***
И с нового понедельника Чимин вернулся на работу. Он уже подумывал об увольнении, даже осмелился постучать в двери главврача и сообщить о своём намерении покинуть клинику, так как произошедшее между Юнги, Чимином и Чонгуком могло колоссально повлиять на их будущее. Однако Юнги попросил этого не делать. Чимин с сожалением посмотрел на альфу, раны на лице и руках которого быстро заживали. Мин попросил присесть Чимина и спокойно поговорил с ним. Попросил прощения за своё поведение, сказал, что в полицию жаловаться на Чонгука он не будет, хотя в больнице ему советовали обратное. Намджун просил не рубить с горяча, он не хотел, чтобы всё это дошло до большого скандала. Лишние слухи и подрыв репутации не нужны были ни известному бизнесмену, ни главврачу центральной клиники города. В итоге Юнги сказал, что займётся своим душевным равновесием и постарается отпустить Чимина как омегу. Но вот как заведующего отделением он его не намерен отпускать. Поэтому Мин серьёзно попросил его не уходить из клиники и пообещал, что теперь они будут общаться как начальник и подчинённый, но, может, ещё как приятели. Чимину было очень жаль Юнги, он хотел было его обнять, как вдруг альфа со сдержанной улыбкой попросил не делать этого, потому как его и так сильно мутит от метки Чонгука, которая была свежа и сильна. Чимин по привычке потрогал метку на шее, томно вздыхая, а потом кивнул Юнги и пожелал ему всего самого хорошего. Чимин вышел из кабинета и побежал работать, так как медсёстры его уже обыскались. А уже на следующий день они с Юнги провели сложную операцию пациенту-омеге, несмотря на травмы Мина. Чимину и Юнги удалось спасти и пациента, и его ребёнка, потому как в работе они всегда проявляют профессионализм и особую внимательность, несмотря на межличностные конфликты.***
В обычном рабочем темпе прошел месяц, и погода сменилась на декабрьскую. Было уже холодно, люди кутались в пальто и пуховики, носили вязаные шапочки и фотографировались вечерами в свете уличных фонарей. В течение всего декабря теперь можно было слушать рождественские гимны, увидеть рождественские ёлки и гирлянды, а корейских рабочих угощали корпоративными обедами. Жители разогревались горячей уличной едой по всему городу. Но вот Чимина грел больше не бурлящий в кастрюле острый рамён, а Чонгук, стабильно забегающий к нему домой три раза в неделю после учёбы. Чонгук так увлёкся своим омегой, что позабыл обо всём на свете, кроме подготовки к экзаменам. Даже пару тренировок по боксу пропустил, за что потом получил ладошкой по плечу от Чимина с наказом не пренебрегать занятиями спортом. Хосок ныл, что он потерял друга, и долгим страдальческим воем добился согласия Чонгука сходить в бар в их большой дружной компании, где были только альфы. Чимин этот поход одобрил, ведь Гук и вправду забыл на некоторое время о друзьях и собственных увлечениях. Он только попросил его много не пить и написать, когда Чон вернётся к себе домой. Позже, в один из дней Чонгук зашёл в квартиру Чимина, набрав код от двери, который ему теперь всегда доступен. Альфа разулся, скинул на пол рюкзак с тетрадками, снял куртку и прошёл в спальню, где нашёл спящего Чимина. Однако омега не спал, а тихонько поджидал своего парня. Чон садится на край кровати, глядит на умиротворённое личико истинного, а после любовно проводит пальцами по блондинистой чёлке омеги. Чимин открывает глаза и улыбается, показывая белые зубки. — Ты не спишь, оказывается. Ах ты, хитрюга, — грозит пальчиком Гук. — Неплохая находка в постели? — Замечательная. — У меня для тебя сюрприз, — говорит Чимин, прикусывая нижнюю губу. Только сейчас Чонгук замечает, что глаза омеги были подведены тёмной дымкой, губки смазаны розовым блеском, а волосы уложены в объём. Серьги и цепочки на шее блестели ярче звёзд. Но больше всего его запястье украшал подаренный Чонгуком браслет с надписью «мой Минни». — Какой сюрприз? — Загляни под одеяло. Чонгук с чувством особого азарта берётся за край тёплого одеяла и медленно раскрывает