Общие места памяти

Когда я вижу их в лицо, я говорю себе: «Не ссы» Если мне не будет лень, если я буду в силах Я приду поплясать на ваших могилах

      Нужно отсидеть занятия — и идти. Но с самим «отсиживанием» у Драко уже возникают проблемы. Он не особенно заботится об одежде, когда идет на Зелья, поскольку переодеваться пришлось даже если бы он ни в какой Хогсмид и не шел.       Так было, по крайней мере, когда зелья вел крестный, доходчиво объяснивший Драко, насколько важно иметь отдельную одежду для работы с потенциально опасными субстанциями. Крестный, в целом, был крайне дотошным в плане обеспечения безопасности, и славился тем, что с его занятия можно было при желании уйти с «троллем», просто явившись без сменной мантии.       Такие «тролли» пересдать было нельзя, впрочем, как и большую часть других, на которые крестный никогда не скупился. О Слизнорте нельзя сказать то же самое: совсем наоборот, он как будто стремился вытянуть на минимальную удовлетворительную оценку каждого студента. В целом, как думал Драко, такой подход имел место быть, и позволял даже безнадежным студентам выпуститься из школы без проблем, получить какую-никакую работу по выпуску из школы. Не если кем-то невероятным работать, конечно, но на кой черт зелья вообще могут пригодиться очередному министерскому архивисту, или, скажем, сотруднику провинциального отделения библиотеки? Проблема была уже в том, что аналогичным образом Слизнорт относился и к студентам электива по Зельям, который посещали пытающиеся подготовиться к ЖАБами ведьмы и колдуны. Большая часть «зачетных» зелий была по большей мере безопасна, и, на самом деле, требовала не большей техники безопасности, чем базовые микстурки, которые студенты учатся готовить курсе на третьем. Но дело в том, что если уж говорить о специализации, то… Магический мир был довольно консервативным — да, выпускники могли пойти на курсы или в университеты, но и те, и другие, скорее представляли из себя очень дорогое удовольствие. И, вместе с тем, не менее консервативное.       Забавно, но дела не слишком изменились с Возрождения. Вот ты отправляешься в университет, чтобы, допустим, получить квалификацию мастера зелий или колдомедика, и что дальше? Ну конечно же тратишь слишком много лет на то, чтобы стать специалистом примерно во всех областях магических знаний. Выкладываешь бешеные деньги, едва ли совмещаешь это с работой… Допустимый выбор для юных наследников великих родов, конечно. Даже не для наследников, коих можно сразу вовлечь в семейное дело, а для третьих сыновей. Пятых, если семейство решило окончательно сойти с ума на теме магического наследия.       Отец бросил университет, и заплатил за учебу крестного. Стал ли крестный мастером зелий? Ну, не благодаря диплому — просто сдал очередной платный экзамен. Система любит объяснять это «пожертвованием», вот только от него едва ли возможно отказаться. И, конечно, чтобы сдать экзамен, тебе еще нужно стать подмастерьем. Вот и ищи-свищи — почти полное отсутствие перспектив для магглорожденных и для обедневших родов.       Драко вытащил себя из размышлений над совершенно пустым конспектом под монотонный бубнеж Слизнорта и огляделся — вот сколько из его сокурсников окажутся в университете? Большинство все-таки предпочтут какие-нибудь работенки за столом, кто-то точно полностью уйдет в маггловский мир. Фармацевтические курсы — тоже опция, если хочешь работать с Зельями. Платишь не так много, дают какую-никакую стипендию, сдаешь легкий экзамен, да и варишь микстуры еще лет 15, пока окончательно не откажут легкие из-за того, что технику безопасности ты не соблюдаешь из чистой тяги к самоуничтожению. Ха, еще бы она не возникла. Драко кажется, что он мыслит так, будто ему сейчас все еще лет пятнадцать, но и вправду, стоит ему вдуматься, он не видит для себя ни единой возможности в коррумпированном, прогнившем, законсервированном мире.       