***
Как бы истинным не хотелось расставаться, но надо было возвращаться в реальную жизнь, где у каждого есть свои обязанности. Чонгук с головой окунулся в подготовку к экзаменам, в перерывах ещё успевая бегать на тренировки. Чимин же пошёл на работу. Оделся как обычно в пастельные тона, чтобы не раздражать беременных омег яркими цветами, надел сверху белый халат и пошёл по палатам проверять здоровье пациентов, которые находятся у него под наблюдением. Ближе к обеденному времени Юнги вызвал Пака к себе в кабинет. Дело касалось двух сложных пациентов, за которыми нужно было наблюдать более тщательно. И когда Чимин кивал и записывал все наставления главврача к себе в блокнот, сидя за широким столом напротив начальника, Юнги сжал кулаки, учуяв посторонний запах на омеге. Этот коньячный шлейф он узнает из тысячи других. — Доктор Пак, примите блокаторы. Нашим пациентам необязательно знать о ваших ночных похождениях, — едко бросает Мин, стреляя молниями в омегу. Он видит засосы на шее Чимина, которые тот пытался скрыть воротом рубашки. Больно представить, где ещё этот щенок успел пометить омегу. Чимин поднимает на альфу взгляд и слегка теряется от его грубости. — Простите, доктор Мин, — сглатывает омега. — Я схожу к медсестре и поставлю укол с подавителем. — Отлично. И помните, что ваши развлечения с альфами не должны негативно сказаться на работе. — Доктор Мин, зачем вы так грубо? — Я всё сказал. Свободен, — оборвал Юнги, более не желая видеть и слышать омегу, а точнее его запах, который вряд ли быстро выветрится из кабинета. Чимин поджимает губы, обидевшись на грубость начальника, закрывает свой блокнот с ручкой и выходит из кабинета. Омега принюхивается к своей одежде. Он принял душ, и запах Чонгука не должен был на нём так сильно отпечататься, у них был секс не в течку, и метку альфа не ставил. Но возможно феромоны истинного энигмы сильнее, чем у обычного альфы, поэтому Юнги так остро среагировал на его запах. Однако, Чимина очень обидел тон, с которым Мин разговаривал с ним и практически выставил за дверь. Если так хочет, то Чимин сходит к медсестре и попросит поставить ему укол подавителя, вдруг и правда его запах может негативно сказаться на чувствительности пациентов. Как Пак узнал позже от персонала, Юнги весь день орал на подчинённых и даже сорвал важные переговоры с людьми из министерства. Чимину он тоже грубил, когда видел в коридорах роддома, но больше старался вообще с ним не пересекаться, чтобы ненароком не слететь с катушек. Юнги впервые так раздражает этот Чон Чонгук, который посмел увести у него лучшего омегу. Он считал, что какой-то мальчишка не ровня ему. Но весь стресс на работе Чимин теперь снимал в объятьях Чонгука, когда тот встречал его с работы. — Я голодный, — часто шептал Чонгук, расстёгивая чужую рубашку. — Гуки, что ты делаешь? — хихикал Чимин, а потом охал и прикрывал веки от удовольствия, когда ощущал мокрый язык альфы на своей груди. Порой Паку казалось, что Чон и вправду хотел, чтобы у омеги появилось молоко, которым бы он смог кормить своего альфу. Они были влюблены и проводили время вместе, как самая сладкая парочка. Чимин катался с Чонгуком на его мотоцикле, а потом жарко целовал на закате, оплетая ножками своего альфу. Омега баловал его своей готовкой, а Чонгук ел всё подряд с особым аппетитом. Чонгук посмотрел фотографии Чимина, сделанные в Америке. Тогда Гук впервые увидел Джеймса, который обнимал Чимина за талию, что вызвало ревность у истинного альфы. Но всё же тот показался Чонгуку обычным американцем, в нём не было, на чонов взгляд, ничего особенного. А после слов Чимина о том, что его бывший муж теперь в прошлом, Чонгук немного оттаял. На заднем сидении машины Чимин отдавался своему мужчине без остатка. Он чувствовал себя мальчишкой рядом с сильным накачанным парнем, который неистово вколачивался в него, двигая бедрами, и стонал о том, что Чимин только его детка. Стекла авто запотевали, кожа сидений скрипела, пока двое влюблённых истинных наслаждались близостью друг друга. Чонгук в такие минуты не отпускал его ни на миг, кусал и целовал везде, до куда мог дотянуться. Чимин отвечал ему тем же, оставлял багровые отметины на шее и плечах своего альфы, тёрся запаховыми железами, помечая своим ароматом, чтобы ни одна омежка больше не смогла липнуть к его альфе. Они