Лазарет III: Стая

      Стайлз дернулся и открыл глаза. Застонал, невольно осознавая, где находится. Глянул вверх, туда, где было окно – луч света сменился на густую синеву. Значит, уже вечер. Только вот какого дня?       После избиения прошло достаточно времени. Сначала Аллен и Стайлз были предоставлены сами себе, а затем дверь приоткрылась, и внутрь их комнатки закинули две бутылки воды и пару пачек сухариков. Услышав хруст упаковки, оба осознали, насколько сильно хотели есть и пить, и потому, не тратя лишнего времени, быстро попили и съели скудную пищу, понимая, что неизвестно, когда в следующий раз похитители вспомнят о том, что людям в принципе свойственно питаться почаще. Но, по крайней мере, совсем морить голодом их не планировали, ведь смерть Искры была альфам невыгодна, а они пока не узнали, кто их парней этой самой Искрой является.       В итоге, вымотанные ожиданием и страхом, они просто уснули.       – Ал? – Стайлз подполз к другу, который свернулся калачиком около стены, чуть отодвинувшись во сне от Стайлза. – Просыпайся!       Он слегка потряс его, чтобы не причинить боли из-за многочисленных ушибов.       – М? – тут же открыл глаза Аллен. – Черт, мои ребра, – простонал он, медленно поворачиваясь на спину и выпрямляя ноги. – Блять.       Аллен поморщился, пытаясь перетерпеть.       – Сильно? – Стайлз аккуратно поднял футболку друга и чертыхнулся, видя налившиеся на светлой коже черные в лунном свете синяки. – Блять, Аллен, ты двигаться-то сможешь?       – Ты же как-то можешь, – Аллен хмыкнул, напоминая, что Стайлзу досталось не меньше. – Не тошнит?       – Тошнит, не переставая, – признался Стайлз, аккуратно касаясь разбитой головы, – но кровь вроде перестала идти.       – Выглядим, как два зомби, – хмыкнул Аллен. – Помоги сесть.       Кое-как оба устроились рядом, умостившись так, чтобы опираться спиной на каменную кладку стены.       – Мне кажется, нас не хватит надолго, – Аллен повернул голову к Стайлзу. – Сколько еще заходов вытерпим? Три, четыре? Я имею в виду, вытерпим так, чтобы оставаться хотя бы немного мобильными. Мы ведь должны попробовать сбежать.       Стайлз погрыз нижнюю губу. От нервов он искусал нежную кожу до крови, но прекратить не получалось. Таблеток от СДВГ не было, возможности успокоиться, как и пакетика, чтобы подышать в него, тоже, и потому Стайлз терзал свой же рот, пытаясь не впадать в панику. Он не знал, на каких молитвах держится Ал, но надеялся, что у них обоих хватит сил еще на несколько дней.       – Знаешь, – Стайлз решился озвучить то, что надумал за это время, – должен бежать ты один.       – Прости? – Аллен выгнул бровь. – Я что-то не знаю о твоей супер-силе, которая проявляется, когда ты оказываешься при смерти?       – Давай подумаем логически.       – Давай попробуем, – хмыкнул Аллен.       – Я Искра, и у меня есть все шансы не умереть сразу, – заговорил Стайлз, не обращая внимание на сарказм друга. Он знал, что это всего лишь был защитный механизм. Стайлз сам такой же. – И, если я останусь, меня могут избить сильнее, но убить… точно нет.       – А могут изнасиловать вдвоем, втроем или сколько их там? После такого ты тоже останешься жив, вроде как, м? – резко сказал Аллен.       Стайлз вздрогнул.       Ал, как всегда, не церемонился, надавливая на все больные мозоли, чтобы отстоять свою точку зрения.       Одна мысль об изнасиловании приводила Стайлза в искренний ужас, но нужно было продумывать план, исходя из любых возможных последствий. Поэтому он твердо сказал:       – Но, если нас будут насиловать и бить обоих, ты уже точно бежать никуда не сможешь. А если свалю я, тебе крышка. У тебя есть шанс на побег, и, если я скажу, что Искра, за тобой могут просто не пойти.       Просто потому что.       – Да с чего бы? – Аллен дернул уголком губ в намеке на улыбку. Поморщился, попытался сесть поудобнее, но плюнул на это, потому что больно было, как ни пытайся устроиться. – Они могут нагнать меня и убить точно также, как могут убить и тут. Не сбрасывай со счетов, что никто не любит болтливых свидетелей. Да и альфы эти явно просто садисты. Бьют, потому что тащатся от этого.       – А если мы на втором этаже? – продолжал давить Стайлз. – Я, хоть и хожу на бокс, ни разу не гимнаст. Ты слезешь со стены даже со сломанными ребрами.       – Так ты пытаешься убедить в наличии супер-силы у меня? – Аллен поморщился. – Ладно, допустим, я слез со стены и оказался посреди леса. Куда я побегу?       – Тебе нужно будет попробовать ощутить альфу.       – Не Тики? – удивился Аллен. – Я не против Дерека, но по логике моя эмоциональная привязка к Тики сильнее.       – Но Дерек ощутит тебя точнее, – Стайлз улыбнулся. – Ты должен попробовать найти в сознании связь стаи. Это что-то типа клубка нитей. Одна из них – ты. И нить будет тянуть тебя в центр клубка, туда, где сердце стаи.       – Альфа, – фыркнул Аллен.       – Ага, – Стайлз прищурился. – Тики для тебя важен, бесспорно, но наша стая не настолько помешана друг на друге, чтобы вы могли чувствовать вашу связь на расстоянии так, чтобы Тики учуял тебя посреди леса за пределами города. Поэтому остается рассчитывать на инстинкты Дерека, как альфы.       Аллен, придерживая свои ребра, медленно сделал вдох, а потом выдох.       – Ты убедил меня на пятьдесят процентов. Как я должен оставить тебя здесь? Ты с ума сошел? – он повысил голос, а потом шикнул, успокаиваясь. – Стайлз, все еще нет.       – Я смогу попробовать открыть твои наручники, – привел Стайлз решающий аргумент, – у них не такой замок, как на кандалах у меня на ноге. Со своими я понятия не имею, что делать. Тут другой механизм.       – Блять, – Аллен зло выдохнул. – Когда мы оба, – он особенно выделил голосом это слово, – выберемся отсюда, пообещай мне, что мы научимся открывать любые замки на любых сраных наручниках. Возьму мастер-класс у Чуи и принесу ему все свои искренние извинения, блять.       Стайлз протянул Аллену руку с оттопыренным мизинцем.       Аллен усмехнулся и ухватился своим.       – Дружеское обещание, – Стайлз растянул кровящие губы в улыбке, – на мизинчиках.       – Кто-то идет, – шикнул Аллен, пытаясь встать на ноги. – Ну что, погнали?       Стайлз, шатаясь, поднялся.       Нужно было взять себя в руки.       Сил становилось все меньше.       Входная дверь открылась, и вошел один из уже знакомых им альф, таща на плече какую-то девушку, судя по длинным спутанным волосам. Стайлз обмер, не понимая, что происходит.       Новый заложник?       Но это не кто-то из их стаи! Он невольно подумал об Эмили и что было бы, попади она сюда вместе с ними. Его еще больше затошнило от страха, но он всеми силами старался оставаться беспристрастным.       Альфа оглядел их обоих, а потом хмыкнул.       – Принес вам подружку, – он скинул пленницу с плеча, не заботясь о том, как она упадет. Та сломанной куклой растянулась на полу со стуком костей по каменному полу. – Приду попозже, поболтаем.       – Дорогой, – Аллен откинул голову на стену, не давая своим окликом альфе сразу уйти, – неужели ты не соскучился по моему пению? Так давно не заглядывал.       Ал выглядел спокойным. Стайлз не мог не поражаться его выдержки и тем, как тот умел держать лицо.       – У меня нет на тебя времени, ангел, – рявкнул альфа и вышел из подвала, захлопнув за собой дверь. Но ни от кого не укрылось, как он на секунду затормозил.       