Думали ли родители так?       Он не мог ответить на этот вопрос, совсем нет — но, так или иначе, они остались, и были лицами с первой полосы. Точно делали то, чего не следуют — и не ясно, спасала их репутация рода, или же дело было все-таки в изяществе избираемых отцом скандалов, в выверенности драм с первой полосы, в которых фигурировало имя матери. Возможно, проживи дед чуть дольше, то явно рвал бы на себе волосы от гнева. Драко усмехнулся — ему нравилось думать о том, что дед умер не от вызванной чрезмерной любовью к темным артефактам поломкой в мозгу, а из-за того, что слишком прогневался на отца. Да-да, хорошему лорду, британскому аристократу не пристало фигурировать в газетных заголовках чаще трех раз за жизнь. Запись о рождении первенца у знатного рода, которая может оказаться и на первой полосе, материал о шикарной свадьбе, и, наконец, написанный старшим сыном блистательный некролог. Идеально подобранные слова, продуманная композиция — гострайтер постарается на славу за достаточную плату. И никаких сомнительных решений со стороны юного аристократа-наследника. Как известно, сорокалетний аристократ все еще юн.       Чопорно и выверенно.       — Нет, мисс Чанг, Вы перечисляете в том числе и маггловские наработки, что не принесет Вам дополнительных баллов на экзамене. Кто-нибудь сможет перечислить основные свойства магических настоек на соке алоэ и сообщить об их практическом применении? Может быть, мистер Малфой?       Слизнорт продолжает свои попытки вытянуть из убаюканных его голосом студентом информацию, которую им уже приходилось отвечать не раз, и не два. Программа четвертого курса. Драко же знал об этом с детства — и совсем не был уверен в том, что эта информация когда-нибудь пригодится ему за пределами класса.       Он машинально встал — такое принуждение к соблюдению дисциплины было еще одной из множества раздражающих черт Слизнорта, — и начал свою совершенно автоматизированную, выверенную реплику, какую можно было бы суммировать одним предложением — «оставьте меня, пожалуйста, в покое, сдам я этот экзамен, знать бы, что с ним потом делать вообще, сразу после занятия я непременно сдам Вам полный список согласий родителей»:       — Разумеется, профессор. Применение алоэ не ограничивается медицинским, но, пожалуй, начать здесь следует с истории магии, поскольку в британскую систему зельеварения алоэ попал из специфических племенных региональных культур, где не было сформировано разделение общества на магическое и немагическое… ***       Зачем только Драко надевал особую форму для зельеварения, если мог бы на секунду включить мозг и вспомнить, что Слизнорт подменяет практику излишним теоретизированием. Да черт, более предприимчивый и не такой чистый на руку человек всегда мог бы просто использовать выпускников в качестве бесплатной рабочей силы, и организовать поставки зелий какой-нибудь группировке. Легкий способ заработать малость, учитывая, что работа преподавателя не то, чтобы позволяла легко выбиться «из грязи в князи», скорее осмыслялась как некоторое «призвание». Или, как вариант, — способ обеспечить себе жилье и пропитание в том случае, если кто-то сердобольный из администрации заметил твои таланты. Ну, или придумал их себе — профессионализм преподавательского состава порой действительно поражал, а ученикам приходилось с этим мириться, пытаясь вытащить хоть что-то информативное из устаревшей системы образования.       Ладно, все равно придется переодеться, — и в этом случае Драко лучше не оплошать, раз уж они задумали эдакий скандал. Вполне вероятно, никакого удовольствия в процессе они не получат, поскольку представление все-таки рассчитано на окружающих, на то, чтобы впечатлить, а не на положительные эмоции непосредственных участников шоу.       