Божественное Орудие. Том 1.

– Куйун? Ты тут?! – Илья, уходи! – как смогла крикнула Марта. Человек, что мгновением ранее закрывал ее рот исчез, растворившись во тьме. Она не знала, находится ли он сейчас вместе с ними, пока не почувствовала, как кто-то прикоснулся к ее связанным рукам. Веревки ослабли и Марта, размяв запястья, попыталась встать, но опершись на одно колено, рухнула лицом вниз. После выливания энергии из сердца у нее все еще не было сил. Лежа на полу она оглянулась вокруг и не заметила никаких признаков незнакомца с ласковым взглядом. Илья подбежал к ней и схватив за локоть, присел перед ней на корточки. Марта заглянула ему в лицо и увидела, как в его глазах промелькнул страх, через секунду сменившийся гневом. Когда брови привычно накрыли серые глаза, он с волнением в голосе тихо спросил: – Ты что здесь забыла? Марта оттолкнула его, потратив на это все силы и снова упав на пол, промямлила: – Уйди. Это ловушка. Разумеется, это не успокоило Илью, только наоборот взбаламутило его. Снова поднимая еле шевелящуюся в попытках вырваться Старейшину, он начал ругаться на нее, перекрикивая барабанящие по крыше капли дождя. – Ты издеваешься?! Ты угодила в ловушку и прогоняешь меня? Куйун... Ты! Почему ты всегда себя так ведешь?! Он волновался за нее и говорил все это не со зла. В его голосе было столько отчаяния и паники, что они грозились перекинуться на Марту словно заразная болезнь. На границе ее сознания промелькнула пугающая мысль что для Ильи она много значит. Эти раздумья были по-настоящему страшными. Страшней всего, что она увидела за этот чертов день. Когда Марта, похожая на тряпичную куклу почти уже оказалась в его объятиях, его руки вдруг отпустили ее и она снова упала вниз, больно стукнувшись лбом о деревянный пол. Поморщившись от боли, она недоуменно посмотрела на Илью и апатично произнесла, кое-как уложив голову на щеку: – Ну давай, пошвыряй меня еще, а то мне мало за сегодня происшествий. Ладно, раз уж при… – Она прервалась, увидев, что с Ильей творится нечто странное. – Ты чего? Илья упал на колени перед ней, схватился за волосы и сильно жмурясь опустил голову к груди. – Нет, пожалуйста, я не хочу… – горько прошептал он, мотая головой изо всех сил. Все его лицо исказилось, когда он наконец поднял голову и посмотрел перед собой. Рот искривился, а в глазах читался непередаваемый ужас. – Только не это... прошу... Илья продолжал сидеть так, хватая ртом воздух и дыша чаще чем уставшая от бега собака, пока Марта, сообразив, что с ним происходит нечто жуткое, пыталась поднять ставшее одновременно ватным и тяжелым тело. Когда она спустя неописуемо долгое, как ей показалось, время, встала на четвереньки и заглянула в его лицо, она заметила, что его взгляд проходит сквозь нее, из глаз льются слезы, а рот исказился в болезненном оскале. С Ильей происходило странное, и Марта ненароком задалась вопросом, происходило ли с ним такое раньше или же это тоже часть ловушки. Силы потихоньку восстанавливались. Она снова оглянулась вокруг и в темноте не увидела никого в этом маленьком доме. Справа от того места, где она была привязана, лежал охотничий нож. Одновременно он служил подсказкой чего от нее ждут и проводником первобытного страха. Марта с трудом подняла руку и с такой же силой, с какой бабочка садится на цветок, потрясла Илью за плечо. – Илья, очнись, надо уходить! Но Илья, тихо рыдая, продолжал смотреть в пространство перед собой. – Илья, что ты видишь? На секунду его взгляд стал осмысленным, после чего он сразу же вернулся к прошлому своему состоянию. Марта, заметив перемену в его взгляде, решила во что бы то ни стало растормошить невовремя спятившего Илью. Стиснув зубы, она села на колени и снова потрясла его за плечи, пытаясь перейти на крик: – Очнись! Хоть и медленно, но ее силы восстанавливались, а вместе с ними восстанавливалась и тревога, идущая за ней по