Стайлз вдруг подумал, что они вполне могли бы сыграть на сочувствии преступника жертве. Могло ведь выйти, будь у них чуть больше времени. Этот альфа, что все звал Аллена ангелом, мог проникнуться, пообщайся он с ними чуть дольше.       Но сейчас его больше волновала пленница.       – Этот альфа выглядит так, будто нервничает, – пробормотал Стайлз. – Она жива вообще?       Переждав пару мгновений, он поднялся и тихонько подошел ближе к девчонке.       Будто в ответ на его слова та застонала, поворачиваясь на спину.       – Господи, – охнул Аллен, тоже подходя ближе, – да на ней живого места нет.       Стайлз сглотнул, опускаясь рядом с девушкой на колени.       У той было сильно изуродовано лицо. Один глаз заплыл так, что было неясно, есть ли он вообще. Поперек лица шли четыре кровавые полосы от когтей оборотня, одна рука была явно сломана. На второй не хватало нескольких пальцев.       Стайлза передернуло от ужаса.       – Эй, – Аллен же приподнял ее голову, – как тебя зовут?       Она явно находилась тут дольше, чем они оба. Стоило ее разговорить и попытаться выяснить, что конкретно происходит.       – Кира, – кое-как прохрипела девушка, тут же закашливаясь.       – Отлично, Кира, – спокойно, но равнодушно отозвался Ал. – Я Аллен, а это Стайлз. И мы очень хотим знать, что случилось.       У той из горла вырвался пугающий булькающий звук.       – Черт, – Стайлз быстро осмотрел все ее повреждения, а затем поднял глаза на Аллена, шепча одними губами: – Все плохо.       Аллен сжал зубы.       Бедная девчонка, она-то тут как?       Уолкер ответил ей, глядя в глаза:       – Все будет хорошо, милая, надо немного потерпеть.       Кира едва дышала. И вряд ли понимала, что они оба говорят. Но на пробу прикрыла единственный дееспособный глаз, будто вместо кивка.       – Ого, – Стайлз, который продолжал осматривать ее, задрал рукав рваной кофты, – она темный друид.       – Что? – Аллен подался вперед, пытаясь рассмотреть. – Что это?       Стайлз провел пальцем по темным полосам тату на запястье и предплечье девушки. В темноте те выглядели черными пятнами.       – Помнишь руны Алека? У нее такие же, только перевернутые. Она последователь темной силы. Скорее всего, нас поймали благодаря ей.       – Супер, – Аллен вроде бы и хотел отодвинуться подальше от той, по чьей вине оказался в камере, но, с другой стороны, на его руках сейчас была измученная девчонка, которая явно не проживет долго. – Зачем она вообще здесь?       – Психологическая атака? – предположил Стайлз, отпуская руку Киры и пристально ее осматривая. – Желание вызвать у нас панику? Посмотреть, что будет с нами при виде трупа?       – Что ж, – Аллен пригладил волосы Киры, которые были спутаны в сильный колтун, пропитанный кровью, – тут они явно просчитались.       Стайлз только хмыкнул и нагнулся чуть ниже к лицу Киры, которая головой так и лежала на коленях Аллена.       Чтобы запугать их трупом, умирать на их руках должен был кто-то из стаи, а не посторонний человек.       – Она почти не дышит. У нее жар.       – Я уже почувствовал, – тихо отозвался Аллен. – Что делать-то будем?       – Давай осмотрим ее. Возможно, при ней есть какие-то травы. Осмотри прическу, – Стайлз глянул на волосы, – то, что от нее осталось. Мне была бы полезна шпилька или невидимка.       Аллен аккуратно повернул голову Киры, принимаясь пальцами перебирать спутанные пряди, когда девушка совсем перестала подавать хоть какие-то признаки сознания.       Потом поинтересовался равнодушным тоном:       – Мы превращаемся в монстров? Или пока что все в порядке?       – Тебя правда это волнует? – не поверил Стайлз, шарясь по карманам джинсов Киры.       – Нет, – Аллен улыбнулся, – меня сейчас волнуем мы оба. Об остальном я подумаю позже.       – Обезболивающее, – радостно, но тихо, прошептал Стайлз, – и пластырь!       Он старался не думать, что они с Алом сейчас напоминали расхитителей могил, учитывая, что жить девочке оставалось всего-ничего. Стайлз достал лекарства, быстро пряча их в карман худи.       – Супер. А это что? – он задрал кофту Киры.       – М-м? – Аллен повернул голову Киры на другую сторону, пытаясь все же сделать это аккуратно, в надежде, что у нее остался шанс выжить.       Нет, он не собирался ее спасать.       Просто желать кому-то, кто находился в таком состоянии, смерти, как-то уж слишком.       – Бинты, – Стайлз разматывал бывшие когда-то белыми, а сейчас в крови и грязи, полоски, которые обвивали живот Киры, – тебе пригодятся. Только вот…       – Что?       Его ребра просто вопили о том, что их нужно туго замотать. Не сказать, что это точно помогло бы, ведь он не был уверен, насколько сильный ушиб или перелом на его ребрах, но Аллен рассчитывал как минимум на эффект плацебо.       – Кира темный друид, и эти бинты, судя по надписям, были предназначены для ритуала, – Стайлз показал край бинта, – значит, они сняты с покойника. Скорее всего, выкопанного из какой-нибудь ритуальной могилы.       Аллен изогнул бровь.       – Мы выбираем между моей возможностью передвигаться и брезгливостью? – уточнил он.       – Что-то типа того, – Стайлз размотал бинты до конца, – черт. Она точно труп.       У Киры был прорезан бок. Оттуда неприглядным месивом выворачивались края кожи, жирового слоя и сочившихся кровью мышц.       Кира закашлялась и, будто в подтверждение слов Стайлза, захрипела, слабо подергиваясь на полу.       – Блять, – зашипел Аллен, – я на полном серьезе думаю о том, чтобы облегчить ее страдания.       Стайлз только кивнул. Сил не было смотреть на эти мучения. И, конечно же, внешний вид Киры способствовал тому, чтобы примерять все ее повреждения на себя.       Порезы, синяки, кровоподтеки, отсутствующие части тела…       Как скоро их самих это ждет?       – Кажется, нашел, – Аллен вдруг наклонился ниже к голове Киры, сосредоточенно доставая что-то из волос. – Есть!       Погнутая, но все же такая нужная невидимка была у него в руках. Он уточнил на всякий случай:       – Альфы не могли специально принести ее сюда, чтобы спровоцировать нас на какие-то глупые действия?       – Вряд ли, – Стайлз нахмурился, прикидывая такую возможность, – не думаю, что оборотни копались бы у нее в прическе. Совсем не в их стиле. Бить, пугать – это пожалуйста. Но волосы… нет. Точно нет.       Он уверенно кивнул в подтверждение своим словам, забирая у Аллена невидимку и придвигаясь ближе.       – Подними руки и задери футболку.       Аллен закусил губу и задержал дыхание, делая то, что сказал Стайлз, пытаясь сдерживаться и не стонать, пока тот туго перетягивал ребра. Оборотов получилось меньше, чем на талии миниатюрной Киры, но это было явно лучше, чем ничего. Хотя бы каждый вдох теперь не приносил с собой ноющую боль, давая надежду на то, что получится перетерпеть и убежать.       Стайлз помог поправить одежду и выдохнул.       – Давай перенесем ее к стене, – он кое-как поднялся.       Аккуратно, насколько смогли, они перетащили Киру к одной из стен, устроив ее насколько можно комфортно, чтобы хоть как-то облегчить ее боль, к тому же так она меньше стонала. Сидеть рядом до самой ее смерти желания не было ни у одного из них.       – Что дальше? – Стайлз посмотрел на Аллена. – Как ты думаешь? Попробовать с замком? Я, кстати, тебя убедил?       Аллен потер пальцами переносицу.       – Я головой понимаю, что ты говоришь правильные вещи, но, блять, Стайлз, – он как-то беспомощно посмотрел на него.       – Ты же ангел-хранитель, помнишь? – Стайлз выдавил из себя улыбку. С залитой кровью половиной лица он выглядел жутко. – А у хорошего ангела-хранителя должны быть расправлены крылья.       Аллен сглотнул.       Они были в полном дерьме и с каждой минутой увязали в нем все глубже.       Они снова уселись рядом, прижимаясь друг к другу. Стайлз вытащил невидимку, принявшись примиряться к замку на кандалах Аллена, что в темноте выглядело ебаным адом.       Но как только звякнул засов на двери, быстро убрал ее в карман, расслабленно откидываясь на стену. Сердце стучало заполошно.       Вошли два уже знакомых им альфы, оглядевшись.       – Сдохла уже? – тот, который всегда бил Стайлза, повернул голову в сторону Киры. – Да, мертва. Сердце не бьется.       Стайлза передернуло. Они с Алленом настолько измучились, что смерть человека в паре метров от них уже даже не пугала. Просто проходила мимо белым шумом, который вызывал лишь тревогу где-то в глубине души.       Аллен повел плечами, выводя Стайлза из оцепенения. Ал тянул спокойную ухмылку, смело глядя в глаза альфы, который сломал ему ребра.       – Эй, как насчет песни по вашим заказам? Или, может, приватный танец, дорогой?       Ладно, подумал Стайлз, действуем по пройденному уже плану.       – А ты уверен, что у него встанет вообще? – он стиснул зубы, понимая, что его может стошнить в любой момент. – Вы нам зачем дамочку притащили? И без трупов душно.       – Серьезно? – один из альф подошел ближе. – Вы настолько отбитые?       – А был расчет, что мы испугаемся? – Аллен фыркнул. – Оу, простите. Могу поплакать, если тебя возбуждают слезки.       – Я говорю тебе, у ребят с этим проблема, потому что…       Стайлз не успел договорить, его руки вывернули так, что он, не сдержавшись, заорал. Боль прострелила плечи такая, что из глаз против воли брызнули слезы. Казалось, его суставы резко вышли из мест, где им положено быть. Стайлз тяжело дышал и пытался проморгаться. В глазах двоилось от боли.       Затошнило сильнее.       Аллен дернулся было к нему, но другой альфа молниеносно оказался рядом, хватая его за горло и прижимая к стене так, что Ал захрипел от удара. Альфа немного поднял его над полом, и этого хватило, чтобы Аллен сосредоточился только на себе и том, как бы не задохнуться. Мелкий по сравнению с огромным оборотнем в полуформе, он цеплялся за сильное запястье тонкими пальцами и стоял на носочках, едва касаясь пола.       – Да, – почти проурчал альфа, – послушным и заткнувшим свой гребаный рот ты нравишься мне куда больше, ангел.       – Все-таки не даю я тебе покоя, да? – кое-как прохрипел Аллен, не желая сдаваться.       – Почти, – альфа, держащий его, всматривался в лицо, сияя алыми, словно кровь глазами. – Не хватает одной маленькой детали.       О чем он?..       Стайлз заставил себя сосредоточиться, сбрасывая болезненный морок, и вскинул взгляд. Его трясло от боли, но он упорно пытался сквозь пелену слез понять, что задумал альфа, который держал Аллена.       Стайлз увидел, как тот поднял руку, выпуская длинные когти, к его лицу, а затем вздрогнул.       Аллен заорал.       – Отпусти его! – не выдержал Стайлз. – Ты, блять, больше ничего не можешь, кроме как пользоваться своими ебаными когтями?       Альфа хмыкнул, глядя на то, как на лбу Аллена появляется тонкий порез. Его кожа резалась так легко, словно была маслом, а коготь – горячим ножом.       А потом прошептал, не глядя на Стайлза, а лишь в лицо своей жертве:       – Мне понравился твой голос, ангел. Если Искра не ты, то ваш альфа очень облажался. Но ты родился под несчастливой звездой, и я хочу, чтобы ты это помнил.       Стайлз только спустя мгновение увидел, как тот отросшим почерневшим когтем выводил на лбу Ала пятиконечную звезду.       Аллен задергался и умудрился поднять ноги, теперь упираясь убитыми кроссовками в грудь альфы в попытке отодвинуть от себя.       Бесполезно.       Можно с таким же успехом пытаться гору сдвинуть. Уолкер сжал губы в тонкую полосу, белея лицом, но не издавая ни звука.       Альфа просто резал его лоб, делая это медленно, давая прочувствовать каждое свое движение. Он закончил рисунок и, словно лезвием, снял фрагмент кожи, оставляя на белоснежной коже Уолкера кроваво-красный символ. Коготь он продолжал держать у нижнего угла вырезанной звезды, а с ее краев медленно стекала кровь, размывая.       Стайлз даже пошевелиться не мог, боясь, что в любую секунду тот просто лишит Аллена глаза.       Аллен не кричал – распахнул белоснежные глаза и скалил зубы, а всю левую сторону его лица постепенно заливала кровь.       – Так ревностно меня еще никто не помечал, – прохрипел он севшим голосом в повисшей тишине, глядя в лицо альфы. – Я спою на твоей могиле. Я обещаю тебе.       Тот растянул губы в улыбке.       – Тебе бы лучше сосредоточиться на себе, – раздался леденящий до мурашек голос альфы над ухом Стайлза. – Ты ведь не забыл обо мне?       Стайлз успел сделать вдох, и вдруг на его мизинце сомкнулись острые зубы альфы.       Боль, которая была перед этим, показалась ничем. Такая же, как та, которую Стайлз терпел от Стивена. Все размывалось, сметаемое адом, который происходил сейчас. Стайлз захлебывался криком, не имея никаких сил его сдерживать, и впервые в жизни хотел умереть, чтобы ничего не чувствовать.       Стилински в какой-то момент настолько потерялся в своих ощущениях, что просто вырубился, обмякая в руках альфы, утопая в ужасе и страхе, окруженный болью и своими криками, с осознанием того, что Аллен, который продолжал висеть в крепкой хватке, кажется, остается на какое-то время один.       Последнее, что Стайлз увидел, проваливаясь в черноту, как острый коготь альфы повел линию вниз, прямо через бровь и глаз Аллена, спускаясь на щеку.       Уолкер не смог сдержаться и заорал.       Чуя вбежал в гостиничный номер, чтобы с порога начать выливать на Дазая информацию после допроса альфы, но замер, не успев произнести ни слова. Он мог только стоять, не веря своим глазам: на двуспальной отельной кровати лежал Дазай. А на нем – неизвестная девица, лица которой и не видно за ворохом длинных волос.       То, как она склонилась над пахом Дазая, трактовать можно было лишь одним образом.       Дазай обернулся на Чую, хлопнув девушку по макушке.       – Притормози-ка.       Она удивленно отстранилась, выпуская его член изо рта. А потом заметила открытую дверь и ойкнула, скорее от неожиданности, чем от стыда. Дазай заправился и застегнул брюки с таким видом, словно вообще ничего не случилось.       Вообще ничего не произошло в его ебаной жизни.       Чуя все держался за ручку двери, и судорожно пытался вспомнить, о чем они договаривались весной в этом самом отеле.       Там ведь был пункт не изменять, да?       Ведь был же?       Потому что не причинять Чуе вреда – это не изменять в том числе. А это было в их уговоре.       Чуя отмер только когда Дазай навис над ним, облокачиваясь об угол все еще открытой двери. Чуя поднял взгляд и заставил себя посмотреть в спокойные карие глаза.       Это… ерунда же какая-то.       Они же вот несколько часов назад были у Магнуса, и между ними все было хорошо, да?       – Какого хера? – хрипло выдавил из себя Чуя.       Дазай пожал плечом и призадумался, всем своим видом выражая равнодушие.       Потом ответил:       – Кажется, это называется минет.       