Он садится на колени перед спрятанным в шкафу неразобранном чемодане и подсвечивает его тихим «люмосом». Иногда все-таки нужно было что-то колдовать, но непременно такое, чтобы и не могло быть никаких подозрение. В чемодане полный бардак, довольно случайный выбор вещей, — по-хорошему следовало бы уделить ему больше вниманий, но вышло так, что у Драко в этом году вариаций запонок едва ли не в два раза больше, чем самих рубашек. Включая рубашки с пуговицами на рукавах, коим вовсе не требовались никакие запонки.       Драко не то чтобы был фанатом украшений — и даже не то чтобы владел большим количеством. Просто повинуясь неясному порыву, сгреб отцовские в чемодан, чтобы никто не мог добраться — хотя бы до них. Здесь нельзя было даже говорить о том, что несчастные запонки имели для отца какую-то невероятную символическую значимость. Нет, если бы он хотел взять с собой что-то для него важное, но если так, то… То пришлось бы собирать все вещи, складывать их в отдельную специально заведенную для них и магически увеличенную гардеробную, туда же сносить всю его библиотеку. А лучше стащить все, что оказалось в Мэноре, в отцовскую лондонскую квартиру, закрыть на ключ, и выкинуть его в канализацию. Может, положить в бутылку, да и пустить по Темзе, сопроводив каким-нибудь особо забористым проклятием из чистой вредности.       Был бы он доволен? Драко с ужасом осознал, что не имел ни малейшего понятия. Слишком привык ассоциировать его с внешним, толком не разбирая, кем был отец на самом деле.       Драко опустился на пол перед чемоданом, уже не стоя на корточках, а просто садясь по-турецки на украшенный слизеринскими змейками ковер. Широкими движениями потер лицо обеими руками, будто таким образом сможет поделать что-то и с собственным невежеством.       От отца ему осталось слишком много и, вместе с тем, слишком мало. Каждая материальная вещь была с ним неразрывно связана, несколько маггловских компаний были оформлены на его имя, и Драко им всем наследник сразу после матери.       Но при этом — никаких действительно важных сведений о нем самом. Воспоминания — да. Отец ворчит, когда готовит кто-то кроме него или домовиков, и готов назвать даже самую лучшее блюдо в ресторане «посредственной поделкой, ребенок лучше справится». Он не встает раньше полудня без большого повода, и даже если делает это — непременно опаздывает, причем иногда — исключительно демонстративно. Никогда не надевает одну пару обуви два дня подряд, никогда не завязывает дома волосы. Не может пройти мимо бродячего кота, но будто и уверен в том, что даже крошечная собачонка столь же опасна, что и дикий волк в голодную годину. Отец всегда ругается, когда сидит за бумагами, и часто — просто для виду. Не позволяет Драко сказать о себе ни одного злого слова — и готов часами заверять в том, что уж Драко-то точно не пропадет, и что он лучше всех просто по праву рождения. Потому что у него не мог родиться не идеальный сын, и плевать, что Драко в этот момент мог быть весь грязью измазан, или, допустим, вернулчя из Хогвартса с довольно позорным результатом какого-нибудь экзамена.       Отец эгоцентричен и ленив, чрезмерно сосредоточен на том, чтобы соответствовать какому-то своему пониманию «идеальности». Никогда не признает, что был где-то неправ. В последние годы отец пил слишком много и почти не выходил из лондонской квартиры, стоило Лорду хоть ненадолго дать ему вольную. За последние два года, казалось, он постарел лет на пятнадцать.       Отец никогда не позволял себе ничего лишнего на людях, но дома устраивал те еще громкие сцены. И Драко до сих пор боялся разочаровать отца, даже не зная, чего именно тот от него хотел бы.       