~•°✴️💀✴️°•~
Ли Шана спасло только чудо. Семейную беседу в какой-то момент пришлось прервать, а мага спровадить из дома. В противном случае мужчина дольше бы не продержался, Чонгук не был намерен его щадить. После встречи в Лапласе и короткого разговора с работником бюро, Шану не составило труда узнать в «наёмнике» отпрыска Кимов. Его визит к дому старых друзей был неизбежен. Но он никак не ожидал встретить там своего сына, и уж тем более не планировал уходить побитым. В ближайшие пару дней он точно не будет повторять попытки вернуть ведьму домой. Ворча себе под нос, Хисын принялся помогать сыну с уборкой в гостиной, пока хозяева с гостем сидели на кухне, пребывая в напрягающей тишине. Чонгуку насильно впихнули в руки кружку с дымящимся ромашковым чаем, толку от которого на деле было ноль, и теперь омега, нервно стуча пяткой по стулу, погрузился глубоко в свои мысли и откликался только на то, чтобы сделать очередной глоток. Борам жевала печенье, приготовленное по рецепту Хосока, но совершенно не чувствовала вкуса. Всё внимание сосредоточилось на юной ведьме. Так похож на Сирру. Женщина не застала ведьму молодой, чтобы полноценно судить, но даже так сходство очевидно. Разве что глаза малость больше, чем у старухи, но общая картина в целом ясна. Ох, и характер то у него явно не сахар, как показало недавнее событие. Бойкий, вспыльчивый и жестокий. Отличная партия для её сына. Наверное. Главное, чтобы два огня, сойдясь, не выжгли до тла всё живое на своём пути. Борам хотела бы рассмеяться в голос. Нервно так, звонко. Взгляд перемещается на чародея. Он сидел на соседнем от мальчишки стуле и, подперев висок кулаком, неотрывно глядел в миловидное личико удивительно влюблёнными глазами. Вот уж точно, ведьма адова чародея, спору нет… — Выходи за меня, — мечтательно выдохнул Тэхён. Густые брови мальчика спустя пару секунд сползли к переносице, кружка в его руке дрогнула. Борам тихо давилась крошками от печенья, полетевшими в горло при неудачном вдохе. Кто-нибудь объяснит ей, что происходит? — Я даже поцеловать себя в прошлый раз не позволил, о каком замужестве речь? — выдохнул Чонгук и с тихим стуком опустил стакан на стол. «О, это что же, переход на новую ступень?» — думает Тэхён, клыкасто ухмыляясь. Прежде омега сразу же переходил на язвительную грубость, чтобы избежать смущающих тем, а теперь так открыто и спокойно произносит всё это. Словно за последние два дня мальчик повзрослел сразу на пару тройку лет. — Об очень счастливом замужестве. Кто-то же должен до конца жизни напоминать тебе, как некто очень несдержанный чуть не прикончил команду волейболисток горящим мячом, — хмыкнул альфа. — Вау, действительно, это прекрасный аргумент, — отозвался безразличным, саркастичным тоном. Это так, чёрт возьми, странно. Тэхён такой же раздражающий, как и прежде, говорит до жути выбешивающие вещи с провоцирующей ухмылкой, но ведьма никак не может ответить в привычной манере. Лишь смотрит в ответ, хмурится, но внутри всё опустошено. От этого ни больно, ни страшно, ни спокойно. Просто… никак. Ещё и тело ощущается ватным, непослушным. В нём после ночного инцидента и без того не было сил, а после истерики перед отцом так тем более. Ощущение, что ещё чуть-чуть, и он отдаст богу душу. У Борам от их диалога вся жизнь перед глазами пролетела. Ох, не была она готова увидеть сына таким. Выглядит как околдованный, стыдобень то какая! Теперь она никак не может отделаться от ощущения, что подглядывает за происходящим в чужом семейном гнёздышке. — …кхм, — кашлянула Борам, привлекая к себе внимание. Правда, глаза на неё поднял только мальчик, но это уже что-то. — Ты Чонгук, правильно? — омега медленно кивнул, также неторопливо сотрясая длинными ресницами воздух. — Странно видеть тебя таким взрослым. В моём понимании ты всё ещё младенец. — Простите, что наша первая встреча спустя столько лет прошла именно так, — сипло отозвался мальчик. — И ваши вещи… — Да фиг с этими вещами, — отмахнулась