его, словно разворачивает подарок. — Мне Джин звонил. Сказал, что ты сдал сегодня контрольные тесты на отлично. Я решил тебя побаловать сладеньким. Чимин лежал перед ним в белой рубашке, розовой юбочке и белых чулках с бантиками. Чон заворожённо смотрит на самую прекрасную детку на свете и не верит своему счастью. Он думал, что Чимин постесняется его мокрой фантазии, о которой Гук как-то говорил ему, пока они мылись в душе. — Можешь потрогать, — тихо говорит Чимин и ждёт его действий. Чонгук тянет руку и осторожно касается ткани чулок на ляжке омеги. Затем рука ползёт вверх, Гук поднимает на Чимина вопросительный взгляд, можно ли ему приподнять юбочку. Тот кивает и у Чона в следующее мгновение спирает дыхание. Под юбкой он видит нежно-розовые кружевные трусики, которые плотно облепляют розовый член омеги, тот уже напряжён и ждёт, когда его освободят из этих кружевных оков. Чонгук гулко сглатывает, водит кончиками пальцев по розовому члену через прозрачную материю трусиков, а потом слышит голос Чимина. — Поласкаешь свою детку? — Пак кусает свой пальчик, игриво глядя на альфу. Ему несвойственно такое поведение, уши горят от смущения, но обоим нравится такая прелюдия. Чонгук даже не снимает с себя школьной формы. Он прямо так наклоняется к паху блондина и касается языком сладкого бугорка через трусики. Чимин весь напрягается от судорожной истомы и перестает улыбаться. Чонгук тянет ниточку слюны и снова целуется с пахом омеги взасос. Тишина вокруг разбавляется шуршанием простыней и сбивающимся дыханием. Чон губами дразнит яички омеги, чуть спустившись ниже, затем водит языком по подрагивающему члену через кружевную ткань. Видя, как Чимин сходит с ума от его ласк, как прикрывает глазки от удовольствия, как сжимает пальчики, Чонгук берётся обеими руками за края трусиков и медленно стягивает их вниз к коленкам, оставляя их болтаться на прелестных ножках Чимина. Чон наклоняется, слегка задирает розовую юбочку и рукой направляет член омеги к себе в рот. Губы альфы плотно обхватывают орган, ласкают толстенький член, язык дразнит уздечку, а другая рука Чонгука мнёт яички омежки, вызывая у того нетерпеливые стоны. Чимин по инерции приподнимает бедра, зарывается руками в тёмные волосы на голове альфы и просит двигаться быстрее. Чонгук отсасывал ему со всем желанием и страстью. Пальцами он проник в мокрую от смазки дырочку и толкался в неё, стимулируя стеночки набухать всё сильнее. Гук очень хотел доставить своей детке максимум удовольствия. И ему это удалось, потому что вскоре Чимин ёрзал под ним и стонал, выстреливая омежьим семенем прямо в рот альфы. Паку было неловко за такое поведение, ведь он ещё ни разу не кончал в рот Чонгука, но тот был счастлив и с удовольствием глотал сок любимого. После того, как Чимин немного пришёл в себя, он вспомнил, что вообще-то всё это затевал для удовольствия Чонгука, поэтому быстро завалил его на кровать, оседлал его бедра и начал целовать в губы, спускаясь всё ниже и раздевая своего мальчика. Минет для Чонгука был жёстче, так как Гук не жалеет глотку омеги, когда хочет кончить. Он крепко держал Чимина за волосы и рычал от наслаждения, но Чимин совсем не возражал, он ещё больше разгорался, когда делал своему альфе хорошо. А делать ему хорошо Чимин любил регулярно.***
Чимин заканчивает операцию по кесарево сечению, приказывает младшему ординатору зашивать живот, пока новорожденный кряхтит на пеленальном столике. Ещё две жизни спасены при преждевременных родах. Пак снимает с себя перчатки, халат, маску, потом умывается и устало снимает с головы шапочку. Он был одет в синий хлопковый костюм для операций, состоящий из брюк и футболки. Он цепляет на нагрудной карман бейджик и выходит в коридор. — Доктор Пак, распишитесь, пожалуйста, — подбегает к нему медсестра с планшетом и кипой бумаг. У Чимина вдруг начинает кружиться голова. Взгляд еле цепляется за шариковую ручку, он ставит подпись в указанном омегой месте, а потом чувствует, как к горлу подступает тошнота. Чимин закрывает себе