Божественное Орудие. Том 1.

Это был полуразрушенный кабинет в офисном здании. С одной стороны кабинета находились пластиковые окна с выбитыми стеклами и засохшими растениями на подоконнике, а с другой дверь, вокруг которой ютились офисные столы. Судя по всему, столы, что находились раньше посреди кабинета, были сгребены в дальний угол, потому что сейчас в центре сидел привязанный к стулу Илья без левой руки по локоть. Руки он, кажется, лишился не так давно, потому что по повязке на ней сочилась свежая кровь. Марта, как и Илья, оказалась в этом воспоминании точно в том же положении, в котором в него входила. Друг перед другом они сидели на коленях, и видели одну и ту же картину, смотря в разные стороны. Марта заметила, что Илья перекрывает ей обзор, и приподнялась на коленях так чтобы закрыть и ему вид на его же прошлое. Но теперь она увидела гораздо больше. Перед привязанным к стулу одноруким Ильей стояла на коленях его жена – Аня, держа в руках окровавленный сверток. За ее спиной стояла и хихикала вульгарно одетая девица. Вся нижняя часть лица Ани была перемазана кровью, как будто она только что поела сырого мяса. Вместо одежды на её теле были грязные обрывки, а в глазах отсутствовали какие-либо признаки жизни. Сейчас Марта хотела бы чтобы у нее отсутствовало воображение, с помощью которого в ее голове зародилась смутная догадка о произошедшем, а в голове вспомнились слова только встретившегося ей вчера Ильи: «Аня, она тогда только родила…» Марта довольно быстро оглядела кабинет, после чего заметила, что Илья с выпученными покрасневшими глазами смотрит на нее. – Ты меня видишь? – взволнованно прошептала она. Губы Илья вздрогнули, после чего он апатично кивнул ей. Марта облегченно вздохнула. – Не смотри ту… Не успев договорить, она услышала, что девица засмеялась громче и начала говорить: – Очень вкусно, не так ли? О, надеюсь твоему муженьку нравится представление, что мы устроили? Как весело! Ха-ха-ха-ха! Крови у меня много, постарайся как следует. Не оставляй даже косточки, мамочка! Илья жадно вцепился в предплечья Марты, словно она была последней крупицей утекающего сознания и опустил голову вниз, в ответ на что та, поколебавшись мгновение, с трудом подняла свои трясущиеся руки и уложила вспотевшие ладони ему на уши, с силой прижав их. И пускай это не поможет – так она хотя бы показала ему что готова поддержать. – Куйун... – прохрипел Илья. Он сильно зажмурился и, содрогаясь, сделал несколько глубоких вздохов. – Что... Что происходит? Сразу же после его вопроса, Илья из воспоминаний, привязанный к стулу, закричал так, словно он криком собирался уничтожить обидчиков своей семьи. От запаха крови у Марты заслезились глаза. Возможно, запах закрепился в воспоминаниях Ильи. Когда он закончил кричать и начал откашливаться, Марта наконец смогла уловить момент чтобы ответить Илье из настоящего времени. – Думаю, это те же жуки что были в деревне. – Так ты у нас из крикливых, да? – послышался голос девицы, а за ним последовал звук каблуков. Она игриво сказала: – мы это исправим, папуля. После её слов у Марты побелело перед глазами. Вспышка света озарила её глаза, а разум заполнился гневом. Проморгавшись от яркого света, она обнаружила что ее ноги, недавно казавшиеся такими слабыми, обрели силу и направляли её в неизвестном направлении. Воспоминание Ильи испарилось вместе с самим Ильёй. Ее окружала лишь чёрная беспросветная тьма. Это иллюзия или ее воспоминание? Она сделала несколько шагов и заметила, что теперь она идёт по асфальту с выбоинами, которые её ноги уверенно обходили. – Есть здесь кто-нибудь? – спросила Марта, но слова не вырвались из её рта, будто бы она была лишь призраком, обитающим в неуправляемом ею теле. Она упрямо продолжала идти вперёд вместе с закипающей яростью внутри. Впереди, словно она выходила из тумана, начинали очерчиваться здания и деревья, которые казались смутно знакомыми. Что сейчас происходит с Ильёй? Почему она оказалась здесь? В полной тишине она приблизилась к строениям и наконец разглядев их, упала духом. Несмотря на то, что здания были частично разрушены, и вокруг не было ни души, она не могла не узнать главную улицу своего родного города. Она шла по Красному Проспекту