госпожа Ким, — главное, что никто не умер, а мы были к этому близки. М-да, некрасиво вышло. — Где ты был всё это время? — вздохнула старшая ведьма, всё ещё бегая глазами по лицу Чонгука. — Не думала, что ты вырастешь похожим на Сирру. — Бабуля тоже этим гордится, при каждом удобном случае припоминает, — хмыкнул мальчик, но сразу закашлялся. Рука Тэхёна тут же в непривычном успокаивающем жесте легла между лопаток, похлопывая. Честно признать, поначалу Борам посчитала это какой-то шуткой. Разве Сирра не отчалила в мир иной ещё до рождения внука? — Она здесь? — Уже пять лет как, — Чонгук медленно кивнул. — Но из дома почти не выходит, только иногда на рынок Еву отправляет, чтобы продать свои наработки. В теле тридцатисантиметровой плюшевой игрушки сложно и дом реставрировать, и кукол делать, и снадобья варить, И меня при каждой встрече пытаться прикончить. Не держите зла, она о вас не забывала. И очень даже хорошо отзывалась! Хотя, если честно признаться, самому себе Чонгук тоже самое сказать не может. Старуха с той ещё придурью. Суетливая, говорит загадками, толком ничего не объясняет до тех пор, пока внук сам нос к носу не столкнётся с трудностями и не придёт за советом. Она даже о связи с Кимами упомянула всего раз при первой встрече, естественно Чонгук, потрясённый другой кипой информации, попросту об этом позабыл! И тем не менее, он всё равно её любит. Именно такую странную, привыкшую пускать всё на самотёк, доверившись судьбе. Старуха, в отличии от многих, умеет наслаждаться жизнью и заражать окружающих позитивом, с ней мальчик впервые почувствовал, что такое семья. В «семье» Чонгука уже много людей. Для кого-то, конечно, пять человек, включая близких друзей из академии, — это мало, но ведьме не с чем сравнивать. Прежде он никогда и никого не считал своей семьёй. В памяти всплывают воспоминания беззаботных учебных дней с Юнги, Джином, Хвасоком и Намджуном, казавшиеся изнурительными тренировки с профессором Кимом. Всё это разом стало казаться таким далёким, словно нечто невидимое отчертило границу между тем, что было раньше, и тем, что стало сейчас. И Джин… — Хочу к Джину, — тихо выдохнул Чонгук, повернув голову к чародею. Тот встретил его просьбу снисходительным взглядом. — Пожалуйста. — Что ж… а ты выйдешь за меня? — выдал он очередную идиотскую фразу, но почти сразу получил на каждое колено по пинку. По первому от матери, а по второму от своей ведьмы. — Ладно, понял, шантаж не прокатит, — зашипел он, потирая колени. Вот ведь, он даже ответить им ничего не может, чтобы не получить повторно! — Поедем в академию, как только нормально поешь. И как теперь ослушаться? С таким энтузиазмом Чонгук ещё никогда не ел.~•°✴️💀✴️°•~
Возвращение в академию было странным. В середине дня в Астролисе всегда шумно, даже если это выходные. Теперь же люди ходили понурые, в странной задумчивости, переговаривались между собой только шепотом. Как оказалось, о появлении гарпии в близком к академии лесу стало известно всем, пернатую калеку не удалось доставить тихо. Её заперли на нулевом этаже. Имперская тюрьма недостаточно надёжное место для содержания подобного существа, а в академии хотя бы есть куча талантливых преподавателей, которые в случае чрезвычайного происшествия смогут предотвратить некоторые неприятные последствия. Хотя вряд ли израненная гарпия сможет сделать хоть что-то. Чонгук быстро шагал по знакомым коридорам, испытывая мандраж перед встречей с другом. Безусловно, то, что некромант остался жив, великое чудо, но… каково его состояние? Будет ли он зол, или станет рыдать из-за потери? Обвинит ли кого-нибудь во всём случившемся, закроется ли в себе? Тэхён следует за ним широкими шагами. Молчит, не окликает. Знает, что омега его попросту проигнорирует. Студенты, только завидев издалека двух самый обсуждаемый людей академии, мигом расступаются. Никто не желает вставать у них на пути. Профессор Ким, может, ничего никому и не сделает, только взглядом