оба были собственниками, ревнивцами, безумцами. Ни с одним альфой Чимину в своей жизни не было так хорошо, как с Чонгуком. Физиологически они подходили друг другу идеально. Угадывали желания друг друга и дарили желаемое наслаждение. Им не нужно было много слов для того, чтобы выразить всю свою любовь, что переполняла их. Только лишь сидя на узле альфы, Чимин целовал Гука в истерзанные губы и шептал о том, как сильно он любит его. Омега ведь всегда знал, все эти годы в глубине души знал, что Чонгук самый лучший мужчина на свете, нужно было только немного подождать, когда тот подрастёт. Какой же он глупый омега, который бежал от собственной судьбы, от любви всей своей жизни. Чонгук-и — самое дорогое, что у него есть, и Чимин сделает всё, чтобы его альфочка был счастлив.***
Спустя столько времени Сокджин наконец-то смог наведаться к Чимину в гости. Тот обустроился в своей новой квартирке, прикупил некоторые вещи для декора, чтобы было уютно. — А здесь неплохо, — Джин расхаживает по гостиной, глядя на потрясающий вид на город. Солнце сегодня светит во все окна, благодаря чему не надо дополнительно включать свет. Чимин стоит у кухонного островка и готовит обед на двоих, боясь, как бы лучший шеф-повар Пусана не отравился его салатами и стейком средней прожарки, который Пак научился готовить, когда был замужем. Он позвал сегодня друга к себе в гости, пока у обоих выдался выходной. Теперь можно было посплетничать без лишних альфьих ушей. Джин возвращается на кухню после того, как провел тщательный осмотр всей квартиры, дабы убедиться, что его друг живёт в хороших условиях. — Хорошая квартирка, — заключает Сокджин, присаживаясь на высокий стул за островком. Кухня была выполнена больше в европейском стиле, что было весьма непривычно для корейца. Однако Чимин чувствовал себя тут как рыба в воде. — Спасибо, я рад, что тебе понравилось. Чимин выкладывает мясо на тарелки и одну ставит перед гостем. Затем достаёт ножи и вилки. — Но если вдруг что, ты знаешь, что я буду рад, если ты будешь жить с нами. — Джин-и, перестань, — смущается Пак, наливая вино в бокалы. — А что такого? Вы с Чонгуком встречаетесь, вы истинные, вам по судьбе предписано быть вместе до глубокой старости. Так почему бы вам не жить вместе в одном доме. Или вас смущаем мы с Джуном? — Смущаете, конечно. А как же нам заниматься сексом, когда вы прямо за стенкой? — Ну, мы же как-то занимаемся сексом прямо за стенкой, — смеётся Сокджин и берёт бокал в руку. — Ладно, давай выпьем за хороший секс. — Прекрасный тост, — саркастично улыбается Пак, но делает глоток из бокала. Букет итальянского вина раскрывается во всём своём многообразии, а горячий стейк с травами радует вкусовые рецепторы. — Ну что, как тебе стейк? — Вкусно. Мне нравится, — кивает Джин. — Как шеф-повар одобряю. — Благодарю, магистр, — хихикает Чимин и продолжает трапезу. — Помнишь Чхве Бона? Рыженький такой. — Это который управляющий ресторана ваших конкурентов, что приходил к вам на день открытых дверей? — Ага. Он встречался со своим шефом, а тот оказался женат. Они поссорились, и теперь этот талантливый паренёк работает у нас. — А не страшно пускать его к себе? Вдруг он будет всё докладывать начальству? — Видел бы ты его. Он так зол на этого альфача, что уже разбрасывается идеями, как стереть наших конкурентов в порошок. Два друга продолжают сплетничать про общих знакомых, обсуждают успехи Тэхёна, за ним теперь, оказывается, бегает альфочка в школе, дарит ему конфеты и милые открытки на парту подбрасывает. Малыш Тэхён-и становится совсем взрослым. Потом омеги обмениваются новостями на работе. У Чимина всё по-старому, вот только Юнги всю неделю рвёт и мечет весь роддом, стоит только Паку появиться у него на глазах. Но по-другому никак, ведь есть ряд важных рабочих вопросов, которые нужно обсуждать с главврачом. — Скоро у нас будет совместная операция по кесарево сечению одному омеге, у него тяжелая стадия заболевания, пошли осложнения, плод надо извлекать. — И как вы будете работать вместе с Юнги? Я так понимаю, он всё ещё тебя любит. А теперь ты с Чонгуком, и Юнги, наверняка, бесится. — Я догадывался, что его чувства не прошли, — кивает Пак, делая ещё глоток вина. — Но я надеялся на его благоразумие. — Минни, о каком благоразумии может идти речь, когда дело касается любви? Ты