рот рукой и бежит в сторону туалетов, громко шлёпая белыми кедами. Он залетает в ближайшую кабинку и склоняется над унитазом. Его выворачивает наизнанку, заставляя упасть на колени и облокотиться на стульчак. Медсестра прибегает сюда и прижимает документы к груди, думая, как бы помочь начальнику. — Доктор Пак, с вами всё в порядке? — спрашивает он, стоя около закрытой двери кабинки. Чимин сплевывает слюну, откашливается и нажимает на кнопку слива. Потом вытирает рот туалетной бумагой и на негнущихся ногах выползает из кабинки, чувствуя болезненные спазмы внизу живота. Омега подходит к раковине и начинает умываться, чувствуя неприятные позывы. — Доктор Пак, всё нормально? Как вы? Может, санитаров позвать? — Не надо, всё хорошо. Просто вдруг плохо стало, — тяжело дышит Чимин, вытираясь сухими бумажными полотенцами. — А вы сегодня ели рисовые пирожки в нашей столовой? — Да. — Ох, они были несвежие, — качает головой омега. — Сегодня многие ими отравились. Доктор Мин с утра рвёт и мечет кухню, даже уволил младшего повара, который отвечал за качество пирожков. — Понятно. Чимин смотрит на себя в зеркало, видит бледность кожи и решает немного отдохнуть на кровати в ординаторской. В последнее время он чувствует слабость в теле, похоже, не хватает витаминов в такую холодную погоду. А теперь ещё эти пирожки, которые, как думал Пак, вернут его к жизни. Он выходит из туалета, берёт себя в руки и отправляется в ординаторскую на небольшой перерыв, потому что сегодня у него ещё ночное дежурство. Следующие три дня Чимина стабильно полощет. Он бегает в туалет чаще, чем в операционный блок. Один раз ему даже стало плохо, когда он принимал роды. Чимин тогда позвал другого врача, чтобы тот продолжил принимать роды, а сам убежал в туалет, зажимая себе рот рукой. Что бы он ни ел, его организм всё отвергал. Даже здоровая пища не помогала ему справиться с тошнотой. В очередной раз, после обнимашек с «белым другом», Чимин заходит в ординаторскую, где врачи снова галдят о насущных проблемах в жизни. — Доктор Пак, вы бледны. Вам совсем плохо в последнее время. Может, возьмёте выходной? — предлагает Сонхан, пожёвывая печенье. Чимина мутит только от одного вида еды. Он качает головой, а потом заглядывает в шкафчик с медикаментами, которые всегда в доступе для врачей. Галдёж продолжается, никто особо не обращает на него внимания. И пока Чимин ищет таблетки от тошноты, его глаза натыкаются на коробочку с надписью «Тест на беременность». Блондин на секунду замирает, пялясь на коробочку. Нервно кусает нижнюю губу изнутри, а потом берёт её незаметно для всех и выходит из ординаторской, игнорируя вопросы обеспокоенных сотрудников. Он заходит в дальний туалет на пятом этаже, где не так много народу, закрывается в последней кабинке и садится на унитаз, чтобы просто убедиться, что он не сошёл с ума. Секунды идут мучительно медленно, пока Чимин держит электронный тест в колпачке, не видя пока результата. Стрелки часов на запястье перевалили за нужную отметку, и Чимин с замиранием сердца смотрит на циферблат. «II – беременный». Чимин запрокидывает голову к потолку, вдыхает раскрытым ртом воздух, а потом всхлипывает, чувствуя слёзы на своих щеках. — Не может быть. Этого просто не может быть, — шепчет он отчаянно, сжимая тест в одной руке, а другой закрывая себе рот, чтобы не закричать от шока. Омега не верит в это. Он бесплодный. Ему говорили столько лет об этом, что всё, шансов нет. Чимин ходил по многим врачам, валялся в ногах, умолял помочь, но все твердили одно и то же, что с таким диагнозом как у него, нет шансов на оплодотворение. И в конце концов, Чимин бросил всякие надежды, решив, что будет жить и без детей. — Не верю. Я врач, я не должен верить только одному тесту, — рычит он, до боли сжимая тест. Чимин вытирает слёзы, шмыгает носом и выходит из кабинки. Никого в туалете за это время не было, тем лучше. Он прячет тест на беременность в кармане белого халата, умывает лицо и выходит в коридор, намереваясь идти к тому, кто может