело. Голова кружилась, а металлический привкус с каждой секундой наполнял рот все сильнее. И все же горячая жидкость обжигала подбородок, пачкая ханьфу красными пятнами. Слабый плач донёсся до ушей внезапно, словно гром, среди ясного неба. Взгляд метнулся в храм Фэн Синя. От резкого ясного пламени в глазах зарябило. Сфокусироваться было так трудно, как и держать поток сил, который с каждой минутой разрастался на остальные храмы, вызывая неподдельное удивление в глазах смертных. Ребенок. Это был маленький мальчик, который, сжавшись в углу, рыдал, едва ли не задыхаясь от дыма и жуткого пламени, тянущего к нему свои руки. Жизнь мальчика была на волоске : доски, висевшие над ним, вот-вот должны были обвалиться, и тогда мальчишку уже никто не спасет. Она не слышала, как ее откликали, как к ней тянулись светлые руки — она рванула так быстро, как только смогла. Сердце колотилось, как бешеное. Ужас, за маленькую жизнь мурашками бегал по коже, царапинами отзывался по сердцу от острых лезвий. Она не простит себе. Никогда. Если не успеет. Пламя прожигало. Одного лишь касания хватило, чтобы одежды вспыхнули, а запах обгорелых волос смешался с запахом гари, тянущим и удушающим. Кожу обжигал жар, да так сильно, что боль растекалась водопадом. Время, кажется, застыло. Лишь сердце бешено-бешено билось в груди. Вот. Сейчас. Ещё немного. И будет конец. Самый настоящий конец. Треск. Она видит их. Полные ужаса глаза, такие глубокие, искренние и светлые. Они смотрят на нее, полные мольбы, вокруг бушующего пламени смерти. Мир замирает окончательно. Руки тянутся навстречу. Сердце застывает, а душа в последний момент кажется, уходит в пятки. Доски, нависающие над мальчиком, с грохотом обрываются как раз в тот момент, когда горячие тонкие руки охватывают малыша, а богиня накрывает маленькое тельце собой. Доски падают с громким грохотом. Перед глазами темнеет, а мир, кажется, теряется в пустоте и бездне темноты. Искра. Безумие. Холод. Кажется, сердце навсегда останавливается. Грудь наконец-то прекращает полыхать, наполняясь ледяным холодом. Вечной тоской и безумием. Вечными льдами и снегом. Белоснежным, пушистым, но таким обжигающе-холодным. И таким родным. В этот миг, замирает не только сердце Дэль, но и все. Дождь, который лил без остановки, замирает в воздухе, захватывая дух одним лишь своим видом. Пламя замирает тоже. Лишь люди и небожители, переглядываясь, наконец-то останавливаются. Небеса затянулись, а в следующее мгновение яркий лазурный свет заполняет все, что только можно, разгоняя темные тучи своими яркими чистыми лучами. Пламя моментально исчезает, а холод, подобно ледяной чаще, заполненной до краев, вырывается наружу. Мир, который до этого замер, отмирает. Капли дождя на глазах людей и небожителей превращаются в снег. И вот, с небес, чистых, усыпанных ясными звёздами, посыпался снег. Медленно. Красиво. Нежно. Свет исчез уже в храме, где в углу, свернувшись клубочком, лежали маленький мальчик, которого аккуратно и бережно прижимала к груди богиня, прикрывая его собой. Самая настоящая богиня, сияющая чистейшим лазурным светом, подобна ясной белой луне. Чистой. И прекрасной. — Это? Это же..! Люди завопили. Восхищение и облегчение. Вот, что было в их глазах. — Богиня! — Владычица снега! — Это наша богиня! Со всех сторон стал доноситься гул. В этой суматохе, полной отчаяния, наконец-то прорезался лучик света, как маленький росток. Мягкие, теплые прикосновения. Сон ли это или нет, Дэль не знала. Среди гула и шума в ушах, она слышала, как ее звали, как бережно обнимали чужие руки, прижимая к себе. Как несколько знакомых голосов, полных волнения, окутывали ее. Это был сон. Такой реалистичный, такой странный. Она не видела ничего, кроме слабых, размытых силуэтов. Были только руки, прикосновения и теплота. Это так успокаивало. Успокаивало не только ту бурю в душе, но и сердце. Такое родное и любимое прикосновение. Веки сами собой закрылись. Сил не было совершенно. Хотелось спать и теплота быстро застигла ее врасплох, встречая ее своими темными объятиями. Тот ужас, что испытал Му Цин, словам мне передать. Он не успел схватить ее за руку, когда она рванула в тот горящий храм чертового Фэн Синя, когда сам Наньян, полный ожогов, вытягивал людей, как и остальные. Пэй Мин ругался похлеще самого Фэн Синя, тоже заметив, как эта безрассудная, рванула в горящий храм. Но сердце Му Цина едва перестало биться в тот момент, когда горящие доски упали вниз. Рухнули. Он думал, что хуже быть уже не может. Он не знал, что делать. Он не успел. Видимо поэтому больно сжималось сердце, а руки отчаянно зарылись в волосы. Пэй Мин держал его. Что-то крича ему на ухо, когда тот вырывался, намереваясь рвануть следом. А после был свет, ожаривший собой все. И он исходил из этого проклятого храма. И все вдруг стало таким... Непонятным. Пошел снег, пламя погасло и люди заликовали с огромной тяжестью на сердце. Кому-то придется хоронить своих близких. А кто-то радовался тому, что смогли спасти ещё живых людей... Он рванул в ту же секунду, когда все прекратилось. Он звал и звал, обнимая, прижимая к себе, лишь бы очнулась. Так страшно ему не было никогда. Он передавал Ци, совсем не волнуясь, что Пэй Мин и Фэн Синь пытались отдернуть его, чтобы доставить Дэль на небеса. Он не позволял. Ао Шунь сидел рядом, помогая Му Цину. И он был ему так благодарен. Она жива. И это главное. Во всей этой суматохе никто не заметил следившие за ними пару глаз, скрытые маской. То выражение лица, которое было у Фан Синя, было трудно описать словами. Он наблюдал за всем этим, прочно скрытый от глаз небожителей. И он впервые видел Му Цина таким. Таким честным. Настоящим. Не желая быть замеченным, он поспешил уйти, в последний раз обернувшись на храм и небожителей, столпившихся в нем. Се Лянь слабо улыбнулся, когда серебряная бабочка пролетела мимо, устремившись к храму... Красивая.