разве что с говном смешает, но вот за Чонгука, тем более в таком состоянии, сказать того же нельзя. Но чего они оба не ожидали, так это того, что, распахнув двери лазарета, они услышат полное восхищения: — Обалдеть, нуна, я теперь как пират! Чонгук застыл в проходе, затаив дыхание. Хвасок сидел на койке Сокджина и, обняв колени руками, с улыбкой наблюдал за чрезмерно энергичным другом. Недалеко сидевшая незнакомая женщина, скрестив руки на груди, сверлила недовольным взглядом некроманта. Джин же, в свою очередь, расселся на холодном полу перед зеркалом, которое даже ничем не закреплено и просто стоит, облокотившись об стену, и с интересом трогал скрытую повязкой пустую глазницу. Он восхищённо выдыхает, охает, пока стоящий рядом Юнги морщится каждый раз, когда младший прикасается к ранению. — Пожалуйста, прекрати трогать, — проблеял Мин, прижав руки, сжавшиеся в кулаки, к своей груди. — Что ты… фу, не нужно! Джин! Но было уже поздно. Состроив дурацкую предвкушающую физиономию, некромант уже поддел кончиками пальцев бинты и коснулся пострадавшего места. Сразу зашипел болезненно, но улыбаться не прекратил. — Обалдеть, тут пусто! — прикрикнул Джин с каким-то детским восторгом. — Глаза реально нет! Ц-ц, щиплет… Наблюдавшего за этим Юнги от приступа рвоты спасла пачка сигарет, влетевшая в затылок Сокджина с прицельной точностью. — А-а! Какого!… — он резко развернулся, собираясь вылить на нарушителя спокойствия несколько тонн словесного дерьмеца, но вовремя прикусил себе язык, когда застал в дверном проёме скорбно сморщившегося Чонгука, за спиной которого с отвратительно злорадным выражением лица подхихикивал его чародей. Ехидная рожа! — Что вы за изверг, профессор? Калечить больного — это подлость! — Моё второе имя, — фыркнул Тэхён себе под нос, но не счёл нужным добавить ещё хоть что-нибудь в своей привычной язвительной манере, ведь всего спустя несколько коротких секунд ведьма, всё это время стоявшая в дверях как статуя, отмерла и, не глядя себе под ноги, ринулась к потирающему затылок некроманту. Этот грохот наверняка слышал каждый в радиусе нескольких километров от лазарета. Сокджин не успел толком опомниться. Всего мгновение и его уже приковало к полу немалым весом. Чонгук ведь, зараза, тяжёлый. Килограмм шестьдесят минимум! Навалился сверху, зажал в объятиях и молча уткнулся носом в чужую оголённую ключицу. Джин всё ещё воняет как ходячий труп в силу специфики своей магии, но, матерь божья, ведьма всё равно до невозможного счастлива вновь ощущать этот «дивный» аромат. — Окей, сигаретами по кочерыжке получать мне куда меньше понравилось, — хохотнул некромант и ответно обвил руками плечи Чонгука. — Но всё же, давай хоть привстанем с пола немного. Ага, вот так. — Почему у тебя рука липкая? — пробубнил мальчишка, щекоча своим дыханием шею Сокджина. — А… это из моей глазницы. — Меня сейчас вырвет, — протараторил Юнги, зажав рот ладонью, и вывалился из лазарета, пулей рванув по направлению к ближайшему туалету. — Слабак, — цокнул Джин. — Юнги-хён кто угодно, но никак не слабак, — вздохнул Хвасок. — Если, к примеру, я сейчас опущу взгляд на твою руку, то меня прямо здесь вывернет наизнанку, даже не успею добежать до туалета. Все из их небольшой компании в какой-то степени двинутые. Юнги помешан на разных травках, цветочках, жучках, порой даже до такой степени, что запросто теряет связь с настоящим. Хвасок же полностью оправдывает свою стихию, он ветреный, шебутной и повёрнутый на милых вещицах. Порой даже возникает ощущение, что его ментальный возраст вполовину меньше реального. Он совершает необдуманные поступки, часто портит что-то в ответственные моменты, но Чонгук не может его за это не любить, слишком уж очарователен маг в своей непосредственности. Сокджин же своей манией очень сильно напоминает Юнги, хоть их интересы и крайне противоположны. Обследовать трупы, манипулировать мёртвыми телами и питаться их негативом совершенно не то же самое, что собирать