сказать ему точно, что с ним. Чимин не хочет надеяться понапрасну. В кабинете главврача часто проводились важные встречи с представителями министерства, однако сейчас Чимину было плевать на всех. Он проигнорировал суетливого бету, который был секретарем главврача. Чимин ворвался в кабинет Юнги без стука и застал его сидящим за письменным столом и что-то печатающим в компьютере. — Доктор Мин, простите, но он без записи, — причитал бета, но замолчал, как только Юнги поднял руку. — Пожалуйста, оставь нас, — просит альфа, и секретарь скрывается за дверью. Чимин подходит ближе к столу и встаёт напротив Мина. Тот был одет в белый халат, а на груди висел бейджик с именем. Альфа складывает руки на столе и внимательно смотрит на подчинённого. — Что-то случилось? Пак нервно снимает с себя белый халат, бросая его в кресло, а Юнги весь напрягается, не понимая, почему Чимин начал раздеваться в его кабинете. — Осмотри меня. Как врач, — уточняет омега. Мин прокашливается в кулак: — Не понял. Зачем? И почему я? — Я только тебе доверяю в вопросах медицины. Осмотри меня. Пожалуйста, — добавляет он, жалобно глядя в глаза альфе. Он не врёт, Юнги, действительно, по его мнению, лучший гинеколог в Пусане. Мин тяжело вздыхает, находясь немного в смятении. Юнги бы послать Чимина куда подальше со своими проблемами, но он не может отказать этим глазам, которые молят его о помощи. Альфа поднимается на ноги и ищет глазами шкаф с медикаментами. — Мне надо принять подавители, иначе твоя метка просто убьёт меня. — Хорошо. — Проходи в смотровую, раздевайся. Юнги отходит к шкафу и вытаскивает оттуда шприц и ампулу, чтобы поставить себе укол в плечо. Чимин, тем временем, проходит вглубь кабинета и заходит в смежную дверь, где была смотровая главврача. Тот ведь тоже может принимать у себя пациентов. Особых пациентов. У главврача был стерильный небольшой кабинет с белой плиткой на полу и стенах, где возле стены стояла кушетка, а около окна находилось гинекологическое кресло. В другом углу был стеллаж со всем необходимым для осмотра, была раковина, а ещё аппарат УЗИ. В кабинете Юнги было также новейшее оборудование, которое тоже недавно завезли в каждую смотровую роддома. Юнги пришлось изрядно попотеть, чтобы добиться поставки нового оборудования из министерства. Чимин снимает с себя обувь, брюки и нижнее бельё, оставляя одежду на стульчике в углу. Он находит одноразовую пелёнку, самостоятельно стелет её на кожаное белое кресло и взбирается на него, широко раздвигая ноги и укладывая их на подколенники. Юнги входит через минуту с медицинской маской на лице и в халате, дабы не смущать Чимина. Он моет руки с мылом в раковине, вытирает насухо полотенцем, потом надевает стерильные резиновые перчатки и встаёт между раздвинутых ног омеги. У Чимина гладкие ножки, все интимные местечки полностью проэпилированы, любо дорого смотреть. Пак немного смущается, но дрожит он совершенно по другой причине. — Рубашку расстегни, — просит спокойным голосом Юнги. Подавитель начал действовать, но это не спасло его, потому как запах энигмы он чует, однако в обморок не падает, уже хорошо. Чимин, лежащий с голой попой, совсем забыл про рубашку. Он расстёгивает пуговицы и раскрывает грудь, которую Юнги начинает щупать. Сексуального подтекста в его прикосновениях не было. Всё-таки Юнги профессионал и умеет сдерживать себя. Вообще забавно, сначала Юнги получает по физиономии за то, что подкатывает к Чимину, а потом щупает его грудь и гениталии. Но омеге вообще плевать на это, его сейчас волнует только состояние собственного здоровья. — Секс регулярный? — задаёт стандартный вопрос врач. Чимин поднимает робко глаза: — Да, регулярный. И течки участились. Мин кивает сам себе, потому что гормон истинности играет важную роль в организме людей. И течки у омег при регулярной половой жизни с истинным альфой происходят чаще, чем обычно. Юнги проводит осмотр пациента, а сам невольно вспоминает, как когда-то брал Чимина сзади, как целовал представшие сейчас перед ним участки