пятам. – Что ты видишь? – хрипло спросила она, заглядывая в его побледневшее лицо. Вытерев одной рукой слезы на его щеках, она уже более спокойно и уверенно начала разговаривать с ним: – Илья, это я, Марта. То, что ты видишь неправда. Мы с тобой охотились на нечисть, – Марта ненароком поморщилась от нереалистичности последней фразы и продолжила, – потом ты меня выбесил и улетел какого-то черта… Взгляд Ильи снова ненадолго стал осмысленным, он взглянул на Марту и часто заморгал, отчего непролитые еще слезы снова потекли по щекам. – Мар… Куйун? Я умру... Илья продолжил смотреть в пустоту перед собой, а Марта чуть не сошла с ума после такого заявления. Она, широко раскрыв глаза, пыталась успокоить бешено колотящееся сердце, на котором уже затянулась рана, объяснениями в духе «он просто бредит», «конечно же он не умрет» и «с чего бы ему вообще умирать». В конце концов она погрузилась в раздумья. Что же случилось? Илья, определенно что-то видит. В голове неожиданно заговорил голос привратника: «Не заставляй его мучаться, просто закончи все это. Знаешь, он ведь уже просил тебя убить его… Я покажу.» Перед глазами возникло незнакомое воспоминание, от которого защемило сердце. Марта точно определила место – это была вершина горы с кедровым деревом. Несмотря на то, что с небес хлопьями падал снег, узнать это место не составило труда. К тому же, от панорамного вида на горы и Катунь, укрытыми белым одеялом, что-то с болью сжалось в груди. Боль снова накрыла ее с головой, пока она смотрела вдаль на укрытые снегом вершины, а сзади послышался знакомый голос с надрывом. Не поворачивая головы, она молча слушала его, пока по ее щекам лились горькие слезы. – Если ненавидишь меня так и скажи! Повернись и скажи хоть что-нибудь! Хватит меня игнорировать! Я знаю, что я для тебя ничтожество! Марте показалось что у нее была причина не оборачиваться, но от этого еще больней сдавливало грудь. – Правильно, Куйун, – истерично продолжал голос, – хочешь вытереть об меня ноги – вытирай, нужна моя помощь – я тут как тут. Обойти с тобой весь мир – запросто! Но кто же знал, что я для тебя всего лишь грязь на твоей подошве! Я лишь раз попросил тебя! Один! Раз! Голос приблизился, и Марта почувствовала прислонившейся к дереву головой как по этому дереву стукнули несколько раз. Продолжая отрешенно смотреть вдаль, она слушала и запоминала каждое отчеканенное им слово. – Я просто… Хотел! Быть! Счастливым! После каждого слова Илья с силой бил по кедру. Удар проходил по дереву и волной передавал толчки по затылку Марты. – Из-за тебя она умерла! ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ОСТАНОВИЛА ИХ?! Я хочу быть с ней. Куйун… Марта… Я её так сильно люблю. Так много лет… Во временную передышку Марта закрыла глаза, беззвучно рыдая. Ее сердце разбивалось в дребезги от каждого произнесенного слова. Мир вокруг, бережно оборачиваемый мягким снегом казался чистым и безмятежным. И не смотря на зимний холод, ее тело горело и сотрясалось от боли. Она продолжала молча слушать. – Я устал, – голос стал тише, Илья тяжело дышал, – я правда устал. Я больше не могу так. Просто убей меня. Марта яростно закачала головой. Ее тело охватило чувство, от которого захватывало дух, будто она находилась в состоянии свободного падения. Как я могу убить тебя, я ведь… я… Мысль облачилась в слова в голове, а ее окончание томительно повисло, желая быть высказанным. Но та Марта, для которой виденное было лишь забытым воспоминанием, в панике осознала какое чувство, захлестывающее все ее тело, осталось невыраженным. – Пожалуйста, прошу, просто убей меня, – продолжал умолять самый близкий человек, которому она не могла об этом даже сказать. – Хватит делать из этого драму. Убей и все! Ты взяла на себя ответственность за мою жизнь. Ты знала, что однажды этот день настанет. Я много лет страдал от этого холода. Марта старалась рыдать так, чтобы со спины