в лесу красивые цветочки. Эти двое словно с разных полюсов, а единственной точкой их соприкосновения всегда была ведьма. Чонгук связующее звено, со стороны иной раз посмотришь и не поймёшь, что, нахрен, должно было произойти, чтобы эти четверо начали тесно общаться. Судьба та ещё шутница. — Убери, — гаркнула Ёнха, краем глаза уловив движение руки брата в сторону повязки на лице, — руку. Иначе отгрызу с локтем. Джин так и застыл с поднятой рукой в воздухе, кося обиженный взгляд на сестру. Уже вечереет, они провели слишком много времени в лазарете. Чонгука безбожно клонит в сон, но в нём он отчаянно себе отказывает. Не может прекратить рассматривать друга. Его живое, даже не тронутое горечью лицо. Головой он теперь наверняка понимает, что жизни Сокджина больше ничего не грозит, но тревога сердце по-прежнему не отпускает. Словно моргни он пару лишних раз и… ПУФ! Исчезнет. Неприятное ощущение, отделаться от которого практически не выходит. После девяти вечера всех посторонних, за исключением Ёнхи, выгоняет злющая медсестричка, лицо которой Чонгук с самого начала учёбы не переносит. Хвасок, попрощавшись, вернулся к себе в комнату, а Юнги встретил Намджун и те, держась за руки, исчезли в неизвестном направлении. В тот момент Чонгуку не было до этого дела, он едва оставался в сознании и чувствовал себя очень неважно. Горло всё ещё саднило, с рук сползли рваные бинты и обожженную кожу теперь неприятно щиплет. Да и, если совсем уж честно, он просто вымотался, причём скорее даже морально, нежели физически. Спасибо за это беспробудному сну в поместье Кимов. И в общежитие возвращаться желания абсолютно нет. Там этой ночью ведьма будет одна, наедине с собой и своими гнетущими мыслями. — Эй, — тихо окликнул Чонгук стоящего позади мужчину. — Могу я тебя кое о чём попросить? Тэхён словно ждал этого. Стоял, облокотившись об стену в коридоре и терпеливо наблюдал за застывшим в раздумьях омегой. — Выкинь эту странную формулировку из головы, — цокнул мужчина, по-дурацки ухмыляясь, — Мне ты можешь даже приказывать. Ну началось всё по новой. Он ведь только-только прекратил досаждать с этим странным предложением руки и сердца, а теперь что? Привыкший к странностям чародея Чонгук только неодобрительно качает головой и хмурит брови. Вот как можно говорить подобный провокационный бред с… таким выражением. Лицо обдаёт неуместным жаром, щёки стремительно краснеют. — Вход на нулевые этажи полностью закрыли на время присутствия гарпии в стенах академии, а в комнате общежития без Джина сегодня я заночевать не смогу, — за время общения с Тэхёном ведьма выработала для себя одну тактику на случай, подобный сегодняшнему. Игнор — лучший способ не усугубить своё положение и избежать лишней неловкости. Ухмылка на лице профессора дрогнула. Ему такая реакция явно не пришлась по душе. Он привык к истеричным возгласам, ругательствам и угрозам. В любой другой момент мужчина бы сильно возмутился, но факт того, что Чонгук сам просит его о помощи, всё скрашивает. Улыбка, не успев сойти до конца, вновь расплывается по его лицу. — Что, даже согласишься переночевать в моём доме? — омега кивнул с тихим выдохом. — Там не будет Борам и Хосока, только домработники. Мы будем практически наедине. — Веди меня уже, — цокнула ведьма. — Пользуйся шансом, пока я позволяю. В будущем ты от меня такой искренности возможно уже не добьешься. Что ж, Тэхён спорить не стал, хотя очень сильно сомневался в истинности утверждений мальчика. Говорят же, не загадывай наперёд. Чонгук не особо следил за дорогой, помнит только, как садился в повозку и ждал лишних десять минут, пока снаружи чародей договорит с директором Паком, который кидал на ведьму через окно подозрительно двусмысленные взгляды, за которые быстро получил от Кима по щам. В пути, под воздействием размеренной тряски и близости орехового аромата альфы, Чонгук уснул. Прямо на чужом плече, совершенно не заботясь о безопасности. После давнего случая с Юнги