Новосибирска и размеренными шагами приближалась к алее посреди улицы. Слева от неё покачивалась вывеска какого-то кафе, о котором Марта ни разу не слышала, а стены и окна зданий были разрисованы несуразными подписями из баллончика. Некоторые окна были закрыты плотными жалюзями, другие разбиты. Из одного такого вылетел голубь, спугнув на время угнетающую тишину. Ее ноги вели ее вперед. Шаг, второй, третий. Она проходила через оставленные впопыхах машины, на одной из которых было оставлено небрежное граффити с подтеками: «Беги на запад» Город стал призраком, но человеческая рука все еще чувствовалась в нем. Судя по всему, люди покинули Новосибирск не так давно. Может, прошел год или около того. Не было заметно и следов сражений. Интересно, отвечали ли люди демонам на их поползновения? Могли ли дать отпор в войне? В изредка нарушаемой тишине Марта дошла до конечной ветки метро. Она встала посреди кольца на площади Калинина и обратила внимание на непривычно неухоженный газон. На дорожном кольце лежал перевернутый автобус с выбитыми окнами, а рядом с ним подгнивший школьный рюкзак. В ее взгляде загоралась злость, а зубы стиснулись так тесно, что начали скрипеть. Они даже трупов не оставили. Даже крови или костей. – Выходите, ублюдки! – она услышала свой собственный, такой незнакомый из-за ярости громкий голос. Она едва ли не дышала гневным праведным пламенем. Тотчас же со всех сторон на кольце послышались крики. На нее неслась орда человекообразных существ, и она собиралась жестоко убить каждого животного, которого ласково нарекли «демоном». Это были твари, не раздумывая играющие с людьми в игры, словно с мошками. Твари, что пожирали людей с невероятной скоростью, не оставляя даже крохотного волоска. Марта призвала Апагаш и Монгун, которые теперь казались продолжением её рук. Вдруг, прямо над ухом она услышала тихий смешок. Нет, так не должно быть. Она поддалась странной иллюзии и совсем забыла о происходящем. Прямо сейчас она находится в маленьком домике в лесах Алтая. Что творится с её телом?

***

– Думаю, это те же жуки что были в деревне. После этих слов Марты, Илья изо всех сил постарался отгородиться от своего собственного кошмара наяву. Он сотни раз видел это во снах, и он никогда и никому не рассказывал, как умер. Марта знала об этом лишь в общих чертах, и однажды позволила ему отомстить. Но месть не принесла ему облегчения, ведь в смерти своих жены и ребенка он считал виноватым себя. Это он не смог их защитить. И если Грёзы показывали людям то, что вызывает у них первородный страх, то в его случае это был страх собственной бесполезности. Он должен был любой ценой защитить их, сделать все возможное. Но возможностей у него не было. Женщину, которую он страстно любил, с которой смог пережить почти год под гнётом демонов, оберегать ее – беременную – от всех бед, каких только мог, превратили в чудовище. Несколько капель демонической крови и его жена словно слетела с катушек. У того Ильи, что был привязан к стулу, в глазах было отчаяние, сопоставимое размерами с черной дырой. Пожирающее и угнетающее оно не оставляло ему другого выбора кроме как смотреть. Он должен был это видеть. Ни в коем случае нельзя отвести взгляд, нельзя даже кончиком губы показать Ане как ему жутко от того, что она делает. Если есть малейший шанс что ее сознание не утеряно, и она становится невольным свидетелем собственных действий, он будет тем, кто разделит с ней все те мерзкие чувства, которые она испытывает. Он даст ей понять, что не винит ее, хотя бы взглядом. Пусть перед смертью у них будет хотя бы это. Без надежды на чудо, принимая свою смерть такой безобразной, какая она к ним явилась. Да, такой была его смерть. Она пришла и смела собой все хорошее, что было в его жизни. И не было никаких воспоминаний перед моментом, когда мир исчезнет. Но промелькнула маленькая кроха надежды. Марта исчезла прям перед Катастрофой. Если она жива, в своем посмертии он будет довольствоваться и этим. Если хоть кто-то из тех, кого он знал и о ком заботился будет жить… Тогда, может его жизнь не будет такой бесполезной? Илья помнил все чувства, поглотившие его перед уходом в небытие. В двух его жизнях было два момента, которые перевернули