вспомни, что вы тут с Чонгуком не так давно творили, как доводили друг друга до нервных срывов. У влюбленных альф всегда крышу срывает. — Да уж, — вздыхает омега и задумчиво водит пальцем по краю полупустого бокала. Джин пробует салат с отварной курицей и помидорами и с удовольствием подкладывает его себе в тарелку. — Кстати, как у вас с ним? Я, конечно, его папа, но как твоему другу мне любопытно. — Всё хорошо, — отвечает Чимин со счастливой улыбкой. — Он мне проходу не даёт. Я ему всё напоминаю, что надо готовиться к экзаменам, а он только целоваться и лезет. Такой щеночек, который всё время хочет ласки, кушать и играть. Сокджин хихикает, кивая, потому что узнаёт повадки своего сына. В этом весь Чонгук, он всегда был таким. Но, тем не менее, Чонгук любое своё начинание доводил до идеала, таков его характер быть лучшим во всём. — Как думаешь, про неонатолога, это он серьёзно? Чимин жмёт плечами: — Думаю, да. Я объяснил ему все нюансы этой профессии, но он прёт как танк. Но знаешь, похоже, он просто хочет быть рядом со мной. Ведь тогда мы с ним будем работать в одной операционной. — Это же здорово! — восклицает друг. — Вы будете работать слаженно, как единый организм. — Да, однако такая практика в работе не всегда позитивно складывается. Да и Юнги точно не захочет потом брать его к себе в клинику. — Ой, так мало роддомов в городе, что ли? За это не беспокойся. Я с Намджуном поговорю, у него, кажется, были знакомые в министерстве здравоохранения и социального обеспечения. — Джин, не надо! — машет руками Пак. — Не нужно напрягать его такими мелочами. К тому же, Чонгуку ещё несколько лет учиться придётся. А к тому времени видно будет. — Ну, как знаешь. Ещё пару часов друзья обсуждают всё на свете, обходя особо деликатные темы с Чонгуком, так как Чимину теперь неловко обсуждать какие-то интимные моменты с почти свёкром. Однако даже Чонгук не мог мешать двум омегам чувствовать внутреннюю теплоту от их общения. К пяти часам вечера в дверь позвонили. На экране домофона появилась знакомая макушка и Чимин тут же открыл двери. Вскоре в прихожую вошёл Чонгук, одетый в тёплую куртку с подбитым мехом, так как на улице уже было холодно, ведь начался ноябрь. — Привет, Минни, — улыбается Чонгук, зачесывая волосы назад, а потом видит пришедшего Сокджина. — О, привет, пап. А ты что здесь делаешь? — Здравствуй, сын. Я зашёл в гости к своему другу. Джин тянется вперёд и целует своего старшенького в щёку. — Ты не замёрз? Почему без шапки? — Папа, — закатывает глаза Гук, не понимая, почему Джин всё ещё воспринимает его как маленького мальчика. Чонгук снимает обувь, затем подходит к Чимину совсем близко, одной рукой притягивает к себе за талию и тянется вперёд, чтобы поцеловать в губы любимого, которого не видел пять дней из-за их занятости. Чимин уворачивается от поцелуя, а потом смущённо поглядывает на Сокджина. Ему неудобно целоваться в губы, когда папа его альфы рядом. — О, я могу отвернуться, — хихикает Джин, демонстративно поворачиваясь спиной. — Но не факт, что я не буду подглядывать. — Джин-и! — не выдерживает Пак. — Ладно-ладно, целуйтесь уже, голубки. Чонгук снова смотрит на омегу тёмными омутами с обожанием и вожделением, а потом снова тянется вперёд и ловит верхнюю губу своего птенчика. Чимин обнимает его за шею и отвечает на поцелуй. Чонгук властный и настойчивый, он не успокоится, пока не возьмёт своё, поэтому стремительно проникает языком в чужой рот и по-хозяйски посасывает язык омеги, пуская по коже Чимина мурашки. Стоит Чонгуку пожелать, и Чимин зажигается как спичка в его руках. Из горла омеги невольно вырывается тихий стон, когда альфа целует его особенно сладко. И в этот момент Пак вспоминает, что они здесь не одни, и мягко отодвигается от Чонгука, тяжело дыша. Джин поворачивается к ним лицом с таким видом, будто он всё видел. Может, он подглядывал, а может он просто счастлив за этих двоих. Но ещё Сокджин хорошо пригубил пару бокальчиков красного вина, и кажется, ему пора вызывать такси. Чимин предлагает попить всем вместе чай с эклерами, а уже потом разбираться, кто куда едет. Сокджин соглашается, сказав, что Намджун уже едет за ним. Он плетётся на кухню, что-то нашёптывая на ухо сыну, пока тот снимает с себя куртку и остаётся в чёрной футболке и джинсах. Но Чимин слышит, как в домофон звонят, и