омежьей кожи. А теперь это божественное тело трахал другой. Юнги сжимает челюсти и задаёт вопросы дальше. — Когда была последняя течка? — Где-то месяц назад, может, чуть больше. На месте Юнги любой альфа мог бы начать приставать к тому, кто в сердце сидит, однако Мин изо всех сил держит себя в руках. Чимин и так трясся, сидя в кресле в самой открытой позе из всех возможных. Тому сейчас явно было бы не до флирта. Юнги не смотрит Чимину в глаза, он спокойно щупает грудь, надавливая на ореолы сосков, а после переходит к паху. Он капает на пальцы смазку из бутылочки, а потом осторожно засовывает средний палец в дырочку омеги. Чимин тяжело вздыхает, чувствуя не очень приятные ощущения. — Расслабься. Юнги шевелит пальцем внутри, а второй рукой пальпирует мошонку. — Здесь больно? — Нет. — А здесь? — Ах, неприятно, — часто моргает Пак. — На что жалобы тогда? Чимин молчит и смотрит в потолок, сомкнув уста. Юнги не настаивает на ответе, а продолжает осмотр дальше. Но вдруг альфа отшатывается. У него резко темнеет в глазах. Метка. Чёрт бы её побрал. — Подожди, — Юнги делает шаг назад от гинекологического кресла. Он несколько секунд моргает, и тряхнув головой, подходит обратно и продолжает осмотр. Видимо, даже сильнейшие импортные блокаторы не всегда спасают от метки энигмы. — Тебе теперь лучше наблюдаться у врачей-омег. Альф ты можешь просто прикончить. Чимин смущается, опуская глаза: — Прости, — тихо срывается с его уст. Мин со знанием дела умело прощупывает все необходимые точки, чтобы выставить точный диагноз. И когда заканчивает, он прокашливается и просит Чимина лечь на кушетку. Юнги снимает перчатки и надевает новые. Чимин снова расстилает пелёнку, не надевая белье. Юнги садится на круглый стул на колёсиках и пододвигает к нему аппарат УЗИ. Включает оборудование, льёт на живот Чимина прохладный гель и прикладывает ролик к коже, глядя на чёрно-белый экран. Юнги водит роликом несколько секунд, переключает кнопочки и иногда поглядывает на Чимина, который нервно дышит, сложив руки на груди. — Тест положительный, — наконец, говорит Чимин о том, что его беспокоит. — С моим диагнозом такой результат показывает гормон, который свидетельствует об опухоли. Альфа нажимает на кнопки и невозмутимо смотрит в экран: — У этой «опухоли» сердцебиение. Послушай, — он включает звук и в смотровой стал слышен шум внутри организма омеги, а потом ровным набатом «тук-тук-тук-тук-тук». Чимин раскрывает рот в изумлении, потом задирает кверху голову, чтобы увидеть крохотное пятнышко на экране. Стук сердца малыша доходит до его сознания, и Чимин уже не замечает, как по его щекам льются слёзы. Его губы подрагивает, а глаза сквозь мокрую пелену не могут наглядеться на крохотное чудо внутри него. — Срок пять недель, — заключает Юнги, удерживая ролик на животе омеги, чтобы тот смог ещё чуть-чуть насладиться минутами осознания того, что теперь он носит под сердцем новую жизнь. Юнги, похоже, сильно разозлил Чонгука, взбудоражил гормоны молодого самца, у которого начался гон. А тот за раз заделал Чимину ребёнка, которого ему не мог подарить ни один альфа. Молодец, Мин Юнги. Ты в который раз сообщил пациенту-омеге о грядущем счастье отцовства. Альфе сейчас впервые за годы практики нелегко слышать стук сердца плода. Потому что этот ребёнок в животе его любимого омеги, который беременный не от него. Как же горько. Но Юнги не был бы первоклассным врачом, если бы не мог отставлять чувства на второй план. Он усиленно берёт себя в руки и убирает ролик с живота омеги, предлагая ему сухие салфетки. Пока Чимин вытирается и садится на кушетке, Юнги распечатывает фотографию плода и результаты УЗИ. — Что теперь делать? — задаётся Чимин вопросом, потому что в голове полный хаос. — Для начала предлагаю сдать анализы. А там уже решишь, что делать. — Хорошо, — блондин кивает, соглашаясь на предложение доктора. Юнги возвращает Чимина в гинекологическое кресло. Берёт у него мазок на анализ флоры, что является обязательным анализом при постановке на