Под снежным куполом счастья

Пухлые снежинки мирно падали на пол. Под тяжёлым снежным куполом скрывалось алое солнце, лучи которого красными искрами в последний раз касались горизонта. Конец декабря ознаменовался сильными морозами, непривычными для процветающей провинции Юнъаня. Мандариновое дерево, которое девочка каждый день наделяла небольшой частичкой тепла и своей духовной силой, падало ветвями вниз, под тяжестью спелых ярких мандарин. И сколько бы она не пыталась — дотянуться до спелых мандаринок было тяжело. Да и к тому же белые тонкие ручки тряслись, вместе с этим пытаясь укутываться в теплые одеяния. Жар не спадал уже которую неделю. Дедушка так сильно волновался, что попросил местного целителя помочь, но тот разводил руками, не давая конкретных ответов, а в итоге и вовсе сказал, что внучке его осталось недолго. Маленькая Мин Дэль, которая совсем недавно потеряла родителей, не могла вспомнить даже лица ни матери, ни отца. Болезнь, кажется, забирала все силы и от этого становилось все хуже и хуже. Сколько бы дедушка не молился — легче не становилось, поэтому даже сейчас, сбежав из собственных покоев, маленькая семилетняя девочка куталась в теплое одеяло, отчаянно пытаясь не плакать. Дедушка снова молился в храме Сюаньчженя, а Дэль сбежала, прячась у реки под деревом, скрываясь от пушистых и холодных снежных искр, скрывающихся с небес. Она считала себя обузой, которая ни на что не способна. Плакать было больно. Но внутри было больнее. "Сирота! Да что ты вообще можешь? Дура! Ни мать, ни отец не воспитали!" — она так часто слышала эти слова из уст других ребятишек, что они буквально впились к ней под кожу раскаленным клеймом. Мороз проникал под одежды, буквально заставляя сердце биться в разы быстрее, в надежде, что тепло останется в груди, а не сбежит, прогоняемое холодом. Почему она сбежала? Почему больше не может смотреть, как дедушка день что дня, каждый ночь молится, в надежде помочь ей. А ведь кроме нее у него никого не осталось, как и у нее тоже... Судьба так жестока, что отняла всех родных, оставив их двоих в одиночестве. Впрочем у дедушки была она, а у самой Дэль был дедушка. К тому же был ещё и Мэй Линг. Мальчишка, что рос в местном монастыре. Всегда защищал ее, обучал тому, чему сам учился в монастыре. Она не была одинока. Рядом всегда был кто-то кто помогал, был рядом и учил жизни. И сейчас она была не одна. Даже сидя под холодным снегом, укрытая от него теплым одеялом, девочка улыбалась, спряча за горячими слезами улыбку. Снег скрипел под ногами. Кто-то неспеша прохаживался поздно вечером по саду, пересекая мост медленным и лёгким шагом. Девочка бы даже не обернулась, если бы шаги не остановились неподалеку от мандаринового дерева, а после и вовсе — приблизились, все так же неспеша. Кто бы это ни был — это не ее дело. Однако незванный гость думал иначе. Кто-то осторожно присел рядом, протягивая ей в раскрытой ладони спелую мандаринку. Белая кожа так и сияла в лучах закатного солнца, а заплаканные глаза девочки с трудом оторвались от угощения, поднимая свой янтарный взор вверх. На самого юношу. Вернее, мужчину. Это был очень красивый мужчина. Снежные хлопья падали на черные, как воронье крыло, волосы, отдавая серебром, бледную кожу украшал морозный румянец, а большие обсидианыовые глаза смотрели так мягко и тепло, что даже можно было заметить как его бледные губы слегка приподнялись. — Дяденька, брать чужое без разрешения — плохо, — шморгая носом, Дэль сильнее укутывается в одеяло, пытаясь спрятать предательский румянец. На нее, кроме дедушки, никто никогда не смотрел так мягко и нежно. Тонкие брови мужчины приподнялись, однако улыбка не исчезла с его лица. — Разве я взял чужое? — он покрутил мандаринку в ладони, после чего аккуратно вложил ее в ладонь девочки, — Это дерево растет в саду твоего дедушки, поэтому оно — твое. Ты ведь собиралась сорвать ее, не так ли? — мужчина улыбнулся, после чего слегка ущипнул девочку по носу. — Спасибо, — пряча мандаринку под одеяло, девочка с трудом подавляет кашель, не