На дне покорной суеты

      В город вернулись уже под утро. Джокер еще не приходил в сознание, и они сразу же направились в больницу. Главного врача Ворон знал лично и не переживал, что что-то будет не так — все устроят в лучшем виде. Вениамина Сергеевича и его людей, несмотря на раннее утро встретил сам Вадим Васильевич, и после нескольких распоряжений Джокера поместили в отдельную палату отделения интенсивной терапии.       Врач уверил, что всё будет под его личным контролем, а сейчас можно разойтись. Ворон поехал домой, оставив Шрама в больнице, и приказал, как только Джокер очнётся, сразу же сообщить.       Произошло это довольно скоро. Пробуждение было тяжелым, по ощущениям — будто после тяжелого похмелья. Как только Джокер открыл глаза, почувствовал резь. Хотел прикрыть рукой, но кто-то перехватил её, и услышал голос, но не мог разобрать речи. Перед глазами стоял туман и все плыло, но понемногу зрение прояснилось, и он увидел Шрама. Поняв, что находится не у себя дома, а в незнакомом месте, попытался осмотреться.       В нос ударил специфический запах, и пришло осознание того, что он в больнице. Переведя взгляд на друга, поймал его обеспокоенный взгляд. Виталий продолжал что-то говорить, но слова, казалось, вязли и текли тяжело, в то же время без перерыва. Понять что-то было очень сложно, но чёткость пробивалась пульсацией, позволяя разобрать отдельные слова. Тут Шрам встал и вышел из палаты, но через минуту вернулся вместе с мужчиной средних лет в медицинском халате.       «Врач», — предположил Саша.       Он подошел и стал что-то спрашивать, но Джокеру даже слушать и осмысливать было тяжело. Тут врач достал из нагрудного кармана халата маленький фонарик и посветил Саше глаза. Действие тотчас откликнулось головной болью, и он пытался отклонить голову, чтобы уйти от света. Доктор сказал что-то ещё, но Джокер не услышал, вновь начиная засыпать.       Решив пока его не беспокоить, врач и Шрам вышли из палаты.       — Док, что с ним? — спросил Виталий.       — Реакция организма на пробуждение после препаратов.       — Каких именно? Они его там чем-то пичкали?       — Вероятней всего да. Нужно дождаться результатов анализов, они будут готовы в течение часа.       — Хорошо. Я тогда пока Вениамину Сергеевичу позвоню. — И, отойдя дальше по коридору, набрал Ворона. Трубку взяли почти мгновенно. Предупредив, что Джокер пришел в себя, получил указание:       — Буду через час. А ты ни на шаг от него не отходи!       Вздохнув и потянувшись — все же время, проведенное им на больничном стуле, было не самым удобным, — он вернулся в палату и стал ждать. Через полчаса вошла закреплённая лечащим врачом медсестра и, улыбнувшись Шраму, направилась к кровати, сделала укол и отсоединила пустую капельницу. Как только она ушла, Джокер начал просыпаться. Виталий поднялся с места и закрыл жалюзи, чтобы солнце не так светило в глаза.       На этот раз пробуждение было комфортным. Голова уже не болела так сильно, и свет не слепил глаза. Саша повернул голову и увидел Шрама на том же пластиковом стуле.       — Привет. Как себя чувствуешь? — спросил тот. В голосе слышалось волнение, а взгляд сканировал Джокера.       — Нормально. А что случилось? Почему я здесь?       — Мы тебя привезли сегодня рано утром.       — Зачем? — он пытался поднять руку и увидел шину на кисти. — А с рукой что? Сломал что ли? И когда успел.       Шрам посмотрел на него, нахмурившись.       — А что ты последнее помнишь?       — Помню, что домой ехал, потом в аварию попал, мне бэха чёрная по боку проехалась.       — Ещё немного подумал и подытожил: — Всё.       Он посмотрел на Шрама, который напоминал выброшенную на берег рыбу — открывал и закрывал рот, но ничего не говорил, — что позабавило Джокера.       Тут в палату вошел врач. Шрам поднялся и собрался выйти. Проходя мимо, прошептал ему на ухо, что Саша не помнит последние события. Удивлённо подняв брови, подошел к кровати больного.       — Здравствуйте, Александр Сергеевич. Меня зовут Сергей Владимирович, я ваш лечащий врач. Скажите, как вы себя чувствуете?       — Спасибо, хорошо, — протянул Джокер, чуть приподнимаясь на подушке.       — Какие-нибудь жалобы? — Он щелкнул ручкой и приготовился фиксировать ответы в истории болезни.       — Нет, нормально себя чувствую.       — Голова не болит?       — Немного.       — Тошнота?       — Вот пока не спросили, не было.       — Глаза не болят?       — Небольшой дискомфорт есть.       — Вот, а говорили, что ничего не беспокоит.       Джокер вздохнул, и признался:       — Рука болит, что с ней?       — Подозрение на перелом. Сегодня сделаем рентген и узнаем точно.       — Она же в гипсе, — Джокер хмыкнул. — Вы наложили гипс без рентгена, пока я в отключке был?       — Александр Сергеевич, что последнее помните?       — Шрам тоже мне этот вопрос задал. Помню, что ехал домой, потом машина выехала передо мной, и удар. Всё, больше ничего.       Врач задал еще несколько уточняющих вопросов, и тут в коридоре послышался шум. Дверь открылась, и в палату ввалился Ворон. Джокер с удивлением посмотрел на отчима — тот запыхался, видимо быстро шел, халат небрежно накинут, лицо серое, словно долго не спал или сильно устал, круги под глазами.       «Так, стоп, — подумал Джокер, — за сутки так сильно нельзя устать».       Сергей Владимирович встал, пропуская Ворона ближе. Тот подошёл и неожиданного для последнего обнял его. Последний раз это было лет десять назад, и Джокер не знал, как реагировать.       — Как ты? Мы все волновались, — начал Ворон.       — Все хорошо, — уверил его Джокер.       Врач дернул Ворона за рукав привлекая в себе внимание.       — Вениамин Сергеевич, давайте выйдем на минутку, надо поговорить, — и улыбнувшись Джокеру добавил, — вернемся через пару минут.       Ворон, напоследок сжав руку Саше, вышел вслед за Сергеем Владимировичем.       Как только дверь палаты закрылась, Ворон повернулся к врачу, требуя объяснить, что это было только что. Сергей Владимирович задумчиво потер пальцем лоб и начал говорить, немного уводя Ворона от двери палаты.       — Видите ли, Вениамин Сергеевич, складывается впечатление, что у вашего пасынка потеря памяти и стерлись последние несколько дней. Когда я спросил, какое сегодня число, он назвал семнадцатое августа. Последнее, что он помнит — авария.       — Что теперь делать? Это опасно? — начал задавать вопросы Ворон.       — Смотря что именно послужило причиной. Если в результате сотрясения мозга, а оно у него явно присутствует, то потребуются лекарственная терапия и физиотерапии. Если же имеет место диссоциативная амнезия, когда мозг блокирует травмирующие психику воспоминания, то тут уже не обойтись без вмешательства психолога. Однако ни что из этого не даёт стопроцентной гарантии на то, что воспоминания вернутся. Но хотя бы приведёт более-менее в норму. В любом случае сегодня мы сделаем ему МРТ головного мозга и узнает более точную причину. А пока можем только гадать.       — А мне что делать? Рассказать о похищении?       — Решать вам. Но я думаю, что пока не стоит. Дождемся результатов обследования, я проконсультируюсь с коллегами по данному вопросу.       Пока они говорили к ним подошел врач-рентгенолог, катя на специальной медицинской тележке портативный рентгеновский аппарат. Поздоровавшись и предупредив, чтобы не заходили, он прошел в палату. Джокер поднял голову, как только открылась дверь, и увидел ещё одного врача. Подойдя ближе, он поздоровался и представился Алексеем Владимировичем.       Какие манипуляции проводил врач, Джокер не видел. Не смотрел в его сторону, вопросов не задавал и вообще желал, чтобы это поскорее закончилось, потому что потревоженная рука начала болеть. Закончив работу, Алексей Владимирович огласил результат обследования:       — Что я могу сказать. У вас закрытые переломы промежуточных и проксимальных фаланг безымянного и среднего пальцев правой руки. Переломы сложные. Гипс заменим, ходить с ним придется месяц как минимум. Рекомендации я пропишу. Сейчас зайдет медсестра, чтобы наложить гипс, скажу ей, чтобы дала вам обезболивающее. Поправляйтесь.       — Спасибо, — вздохнул Джокер, и посмотрел на руку. С каждой минутой боль только усиливалась, так что обезбол бы ему точно не помешал.       Принесли завтрак. Джокер посмотрел на еду — аппетита не вызывала, а чуть сладковатый запах вызывал тошноту — и решил ее проигнорировать. Вместо этого он попил воды, стакан стоял на прикроватной тумбочке. Зашла санитарка и молча забрала завтрак, за что Саша был ей безмерно благодарен. Примерно через полчаса вернулся Шрам, принеся пакет с едой. В нём были свежий круассан, кефир, сок.       — Может круассан съешь? — предложил Виталий.       — Не хочу, — отвернулся от него Джокер.       — Ну может хоть сок будешь?       — Спасибо, я водой напился, продолжил отказываться он.       Тут в палату вошёл Сергей Владимирович.       — Ну, как наши дела, Александр Сергеевич?       — От завтрака отказался, — наябедничал Шрам.       — От еды отказываться нельзя, вам силы надо набираться, а лекарства на желудок дают осложнение. Будете плохо питаться — дольше будете себя неважно чувствовать. — Затем врач обратился к Шраму: — Принесите вашему другу картофельное пюре и немного нежирного фарша. Может хоть это поест. Здесь недалеко есть отличное место, готовят там хорошо.       Виталий тут же поднялся и вышел.       — Ну, а теперь поговорим с вами, Александр Сергеевич. Что тревожит? Как настроение, самочувствие?       — Нормально всё, — ответил Джокер. — Только небольшая тошнота и слабость.       — Тошнота и слабость, потому что не питались нормально несколько дней. Но сейчас подкрепитесь и поедем на МРТ. Пока отдыхайте.       Шрам вернулся минут через пятнадцать с бумажным пакетом с пластиковой посудой и контейнером.       — Извини, нормальную посуду после обеда ребята привезут, а пока из одноразовой придется питаться.       — Ничего, — успокоил его Джокер.       Шрам поставил тарелку на тумбочку и помог Джокеру приподняться, подложив под спину вторую подушку. От перемены положения тела голова немного закружилась, и Саше пришлось прикрыть глаза, с силой схватившись за край одеяла. Шрам в это время держал его за плечо, даря поддержку. Как только приступ прошел, он кивнул Шраму, что все в порядке, и открыл глаза. Тот отошел и подал тарелку с ложкой. Тарелку он держал на ладони, чтобы Джокеру было удобнее.       — Столик бы сюда, — пробормотал Виталий.       Джокер поднес ложку ко рту и со вздохом начал есть. Пюре оказалось довольно вкусным. Первая ложка прошла хорошо, но когда проглотил вторую, почувствовал, что его сейчас вырвет. Он оттолкнул руку и согнулся над краем кровати. Шрам отреагировал моментально: схватил таз и поднес поближе к лицу, второй рукой перехватывая под грудь, чтобы Саша не свалился на пол. После подал стакан с водой, чтобы Джокер прополоскал рот. Тому было плохо: начала болеть голова, перед глазами летали мушки, болел желудок от спазмов. В изнеможений он откинулся на подушки. Шрам нажал на звонок, вошла санитарка и вынесла таз. Шрам попросил позвать прикрепленную медсестру. Та пришла быстро, измерила Джокеру давление и пульс и сказала, что сейчас позовет лечащего врача. Сергей Владимирович пришел через несколько минут. Он был немного взволнован. Еще раз осмотрев Джокера, сказал медсестре сделать пациенту укол.       Как только тот направился к выходу из палаты, Шрам встал и, кинув взгляд на Джокера, вышел следом.       — Док, почему он нормально есть не может?       — Возможно, его мало и нерегулярно кормили, поэтому организм еду отторгает.       — И что делать?       — Пока ничего, пусть отдыхает. Сегодня у него обследование. А на вечер дам рекомендацию по специальному питанию. Может, его он осилит. — После этих слов он направился к себе в кабинет.       Шрам тем временем позвонил Ворону и доложил ситуацию. Вениамин Сергеевич сказал, что приедет вечером и привезёт Виталию кого-нибудь на замену. Нажав на отбой, Шрам опять направился в палату. Джокер спал, и Виталий коротал время за игрой в телефоне. Пока Саша спал, два раза приходила медсестра и проверяла состояние.       