учёт по беременности. Нужно проверить омежье здоровье Чимина, чтобы понять, как дальше действовать. Также доктор берёт кровь из вены на анализ. Чимин одевается, они возвращаются в кабинет, а Юнги просит секретаря отнести биоматериалы в лабораторию. Юнги заводит Чимину электронную медкарту, они, конечно, не консультация по омежьему здоровью, но в исключительных случаях могут проводить собственные обследования омег, если потребуется. Чимин сидит за столом и достаёт из кармана использованный тест на беременность, чтобы напомнить себе, что ему всё это не почудилось и он только что слышал стук маленького сердечка. Он забирает снимок и выписку из результатов УЗИ. На снимке было только маленькое пятнышко, но Чимин как врач видел там гораздо больше. — Если хочешь, чтобы я был твоим лечащим врачом, то принеси выписку из своей медкарты, которую ты вёл в Штатах, — говорит Юнги, сложив руки в замок. Он был готов рискнуть своим здоровьем, чтобы наблюдать Чимина как пациента. — Посмотрим, что они там написали тебе. Возможно, какой-то гормон отца ребёнка чудесным образом подействовал на твои яйцеклетки. Истинность из покон веков творит чудеса и по сей день. Результаты анализов будут готовы через три дня, не раньше. — Спасибо тебе, Юнги, — искренне благодарит его Пак, надевая белый халат. — Сообщи, как будут готовы результаты. Альфа не смотрит на него, но потом всё же поднимает на него тяжелый взгляд. Сегодня он точно напьётся в лоскуты. — Советую пока не сообщать никому о беременности. Потому что с учётом твоего состояния здоровья, пока ещё ничего не ясно. Давай дождёмся результатов. — Хорошо. — И не встречайся пока с ним. Он учует. Чимин опускает глаза в пол, прекрасно понимая, о ком говорит Мин. Энигма действительно учует в нём плод, хоть запах у беременного омеги меняется только на третьем месяце. Они с Чонгуком уже неделю не виделись, только созваниваются и пишут друг другу в мессенджере, отправляя фотографии то с работы, то с учёбы. Чимин согласен с мнением Юнги, поэтому решает пока ничего не предпринимать, спокойно работать и пока ни с кем из семьи Ким не пересекаться. — Спасибо тебе, — искренне благодарит Пак. — А ты сам как, не против меня обследовать? — Не знаю, — качает головой альфа. — Чимин, я врач, но не робот. У меня тоже есть чувства. Пожалуйста, оставь меня сейчас одного. — Понял тебя. Я пойду.***
Так или иначе, а от Сокджина всё равно так просто не избавиться. Тот не может пока чуять изменения в организме Чимина, слишком мал срок, а отказаться от шоппинга перед Рождеством друг, по мнению Кима, не имеет никакого права. И вот они уже гуляют по торгово-развлекательному центру, где люди бегают с покупками в руках, а дети резвятся в игровой зоне, пока их папашки делают маникюр в салонах красоты. Сокджин уже прикупил подарки для всех на Рождество, которое они всей семьей собираются отмечать. Чимин, конечно же, приглашён. — Чонгук про тебя спрашивал, — говорит Сокджин, пока они идут вдоль бутиков с посудой. Чимин поправляет ремешок его маленькой сумки на плече. Полы его пальто раскрываются при ходьбе, сегодня стало холоднее, чем вчера, но благо, оба омеги приехали на своих автомобилях. — Мы давно с ним не виделись, — объясняет Пак. — Почему? — У меня сейчас много работы, — немного лукавит Чимин. — Да и у Чонгука экзамены на носу, ему надо думать о своём будущем. — Это точно. Он очень старается, пропадает в школе за уроками, а дома всё сидит за компьютером и готовится к сдаче дисциплин. Он даже поесть иногда забывает, и я ношу ему еду в комнату, чтобы этот полиглот не растерял свою крепкую фигуру, к которой так долго стремился. — Спасибо, что заботишься о нём, — улыбается Чимин, поглаживая друга по плечу. Джин тепло улыбается и обнимает его, продолжая идти и высматривать на витринах магазинов что-нибудь стоящее. — Я же его папа, я должен о нём заботиться. И о тебе тоже. Ты сам-то вон исхудал совсем, опять на диетах сидишь? — журит его Джин. Чимин только давит улыбку. Если токсикоз можно назвать диетой, то