Он шутит?       Чуя поглядел на девочку на кровати, которая, кажется, просто ждала окончания их разговора, чтобы продолжить. А потом вновь перевел взгляд на Дазая.       – Зачем? – не понимал он.       И хорошо было бы держать себя в руках, только глаза предательски резало. Дазай же… Он же никогда не изменял с тех пор, как они заключили договор, верно? Чуя бы заметил. Тогда почему вдруг?       Чего, черт возьми, ему могло не хватать в постели?       Можно ведь не бояться эмоциональной измены, когда являешься гиперфиксацией психопата, только физической. Но они с Дазаем всегда были на одной волне в сексе, Чуя никогда и ни в чем не отказывал.       Дазай разглядывал его лицо так, словно все это – гребаный эксперимент.       – Только не говори, что сейчас расплачешься, мини-мафия, – вздохнул он равнодушно. – Отвратительное зрелище, которое я не хочу наблюдать. Говори, что хотел.       Чуя как будто в вакуум попал.       Что хотел?       Точно. Допрос.       – Там парни…       Впрочем, Дазай его тут же прервал.       – Притормози. Знаешь, я решил, что мне наплевать. Они мне никто, ты сам вроде так говорил. Это твои друзья, вот ты с ними и разбирайся, вешалка для шляп. Есть какие-то другие новости или это все?       И щелкнул его снизу по полю шляпы, приоткрывая обзор на глаза Чуи. В тех – резь и влажная поволока.       Да… Да, конечно, ему наплевать. Но они ведь…       Дазай вздохнул и пояснил, словно Чуя был глупым ребенком:       – Я разрываю наше соглашение, если до тебя еще не дошло.       Чуя все смотрел в его глаза и не понимал, как так вышло.       Он ведь… Он ведь пошел на эту связь, потому что думал, что это, ну, навсегда. Он ведь другого варианта даже не рассматривал, поэтому и бросился с головой. Он ведь себе со всей силы позволил любить, даже осознавая, что взаимность была физически невозможна.       У них же все было прекрасно. Дазай играл роль хорошего парня, такого, который Чуе и нужен был. А Чуя в ответ отдавал всего себя. Они ведь уже почти съехались, наплевав на все.       Чуя забывал моргать, а потому едва не начал ронять слезы прямо под изучающим взглядом.       Внутри… пусто.       Никак.       Только говорить тяжело почему-то.       Он кивнул и, бросив еще один взгляд на девочку, выдавил из себя:       – Простите, что прервал.       Когда Чуя вышел из номера, Дазай закрыл за ним дверь без единого комментария.       Улица встретила его покрывшей все вечерней темнотой.       Чуя огляделся так, словно вообще не понимал, где находится.       Припарковавшийся у отеля кэб загудел стоящей впереди машине.       Точно. Эдинбург. Ближайший к «Лазарету» отель.       Чуя почему-то позвал Арахабаки, потому что привык к его молчанию из-за… из-за Дазая. Бог внутри отозвался протяжным горестным воем, напоминая, что тот не рядом, а Чуя сдвинулся с места нетвердым шагом.       В голове была пустота.       Магнус смотрел на уснувшего Алека. Тот был уставшим, как никогда раньше. Никто из стаи не знал, насколько сложно Алеку даются ритуалы и сколько сил он потратил на то, чтобы научиться всему этому за какое-то чертово лето. Магнусу было обидно за Александра, которому никто не доверял, но он прекрасно понимал, что, если начнет заступаться за него, тот только взбесится, снова решив, что выглядит для Магнуса как ребенок.       Поэтому приходилось терпеть все подколки и недоверчивые взгляды, хотя очень сильно хотелось прекратить это раз и навсегда. Магнус знал, что ему достаточно поговорить с Чуей, чтобы тот перестал смотреть на Алека, как на того, кто сознательно подвергает опасности друзей, и тот осадит Юру тоже, но…       Все было нихрена не просто. К тому же, Стайлз и Аллен в действительности могли умереть в любой момент, и потому разборки по поводу своего парня Магнус решил отложить.       – Магнус? – после короткого стука в дверь, в комнату тихо вошел Дерек, – Можно тебя?       То, что Хейл достаточно бесцеремонно вторгся в его спальню, могло значить только одно. И Магнус не сильно был рад предстоящему разговору, хотя и понимал, что его не избежать.       – Пошли, – он накинул одеяло на Александра и поднялся с кровати, выходя за Дереком и прикрывая дверь в спальню. – А если бы мы трахались? – не удержался он.       Дерек вскинул брови.       – Ты действительно думаешь, что я бы не услышал?       – Хреново быть оборотнем, – хмыкнул Магнус. – Что там наш гость в подвале?       – Спит, – Дерек ответил сразу же, значит, держал состояние пленного альфы на заметке.       – А Тики?       – Только ушел, я запер за ним двери. В библиотеке поговорим?       Магнус кивнул.       Они в молчании дошли до библиотеки и расположились на диване. Дерек сел напротив Магнуса, пристраивая задницу на журнальном столике.       – Это антиквариат, – Магнус криво улыбнулся. – Хотя, – вздохнул он, – все равно ремонт делать после этого всего.       – Извини? – Дерек улыбнулся уголками губ.       – Забей.       Хлопнула дверь в библиотеку, заставляя Дерека вздрогнуть.       – Это Сильвия, – Магнус подогнул ноги, устраиваясь на диване удобнее. Он поставил локоть на подлокотник и подпер ладонью подбородок. – Не обращай внимания.       – Кто такая Сильвия? – охерел Дерек.       – Живет тут, Александр призвал. Она всякие амулеты раньше воровала, по всему городу закапывала. Вот они иногда мотаются, ищут. Развлекаются, короче говоря.       Дерек повел плечами.       – Ладно, я не хочу знать, – он сжал пальцами переносицу. – Я по другому поводу.       – Я знаю, по какому. Ты чувствуешь моего демона, – Магнус осекся. – Нас никто не слышит?       Дерек сразу же отрицательно помотал головой.       – Нет, рядом с библиотекой никого. Ты уверен? – серьезно спросил он. – Я очень четко ощущаю его рядом со стаей.       – И как это? – заинтересовался Магнус. – Как ты это чувствуешь?       – Ему… – Дерек замялся, – интересно. Да, – он даже несколько раз кивнул головой, – он именно интересуется тем, что происходит. Ему нравятся пытки альфы в подвале, он в восторге от эмоций стаи, и он…       – Хочет поучаствовать, но я не разрешаю, и он обижается, да? – Магнус вдруг улыбнулся.       – Да, – ошарашенно подтвердил Дерек. – У тебя глаза, – он осекся, – золотые.       Магнус все еще улыбался.       – Ты чувствуешь угрозу стае?       – Нет, – Дерек был в замешательстве, – и это очень странно. Ведь его, твоего демона, не чувствуют и Боги. Как так?       – Дело в сделке, – Магнус вздохнул, – не хочу рассказывать.       – Придется, – припечатал Дерек. – Я обещал тебе молчать, и могу это делать, не противореча правилам стаи, да. Но это если брать только мою волчью часть. Но как человек… я не хочу врать друзьям. Хватит уже.       – А ты уверен, что все здесь друзья? – вдруг спросил Магнус.       Золотые глаза встретились с алыми.       Дерек молчал.       – Рассказывай, – он хмыкнул, – рассказывайте.       Его тут же окатило волной одобрения.       – Что это? – нахмурился Дерек. – Я будто ребенка порадовал.       – Сделка, – Магнус заговорил нехотя, – это своего рода сильнейший ритуал привязки. Наш симбиоз с демоном нельзя сравнить с подселением и одержимостью. Мы единый организм.       – Как Юра и Эзус? – спросил Дерек.       – Нет, – Магнус мотнул головой. – Юра для Эзуса сосуд. Бог оберегает свой сосуд, помогает ему по мере возможности и, наверное, желания. Но если Юра умрет, Эзус найдет себе новый сосуд.       