Он никогда не стал бы ругать Драко, нет, ни в коем случае. Сейчас даже бы и не смог. И иногда Драко казалось, что чем лучше он будет справляться, тем больше отсрочит неминуемый поцелуй Дементора.       Но он ничего не знал об отце, на самом деле. Только мелкое, повседневное. Ничего больше. И Драко не мог сказать, хотел ли он это узнал. Наверное, осталось много писем, заметок, тех колдографий, что не вывешивают в гостиной. На это не хватало сил, — и от отца, черт, все еще живого! От него не осталось ничего, кроме внешнего.       Драко повернулся к зеркалу. Свет от палочки бликовал в отражении, но не мешал видеть, что он вырос едва ли не в точную копию отца. Второй рукой Драко убрал с лица волосы и вздрогнул. Как будто на него смотрел отец с колдографий из семидесятых, вот только там он не был таким же печальным. Абсолютно тот же овал лица, форма челюсти, почти идеально прямой нос. Но у Драко другие глаза — глаза Блэков, — и взгляд. Сейчас он определенно выглядит как маленький испуганный зверек.       Осознание заставило резко отвернуться от зеркала. Драко резко поднялся и неаккуратно завесил его пледом, лежавшим на кресле. Нет-нет-нет, не сегодня, зеркало, ты не испортишь мне сегодняшнего вечера. Драко снова зажмурился, надеясь, что все пройдет, но в груди все равно болело.       Он вытащил из груды вещей белую шелковую рубашку под старину. Не отцовскую, нет, просто случайную рубашку, создатель которой захотел отослать к викторианской моде. В отцовской Драко смотрелся бы исключительно забавно — рукава точно было бы длинноваты. И Драко просто не смог бы ее надеть. Не позволил бы себе. Но запонки? Да. Пожалуй, это могло бы быть хорошо. Наверное, он не был бы в обиде, наоборот. И еще — это может быть и иронией, горьковатой насмешкой над всеми теми, кто отказывается различать Малфоев, полагая, что мышление их столь же схоже, как и лица. ***       По случаю прогулки до Хогсмида в Большом зале убрали столы, и кучки подростков распространились по всем углам, отчаянно отказываясь формировать нормативный строй парами по двое.       — Драко, здравствуйте, молодой человек, — вездесущий Слизнорт сразу же останавливает Драко, находя очередное бесполезное поручение, — как Ваше настроение? Готовы к Хогсмиду? Уже построили планы?       — Все хорошо, сэр, — Драко изображает благообразную улыбку. От Слизнорта воняет старостью, старомодными духами и сладковатым ликером. Тоже тот еще старческий напиток, к которому он приступил будто слишком уж рано, — да, определенно. Вы чего-то хотели.       — О, мальчик мой, — Слизнорт осклабился и погрозил ему пальцем. Мерзость, — только не увлекайтесь слишком сильно! Ох, молодые люди в Вашем возрасте бывают на редкость безрассудны, тем более, что, возможно, Вам приходится сызнова устраивать собственную помолвку ввиду Вашего положения. Ну, это не беда, только не увлекайтесь слишком.       — Спасибо за Ваше беспокойство, сэр, — Драко неуверенно делает шаг назад, надеясь, что Слизнорту просто не с кем поболтать. Может и так, но едва ли он был готов выносить такое общество дольше необходимого.       Драко оглядывается.       Слишком много шепотков по сторонам. Как в прошлом — когда обсуждали новости, как будто что-то значимое оказалось в «Пророке», или на подпольной радио, или в «Придире» — да хоть на стене в общем туалете написанным. Будто кто-то опять написал чрезвычайно политизированный материал, прикрепил к нему фотографий, и приправил это чрезвычайным устрашением.       — О, нет, Драко, не спешите так, — Слизнорт ловит его за край рукава верхней мантии, — хотел попросить Вас озаботиться все-таки сопровождением. Будьте добры, окажите услугу, не все же одной мисс Лавгуд справляться с такой оравой, не правда ли?       — Разумеется, сэр, — твердо, но учтиво говорит Драко, и немедленно оборачивается к студентам, надеясь, что если он уйдет исполнять обязанности старосты школы, то от него быстрее отстанут.       И с толпой правда что-то не так.       Они шепчутся, но только ловят взгляд — тут же отводят взгляды. Где Поттер? Где он может быть? Драко шарится глазами по толпе, понимая при этом, что ему явно придется или в конце, или в начале. Даже поймает Поттера — ничего они не смогут обсудить. В Хогсмид нужно отвести мелкотню, и вести ее Драко.       Четыре девчонки с Хаффлпаффа. Только ловят взгляд Драко, как тут же делают чрезмерно серьезные лица.       Да что, черт возьми, случилось?       Так, это смешанная компания совсем малышни, с Гриффиндора и Рейвенкло, маловаты для обсуждения новостей, но Драко все равно побаиваются, и тут же, стоит ему пройти мимо, разбиваются на парочки и становятся в пока что воображаемый строй.       Ладно, может, шестикурсники-слизеринцы? Драко ловит отдельные слова, пока подходит, — и эти отчего-то делают морды кирпичами. Вот идиоты.       — Так, Гектор, Уоллес, только попробуйте опять что-нибудь устроить прямо в дороге, — обращается к ним Драко, и выходит как-то совсем злобно.       — Ты новостей перечитал? Остынь, а? — кучерявый Уоллес закатывает глаза, и, стремясь показать свое абсолютное пренебрежение к правилам и всевозможным порядкам, аж руки к нему вскидывает.       Драко хотелось бы сделать ровно то же самое, но это он здесь нянька.       — Рассказывай давай, что там.       Уоллес ржет им ему в лицо, и жестом подзывает одного из дружков, мальчишку с пятого, сына какой-то очередной побочной ветки Блэков. Лицо у него блэковское было, и глаза такие, что невольно покойную тетку вспомнишь. Все остальное, впрочем, исключительно сопляческое. Слишком короткие брюки, а рукава на мантии начинают приближаться к тому, чтобы их можно было назвать по-модному укороченными.       — Эй, Лавранс, покажи, че там. Принц-нищий интересуется, а. Давай, ему-то посрать на баллы.       — Да, и поэтому двадцать со Слизерина, — бурчит Драко, буквально вырывая газету из рук троюродного кузена, или, может, вовсе пятиюродного дяди.       Большую часть первой полосы занимает нехитрая иллюстрация в виде черного квадрата. Драматично, ничего не скажешь. Драко хмыкает, силясь скрыть собственную обеспокоенность.       — Читай давай, а, мы так никуда и не двинемся, — Уоллес продолжает выпендриваться, в то время как его дружки, напротив, выглядят притихшими. И этот Лавранс Уолтер-Блэк, судя по всему, совсем не выглядит обрадованным новостями. Или, может, трясет его просто из-за того, что самая крутая компания позвала с собой в Хогсмид, и он не понимает куда себя девать по более прозаичному и подходящему подростку поводу.       Драко смотрит на них одним из своих суровых взглядов, и переводит взгляд обратно на желтушную газету, только чудом сохранившая информационную монополию после войны:       «АМНИСТИЯ ЖЕРТВАМ КОНТРОЛЯ СОЗНАНИЯ? МИНИСТЕРСТВО ПРЕДЛОЖИЛО ПОМИЛОВАТЬ ПОЖИРАТЕЛЕЙ СМЕРТИ!»       Заголовок был едва ли не на всю страницу, а под ним — довольно короткая заметка.       — Ха, тоже пока не врубаешься, че такие кислые? — Уоллес вовсе едва ли не склоняется над его ухом, и Драко чудом остается стоять на месте, смерив его презрительным взглядом.       — Прочесть дай, будь добр, — цедит он сквозь зубы.       Всю информацию делить на два, никому не верить на слово, не ждать никаких подачек от убийц.       Если дают конфетку, плюнь на протянутую руку.       