его мир и самосознание. И безусловно его смерть была точкой невозврата. Счастливый и беззаботный Илья погиб именно тогда, а не когда открылись Врата. Только возродившись он наконец понял каким человеком желает стать. Но не стал им. Ему отчаянно хотелось последний раз взглянуть на свою жену, и увидеть её счастливую улыбку, какая часто бывала у неё до Катастрофы. Однако, такой роскоши ему не предлагалось. Марта исчезла из его воспоминания, а вместе с ней и странный нож, который она держала в руке. У него из подручных средств остались только стрелы, и так как другого выхода у него не было, он призвал одну, изо всех сил стараясь не обращать внимания на горькое воспоминание из прошлой жизни. Было лишь одно «но» – лук, два клинка и сам Илья состояли из одной материи. В конечном счёте все они были лишь Орудием Старейшины Куйун. Воссозданные её душой. Илье приходилось пилить свою руку чтобы найти жука в вене. Он пилил вену сантиметр за сантиметром и быстрей чем он успевал углубить рану, она заживала. Ему не было больно. Отчего – он мог лишь предполагать. Возможно, потому что он резал себя стрелами Марты, а может и потому что ему было не впервой делать это. За пределами его видения он почувствовал изумление. Голос неизвестного ошеломленно произнес у него в голове: «Твоя жизнь… Этого не может быть… Ты как он». Илья не обратил на это никакого внимания. Минуло много времени, прежде чем он смог добраться до середины предплечья. Илья из воспоминаний издал последний всхлип и мир начал изменяться. В глубине души Илье из настоящего было интересно что же на этот раз ему покажут Грёзы. Однако, он никак не мог ожидать того, что открылось его глазам. Развернувшаяся перед глазами картина определённо не была воспоминанием. Но была воплощением его ненависти. В белом пространстве без пола и стен перед ним на расстоянии вытянутой руки сидел в позе лотоса он сам. Точно такой же, в той же одежде, он сидел и упрямо смотрел на Илью, чьё сердце рухнуло в пятки. – Ты? – спросил Илья, сидящий в позе лотоса. Грань между ними стёрлась, и теперь второму Илье казалось, что это он является видением для второго. – Ублюдок, вали прочь, ты никому не нужен! Илье ненароком захотелось ответить тому «ты тоже!», но он промолчал, вспомнив что у него было занятие до того, как он сюда попал. Он снова вернулся к непродуктивному самовредительству, целясь достать насекомое. Но было ли это наваждением от Грёз? Илья напротив снова открыл свой гнилой рот: – Все это из-за тебя! Тебя никто и никогда не сможет полюбить. Каждое твоё слово ставит окружающих в ступор, а после они все говорят о тебе... Ненавидят тебя и презирают. – Тункей ведет себя как бешенная псина, – послышался голос одной из Старейшин. – Я думаю, Куйун терпит его, потому что у нее нет выбора, она ведь уже призвала его, – ответил другой Старейшина. – Она слишком много думает об ответственности. Для нее он бельмо на глазу – не более. Не будь она такой слабовольной, давно бы от него избавилась. Илья начал дрожать и тяжело дышать. Он постоянно думал об этом. Он знал, что его все ненавидят, был уверен в этом. Содрогаясь, он продолжил пилить свою руку. – Ты отвратительное создание, неспособное на честные и правильные поступки. Думаешь, ты когда-то сделал хоть что-то хорошее? Кичишься тем, что защищаешь её, и что это твоя единственная цель в жизни. А сам покинул ее и причинил так много боли! Думаешь, ты ей нужен? – лицо критикующего Ильи сделалось совсем озлобленным, и второй, взглянув лишь мельком, ужаснулся – неужели он так выглядит? Хотелось ударить по этой неприятной роже и стереть это насмешливое выражение с его лица. Он продолжал наседать: – Нет, ты ей не нужен. Она отлично провела время без тебя, и, если бы ее не лишили памяти, она бы тебя не позвала обратно, ты ведь знаешь об этом, так? – Заткнись, – прошипел Илья, продолжая резать себе вены. Ему казалось, что здесь есть кто-то третий, подслушивающий их разговор. Этот третий делал выводы о нем, и это раздражало еще больше. Никто, даже Марта никогда не знала о том, что творится у него в голове. Он никому этого не позволял, а своих друзей всегда от этого отгораживал. Все, на что он мог надеяться в своей жизни – что ему будет позволено