Дерек внимательно слушал.       – А если умру я, демон останется со мной. Он уже не является отдельной сущностью, он в прямом смысле часть меня. Вот что такое сделка.       – Но какой смысл демону в этом? Зачем ему целенаправленно заключать заведомо невыгодный контракт?       – Почему же невыгодный? В аду достаточно накаленная, – Магнус усмехнулся, – атмосфера. Там своя иерархия, войны и многое другое. В наш мир обычно лезут демоны-солдаты, которые хотят проложить путь тем, кто в иерархии выше. Чтобы сеять разрушения и сотворить ад на земле. Но везде, в любом мире и любой реальности есть предатели, есть отступники, есть те, кто, в конце концов, просто устал от всего и хочет послать все нахер.       – Твой демон решил послать все нахер? – удивился Дерек.       – Он живет слишком долго даже для демона. Ему было скучно. Настолько, что он решил влезть в смертного. Ты уже знаешь, чем это закончилось, я рассказывал.       Дерек, припоминая, кивнул.       – Он видит то же, что и я, ощущает также. Ему может нравиться или нет кто-то из вас, но сделка не даст ему захватить мой разум. Разница между сосудом Бога и телом добровольного носителя демона достаточно большая. Меня, например, гораздо легче убить, чем Чую или того же Юру. Все же я в большей мере человек.       – Но? – подтолкнул Дерек.       – Мне не нужен условный Дазай, чтобы меня обнулить, потому что это невозможно. Это не способность эспера. Я и есть демон.       Магнус вдруг задумался, а смог бы Дазай обнулить Александра, когда тот был одержим? Ведь в его случае демон был как раз подселенцем, как и Боги внутри Юры и Чуи.       Дерек ошарашенно молчал.       – Но на тебе же были руны, я помню. Мне нужно было нарушить их контур, чтобы ты мог достать до демона в своем сознании.       Магнус задумчиво кивнул.       – Именно. Но сейчас, из-за того, что я в стае, демону становится все интереснее. Он хочет принимать участие в пытках. Хочет убивать альф, потому что я испытываю к ним ненависть за то, что они забрали Стайлза и Аллена.       – Нет, – резко прервал Дерек, – силами демона никого убивать не будем.       Магнус пожал плечами.       – Я не собираюсь бежать впереди паровоза и раскидывать всех темной энергетикой, чтобы Арахабаки разорвал меня на куски. – Магнус хмыкнул. – У меня пока все в порядке с инстинктом самосохранения. Но…       – Но рано или поздно придется рассказать всем, – Дерек скрестил руки на груди. – И что тогда? Поедешь следом за сыном? Тебя явно захотят завербовать.       – Скорее убить, – Магнус зевнул, – но нет, это попросту невозможно. Я состою на службе у Ватикана, не забывай об этом. Официально тот обряд, после которого я стал чуточку сильнее, – Магнус усмехнулся, – был завершен. И только пара человек знает, что на самом деле случилось. Помнишь, кому завещано мое тело? Проект храма, который будет воздвигнут на моей могиле, уже существует. Ведь моя смерть – всего лишь вопрос времени.       Дерек нахмурился.       – Ты так спокойно об этом говоришь. Ты не думал разорвать сделку?       – А я этого хочу? – Магнус прищурился.       – А ты нет?       – Я экзорцист, Дерек, и мне это нравится, несмотря ни на что. Мне дали отпуск без ограничений только потому, что я был на хорошем счету, и Ватикану нужно было понять, как вообще получится жить у человека, который стал наполовину демоном. Но бывших экзорцистов не бывает, как и бывших наркоманов.       Дерек сделал глубокий вдох.       – Мы в каком-то непрерывном потоке дерьма, – выдохнул он.       Магнус кивнул.       – Какова вообще была вероятность того, что в обычной кофейне встретимся все мы? – Дерек поднял на Магнуса взгляд. – Я, конечно, знаю теорию о судьбах и этом всем, но, блять!       – Значит, это кому-то нужно, – Магнус улыбнулся. – Не беспокойся, я не выйду из-под контроля. Просто знай, что мой демон – это не одержимость.       – Ты уверен? – не мог успокоиться Дерек.       – А ты полагайся на свои чувства, альфа, – Магнус все еще улыбался, – они ведь не могут обмануть.       – Но твои глаза, – Дерек ткнул в Магнуса пальцем.       Тот моргнул и вернул себе привычный цвет.       – Неужели твой волк не почувствовал бы вызов, если бы демон хотел оспорить твою силу или побороться с ней?       – Почувствовал бы, – уверенно сказал Дерек.       – Вот и ответ.       Дерек все еще пристально смотрел на Магнуса.       Тот был спокоен, расслаблен. Да, выглядел очень уставшим, но ничего действительно… демонического в нем не ощущалось. Обычный мужчина, вымотанный событиями в их жизнях, но не более того.       – Я все еще не понимаю, что ты такое, – Дерек поднялся, – но доверюсь своим ощущениям. Пообещай мне одно.       – Что? – Магнус тоже встал, ощущая, как сильно хочет спать.       – Как только закончится происходящее сейчас дерьмо, мы расскажем стае о том, кто ты на самом деле.       – Хорошо, – спокойно согласился Магнус.       Дерек еще раз посмотрел ему в глаза. Но не увидел там и тени сомнений.       – Спасибо, – наконец смог улыбнуться он.       – Обращайся, альфа, – насмешливо сказал Магнус и хлопнул Дерека по плечу. – Оставайся до утра. Не трать время на дорогу домой. Тут полно места.       Дерек кивнул, принимая приглашение этого… человека?       – Я дома! Эй, Эмили, это ты дверь не закрыла? – Тики прошел в квартиру со смутной надеждой увидеть Аллена, конечно же, но прекрасно понимал, что это невозможно. Тот все еще был в плену и находился неизвестно где…       Тики встряхнул головой, чтобы не впасть в истерику, и прошел вглубь квартиры. Впрочем, Эмили тоже не могла оставить дверь не запертой. Она ведь предупредила, что пойдет на ночной сеанс в кино после смены. Тики всерьез раздумывал позвонить утром Шерилу и попросить о помощи. Забрать Эмили в Лондон, чтобы она пожила у него. Брат уже предлагал приставить к малышке личного репетитора, ведь, имея документы, ей неплохо было бы получить хотя бы базовое образование. Учитывая все происходящее, спрятать ее подальше все-таки будет хорошей идеей.       Тики огляделся по сторонам.       Только потом он заметил, что на кухонном стуле неаккуратным комом висел плащ Чуи. Его шляпа валялась рядом на полу.       Какого?       Чуя всегда был очень аккуратен к собственным вещам.       – Чуя! – заметив того на диване в гостиной, Тики подошел ближе. – Ты чего? Поспать при…       Он не заканчивает, потому что на журнальном столике стоит ополовиненная бутылка виски, которую в их алкогольную коллекцию когда-то принес Магнус.       Чуя словно спит, лежит, не шевелясь. Неудивительно, после такого-то количества алкоголя. Тики взволнованно трогает его за плечо, разворачивая к себе.       И раздается всхлип.       О, Боже.       – Милый, эй, – Тики склоняется, дергает в свою сторону, чтобы взглянуть в лицо, но Чуя вяло протестует. Закрывается руками и плачет.       Ничего не говорит, потому что не может – из горла вырываются рыдания. Он словно задыхается, а у Тики разрывается сердце от одного взгляда на отекшее мокрое лицо и покрасневшую кожу. У него и глаза-то толком не открываются. То ли слишком пьян, то ли не в себе, то ли просто из-за слез.       Тики в полной растерянности. Он не понимает, что делать.       Чуя хрипит и сгибается калачиком, не реагируя вообще никак и напоминая маленького ребенка.       – Милый, милый, – в панике шепчет Тики, пытаясь хоть как-то привести и его, и себя в чувства. – Я тут, я с тобой, что случилось? Ну, же, родной, не молчи.       