вполне. Потому что Пак по три раза на дню бегает в туалет и уже ненавидит белый цвет крышки унитаза. Они гуляют по торговому центру дальше, Сокджин присматривает новые шторы для гостиной и останавливает свой выбор на кофейных тонах. Чимин только поддакивает, слушает рассказы друга, когда сам всё время летает мыслями вокруг своего нынешнего положения. Он не хочет пока никому говорить об этом, потому что ждёт результатов анализов. С таким диагнозом, какой ему ставили в Штатах, забеременеть почти невозможно. Но всегда это маловероятное «почти» рушит все планы. Чимин каждый день думает о ребёнке внутри. Он уже начал привыкать к этой мысли. Да, он уже не молод, но он так ждал этого малыша. Спасибо хоть, что Юнги не произносил страшные для каждого омеги слова по типу "внематочная беременность", "деформация полости матки при миоме", и другие ужасы медицины. Омега ходит между вешалок с одеждой в бутике, в который его затащил Сокджин, и Пак неосознанно трогает свой живот через ткань свитера. А когда Ким поворачивается к нему лицом, Чимин быстро одёргивает свою руку и делает вид, что всё нормально. Вот только их поход по магазинам не совсем идеально проходит, потому что тошнота снова подкатывает к горлу и Чимин говорит другу, что хочет в туалет. Уже отойдя от места, где стоит Сокджин, на приличное расстояние, Пак зажимает себе рот рукой и скорее бежит в туалет. В серой кабинке он склоняется над унитазом и избавляется от своего скудного завтрака. Его тошнит абсолютно от всего, поэтому омега мало ест в последние дни. Чимин выходит из кабинки, когда ему становится заметно легче. Он умывает лицо, полоскает рот, моет руки и вытирается сухими салфетками. Затем хлопает себя по щекам, чтобы придать лицу румяность, ибо эта бледность его уже достала. Он красит губы блеском, а потом возвращается к Сокджину. Тот предлагает посидеть в кафе, прежде чем разъезжаться по своим делам. В кафетерии на третьем этаже Джин заказывает себе капучино и пирожное, Чимин просит только бутылку воды без газа. — Ты плохо выглядишь. Весь бледный, — замечает Сокджин, проходясь по другу пристальным взглядом. — Всё нормально? — Да, просто аппетита нет. Ким не настаивает на объяснениях. Он пытается развеселить Чимина, развеять его грусть-тоску, которая возникла, наверняка, из-за долгой разлуки с истинным. Чонгуку и вправду надо готовиться к экзаменам, все в Корее знают, как это важно. Джин уверяет, что скоро они с Гуком увидятся и снова будут ходить на свидания. Пак смущается от таких речей, ему всё ещё неловко обсуждать сына Сокджина как альфу Чимина. Чего стоил тот разговор по телефону, когда Джин спросил, как они с Гуком провели течку и гон. Чимин тогда весь покраснел как помидор и сказал, что всё хорошо. А увидев метку на шее Пака, Джин долго визжал от счастья, прикладывая ладошки к пухлым губам. Блондин переводит разговор на дела Тэхёна и Намджуна. Джин цокает, подозревая, что друг опять что-то от него скрывает, а потом рассказывает ему последние новости.***
— Результаты анализов готовы, — говорит Юнги после того, как вызвал Чимина к себе в кабинет. Омега сидит за столом, напротив Мина, нервно кусает губы и берёт заключение лаборатории, пробегая глазами по листку. — Есть некоторые осложнения, — продолжает рассуждать Юнги, не утаивая от Чимина ничего. — Остро встаёт угроза выкидыша. Ты сам врач и видишь, что с такими показаниями риск очень высокий. Прости, но ты возрастной первородящий омега, стенки матки уже не так молоды, скажем так. У Чимина дрожат губы, а глаза наполняются влагой. Вчера он был дома, гладил свой живот и долго думал о возможных последствиях. — Я принял решение, Юнги. Я буду рожать, — твёрдо произносит омега, поднимая глаза на главврача. — Я пятнадцать лет мечтал об этом ребёнке и сейчас, когда он уже у меня есть, я не откажусь от него из-за каких-то опасений. Юнги тяжело вздыхает, откидываясь на спинку кресла. Ему больно, что Чимин теперь принадлежит другому альфе и уже навсегда, а теперь он ещё и беременный от него. Но