***
Эдди проснулся рано. Очень рано, почувствовав, как кости ломит жутко. Он снова на кресле уснул. И теперь придется расхлебывать плоды этой вредной привычки. Вообще он в полдень никогда не любил просыпаться. Делать тогда было вообще нечего, да и на улицу не выйдешь. Приходилось несколько часов еще дожидаться пока смеркаться начнет. Бена на кровати уже не было. А на кухне, кажется, гремела посуда. Каспбрак встал, попытался подтянуться и в легкую развалку направился по пути источнику шума. Друг там и был обнаружен. Он перекладывал свои склянки с сушенными травами, видимо, опять забыл куда поставил нужные. На Каспбрака внимания даже не обращал. — Что? Уже трудишься? — Эдди облокотился на косяк, опасаясь зайти в комнату, так как тряпка на окне была распахнута и все пространство было освещено солнечным светом. — О, ты чего так рано? — Бен осмотрел еще один пузырек и потом посмотрел на друга, — я надеялся, ты еще поспишь перед выходом. Снова же придешь уставшим. — Не спится больше. Сны снятся дурацкие, — Эдди подергивает плечами и отводит взгляд. — Когда тебе что-то вообще хорошее снилось? — задает, скорее, гипотетический вопрос Бен, — есть будешь? Я окно сейчас закрою. И поджигает три свечи, а потом задергивает шторы. Комната погружается в полумрак. — Буду. Что еще делать? — Каспбрак проходит к другому углу комнаты, где находится их небольшой погреб, а затем достает оттуда глиняный кувшин. Кровь в нем уже сворачиваться начала, но немного подкрепиться хватит. А сегодня поймает еще что-то. — Я как зелье закончу, снова камни разложу. Ты аккуратней будь. Не попадись никому. Беспокойно мне в последнее время. О том, что ему сегодня снова также снились жуткие сны с участием друга, он промолчал. Но сегодня впервые Эдди во сне этом мертв был. А Бен помочь ничем не мог. — Бен, ты слишком переживаешь. Я сегодня в лесу только буду, да к реке схожу. Несколько дней не мылся. Кто ж меня там почти ночью увидит? — Эдди улыбается, да так, что у Хэнскома сердце замирает. Улыбка лицо друга украшала. А красоту его вообще делала в несколько раз ярче. И без солнца в комнате светло становилось. Бен поджал губы и покачал головой, а затем снова повернулся к котелку. Всыпал туда немного толченной эхинацеи и помешал. — Хорошо. Пойду немного почитаю что-нибудь может, а как солнце садится начнет, выйду, — Каспбрак поднялся и пошел к выходу из кухни. Почитать у него не получилось, книги только больше загоняться заставляли, поэтому он просто провалялся в постели до того, как лучи стали тусклее освещать землю. А в лесу их почти совсем не видно стало. Встал, надел свой плащ прямо на одежду, которую условно считал не выходной и коротко попрощавшись с Беном вышел. Условно их территорию он обсмотрел довольно быстро. Следов ни около дома не до следующего города не наблюдалось и запаха тоже. Было спокойно и тихо. Бен опять начинал бурю попусту. Аккуратным быть требовалось, но с ума сходить тоже было рано. Эдди за время своих постоянных бегов уже научился этой истине. Никогда с ним пока ничего не случалось. Он везунчиком был, даже на краю от смерти чудом ускользал всегда, от этого, возможно, и уверенность его разрасталась в нем, как на дрожжах. Когда он шел к реке, солнце уже полностью исчезло, уступив свое место луне и звездам, отражающимся от снежного покрывала. Где-то слышно было уханье совы и шуршание веток. Лес начинал ночную жизнь.***
На вылазку они сегодня не стали выходить все-таки. Когда приехали, все уже порядком устали. На охоту были неспособны. Тем более силы всех ослаблены были недавно начавшимся циклом луны. Им требовалось сейчас подкрепиться и хорошо выспаться, чтобы к следующей ночи был хороший улов. Да высыпаться никто не хотел. С молчаливого разрешения командира, отряд закатил настоящую пирушку в память о братьях погибших. Благовидный предлог лишь был. О братьях все забыли, довольно, быстро и сейчас просто напивались веселья ради. Тозиер взял свою порцию супа и подошел к шумно галдящей компании, где уже сидел Билл с остальными соотрядниками. Примостившись на самом краю поленья, Ричи отхлебнул ложку супа и стал слушать, что рассказывал их самый главный болтун из отряда. Сказки на любой лад любил сочинить. Вот и сейчас. — Да я точно говорю. Мне бабка еще в детстве рассказывала, — в чем-то уверял он свою немногочисленную публику, — водится она в лесах этих. А ночью на реку посреди леса выходит каждую ночь и плещется. — Ну и дуристика! — возмущается кто-то, — лесная дева. Черти что постоянно выдумываешь. В речке плещется. Зимой даже? — Ага. А что псы с тремя головами у нее не сидят? — А может она еще и девка твоя? Кто знает о ком ты там ночью вздыхаешь, — пошутил кто-то, отчего среди толпы раздался громкий