Ответа нет.       Чуя продолжает рыдать, лежа в полном невминозе. Он задыхается и закашливается. Тики ждет, что его начнет тошнить, но тот лишь дрожит в его руках. Да что, блять, случилось?! Это точно не из-за парней, ничего не произошло со стаей, Чуя ее хуже всех чувствует. Тогда что?       Господи, материт он сам себя, как будто может быть иная причина, кроме этого ебанутого психопата! Тики распахивает кухонные шкафчики, вытаскивая аптечку с грохотом, потому что руки трясутся. Он в панике находит единственное в его доме успокоительное и бежит обратно к дивану с двумя таблетками и стаканом воды.       – Давай, поднимайся, милый.       Чуя даже голову держать не может сам. Когда его взгляд кое-как фокусируется на Тики, он снова принимается рыдать. Брови надламываются так, словно ему больно. Боже, у Тики сердце разорвется сейчас. Он отставляет стакан и, сдавив пальцами мокрые щеки, заставляет Чую открыть рот, и впихивает в горло таблетки. А потом помогает запить хоть как-то, чтобы стало легче. Чуя едва не захлебывается, но лишь слабо закашливается, а Тики укладывает его обратно.       Паника сменяется жуткой злостью.       Гребаный Дазай…       Ведь в нем дело, да?       Он хватает телефон Чуи и находит нужный контакт. Обзывками в его телефонной книжке может быть записан только один человек. Дазай не особо торопится, поэтому Тики успевает и сам выхлебать стакан воды.       Когда же Дазай снисходит до ответа, его голос легок и весел:       – Ты поплакал и решил перезвонить для уточнения подробностей, коротышка?       Тики трясет от злости, когда он шипит:       – Ты что, мать твою, натворил?       Дазай замолкает на секунду, а потом спрашивает холодным голосом:       – Ты и пароль от его телефона знаешь?       Очень, блять, важный сейчас вопрос!       – Да! И если ты нет, то, боюсь, дело не во мне, урод. Какого черта ты ему сказал?       Дазай отрезает:       – Тебя не касается.       – Касается. Касается, ебаный в рот! Потому что он в моей квартире сейчас откинется после виски и успокоительного! Потому что он, блять, не заслужил всего этого дерьма, которое с тобой связано! Потому что ты, сука, умеешь прикидываться нормальным, но принципиально этого не делаешь даже по отношению к нему!       Тики не дает Дазаю повесить трубку, потому что так хочется по лицу ему врезать, что словами не передать. И плевать даже, что тот им помог сегодня, как смог. Плевать вообще на все его хорошие качества, про которые порой говорит Чуя. На все плевать! Потому что если бы он был нормальным, то Чуя сейчас не лежал бы в алкогольном угаре с непроходящей истерикой.       Дазай молчит какое-то время, а потом рычит в трубку, повышая голос:       – Да пошел ты нахуй со своими наставлениями! Ты и вся ваша сраная эдинбургская шайка, которая втащила меня в стаю! Катись и ты, и ваш альфа, и пусть к чертовой матери прикончат ваших сопляков. Надеюсь, они подохнут медленной и мучительной смертью.       Тики больно от одной только мысли.       Аллен и Стайлз.       В муках.       Умереть.       Наверное, он так долго молчит, что Дазай вдруг скомкано произносит:       – Эм, прости.       И Тики замирает.       Дазай не умеет сопереживать. И ему нет дела до всех них. Тогда почему?       – Эй, Дазай, – неверяще тянет он, – эффект от обряда же прошел?..       Дазай молчит.       Эффект ведь не мог продолжиться? Не мог быть… постоянным, верно? А потом слышит странный хрип.       Тики кажется, что это уже его слуховые галлюцинации.       Нет, не показалось. И хрип раздавался не из трубки.       – Тики?       Тики даже внимания на оклик из телефона не обращает, потому что склоняется над диваном. Чуя задыхается – не так, как раньше. На коже отчетливо видны покраснения ярче тех, что были после истерики.       – Да мать твою! Что случилось?       Тики зажимает телефон плечом и переворачивает Чую на спину.       Тот распахивает глаза, насколько может, и пытается дышать ртом. Но вместо воздуха в горле стоит хрип.       – Я… Я не знаю, я дал ему успокоительное, а теперь он задыхается.       В трубке слышится отчетливый мат и какие-то шорохи.       Тики в такой растерянности, что вообще не понимает, что делать. Алкоголь, еще и таблетки.       – Что ты ему дал?! – орет Дазай.       – Я не помню, – Тики уже кидается к аптечке, как Дазай его обрывает.       – Если это успокоительное на травах, то ты идиот, – рычит он, – у Чуи на них аллергия.       Твою мать.       Твою мать, это отек Квинке.       – Именно их.       Дазай кидает трубку. Тики перерывает всю аптечку, хочет набрать номер службы спасения, но телефон выпадает из рук. Черт, черт, черт! Лекарства рассыпаются по столу, когда Тики вываливает их из коробки. У него точно был димедрол, сто процентов! Он же работник кофейни, у всех посетителей может быть аллергия на орехи, молочку, на что угодно! Он же, черт возьми, постоянно следит за этим.       Кофейня! Тики несется на первый этаж, едва не запинаясь на лестнице, и хватает аптечку из-под бара. Коробка с заветными ампулами находится почти сразу. Шприцы!       – Твою мать, да где же вы?.. – в истерике шепчет он, когда дверь «Лазарета» распахивается.       Тики не успевает и слова сказать, как Дазай влетает внутрь, подбегая к нему и переворачивая аптечку.       – Димедрол, – коротко говорит Тики.       Дазай молча находит шприцы и выхватывает лекарство у него из рук, бросаясь в двери «стаффа». Тики бежит следом, слыша, как тот на ходу вскрывает упаковку и вытаскивает ампулу.       Они одновременно подбегают к Чуе. Тот дышит, но еле-еле. Лежит в несуразной позе, словно пытался спуститься, но упал после первой же попытки.       – Портупею уже расстегивал?       – Ты сейчас ревнуешь или просишь помочь? – огрызается Тики.       Дазай чертыхается, всовывая ему шприц и вскрытую ампулу в руки, а сам принимается дергать за хитросплетения ножен, расстегивая так, словно миллион раз это делал.       Тики набирает лекарство, когда Дазай уже стягивает с Чуи рубашку. Он выхватывает шприц и ставит внутримышечно в плечо. А Тики может только стоять рядом и молиться. Просто это… так нелепо.       Он же Бог.       Сильнейший эспер.       Тики и представить не мог, что Чуя может быть настолько человечен. Дазай убирает пустой шприц на столик, осторожно укладывая Чую. Тот даже в сознании, насколько это возможно. Он моргает слипшимися рыжими ресницами и замечает Дазая, и его лицо тут же искажается от боли. Текут слезы или нет – не понять, потому что все лицо и без того было мокрым.       Дазай одергивает руку, словно обжегся.       А потом встает и идет на кухню, прихватывая с собой остатки виски в бутылке.       Тики ждет хлопка двери, но его нет. Дазай не уходит.       Тики присаживается рядом с Чуей и запускает пальцы в рыжие спутанные локоны, шепча:       – Сейчас станет полегче. Обещаю, милый. Прости меня.       Тот прикрывает глаза, утопая в подушке.       Возможно, сон сейчас будет лучшим лекарством, но страшно позволять ему засыпать. Словно во сне Чуя может умереть. Он хватает воздух ртом, обнимает себя, подтягивает колени к груди, становясь совсем крохотным. Тики накидывает на него край пледа с дивана, чтобы не замерз. А потом выходит на кухню.       Дазай наливает себе виски на два пальца и пригубляет в пару глотков. Он стоит к Тики спиной, и разглядеть его выражение лица невозможно.       