быть защитником. Хотя бы это. Глупая мелочь, когда ему так сильно хотелось большего. – В тебе нет ни одного хорошего качества. Ты ненавидишь людей, ты ненавидишь Старейшин, ты ненавидишь демонов. Ты живёшь в бочке дёгтя. Так почему ты думаешь, что капля меда все меняет? Эта метафора была придумана им самим в периоды бурной рефлексии. Из глаз Ильи в который раз за вечер полились слезы. Всё что говорил другой Илья было правдой, он знал куда бить. Другой «он» говорил словами, некоторые из которых раньше возникали в голове лишь образами. Остальные его слова были теми, которыми он сам корил себя. Илья считал себя монстром в обличии человека. И он часто наказывал себя. Словами или действиями. В особо обостренные периоды самоистязания он мучал себя голодом или обливался холодной водой на морозе, резал себя и был счастлив, когда раны зарастали, потому что он вновь мог причинить себе боль в том же самом месте, вырывал перья на своих крыльях и до мяса расцарапывал лицо во сне. Когда чувство боли притупилось, он ненавидел себя за то, что не может сделать себе больно физически и тогда он выхлестывал на себя всю свою ярость в виде морального истязания. С ним было что-то не так. Когда-то он не был таким, а потом все изменилось. Один день, вылетевший у него из памяти, испортил всю его жизнь. Он должен был его помнить. Но что-то забрало у него даже это. Тот, кто теперь сидел перед ним был им самим, это не было раздвоением личности, но это был самый настоящий демон, царствующий в его голове. В его руках была власть над Ильей, и он говорил исключительно правду, в которую Илья верил. Он был хуже людей и хуже демонов. Такой человек как я недостоин быть тем, кем меня видят. Иногда ему хотелось, чтобы все увидели кто он на самом деле, какое он чудовище. Чтобы это увидела Марта. Чтобы она поняла. Но вместе с тем он боялся показываться. Не хотел, чтобы в его голове копались, боялся, что она его таким примет. Тогда он будет ненавидеть себя еще больше за то, что единственное, чего он достоин – это жалость. Сквозь слезы он закончил резать левую руку, но не обнаружил в ней жука. Всхлипнув от нахлынувшего чувства беспомощности и страха что он может оказаться здесь запертым, он трясущейся зажившей левой рукой принялся резать правую под голос его критика. – Ты живёшь не своей жизнью. Возле неё должен был находиться не ты. – Я знаю, знаю! Просто... помолчи. – О, – протянул второй, – не собираюсь. Я хочу припомнить тебе как ты её предал. Предал и ушёл от неё. Ты собираешься забыть об этом? Нет, ты должен всю жизнь помнить, что ты сделал. Вдалеке эхом послышался низкий голос девушки: – Тункей, давай жить вместе, ну, где-нибудь в другом месте? Кажется, я смущаю Старейшину Куйун по ночам... Стыд горячим огнём разлился по венам Ильи. Голова потяжелела, а слезы перестали течь. Он правда хотел бы забыть об этом. И где-то в глубине души в нем жила надежда о том, что и Марта сможет забыть о его главной ошибке. – Когда она вернёт себе память, она вновь не захочет тебя видеть. – Значит я побуду с ней хотя бы это время! – выкрикнул Илья и из его глаз вновь полились горькие слезы. – Ты бросил ее! Оставил одну! Кому, как не тебе знать, что она боится одиночества больше смерти? То, что происходит сейчас – лишь ложь, в которой тебе так мягко и комфортно находиться. Ты знаешь правду, так зачем ты опираешься на тонкую ветвь из вранья? Ты хуже демонов, которых она так ненавидит. Илья начал сходить с ума. В нем бушевала ярость, злоба, ненависть к себе, непонимание для чего ему жить и безграничное отчаяние. Он находился не в бочке дёгтя, как ему сказал второй Илья, а в целом море. И в этом глубоком и топком море он пробирался, пытаясь найти ту самую каплю меда. Он захлебывался гадкой жидкостью и тонул. Но вновь всплывал на поверхность, выискивая в бескрайнем море то единственное что озаряло его долгую жизнь светом и вновь тонул. И снова всплывал раз за разом на протяжении долгих двадцати восьми лет, пока наконец не увидел свет. Перед его взором возникла Марта. Смешная и глупая Марта со своим вечно ничего непонимающим оленьим выражением лица. Марта, которая не вынесет его смерти. Он должен продолжать жить ради неё. Пускай она его ненавидит, но он