После полудня, когда Джокер проснулся, его повезли в другое крыло на МРТ.       За делами и обследованием наступил вечер, и приехал Ворон с Еремой.       Пришло время ужина, и санитарка принесла маленькую бутылочку с тарелкой, куда налила густой напиток и начала кормить Джокера из ложки. Ворон находился в это время в палате и наблюдал за этим. Съев несколько ложек, Джокер сказал, что сыт, и отстранился.       — Ну, как себя чувствуешь? — поинтересовался Ворон.       — Нормально. Если бы не вот эта странная бурда, вообще было бы хорошо. — Он чуть скривился и оттолкнулся от матраса, приподнимаясь на подушках. — А чё здесь зеркала нет? Даже как выгляжу не знаю.       — Краше в гроб кладут, вот как выглядишь, — пробурчал Ворон.       Немного помявшись, он остановился у окна и взглянул на что-то за стеклом. На самом деле Ворон собирался с мыслями, ведь нужно было объяснить пасынку, что с ними произошло за последние дни.       — Саша, — он повернулся к Джокеру, — я тебе сейчас кое-что скажу, только ты главное не волнуйся.       — Что-то случилось? Или ты о том, что я машину разбил?       — Нет, машина здесь совершенно ни при чём, я бы за нее волновался в последнюю очередь. Меня сейчас беспокоит только твое состояние.       — Ладно, я слушаю. Что ты хотел сказать?       — Первое, что я хотел сказать — сегодня не семнадцатое августа, а уже двадцать первое.       — Ты шутишь? Как у меня из памяти могло вылететь четыре дня? И где я был все это время? Шрам сказал, что в больницу меня привезли вчера утром.       — Да, мы привезли тебя в больницу вчера утром. Ты был похищен, и все это время находился в заложниках. Нам позвонили и сообщили, что ты находишься у них. Сначала они не требовали выкупа, перезвонили через сутки и назвали сумму. Деньги мы перевели на счет, — он тактично промолчал о видео. — После этого пришло сообщение с координатами, мы поехали и забрали тебя. Ты тогда находился без сознания.       — Похитителей не нашли?       — Нет, но ищем, бросили на это все резервы. И обещаю — мы их найдём, и они за всё ответят.       Джокер на это лишь покачал головой.       — Как понимаю, ментам не сообщали?       — Нет, полицию мы не привлекали. Даже Рыжову не сказали.       — Хорошо, что они не знают, а-то на смех бы подняли. Уже второе похищение. И какая сумма выкупа, если не секрет?       — Пятьдесят миллионов, — озвучил Ворон сумму, умолчав о виде валюты.       Если бы Джокер узнал, что похитители запросили доллары… был бы польщён, конечно, что отчим готов заплатить за него настолько баснословные деньги, но и ненавидеть бы себя начал. А, хорошо зная Сашу, Вениамин Сергеевич даже не удивился бы, если он, едва выйдя из больницы, понёсся бы этот выкуп возвращать обратно.       — Ого, — Джокер аж присвистнул, — у них губа не дура, но они с такой суммой могут быть где угодно. — Он вздохнул. — А где меня держали?       — За пределами города, далеко отсюда. ***       Спустя неделю наступил долгожданный день выписки. Всё то время, что Саша провел в больнице, он извелся от скуки. Скрашивал одиночество лишь на третий день привезенный ребятами ноутбук, и он хотя бы мог просматривать новости и фильмы. Играть не мог из-за руки, которая была на перевязи.       С утра приходил Сергей Владимирович и обрадовал новостью о скорой выписке. Он что-то говорил про рекомендации лечение, но все это было белым шумом для сознания. Как только врач замолчал, всё, что он произнес ранее, тут же вылетело из головы.       Пока он проходил процедуры, больничная палата претерпела изменения. Появился специальный столик, чтобы ставить еду или ноутбук прямо на кровати, чего так не хватало в первый день. В шкафу висела сменная одежда, из квартиры перекочевали столовые приборы. Не хватало средства, чтобы перебить специфический запах лекарств и болезни, присутствующих в каждой палате.