на первом курсе, ведьма больше никогда не позволяла себе настолько расслабляться в присутствии других людей. Джин — исключение, он живучий, как таракан, сколько раз зад ему ни подпали, останется целым. Всё случилось слишком быстро, мальчик даже не застал момент, когда отключился. Проснулся лишь от непривычной тряски. Оказалось, Тэхён нёс его на руках, Чонгук как раз проснулся на подходе к дому. — Я и сам могу пойти, — пробормотал омега, пряча лицо в сгибе шеи мужчины. — Нужно было меня разбудить. — Ну нет уж, — бодро отозвался чародей, слегка подкидывая ведьму на руках, устраивая поудобнее. — Когда мне ещё удастся вот так просто, без развязывания военных действий, поносить тебя на руках. Спорить Чонгук не стал, только спрятал покрасневшее лицо на груди мужчины. Пускай будет, как чародей того захочет, по крайней мере сейчас. Что толку сопротивляться? Пора хотя бы самому себе признаться, что поползновения Тэхёна в его сторону омеге не просто нравятся. Они его заводят. До колющего горячего чувства не только в груди, но и в заднице. Каждая ухмылка, обжигающее касание или низкий шепот у самого уха… всё это в равной мере заставляет яйца тяжелеть. Альфа несёт его через весь дом, игнорируя скептические выражения лиц немногочисленных людей, работающих здесь ровно столько же, сколько и сам Тэхён здесь живёт. Чонгуку, даже не смотря на усталость, всё ещё неловко, он лишь единожды отрывает лицо от мужчины и заглядывает через его плечо в один из коридоров, но тут же жалеет, когда сталкивается с откровенно недоброжелательными взглядами. О, круто, Ким Тэхён даже здесь, в точности как в академии, завидный жених и желанный многими красавчик. Честно, начинает надоедать. И злить. Повезло, что на полноценную ярость и, о матерь божья, ревность у ведьмы попросту нет энергии. Хотя, если совсем уж честно, непонятное раздражение всё же засело в сознании. Спальня хозяина дома не была чем-то особо примечательна, глаз ни за что не зацепился, только показалось, что выглядит она менее жилой, чем его комната в поместье Кимов. Чонгук ожидал, что по прибытии его отпустят, но оказался неправ. Чародей отнёс его в другую комнату. Это оказалась купальня, в которой уже суетилась парочка девушек лет двенадцати на вид. Видимо, побежали греть воду как только завидели приближение повозки к дому. Быстро поклонившись, обе девушки удалились. Надо же, а они оказались куда более тактичными, чем те, с кем Чонгук встречался взглядами в коридорах. — Нужно искупаться, — шепнул Тэхён, но его голос, отскочив от стен, прозвучал слишком громко. Нужно, даже здесь ведьма не спорила. Спокойно позволила усадить себя на бортик, без лишних истерик стянула мешковатую толстовку, конечно не без помощи мужчины. Альфа был терпелив. Пожалуй, Чонгук единственный, с кем ему удается так себя проявлять. Вода была едва горячей. Омега всё ещё не решался в неё окунуться, так и сидел на бортике, а тепло, окутавшее тело, подталкивало его к состоянию между сном и явью. И только уколовшее прикосновение к ладоням заставило ведьму очнуться. Встрепенувшись, Чонгук отпрянул на добрых полметра и упёрся руками в плиточный пол за своей спиной. Ощетинился, стоило лишь раз прикоснуться к самой уязвимой части его тела. Во взгляде Тэхён явно читались боль и сожаление… Сожаление? Неужели ведьма предстаёт жалкой в его глазах? Почему выражение лица мужчины сделалось таким скорбным? Больше всего на свете Чонгук ненавидит жалость, уж пусть лучше его ненавидят, боятся, презирают, но чёртова жалось омеге точно ни к чему. — Что ты собирался делать? — озвучил сипло, но твёрдо. При виде враждебного настроя мальчишки стало тошно. Злило, Тэхёна всё это до скрежета зубов и ломоты в рёбрах раздражало, и виной тому вовсе не ведьмина реакция. В этот самый момент чародей проклинал весь этот чёртов мир, всех этих недалёких людей, позволивших его ведьме так страдать. Всего этого ведь могло и не быть. Если бы Чонгук изначально остался в своём родном мире