Они все убийцы, и кровь всех, отправленных к Дементорам — на их руках. Попытались закрыть всех без разбора, и, внезапно, спустя полгода решили, что самое время разобраться, что к чему? Это был бы логичный ход, не будь Драко уверен, что в аврорат отбирают исключительно по принципу «кто больше неудов схватит на вступительных экзаменах, тот и получит полную стипендию, кто будет проводить наиболее бесчеловечные допросы — того повысят в первых рядах». А что до Визенгамота, то там все еще проще — кто положит на стол кошель потяжелее, тот и наиболее авторитетный свидетель.       Хоть Драко и ненавидел Лорда, ненавидел всей душой, равно как и его полоумных псин, следовавших не из нужды, не из-за долгов, а из чистейшего желания оказаться причастными к геноциду… Черт, да что те, что эти — кровь всегда будет на их руках, и сам Драко по локти вымазался.       Но Визенгамот, сука, продажные сволочи. Кто занес взятку? Кто настолько перестал себя уважать?       — Читаешь?       — Завали, — Драко прерывает его злым шепотом, не слишком заботясь о том, чтобы никто из студентов не услышал. Главное только, чтобы преподаватели не услышали, потому что будет разбирательство, Макгонагалл притащит его в свой кабинет. Драко в очередной раз будет выговаривать правильные ответы из несуществующей методички, и его пять раз спросят о том, разделяет ли он идеи превосходства чистокровных. Даже если он будет сидеть там в маггловских джинсах, да даже если придет в рубашке с логотипами того или иного маггловского дизайнера на пуговицах. Если притащится с Поттером под ручку, нет, все равно это будет так — изматывающе, тупо, формально.       «Визенгамот вынес решение о пересмотре дел ряда Пожирателей Смерти и других лиц, замешанных в преступной деятельности против маглорожденных и нечистокровных волшебников и волшебниц. Так, представители Визенгамота высказали предположение о том, что ряд колдунов и волшебниц оказался в рядах сочувствующих политике мистера Реддла, также известного как Волдеморт, ввиду злоупотребления заклинаниями контроля сознания со стороны участников вышеозначенной организации. Следующим лицами предлагается амнистия (в том числе и посмертная), предполагающая также и немедленное изъятие имущества и магических финансов в пользу Министерства магии Великобритании в целом и структур исполнительной власти (Отдел магического правопорядка, включающий отделы борьбы с неправомерным использованием магии, незаконным использованием немагических технологий, контроля за использованием артефактов и оберегов, управления авроров и Визенгамот)».       Драко сдавленно чертыхается и трясущимися руками переворачивает страницу, видя внушительный список фамилий.       Руки не слушаются, но он делает усилие, сосредотачиваясь.       Никаких «громких имен» — Драко не находит Лестрейнджей, разумеется, как и членов ближайшей семьи. Но в списке оказываются многочисленные побочные Блэки, и не только побочные — включая давно погибшего Регулуса Блэка, коим прямым наследником, насколько Драко знал, должен был быть Гарри. Здесь же все оборотни — мерзейшее решение, в очередной раз демонстрирующее, насколько ни во что не ставят магических существ господа присяжные. Но одно имя, последнее, заставляет Драко смять газету в руках.       Северус Т. Снейп.       Мрази.       Политика нынешнего Визенгамота потихоньку начинает становиться Драко понятней — и от того только горше. Черт, он слишком сильно закусил губу — как бы не закончилось синяком. Кто-нибудь непременно решит это обсудить. И, возможно, отнюдь не в контексте них с Гарри, учитывая случившееся.       Не говоря ни слова, он всучил газету обратно Уоллесу, который уже успел рот, чтобы выдать еще какую-нибудь колкость.       — Дорогие студенты, — Драко приставляет к горлу палочку, решая, что, в случае чего, все успеют и по дороге обсудить главное событие… Если не последних двух месяцев, то явно пары недель, — прошу все-таки всех разбиться по парам. Впереди колонны будет мисс Лавгуд, и я встану замыкающим. И пусть хоть кто-то из вас попробует свернуть с дороги!