Тики принимается молча собирать таблетки обратно в аптечку.       Дазай же подходит к шкафу в коридоре, доставая плечики, а потом идет к плащу Чуи. Берет его в руки и замирает так. А потом уносит, чтобы повесить. Шляпу подбирает с пола и отряхивает.       Тики невольно думает, что к вещам Чуи Дазай относится с большей заботой, чем к нему самому.       Или это лишь от того, как Чуя сам лелеет свои вещи?       Что, черт возьми, у Дазая в голове?       Тики наливает выпить и себе, когда бардак оказывается убран. Он все еще прислушивается к дыханию Чуи. Стакан Дазая он вновь наполняет на два пальца.       Когда тот присаживается за стол, то подкатывает к нему и виски, и пепельницу в центр столешницы. Дазай кивает и закуривает с отрешенным лицом.       Тики прерывает молчание, когда затягивается.       – Действие обряда не прошло?       Дазай кривит губы. Он зол и совершенно точно не хочет говорить. Но все равно цедит сквозь зубы:       – Нет. У меня внутри все вверх дном. Все вперемешку. Я знаю, что такое эмоции, я их и до этого иногда испытывал. Но тут другое. Хочу убить и Чую, и тебя, и сраного оборотня. Но… не могу. Как будто мне не все равно.       Тики стряхивает сигарету в пепельницу и понимает, что на него накатывает опустошающее спокойствие.       Вот значит как.       – Это какая-то чертовщина, – выплевывает Дазай.       Тики жмет плечами.       – Это чувства, а не эмоции. Добро пожаловать в мир простых смертных. Это будет очень дерьмово, но ты втянешься.       – Я хочу тебя на куски разорвать – вот мои чувства, – Дазай выглядит ненавидящим.       Это из-за того, что обряд его откинул в состояние простого человека?       Очень вряд ли.       – Ты меня ненавидишь не с сегодняшнего дня, – отвечает он, – а с первой нашей встречи. Потому что с самого начала ревновал, а теперь ты можешь еще и испытывать все это.       Дазай презрительно кривит губы.       – Ревность – для слабаков и жалких людей.       – А ты считаешь, что твое маниакальное собственничество – это что-то иное? – Тики это забавляет. – Приятель, почему ты решил сделать Чую своей вещью? От того, что он самый ахуенный человек, которого ты встречал? Если это всего лишь жажда заполучить драгоценность в свой карман, то у меня есть для тебя классная идея. Езжай в Лондон и укради из-под носа королевской семьи пару реликвий в виде диадем королевы. Аллен, когда вернется, поможет составить тебе план, у него есть опыт. А если тебя не тянет воровать королевские брюлики, то просто признай – на твоем языке психопатов вся эта игра в «ты – моя собственность» и есть любовь. Ты выбрал самого классного парня и сделал зависимым от тебя, чтобы он никуда не делся. На языке простых людей, да простят меня все психологи мира, ты просто втюрился в него и теперь хочешь свернуть мне шею. И то, что ты сейчас ощущаешь – это ревность и боль. Из-за того, что теперь все твои хитроумные гениальные планы теряют всякий смысл. Это ты по жизни пользуешься рациональностью и знаниями человеческой психологии. Все остальные просто слушают сердце. Послушай свое, раз сейчас можешь. Оно расскажет тебе много интересного.       Дазай молчит.       Тики докуривает и тушит бычок. Он заканчивает:       – Я не знаю, что ты сделал, но исправь это.       Дазай поджимает губы, и на его лице, кажется, отражаются эмоции. Злость опять, но не на Тики. На себя. Или на Чую.       – Я решил, что если избавлюсь от него, то это пройдет, – внезапно признается он.       Вот оно что.       – А в итоге не прошло, – хмыкает Тики, – и сделало больно не только ему, но и тебе.       Дазай не отвечает, и Тики считает, что попал в самую точку.       Диван внезапно скрипит, и Чуя поднимается на ноги каким-то истеричным нервным жестом. Черт, его тошнит.       Тики уже подрывается, но Дазай успевает быстрее – перехватывает Чую и волоком тащит до ванной. Чую рвет, что неудивительно, при таком-то коктейле Молотова в желудке.       Тики пьет виски и страшно скучает по Аллену.       Шумит вода.       Кажется, голос Дазая.       Эй, малыш, думает Тики, пожалуйста, выживи.       Обратно Дазай приносит Чую на руках и укладывает на диван. Тот валится безвольной куклой на подушку.       Тики допивает виски и говорит:       – Нам всем нужно поспать. Тебе тоже.       Дазай дергает плечом, словно никакие советы ему не нужны. Но Тики просто приносит ему свою сменную одежду и оставляет на столе. Дазай глядит на стопку белья странно, словно анализирует каждое свое ощущение от любой произошедшей мелочи.       А потом говорит:       – Спасибо.       Тики кивает и убирает посуду со стола.       Когда он уходит в спальню, то видит, как Дазай садится на край дивана и роняет голову в собственные ладони.       Дерек со стоном повернулся на спину, пытаясь осознать, когда вырубился и сколько времени прошло. Судя по тому, что в комнате едва-едва светало, он проспал от силы часа три. Сначала разговор с Магнусом выбил его из колеи, потом он долго не мог расслабиться, буквально заставляя себя поспать и перестать думать о том, как там Стайлз и Аллен. Только спустя время организм, наконец, сдался, и Дерек вырубился. Хотя скорее такой сон был похож на потерю сознания, после которой стало только хуже.       В глаза будто песка насыпали.       Он сел и поднял с пола джинсы, тряхнув их и ловя мобильник, выпавший из кармана. Чудом не севший, он мигал тридцатью процентами зарядки. Дерек еще вчера днем думал о звонке, который мог бы помочь ему разобраться в причинах похищения Стайлза и Аллена более точно, но оборотень, которому нужно было позвонить…       Черт.       Дереку слишком сложно было общаться с некоторыми волками.       Поджав губы, он все же набрал нужный номер и замер, слушая гудки.       – Ты в курсе вообще, что у меня глубокая ночь? – раздался на том конце недовольный голос. – Если бы ты не был моим племянником, давно бы вскрыл тебе горло.       Дерек вздохнул, призывая все свои силы, чтобы оставаться спокойным. Дядя был единственным оставшимся в живых родственником, и их отношения были не то чтобы очень теплыми. Но несмотря на все качества отменной скотины, дядя Питер никогда не оказывал в помощи, если Дерек просил о чем-то.       Правда, просил он за всю жизнь раза три, но тем не менее.       – У меня теперь есть стая, – заговорил он.       – О, поздравляю, племянник, – хмыкнул Питер.       – Но у меня украли Искру и возможного советника.       – Сочувствую, – снова хмыкнул Питер.       – Послушай, – Дерек стиснул зубы, а потом сделал пару глубоких вдохов, – есть информация, что это была стая альф.       – Что, прости? – Питер стал серьезным в мгновение. – Скажи мне, что ты поехал крышей в своей Шотландии и звонишь мне из дурки.       – Питер, – Дерек сглотнул, – я в своем уме. Это точно стая альф. Ты знаешь что-то о подобном?       – Значит, Крис говорил правду, – пробормотал Питер, – охренеть.       Дерек знать не хотел, кто такой Крис и все это вот. Ему нужна была информация.       – Дядя! – почти прорычал он в трубку.       – В общем, – все же пошел навстречу Питер, – как ты знаешь, моя стая заключила сделку с кланом охотников. И не так давно они загнали альфу, который что-то орал перед смертью о Девкалионе. Помнишь его?       У Дерека по спине побежал холодный пот.       – Это тот, который принес в жертву свою семью, стаю, а потом свои глаза, чтобы получить силу? – Дерека начало тошнить.       – Он самый. Мы все думали, что он давно сдох, но нет. Оказывается, после того, как его пытали охотники Нью-Йорка, он как-то вырвался, всех их перерезал и сбежал зализывать раны. Так вот тот альфа, которого поймал клан Криса, как раз хотел присоединиться к его стае.       – Но какой в этом резон? Девкалион будет просто жрать его силу, пока не иссушит до капли, – Дерек не мог понять мотив альф прогибаться под какого-то психа с манией величия.       – Он много им обещает, – Питер, судя по всему, наливал себе кофе. Слышен был звук работающей кофе-машины. – Друидов, Искру, их мощь. Не мне тебе рассказывать, какими жадными до силы бывают молодые альфы. Они верят ему и думают, что, когда напитаются достаточно, свалят и создадут свою стаю.       – Но Девкалион убивает их раньше.       – Он их съедает, Дерек, – Питер с каждым словом будто забивал гвоздь в гроб, где сейчас лежал Дерек. – Самого слабого альфу он приносит в жертву собственной силе. И если у него твоя Искра и советник…. Кстати, а зачем ему советник? – удивился Питер. – У Искры куда более сильная кровь.       – Попал под раздачу случайно, – нехотя сказал Дерек. – Альфы не знали, как выглядит Искра, и просто загребли обоих.       – Хреновые твои дела, племянник, – в голосе Питера даже будто бы слышалось сочувствие. – Искру принесут в жертву, сначала выкачав всю кровь, а потом, скорее всего, разрежут на куски и поделят между альфами стаи, чтобы у них была сила для похищения более мощных друидов. Могу предположить, что Девкалион намерен разгромить весь чертов Нью-Йорк, охотники которого держали его в плену несколько лет. Пытая, но не убивая.       Дереку стало почти физически больно от того, что он услышал.       – Ты уверен? – хрипло спросил он. – Ты уверен в том, что думаешь по поводу похищения Искры?       – Дорогой племянник, – серьезно сказал Питер, – представь сейчас самого ужасного в мире человека. Жуткого, мерзкого и злого.       – Ну?       – И теперь умножь на сто. Вот это примерно и будет Девкалион. Поэтому прекращай со мной разговаривать и ищи Искру. Или то, что от него осталось, – Питер безжалостно размазывал Дерека по воображаемому полу.       Топтался ногами и выливал сверху грязь.       – Давай, подключай свою стаю и ищи. И если вдруг ты найдешь труп – не вздумай оставлять Девкалиону даже клочок ткани. Он может использовать что угодно против тебя и твоей стаи.       – Спасибо, – прохрипел Дерек.       – Не обращайся, – хмыкнул Питер и первым повесил трубку.       Дерек в ужасе смотрел на погасший экран мобильника и думал, как рассказать о том, что услышал от дяди, стае. И стоит ли вообще это делать.       Юра глянул на вышедшего из ванной Отабека. Тот стоял, в чем мать родила – даже трусы с собой не прихватил, а потому теперь сверкал подкачанными ягодицами. На спине между лопатками черно-красным пятном горел символ принадлежности к клану Красного короля. Юра многозначительно проводил взглядом его смуглую задницу до шкафа, а в ответ получил только удовлетворенный фырк.       Плисецкий закатил глаза и растянулся на кровати, с весельем вспоминая, как когда-то случайно поджег простыни в этой комнате.       Когда Отабек натянул трусы, мысли перестали ворочаться в сторону секса, чему Юра был рад. Потому что трахаться, когда твои друзья находятся в плену, казалось ебаным кощунством.       – О чем у тебя голова болит? – буднично интересуется Бек.       – Я перегибаю палку? – без раздумий спрашивает Юра.       Отабек присаживается к нему на кровать, смотря сверху вниз. Взгляд блуждает от лица до груди, а потом останавливается-таки на глазах. Юра дергает бровями, подгоняя с ответом. Отабек всегда был честен, поэтому знать его мнение было действительно важно.       – Касательно силы и обращения с тем альфой? – спокойно спрашивает он, укладывая ладонь Юре на грудь. Плисецкий ловит ее и принимается перебирать пальцы, чтобы хоть чем-то занять руки.       – Касательно твоего отца.       Отабек хмыкает.       А Юре это, вообще-то, действительно важно.       Не будь Магнус отцом его парня и вассала, можно было бы цапаться с ним сколько угодно.       Но обстоятельства были иными.       Отабек смотрит внимательно и жмет плечами.       – Ты же понимаешь, что если у вас будет конфликт, то я не стану плясать вокруг вас с песнями и попытками помирить? Вы взрослые люди. И имеете право находиться в любых отношениях. Мои отношения с Магнусом и твои – это две совершенно разные вещи. От того, что ты с ним срешься, мое отношение к нему не меняется. Он вправе делать свои умозаключения, а ты – свои. И вы оба можете их высказывать.       – Но ты не хотел бы, чтобы мы срались? – уточняет Юра.       – Естественно. Хотя бы потому, что сейчас это не помогает делу.       Плисецкий трет кончик носа и вздыхает.       – Я должен быть почтительнее со старшими?       Бровь Отабека привычно выгибается, делая его лицо почти насмешливым.       – Это с каких пор для тебя возраст соотносится с авторитетом?       – Меня считают малолеткой оборзевшей.       – Потому что ты малолетка оборзевшая.       Юра цыкает. Отабек же продолжает мысль:       – Это не значит, что ты должен позволять кому-то себя прогнуть. Ты Красный король. У тебя есть обязательства хотя бы перед гражданскими. Если ты начнешь прислушиваться к каждому, кто старше тебя хотя бы на пару лет, то каждый второй начнет вертеть тобой и твоей силой, как хочет. Тот альфа заслужил свою участь.       Юра раздумывает, глядя в потолок. Горячая ладонь греет его живот – после тренировок с Чуей уже не впалый, а закованный в сухие мышцы.       Отабек, конечно же, прав. Когда в твоих руках мощь огня, желающих на него покуситься становится очень много. Юра сделал все, чтобы выбить для себя уважение среди МВД, сотрудников ВДА и Порта. Для этого, правда, пришлось внушать страх. Но способ был действенным, поэтому менять стратегию не имело смысла.       Кто знал, что такие методы пойдут вразрез с тем, чего ожидали от него друзья.       – Может, поспишь еще немного? – спрашивает Отабек, подхватывая его ладонь и прижимая к своим губам.       Юра кивает, понимая, что рассвет пробивается сквозь задернутые в комнате шторы. Сон сейчас был даром свыше, не иначе. Четыре часа нервного муторного сна не принесли особого облегчения.       Он не успевает ответить, как раздается звонок его мобильного. Юра тут же подрывается, выискивая в складках одеяла трезвонящий телефон, ожидая, что это будет кто-то из ребят.       Но высветившийся контакт заставляет его переглянуться с Отабеком.       А потом он берет трубку, отвечая максимально сдержанно:       – Я вас слушаю, Мори-доно.       Босс Портовой мафии здоровается с ним привычным деловым тоном. У Юры мурашки отчего-то бегут по спине – Эзус словно заранее знает, что Юре предстоит услышать.       Моги Огай, кажется, улыбается, когда спрашивает:       – Как проходит ваше расследование, Юрий-кун?       Тот ищет подвох и подводные камни, но не может найти, поэтому говорит предельно честно:       – Пока ждем утра для появления новой зацепки. Если вы переживаете насчет Арахабаки, то у нас в планах нет его использовать, как я и обещал.       – Ни в коем случае, – отвечает Мори, а потом все-таки переходит к делу: – хочу поговорить с тобой по поводу твоего долга.       Юра сглатывает и смотрит на Отабека.       А потом интересуется, что от него нужно.