и знакомился со своей магией постепенно, то его руки никогда бы в жизни не превратились в это изувеченное нечто, он бы не жил последние пять лет с ощущением, что для окружающих он — бомба замедленного действия. Если бы только Джинсу не изувечил его душу из-за собственных травм и невозможности принять действительность, если бы только Ли Шан не стал потакать своему душевно истерзанному мужу во всём, то вполне возможно, что Чонгуку удалось бы вырасти нормально, рядом с человеком, который по-настоящему смог бы его полюбить. Тэхён ни на минуту не прекращал любить тот маленький свёрток, коим запомнил ведьму в их самую первую встречу, ни на мгновение не забывал смешно морщущийся носик, даже когда совсем отчаялся в поисках. Тогда это сложно было назвать полноценной любовью, скорее уж огромной симпатией и обожанием, но теперь чародей уверен наверняка, что любит. Будь его воля, он бы сжёг до тла всё, что причиняло боль его колючей гарпии к чертям собачьим. — Руки, — практически процедил альфа, хотя и старался сделать свой тон ровным и бесстрастным, — нужно обработать ожоги, старые испачканные бинты натёрли раны, я отсюда вижу кровавые пятна. Если повязки не сменить, то наверняка всё загно… — Я сам, — рявкнул так, что оглушило обоих, — просто дай мне всё необходимое, я справлюсь. Даже сидя полностью обнажённым перед мужчиной в его доме, в его купальне, Чонгук больше всего стеснялся оголить именно свои руки. Скользнув в последний раз взглядом по напряжённому нагому телу, Тэхён поднимает свои ладони перед лицом. Закатывает рукава и, поддев край эластичной кожаной перчатки у самого локтя, одним движением стягивает сперва одну, затем вторую с другой руки. У ведьмы перехватывает дыхание. На коже чародея нет живого места. Всё покрыто зарубцевавшимися бугристыми шрамами. — Передо мной тебе не нужно что-либо скрывать, меня нет смысла стесняться, — а тон его мягкий, почти ласковый. Словно разговаривает он с дитём малым, хотя на деле так оно и есть. Во многих жизненных аспектах Чонгук всё ещё ребёнок. — Что бы ты ни делал, как бы ни ругался и как бы плохо ни выглядел, меня это не волнует. Я люблю именно такого тебя, со всеми шрамами, седыми прядями в волосах, с чернотой и ненавистью в сердце. Что бы ты ни сделал, — говорит неторопливо, тихо, медленно сокращая между ними расстояние, — это не изменит моего отношения к тебе. Ты в любом случае не сотворишь ничего хуже того, что когда-либо делал я сам. Да даже если и сотворишь, мне плевать. И помни, что я полюбил тебя не за нашу связь. Чонгуку тяжело дышать. Прежде никто и близко ничего похожего ему не говорил. На сей раз, когда мужчина тянется к забинтованным конечностям омеги, тот больше не сопротивляется. Только пристально смотрит, как руки, до безобразия похожие на его собственные, медленно освобождают его от использованных повязок. — Ты моя ведьма, Чонгук, — названный тяжело сглатывает, ошалело наблюдая за тем, как ласково касаются чужие пальцы освобождённой кожи в тех местах, где нет ожогов, — а я в равной степени твой чародей. Его чародей. Звучит слишком сказочно, чтобы оказаться правдой, но это так, пускай происходящее и походит больше на сон наяву. Тэхён разбинтовывает его руки, обрабатывает раны, а в перерывах касается губами давно заживших участков, стараясь не задевать свежие повреждения. Чонгук млеет от этой ласки. Душа трепещет, сердце колотится и жар, разносясь по венам, скапливается в паху. Чёрт возьми, перед глазами омеги происходит нечто настолько нежное и интимное, но мысли его устремляются совершенно в другое русло. Тэхён неторопливо и бережно заматывает руки ведьмы чистыми бинтами, при чём делает это с явным мастерством. Ещё бы, у него ведь было уйму времени набить руку. — Тебе нужно искупаться, — шепнул, коснувшись губами костяшек уже забинтованной руки, — будь аккуратен, постарайся не намочить. Я буду ждать снаружи. Слова альфы сложно выдернули Чонгука из сна. Сладкого, счастливого сна. Сна, который