раскатистый смех. Ричи поморщился. Устал он сегодня от шума. Весь день топот копыт, а тут еще эти ржут. — Языки бы ваши поотрезать. Не хотите, не верьте! — рассказчик взмахивает рукой и утыкается в миску супа. Но всем все равно. Они продолжают обсуждать весьма чудную, по их мнению, историю, дополняя не новыми шутками. Ричи продолжает слушать лишь в полуха и снова погружается в мысли. Речка рядом. Это уже интересно и даже хорошо. После долгого пути хотелось безумно умыться водой холодной. Во всяких дев лесных он не верил. Поэтому страшно не было. Воды в этих лесах никогда не замерзала, то единственное чудо было. А в остальном, даже если девы какие здесь существуют, и правда, пойдут посреди зимы плескаться что ли? Ричи хмыкнул и вздрогнул. Холодно было, от кострища он слишком далеко сел. Соотрядники еще долго о чем-то болтали, потом перешли на истории своих боевых побед. И каждый хвастался, как мог, немало приукрашивая. Ричи суп свой успел доесть уже, когда все совсем веселые стали, дал немного яблок коню и решил все-таки прогуляться до речки той. А если и деву там все-таки какую увидит, так даже веселее будет. Река недалеко оказалась от них. Ноги даже устать не успели, пока он вышел. Оказавшись у берега, он к шуму прислушался. Вода беспокойно плескалась, протекая сквозь камни и спуски - чистая, красивая, будто сейчас самый разгар лета был. Ричи пошел вдоль берега, выбирая лучшее место, чтобы присесть можно было и побыть среди звуков природы. Но чем дальше он шел, тем плеск громче становился. Когда он стал совсем уж шумный, он замедлился и получше прислушался. Это уже не речка похоже, препятствия преодолевала, а купался кто-то. Тозиер предусмотрительно за ближайшее дерево спрятался и по привычке уже руку на сумку положил, выглядывая, а после замирая завороженно. В слабом свете луны, посреди воды, которая, будто искрилась, стояла обнаженная фигура бледная, как снег. Сначала показалось даже, что иллюзия это от снежной бури, но нет. Неужели про деву не соврал соотрядник? Но на деву фигура мало была похожа. Это, скорее, был невысокий юноша. Волосы такой длины девки не носили. Да и плечи были широковатый, а бедра наоборот. Он спиной стоял к нему, воды зачерпывал и умывался, похоже. И Тозиер бы не обратил особого внимания на него, и даже бы стыдливо отошел, но не мог. Стоял, как приколоченный. На кожу эту бледную смотрел, что слегка светилась под звездами и руки. Когда он их поднимал и вода с них капала, казалось будто крылья у него отрастали. Ричи даже невольно, стыдливо скользнул взглядом вниз по спине. А здесь и от девки не особо отличался. Странно. Не дрожал даже стоя в холодной воде. Он сглотнул и чуть приблизился, принюхался и все понял. Кожа светилась от того, что это упырь был. Как он сразу не понял. Но сколько упырей он видал, ранее так заворожен не был. Даже досаду легкую почувствовал от догадки своей. Тем временем, пока он в мысли свои снова ушел, парень плюхнулся, сев уже в воду и обернулся боком к нему. Не заметил, к счастью. Даже, возможно, он сам не знал, как ему самому повезло, что ничего не заметил. Но счастье недолго длилось, потому что так только хуже стало. С темных ресниц вода стекала, как слезы, как Ричи разглядеть такие детали смог, сам не знал. Но даже дышать забыл ненадолго. Хотелось в воду войти и доплыть до создания этого. Но не колья в грудь воткнуть, а к своей груди прижать, а потом за пазухой спрятать. А может и не спрятать, может на берегу этом завалить и осквернить кожу белую укусами своими, и не только… Он девушек никогда таких красивых не видел, а здесь юноша. Упырь. Зачем только таким красивым родился? Ведь должен быть жутким, с зубищами длинными и взглядом хищным. Как те, что отца его убили на его глазах, когда он еще совсем ребенком был. Упырь. Вольный. Значит, из сопротивления, скорее всего. И Ричи так близко, и все у него с собой есть, только ножичек достань и вонзи в чужую грудь, чтобы сердце вырвать, а потом своему королю принести. Ну или когтями голыми. Но он не двигается. Не может. Только иногда косится на берег напротив. Добежать можно, он быстрый, схватить за руки, потащить. Фиг с ним замерзнет, согреется. Ричи губы облизывает, еще чуть подойти пытается. Юноша тот улыбается, голову вскидывает и подставляет лицо к заездам. Ричи вздыхает и чуть не прикрывает рот ладонью, но вовремя себя останавливает, сочтя, что как девка реагировать позорно не сможет. Но здесь ясно понимает, что… Он пропадет. Окончательно. Пацан этот замирает и сидит так не двигаясь, как статуя. А Тозиер наоборот, чуть в себя приходит, понимает, что уйти ему надо, убежать. Еще чуть чуть и сорвется. Нет никаких дев, а упыри в лесах этих водятся. И прелестью своей убить способны. Твари.