не было заметно. И пусть все ее тело сотрясалось, она наверняка знала, что этот человек даже не заметит этого. В какой-то степени ей даже захотелось чтобы он увидел, как ей плохо, подошел и может быть, даже обнял, успокаивая. Но сейчас это не было возможно, и от этого становилось только больнее. Голос за спиной стал увереннее, он холодно бросил: – Если это не сделаешь ты, я пойду к другим Старейшинам. Марта услышала хруст сугробов за спиной и в панике обернулась, наблюдая как из спины Ильи появляются крылья. Ей срочно нужно было придумать хоть что-то чтобы он не сотворил сказанное. Воспоминание сменилось другим, стоило ей моргнуть. Теперь она сидела в беседке с незнакомым ей молодым парнем ближневосточной внешности. Он открытым взглядом больших карих глаз с длинными ресницами разглядывал окрестные пейзажи. Беседка стояла на краю пропасти среди облаков за которыми виднелись плывущие в пространстве огромные скалы, верхушки которых были укрыты зеленой растительностью. На некоторых скалах можно было заметить строения. Марта сидела в беседке и наблюдая за медленно уходящими вдаль облаками со скучающим видом пила чай. – Так ты решил кого призовёшь Божественным Орудием? – спросила она своего собеседника. – Хмм... – Он почесал подбородок и живо улыбнулся ей, растянув губы почти до ушей. – Я вообще думаю нет разницы кого звать, всё одно. Да и к тому же, у меня ведь нет никого близкого. – О, великий и загадочный мудрец, не могли бы вы просветить глупую молодую девушку, что означает ваше «всё одно»? – с издевкой бросила ему Марта, покланявшись в процессе. – Ты такая злая иногда! – ответил он, после чего выдержав паузу продолжил: – я бы предпочел не звать никого. Какое я имею право заставлять человека жить долгую жизнь в прислуживании? Марта нахмурила брови и уставилась на него, оставив чашу с чаем поднесённой ко рту. – Никто не заставляет никого прислуживать. – Думаешь? – он снова растянул свои тонкие губы в длинную дугу. У незнакомца были живые глаза, искрящиеся энергией молодости. Он продолжил: – а я думаю, что это именно прислуживание. Каждый человек должен нести свою судьбу, и заимев силу вроде нашей, мы никогда не должны вмешиваться в людские судьбы. К тому же я ещё и должен буду нести ответственность за этого человека. А это тебе не собаку завести, кстати. И вот ещё что не даёт мне покоя: когда так много времени проводишь с человеком, ты уже не можешь отделить его от себя. Не можешь знать, какие из твоих чувств к нему правильные. – Чувства? Боишься влюбиться? – усмехнулась Марта. – Мы с тобой уже двадцать лет общаемся, но ты же не влюбился в меня? Парень, сидящий напротив неё, поднял брови и рассмеялся, схватившись за столешницу. После того как он успокоился и отдышался, он весело спросил: – Ты себя-то видела? – Эй! – Чувства, кстати, бывают не только приятные. А что, если я возненавижу свое Орудие? Или оно меня? Да даже если и полюблю – смогу ли любить вечность? Реальную вечность. Мы с тобой даже представить не можем что такое время, и что оно может с нами сделать. И самое главное... Он поднял чашу с чаем и отпил, выдерживая драматическую паузу, будто хотел дать вес своим последующим словам. – Что, если один из нас захочет умереть? У меня на смерть нет права, конечно же. С этим мы смирились. Но, разве принимая на себя ответственность за чужую жизнь, я не беру с нею и обязанность её прекратить если никто другой это не может сделать? Если человек попросит меня о смерти – как мне быть? – Так ты переживаешь о том, что ты будешь чувствовать, если убьёшь? Это эгоистично, – высокомерно заключила Марта. – Да, эгоистично. Но убить придётся, что бы я не чувствовал. И тогда... Воспоминание на этом оборвалось, а растерянная Марта увидела перед собой Илью, смотрящего в никуда. «Вот видишь. Он устал жить еще тогда. Ты возвратила его к жизни, тебе и избавлять его от мучений. Ты из своего эгоизма