он, казалось, мечтал увидеть всю свою жизнь. Мальчик не позволил чародею уйти, поддался внутреннему порыву и схватил мужчину за пройму рукава рубахи. Тонкая хлопковая ткань заскрипела от силы, с которой ведьма сжимала пальцы. — Я… — ком встал в горле, потребовалась пара лишних секунд, чтобы вновь заставить себя заговорить. — Будет сложно нормально помыться и при этом не намочить руки. Что ж, свои мысли напрямую омега озвучить не смог, но ясно дал понять, чего хочет. «Останься» — слово, которое обязано было прозвучать в этих стенах, но сказать его напрямую — выше нынешних сил Чонгука. — Мне остаться? — к счастью, Тэхён очень быстро распознал желания омеги. Помедлив пару секунд, ведьма всё же собрала последние силы и уверенно кивнула. — Чёрт, — выдохнул чародей и, зажмурившись, уронил голову на голое плечо Чонгука, — ты так жесток, — цокнул Тэхён, с интересом наблюдая, как тонкие руки мальчишки тянутся к ближайшим пуговицам на рубашке альфы, как его пальцы дрожат в неловкой попытке поддеть планку и вытянуть пуговицы из петель. Поджав губы, чародей перехватывает запястье Чонгука и говорит уже чуть громче. — Хватит, я тебя понял, не утруждайся. Раз уж ведьма сама изъявила желание, разве может Тэхён ей отказать? Ни в коем разе. Омега с непроницаемым выражением лица следит за тем, как обнажается тело мужчины, а в голове тем временем черти пляшут. Ни одной благой мысли не мелькает. Тэхён, чёрт возьми, горяч, пусть это и было всегда чем-то очевидным, но одно дело это понимать, а другое — лицезреть. Альфа первым опускается в воду. Чонгук старался несильно рассматривать его ниже пояса, понимая, что отключится в момент, когда наткнётся взглядом на чужой член. Даже собственная нагота не смущала так сильно, как близость обнажённого чародея. Его чародея. «Ты моя ведьма, а я в равной степени твой чародей». Чонгук полноценно понимает смысл этих слов, когда, закинув руки на шею Тэхёна, с наслаждением принимает чужую заботу. Он помогает омеге вымыть голову, стереть с некоторых участков кожи запёкшуюся кровь гарпии. Чонгук не мылся несколько дней, от него наверняка неприятно пахло. Тэхён же, не смотря на это, уложил ведьму в свою постель, позволял спать с ним в обнимку и ни разу не поморщился. Даже сейчас, смывая с чужой шеи последние разводы крови, он мягко улыбается своей самой искренней, красивой улыбкой. Слишком прекрасен, словно и не настоящий вовсе. Спустя долгих полчаса они, оба чистые и расслабленные, всё ещё сидят в порядком подостывшей воде, Чонгук чувствует спиной широкую грудь мужчины, бесстрастно наблюдая, как его широкие ладони гуляют по слегка разведённым бёдрам омеги. Он касается, но не переходит черту, и не перейдёт до тех пор, пока ведьма сама того не попросит. Прикосновения распаляют, особенно, когда Тэхён проводит рукой от колена по бедру вверх, останавливаясь в паре сантиметров от паховой складочки. Дышит, уткнувшись в висок мальчика, полной грудью вдыхая кислую сладость карамельных яблок. Невозможно просто взять и прекратить, это не то, чему можно так легко противостоять. Прежде Тэхён никогда не замечал за собой пристрастия к запахам, и уж тем более к яблокам в карамели. Он даже никогда не любил сладкое. Чародей совершенно не понимает, как допустил эту ситуацию, теперь он слишком близко к желанному. Безумно хочется большего, зайти дальше, прикоснуться, вырвать удовлетворённый возглас из уст ведьмы. Всё происходящее — сплошная жестокая пытка, а участь Тэхёна в ней — терпеть. Терпеть и сдерживать свой спермотоксикоз. Ещё и член, как ни к стати, упирается головкой омеге чуть выше ягодиц. Чонгук открыт. Сидит между ног чародея, откинувшись спиной на его грудь, а руки держит закинутыми за шею мужчины, чтобы, как и было рекомендовано, не намочить бинты. Дышать ведьме становится тяжелее. Руки у альфы неслабые, крепкие, а прикосновения, хоть и должны быть ласковыми, всё равно выходят слишком настойчивыми и давящими. И это, чёрт подери, слишком заводит. Тэхён