сводя взгляда с мужчины, который уселся рядом с ней, наблюдая, как солнце уже исчезло за горизонтом, а луна ласково освещала дорогу путникам своим серебристым светом, — Дяденька, а как тебя зовут? — интересуется Дэль, все ещё с подозрением наблюдая за незнакомцем, — Дедушка говорит, что нельзя разговаривать с незнакомцами, но если я узнаю ваше имя, господин, мы уже не будем незнакомцами. Мужчина улыбнулся, повернув голову в сторону девочки, которая слегка отодвинулась от ствола дерева, дабы присесть поближе. Янтарные глаза пристально смотрели в черные, ища какой-то подвох. — А тебя как зовут? — спрашивает он, слегка склоняя голову вбок, — Назовешь свое имя, а я взамен назову свое. — Так нечестно! — отзывается Дэль, надув щёчки, — Я первая спросила, дяденька! — после чего добавляет, — Дедушка зовёт меня — Тианлан, потому что это домашнее имя, а мама с папой называли — Дэль. — Мин Дэль, верно? — все ещё мягко спрашивает мужчина, подперев щеку ладонью. — А, да! — девочкаа кивает, но тут же с подозрением смотрит на него, — А откуда знаешь? Ты точно какой-то странный! Не буду с тобой разговаривать, — и она хмурится так сильно, что мужчина не удерживается, указательным пальцем легонько разглаживает впадинку между бровей. — Не хмурься раньше времени, а то морщины появятся, — добродушно смеётся мужчина, наблюдая, как румянец касается бледных щек сильнее, — Никто не захочет замуж сварливую женщину. — Я не сварливая! — возмущается Дэль, хмурясь ещё сильнее, — Просто ты, дяденька, вздорный! Брови мужчины взвываются вверх и он не сдерживается — тихо смеётся, не лишая себя возможности ущипнуть девочку за румяную щечку. Дэль хмурится пуще прежнего, пряча в одеяло лицо, тем самым отводя взгляд от мужчины в сторону. — Правда? Находишь меня таким? — девочка сильнее укутывается лицом в одеяло, когда мужчина ласково проводит рукой по ее волосам. — Да, — Дэль смотрит украдкой. Мужчина тем временем копошится в ее волосах, перебирая пушистые локоны. — Тебе говорили, что у тебя красивые волосы? — Дэль хмурится пуще прежнего, пытаясь убрать свою прядь волос из чужих рук. Мужчина прячет улыбку. — Не такие они и красивые, — бормочет девочка, наблюдая, как он с восхищением перебирает пушистые локоны. — Ошибаешься, — и он снова щелкает ее по носу, — Впрочем, я пришел тебе помочь. Глаза слегка прикрываются, а сонливость внезапно накатывает. Хочется что-то сказать, но вместо ответа мир теряет свои краски и последнее, что видит девочка — обсидиановые глаза и теплые руки, ловящие ее. — Ты так и не назвал мне своего имени, дяденька... Бормочет Дэль, прежде чем провалиться в сон... Туман. Она утопает в этом тумане, захлёбывается с головой, в надежде вынырнуть из него, но он тянет, втягивает ее на дно, будто ещё немного — и она утонет вместе с ним. Мысли путаются, не дают соединить ни одну здравую мысль. Вместо этого она чувствует обжигающий поток, льющийся по венам, будораживающий кровь и обжигающий меридианы. Неприятно. Больно. Удушающе. Эти слова, как гром среди ясного неба, проскальзывают в сознание. Даже тогда, когда со временем, утопая в темноте жуткого густого тумана, больше подходящего на дым без огня, она чувствует ту самую прохладу, которая с каждой секундой остужает тот злой и бесконечно опасный огонь, тот пожар, который разгорался внутри и так же само угасал под гнетом долгожданного холода. Сознание приходит не сразу. Дэль с трудом ощущает, как постепенно пустота заполняется, отдаваясь гулким эхом в ушах. Тепло, которые окутывает тело, становится более материальным и тогда она с трудом ощущает под кончиками пальцев одеяло. Теплое, мягкое, с приятным запахом чего-то свежего, бергамота и немного древесного. Такого знакомого запаха. Голоса становятся все ощутимей. И спустя мгновение, не открывая глаз, Дэль отчётливо слышит волнительный тон Ши Цинсюаня, который о чем-то громко спорит с Пэй Мином, в то время, как рядом с ее головой тихо, едва слышно раздаются другие голоса. Несомненно, в них она узнала Му Цина и Мин И. Последний был непривычно