устроила ему пытку долгой жизнью. Я понимаю, так долго жить одной скучно, и тебе нужен друг или… возлюбленный… Но разве не будет честным дать ему то, чего он так жаждет? Прислушайся к словам Мехмета. Изначально именно ты взяла на себя ответственность за его жизнь. Только ты можешь выполнить его просьбу, но все еще потворствуешь своим несбыточным мечтам, продолжая его муки.» Из ниоткуда возникший голос привратника в голове звучал правдоподобно, а человек перед ней продолжал страдать. Марта, сидя на коленях, опустила свое лицо на ладони. Возможно, убить его, если он того желает, было правильным. Заставлять человека жить бесконечно долгую жизнь, не имея возможности покончить с нею, ради того, чтобы она могла чувствовать себя лучше. Как самовлюбленно. Наверное, другие Старейшины в своё время принимали такие же решения какое ей приходилось принимать сейчас. И может, она даже зря заочно осудила их? Но правда состояла в том, что, будучи трехсотлетним божеством или им же, но с памятью двадцати четырех лет, она всегда была трусихой. Возможно, тот же эгоизм что заставлял ее друга жить ненужной ему жизнью, не позволял ей его же убить. Она ведь не сможет вынести его смерти. Мало того, ей никогда не хватит смелости его убить. Однако, она должна была попробовать кое-что, что в прошлый раз привело к смерти. Марта подняла с мокрых от пота и слез ладоней голову. По крыше продолжали стучать капли дождя и от досок, которыми кто-то бережно заколотил щели, по всему маленькому домику разносился запах сырой древесины. Она глубоко вдохнула и взяла лицо Ильи в свои трясущиеся руки и заглянула в его покрасневшие глаза. И когда это произошло? Когда от взгляда в эти серые глаза мой живот стали заполнять бабочки? С этим чувством ей оставалось лишь смириться, как она смирилась с тревогой и душевной болью, которые преследовали ее с момента пробуждения в своем собственном незнакомом доме. Она не могла обещать ему вечность. Она и так взяла слишком много ответственности, взвалив на себя его жизнь. Илья смотрел сквозь нее, не обращая никакого внимания на происходящее. На его нахмурившемся лице все еще была болезненная гримаса, а из глаз продолжали литься слезы. Уж лучше бы он сейчас привычно кричал на нее, чем плакал. Лучше бы назвал ее дурой, глупой или идиоткой. Сейчас эти обзывательства даже казались ей милыми. От одного взгляда на него сейчас у нее на части разрывалась душа. – Пожалуйста, не плачь, – прошептала она и из ее глаза предательски выпала слеза. Марта, насмотревшись на него вдоволь, опустила трясущиеся руки и в темноте нащупала одной рукой охотничий нож. Ее догадка основывалась лишь на том, что других догадок у нее не было. Она не знала, могут ли Грёзы подействовать на такого как Илья. Она даже не знала, можно ли называть его живым или человеком. Но учитывая, что вариантов больше не было, ей пришлось смириться с тем, что придется сделать это снова. Жаль, что поблизости нет людей – она подумала, что смогла бы уговорить их сделать это, ведь, по идее они не могут нанести ее Божественному Орудию смертельную рану. В отличие от нее. Руки тряслись так, что казалось будто она играет на невидимой гитаре, а не держит в руках то, что должно послужить ей скальпелем. Но стоило только Марте прикоснуться лезвием к жилистой руке, и увидеть тонкую струйку крови, как в ее голове раздался голос: «Играешь не по правилам? Тогда изменим условия». – Марта буквально увидела перед глазами как незнакомец, который устроил эту ловушку, ухмыляется, после чего мир зарябил перед глазами точно также как днем, когда она смотрела воспоминания женщины, что потеряла своего ребенка. Вот только теперь кое-что отличалось. Ей совершенно не хотелось видеть то, что видит сейчас Илья. Потому что ее это касается. Потому что ей станет больно за него. Марта устало вздохнула и открыла глаза. В этот раз отличия были не только в ее отношении.