На дне покорной суеты

      Прошло уже две недели после того, как Джокера выписали из больницы, но его физическое состояние, а самое главное эмоциональное, были еще далеки от нормы. Каждый день ему приходилось принимать лекарства через каждые три часа. Джокер, как и любой человек, болеть не любил, больницы терпеть не мог, а тем более следовать предписаниям врачей. Целыми днями он сидел у себя в комнате, лишь изредка спускаясь прогуляться по территории, с ребятами практически не общался.       С наступлением сумерек нервы натягиваются как струны в ожидании чего-то ужасного. И предчувствие его не подводит.       Джокеру снился кошмар.       Изображения в нем запутанные и искаженные, и он не может понять, что они означают и как относятся к его похищению.       Ему снится какое-то помещение, но детали не видны. Кругом тишина, но внезапно она нарушается чьими-то шагами, которые осторожно приближаются. Они все ближе и ближе. Джокер вертит головой, пытаясь понять — откуда исходит опасность, но всё тщетно. Свое учащенное сердцебиение и тяжелое дыхание, казалось, заглушают какие-либо посторонние звуки, и поэтому, когда неизвестно откуда взявшиеся руки хватают его за горло, заставляя отпрянуть, он теряет равновесие и падает на пол. Джокер напряженно всматривается, пытаясь увидеть кто это, но ничего не выходит. Видно только силуэт, который стоит перед ним неподвижно, но детали скрадывает сумрак. Джокер пытается отползти, не прерывая зрительный контакт с неизвестным. И, когда кажется, что он уже далеко и может встать, неизвестный материализуется перед ним, обдувая воздухом, кажущимся Джокеру дыханием безнадежности. И понимает, что это чувство принадлежит ему. Неизвестный наклоняется и силой дергает Джокера за ногу, заставляя распластаться на полу. Второй ногой Джокер в панике пытается пнуть его и высвободиться, но все тщетно — он не отпускает и мало того, хмыкнув, начинает проводить рукой вверх по ноге. Задержавшись на пару мгновений на бедре, она пошла далее и остановилась в районе солнечного сплетения. От рук исходил жар, который, казалось, оставлял после себя ожоги. Тут его схватила за затылок тяжелая рука, и прохладная, освежающая вода полилась в его рот, просачиваясь в горло.       — Пей, давай, — услышал он чей-то шепот.       Темные руки обхватили его и поили. Жгуче, болезненно…       Нет!       Вцепившись со страхом в простынь, он резко вскакивает и открывает глаза. Капля пота предательски стекает по высокому лбу, зрачки расширяются.       — Да уж, я так долго не протяну, — выдохнул он, обессиленно падая на влажную подушку. И если бы в этих кошмарах было что-то понятное, реальное, тогда можно было встретиться со своим страхом лицом к лицу и преодолеть его. Но сны Саши — это не воспоминания о днях, проведённых в заложниках. Они словно наполнены какими-то неясными фрагментами, которые как он не пытался, не мог соединить в единую цельную картину.       После ночей, проведенных в кошмарах, Саша целый день чувствовал себя разбитым и раздражительным, никого не хотел видеть и целый день мог просидеть запершись в своей комнате. Он надеялся, что сны помогут ему разобраться с ситуацией, свести пазлы воедино, но вместо ясности они только добавляли больше путаницы.