останавливает руки на коленях мальчишки, поглаживает выпирающие косточки, а у Чонгука позорно дёргается член. Очевидно, это пытка не для одного чародея. Ко всеобщему удивлению, первым не выдерживает именно омега. Наплевав на бинты, он при очередном поползновении чужой руки не позволяет отступиться и, поджав губы, надавливает, вынуждая Тэхёна ладонью полностью накрыть свою промежность. Едкая усмешка над самым ухом будоражит не меньше, чем уверенные мужские руки на теле. — Нетерпеливый, — хмыкнул чародей, прикусив пунцовую мочку уха ведьмы. Средних размеров омежий член идеально лёг в руку мужчине. — И подозрительно податливый. Что у тебя на уме? — практически промурчал, ведя от основания выше, задевая нежное пространство под головкой, чем вызывает удовлетворённый возглас. Как же, чёрт возьми, это превосходно звучит. — Ты, — хрипло выдохнул Чонгук, прикрыв глаза, — такой ответ устроит? — Почти, — фыркнул Тэхён и, словно в наказание, повёл ниже и без предупреждения накрыл отяжелевшие яйца, ощутимо сжав. — Ты не соврал, но и полную правду не озвучил. Моя ведьма ведь просто хотела забыться, так? Эх, — театральный выдох чародея под самой челюстью пустил волны мурашек по позвоночнику омеги. Его ловкие пальцы не жалели Чонгука, перекатывали тяжёлый яички, изводя непривычной грубой лаской, но от этого не менее приятной. — Как я могу отказать? Никак. Ни за что и ни в чём не может отказать своей обворожительно податливой ведьме, своей колючей гарпии. Весь, сука, мир к его ногам положит, лишь бы чувствовать в своих руках восхитительное дрожащее тело, слишком неопытное и уставшее, чтобы продержаться долго. Чонгук извивается в его руках, разнося мычание и ахи по купальне. Умелые руки ритмично надрачивают, слишком настойчиво массируют уретру и с усилием водят по головке. Тэхён, разыгравшись, буквально выдаивает из мальчика оргазм. И, стоит признать, вполне успешно. Выломав спину дугой, ведьма позорно быстро кончает. Дышит тяжело, прильнула щекой ко вздымающийся груди альфы, и медленно возвращается в реальность, которая практически сразу от него ускользает. Устал. Причём уже давно, но продолжал бодрствовать, а сейчас его ещё и сморило непривычно ярким оргазмом. Так он и уснул, прямо в руках чародея, в остынувшей воде, с красными щеками и намокшими бинтами. Так и не уберёг их. И, срань господня, это такая мелочь! Пусть хоть сотню бинтов размочит, Тэхён готов помогать ему их хоть каждые пять минут менять. Пускай только останется таким, какой он есть сейчас, с потрёпанными нервами и, возможно, психикой, но всё ещё не сломленный до конца. Будить Чонгука чародей так и не решается. В итоге сам обтирает его, во второй раз перебинтовывает обожженные руки, натягивает на его тело какую-то одну из своих чистых рубашек и так же на руках переносит в спальню. Тэхён начинает привыкать вот так носить его. Правду говорят, к хорошему быстро привыкаешь. И вовсе не важно, что поговорка малось не про это. За всё время, пока альфа то обтирал, то одевал его, то перекладывал в постель, Чонгук ни разу не дёрнулся. Отрубило. Этой ночью Ким Тэхён не сомкнул глаз, в кромешной тьме его взгляд был прикован к прекрасному расслабленному лицу. Голову не покидало страшное. Вдруг, если он уснёт, то проснётся на утро уже один, а потом обнаружит, что эти глаза с обжигающими голубыми всполохами, вечно возмущённый голос и одуряющий сладкий запах, всё это лишь иллюзия. Возникает ощущение, что их реальность слишком хрупкая, только тронь и разлетится на десяток мелких осколков, подобно разбившейся фарфоровой чашке. Возникали ли подобные мысли у ведьмы? Задумывалась ли она о том, насколько же реальность, в которой они живут, по-настоящему реальная? Прямо сейчас мысли Чонгука были пусты. Он даже не видел сновидений. Радушная чернота царства снов без промедления приняла его в свои гостеприимные объятия, отгородив от всего ненужного. Обо всём, что требует тщательного размышления, они оба подумают завтра.