холоден и даже груб. Впрочем, так Дэль могла сказать и о Му Цине. Бог войны юго-запада на дух не переносил ее друзей, хотя терпел их в знак уважения к богам. Глаза удалось открыть далеко не сразу. Среди всей этой суматохи, богиня отчётливо чувствовала, как ее меридианы постепенно восстанавливаются, а ещё что-то теплое грело ей солнечное сплетение, передавая тем самым огромное количество духовных сил. Комната была размытой, как и силуэты в ней. К тому же из-за шума в голове голоса часто обрывались. —... Это точно был кто-то из тех демонов..! — голос младшего Ши был полон уверенности. —... Владыка думает иначе...! — протестует Повелителю ветра Пэй Мин, и Дэль чувствует все его недовольство. — Какая разница? — голос Фэн Синя оказывается весьма грубым, — Что сделано, то сделано. Храмы сожжены, люди погибли, виновника все ещё ищут. — И не найдут, — хмыкает Му Цин, его голос раздается куда ближе, чем голоса остальных, — Кому бы не понадобилось творить подобное, он явно делал руками других. Ты, идиот, должен был заметить ауру смертника, а не лезть в огонь, как обычный смертный. — Там были живые люди! — возмущается Фэн Синь, однако в его голосе слышится тихое шипение. Видимо, передвигаться было достаточно сложно. — Прекращайте, — резко встал между ними Цинсюань, — Своими ссорами вы разбудите А-Дэль, а ей нужен покой, что целитель сказал? Не подходить к ней в ближайшие пару дней. Так почему вы все кричите друг на друга, когда нам всем не разрешено даже здесь находиться? Имейте совесть и ставьте тон, генералы, если мы уже все собрались здесь, — тон Цинсюаня был твердым и тем самым серьезным. Голоса утихли, но лишь на немного, позже небожители продолжили спорить насчёт инцидента с храмами. Один лишь Мин И стоял у кровати, явно заметив, что девушка пробудилась. Видимо поэтому стакан воды, который он держал до этого в руках, пригодился. — Говорить можешь? — тихо спрашивает Мин И, осторожно приподнимая её за голову, помогая сделать небольшие глотки воды. Дэль, все ещё смутно, как в тумане, разглядывая потолок комнаты, с трудом покачала головой. — Немного. Голоса в комнате затихли. Только спустя мгновение Дэль заметила, как небожители облепили ее кровать со всех сторон. — Очухалась? — голос Пэй Мина кажется абсолютно спокойным, — Две недели провалялась без сознания. Дэль хмурится, когда кровать с другой стороны прогибается и Цинсюань садится поближе, чтобы осторожно коснуться ее руки, пальцами ища меридианы. Му Цин делает то же самое, только с другой рукой. — Что вы...? — кашель вырывается из груди раньше, чем она успевает договорить. Лёгкие слегка покалывает, но это ощущение проходит быстро. — Тебе нельзя вставать, — торопливо заявляет Цинсюань, укладывая Дэль обратно на простыни, — Твоя Ци в порядке и это главное. — Моя Ци? Да что происходит? — слабо отзывается богиня, однако в голове все ещё витают остатки сна и она все никак не может отвести взгляд от Му Цина, который и был тем самым таинственным мужчиной. — Мои поздравления, Повелительница снега и льда, — первый заговорил Пэй Мин, усмехаясь, — Вы превосходно справились с "Небесной карой". — С Небесной карой? — Дэль с не пониманием уставилась на небожителей, — Разве я не прошла ее, поднявшись на Небеса? — хмурится богиня, тем самым получая смешок со стороны Му Цина, отчего девушка тут же оборачивается к нему, устремляя свой янтарный взор в обсидиановые, полные тепла, глаза, — Генерал Сюаньчжень? — Небожители могут проходить через небесную кару множество раз, тем самым обретая новые силы, — Му Цин смотрит на нее, слегка сжимая ее ладонь своей, — Поздравляю, Повелительница снега, вы стали сильнее. Дэль все ещё растерянно смотрит на Му Цина, и они оба не замечают, как в комнате становится тихо. Даже Ао Шунь молча лежал на ней, продолжая греть солнечное сплетение своей Ци. Лишь Пэй Мин, довольный собой, протянул : — Хо-хо! Чем тут же получил воздушный подзатыльник от Повелителя ветра. Впрочем, ни Дэль, ни Му Цин и слова не сказали, продолжая смотреть друг на друга с улыбкой и теплотой.