как врач Юнги умеет разделять личное и работу, поэтому он должен был предупредить омегу о возможных последствиях. — Шанс есть всегда, — говорит Юнги и слегка улыбается. Чимин шмыгает носом, собираясь с мыслями: — Что нужно делать, чтобы выносить его и родить здоровым? Альфа в белом халате вздыхает и выпрямляется: — Для начала ты встанешь на учёт в консультацию по омежьему здоровью и будешь проходить обследования каждые две недели. Соблюдать здоровое питание, полностью исключить из рациона всё жирное, острое, кислое. Пить витамины, которые предназначены для каждого триместра отдельно. И полностью исключить стресс, — на последнем слове Мин грустнеет, потому что надо пояснить дальше. — Это значит, что тебе надо уходить в декрет прямо сейчас. Ты должен больше спать, отдыхать, гулять на свежем воздухе. У тебя, кажется, родители на Чеджу живут, можешь пожить у них, когда настанет весна. На работе всегда стрессовые ситуации, постоянные переживания, беготня, а тебе это всё теперь категорически противопоказано. Чимин горько усмехается, ёрзая на стуле: — Получается, либо мой ребёнок, либо десятки младенцев моего отделения. Выбор непростой, но Чимин и так постоянно выбирал свою работу, он был хорошим врачом и остаётся им. Однако, когда пришла пора делать выбор: семья или работа, тут уже не нужно что-то обсуждать, выбор очевиден. — Я уверен, ты найдешь хорошего заведующего на время, пока меня не будет. Юнги поднимает на омегу глаза и тоже улыбается: — Такого первоклассного специалиста ещё поискать надо. Эх, всё время ты нас тут бросаешь. То в Америку уехал, то теперь в декрет. Ребята будут скучать по тебе. — Я тоже буду скучать, — всхлипывает Чимин, шмыгая носом. — Спасибо тебе за всё, Юнги. Я тебе очень благодарен. Омега хочет его обнять, но Мин вовремя напоминает, что ему пока всё ещё сложно взаимодействовать с ним без укола импортного подавителя, так как Чонгук поставил Чимину сильнейшую метку, которая так угрожающе выглядывала из-под ворота халата блондина. — Кстати, можешь обрадовать своего Ромео. Чимин качает головой: — Даже не знаю, как ему об этом сказать. Он ещё даже школу не закончил, а тут я с ребёнком. — Он будет рад, я уверен. Главное, помни, что тебе категорически нельзя нервничать. — Да, я понял. Омега вытирает глазки, поднимается из-за стола и забирает все необходимые рекомендации, которые ему распечатывает на принтере Юнги. Там написаны все необходимые процедуры наблюдения за беременностью, список витаминов, показания по питанию и многое другое. Кажется, мир засиял новыми красками, и Чимин улыбается дневному свету в окне. Он ещё раз благодарит Юнги, уважительно кланяясь, а потом идёт к двери, но не доходит до неё, так как в кармане халата громко звонит телефон. На дисплее всплывает имя Сокджина, и Чимин берёт трубку. — Алло, привет, Джин, — улыбается Чимин, но потом уголки его губ ползут вниз, когда он слышит на том конце плач друга. — Джин-и, что с тобой? Ты плачешь? Что-то случилось? — Чимин-и… — слышно, как Сокджин задыхается и не может нормально говорить. Он рыдает в трубку, на заднем фоне рычит двигатель автомобиля. Чимин поворачивается лицом к Юнги, тот подходит к нему ближе и с беспокойством смотрит на него, ожидая новостей. Пак нервно зачёсывает чёлку назад, ему уже больно в груди от звуков плача друга. — Джин, что случилось? — повторяет он нетерпеливо, сжимая трубку. — Чонгук на мотоцикле разбился, — и снова поток рыданий Сокджина в телефоне. Чимин со стеклянным взглядом смотрит на Юнги, его губы начинают дрожать, он не может сообразить, что происходит. Рука с телефоном опускается вниз, а вторая по инерции ложится на живот, где живёт их с Чонгуком малыш. Дышать становится всё труднее, Чимин открывает и закрывает рот, более не в силах сделать вдох. В сердце неприятно кольнуло, Чимин качается взад-вперёд, зажмуривается, а потом падает в обморок. Юнги вовремя ловит его за плечи, прижимая к себе, затем открывает ногой двери и орёт в коридор: — Минджи, каталку и санитаров сюда срочно!