никогда не позволит ей винить себя за то, что с ним что-то случится. Он будет приглядывать за нею даже издалека, как делал это на протяжении последних лет. Изредка надеясь, что она сможет принять его тёмную сторону. Илья наконец наткнулся на жука, прокрутил стрелу и подхватил жука. Он раздавил его, но ничего не изменилось. Леденящий душу страх прошёлся волной по коже Ильи. Он молча уставился на своего врага, готовясь к перспективе провести под его ненавидящим взором оставшуюся жизнь, как вдруг услышал над своим ухом мурлыкающий голос: «Ну хорошо, птенчик, ты меня убедил. Ты такой интересный… Столько потенциала. Дам тебе шанс...» И в тот же момент мир озарила белая вспышка. Илья рухнул на пол, сотрясаясь от пережитых чувств. Несколько долгих минут он находился в ступоре, после чего поднялся с затекших колен. Вся его одежда от пота прилипла к телу. Она не должна этого видеть. Он никогда не показывал Марте свои переживания. Она всегда видела только верхушку айсберга. Пускай для неё он всегда будет тем, кто не задумываясь придёт на помощь, тем кто никогда не болеет, все умеет и всегда выслушает. Будет рядом, он просто будет рядом… Илья глубоко дышал, прогоняя прочь мысли о произошедшем и осматривал комнату. Марта теперь не сидела перед ним, она бесцельно бродила по маленькому домику, в котором они находились с убийственным взглядом. Он подошел и потряс её за плечи. – Куйун? Марта, не услышав его слов, продолжила наворачивать круги по дому. На улице все ещё шёл дождь. Илья недоумевающе глядел на Марту и пытался понять, что с ней случилось. Грёзы и любая другая нечисть не могут причинить вреда Старейшинам. Тогда что же это было? Что вызвало ее наваждение? И кто с ним говорил? Он ещё раз потряс её за плечи. Она сказала, что это ловушка, так в чем же она заключается? Она вдруг остановилась посреди комнаты и громко прокричала: – Выходите, ублюдки! Демоны? Она видит демонов? Она обнажила свои клинки и встала в боевую позицию. Марта, потерявшая свои воспоминания, не держала их так уверенно как сейчас. Из её рта тонкой струйкой потекла кровь. Она была настолько слабой, когда он пришёл, что не могла даже встать. Так откуда у нее силы хотя бы на призыв оружия? Илья подошёл и схватил её за руки. – Убери клинки, – попробовал достучаться до неё он. Но Марта, вместо того чтобы послушать его, подняла их и начала разрубать ими воздух. Ее движения были быстрее молнии, и Илья ненароком выдохнул от облегчения, потому что знал их, и мог им противостоять. Тем не менее, он потратил много времени на то, чтобы просто уклоняться от нее, не имея даже секунды на размышления. Несмотря на это, он все же начал думать, как ему разрешить возникшую проблему и пропустил удар. Изогнутый Монгун обрушился на его шею и легко проскользнув по ней, оставил легкий надрез, который сразу же зажил. Апагаш и Монгун не могли нанести ему серьёзные раны, как и его стрелы. У Марты вместе с этим ударом из носа хлынула кровь. Алая жидкость медленно стекала по ее губам. Не обращая никакого внимания на то, что ее нижняя часть лица от крови окрасилась в багровый цвет, она продолжала убивать невидимых противников, то и дело случайно нацеливаясь на Илью. Энергия в ее теле иссякала и клинок в правой руке со свистом влетел в ее запястье. Вместо него в руке оказался острый охотничий нож. Илья не отчаивался и искал выходы из сложившейся ситуации. Низко прорычав, он принял решение и сразу же перешёл к его исполнению. У него был один шанс попасть в нужное место и вырубить Марту. Ловко уворачиваясь от её атак он подошёл к ней вплотную и со всей силы точно ударил кулаком в темечко. Марта рухнула на пол, как марионетка, которой отрезали нити, а ее клинки испарились. Выдохнув скопившееся напряжение, он подхватил её на руки и вышел из этого странного дома в темноту ночного леса. Держа на руках безвольную Марту, Илья расправил крылья, по которым тут же заморосил дождь. Не превращаясь в сокола, он взмахнул ими и поднял вихрь из первых осенних листов, тут же пригвождённые к земле дождём. Ни он, ни Марта не заметили, что в самом темном углу стена дома была исписана странными письменами, которые, когда Илья вышел из своего видения, слегка светились неоново-розовым цветом.