***

— То есть пожар был подстроен? Кем? — спрашивает Дэль, когда они с Му Цином остались одни. Бог, не переставая улыбаться, протянул ей чашу с чаем, присаживаясь на край кровати с разносом еды. — Не знаю, но думаю, это дело рук нашего старого знакомого. Дэль слабо кивает, погружаясь в раздумия. Однако Му Цин тут же прерывает ее, кладя на ее ладонь свою, тем самым привлекая внимание. — Не думай об этом, лучше поешь. Твоя помощница постаралась на славу, — бог улыбается и Дэль вдруг тянет к нему ладонь, ласково проводя ею по вщеке небожителя. — Это всё-таки был ты, — она улыбается, как ребенок, замечая лёгкое замешательство в глазах напротив, — Тогда, зимой. Мандариновое дерево, снег и ты. Да, это был ты. Му Цин с минуту молчит, явно обдумывая слова девушки. Улыбка на ее устах не уходит и Му Цин находит это завораживающим. — Знаешь, мне больше всего нравится, когда ты улыбаешься, а не ворчишь, как старая дева, — Му Цин ловит ее ладонь, осторожно целуя светлую кожу. Не такую белую, как у Му Цина, но все же светлую. — Правда? — девушка смеётся, наклоняясь чуть ближе к богу, — Что ещё тебе нравится? — Твои волосы, кажется, я тебе это уже говорил. Дэль все ещё смеётся, теперь уже обхватывая лицо Му Ицна двумя ладонями. — Говорил, — большой палец ласково поглаживает нежную кожу, ощущая ее тепло. — А что тебе нравится во мне? — вдруг спрашивает Му Цин, обхватывая своими ладонями ее. — Ты точно хочешь знать ответ? — горячо спрашивает Дэль, нервно покусывая нижнюю губу. — Да, я хочу знать. И сейчас я спрашиваю это. Потому что искренне хочу знать то, что ты чувствуешь ко мне. Дэль замирает, все ещё смотря на эту глубокую черную бездну, подобную бескрайней звёздной ночи. Внутри все горит куда ярче. Мысли, подобно водопаду, вырываются наружу, как и слова, переходящие в тихий шепот : — Ты... Порой громкий, — начала девушка, не переставая поглаживать кожу щеки, — Ты сводишь с ума. И ты такой раздражающий до мурашек по коже, но все же ты — единственный человек, о котором я не могу перестать думать, — Дэль продается ближе, соприкасаясь с Му Цином лбами, — Но ты такой добрый, честный, искренний, верный... Ты любишь всей душой, и я это знаю. Я... В прошлый раз поступила, как дура, признаю, — богиня прикрывает глаза, продолжая, — Каждый раз, когда ты смотришь на меня, мысли покидают мою голову, я путаюсь, не знаю, что делать дальше. И это раньше так злило меня, раздражало, заставляло ругаться и браниться на тебя, но ты... Ты единственный человек, который заставляет мое сердце биться чаще, ты единственный человек, который коснулся моей души, заиграв на ней так нежно и трепетно, что я думаю, никто и никогда не сможет заиграть так же... — Ты... — Му Цин смотрит во все глаза, сильнее сжимая ее запястья. — Дай мне закончить, пожалуйста, — Дэль не отводит взгляд, слегка отстраняясь, — Когда я впервые увидела тебя, то подумала, что ты действительно прекрасный человек. Пусть ты и злился на меня, язвил, я все равно думала и думаю так же. Му Цин, ты лучшее, что было в моей жизни и мне кажется, — Дэль смущенно отводит взгляд, но лишь на мгновение, возвращая его обратно, — Я люблю тебя. Ты можешь считать мне дурой... Договорить ей не дают. Му Цин поддается вперёд, нежно накрывая ее губы своими, тем самым обхватывая личико богини ладошками, стирая с ним мокрые дорожки слез. — Если я скажу тебе, что чувствую то же самое, — шепчет бог, в перерывах между поцелуями, — Это будет честно? — Да, — Дэль улыбается, обнимая Му Цина за шею, вдыхая такой родной и приятный аромат. Му Цин улыбается, пряча улыбку в пушистых русых волосах, сильнее заключая богиню в объятия. И им даже нет дела до стоявших у дверей небожителей и Ао Шуня, который со всем возможным ликованием и обожанием смотрел на двух идиотов, обнимаюшихся в постели. — Как-то неловко, — пробормотал младший Ши, прикрывая густой румянец за веером, — Мин-сюн, пошли отсюда. И вы, генерал Пэй, тоже. Пэй Мин, который до этого улыбался во все тридцать два зуба, был насильно выведен из покоев Дэль Фэн Синем, румянец которого был не хуже младшего Ши.