он возвращается к двери. — Кто там? — слышится голос Чона из кухни. Чимин не отвечает, быстро открывает двери и встречается взглядом с Юнги. Тот стоит в пальто с букетом цветов. От него немного несёт запахом алкоголя, но альфа в полном сознании и даже не качается в стороны. Похоже, выпил для храбрости, прежде чем прийти к Чимину домой. — Юнги, здравствуй, что ты тут делаешь? — спрашивает Чимин, пропуская нежданного гостя. Мин проходит внутрь, закрывая за собой входную дверь, а потом протягивает омеге букет цветов, состоящий из хризантем и гипсофилы. — Я должен извиниться за своё поведение, — хриплым голосом говорит альфа, делая шаг вперёд. Чимин забирает букет, но его больше беспокоит состояние начальника. Тот выглядит разбитым душевно, и Пак не знает, чем он может ему помочь. — Я был груб с тобой все эти дни. Прости меня. — Хорошо, прощаю. — Чимин, просто скажи. Почему он, а не я? — Юнги, — тяжело вздыхает омега, устало потирая свой лоб. Мин подходит к Чимину всё ближе, чует слабый запах альфы на теле омеги, значит, тот его давно не касался так, как должен касаться альфа омегу. Данный факт вызывается у Юнги короткую улыбку. — Чимин, нам ведь было хорошо вместе. Ты помнишь? — Юнги нервно трогает чёлку. — Чёрт, так по-дурацки жизнь прошла. Мне уже под полтинник, а я всё ещё люблю тебя. Таскаюсь за тобой как болван. — Почему? Я ведь давно сказал тебе, что между нами больше ничего нет. Ты же говорил, что разлюбил, что мы теперь друзья. — Я лгал, — хрипит голос Юнги. — А ты мне так легко поверил. Разве ты не замечал, что творилось со мной, м? — Юнги, пожалуйста. — Чимин, ну почему всё так? Он же мальчишка, зачем он тебе сдался? — Мы истинные. — Я помню, но как врач могу сказать, что можно и без него обойтись. Медикаментозно, но можно. Скажи, ну что ты в нём нашёл? Чимин топчется на месте, переживая за всё происходящее. Ему безумно жаль Юнги, но он может только сказать: — Я люблю его. Он мой альфа. — Какая чушь! — рычит Юнги, топая ногой, не понимая, почему жизнь так несправедлива к нему. — Чимин, вернись ко мне. — Не мечтай, — доносится низкий голос альфы. Чонгук выходит к ним из кухни вальяжной походкой и окидывает Юнги насмешливым взглядом. Он всё прекрасно слышал с самого начала, и, если бы Чимину угрожала опасность, он рванул бы в прихожую раньше. А пока он мог послушать их разговор и понять, что думает сам Чимин. Сокджин выглядывает из-за широкой спины сына и молча наблюдает за всеми, не вмешиваясь. — А он что тут делает? — зло шипит Юнги, завидев Чонгука. — Действительно, что я делаю в квартире своего омеги. — Сосунок, Чимин тебе не по зубам. У нас всё было нормально, пока ты не полез к нему со своей сущностью. — Проваливай отсюда, пока я тебе твои старческие кости не переломал. Чонгук подходит к Юнги, тот тоже выпячивает грудь, уже готовый к атаке. Чимин откладывает букет на комод и подбегает к альфам. — Перестаньте оба! — Иди сюда, я не посмотрю, что ты школьник. — Он мой, — рычит Чон, обнажив клыки. — Всегда был моим. Даже когда был с тобой, он все равно принадлежал мне. Теперь он будет стонать только подо мной. — Заткнись, щенок! Они вцепляются друг в друга одновременно. Юнги бьёт Чонгука в живот, а тот заряжает ему по челюсти. Они схватили друг друга за грудки и повалились на пол. Чимин хватается за голову и пытается докричаться: — Чонгук, не трогай его! Господи, он же убьёт его. Альфы рычали и дрались как два дворовых пса. Юнги не уступал Чону в своей силе и даже не волновался о том, что он хирург, которому нужно беречь руки. Задетое эго было сильнее. Они продолжали колошматить друг друга по лицу до разбитых костяшек, до капли крови на губах, до синяков на теле. — Он наиграется с тобой как с молодым телом и выбросит, — выплевывает Юнги. — Мразь! Тем не менее, энигма Чонгука была сильнее. Он был так зол на Юнги, который столько лет вертится вокруг Чимина и проходу не даёт. Юнги, который прикасался к его омеге, покушался на его сердце. Чонгук ненавидит его всей своей душой. В венах пульсирует от ярости, Чон рычит, а потом выпускает сущность, которая буквально душит Мина. Гук садится на него сверху и начинает агрессивно избивать его. У Юнги пошла кровь из ушей, он хватал ртом воздух и хрипел, пока энигма душила его, буквально выдавливала из него жизнь. — Ненавижу! Не смей, не смей приближаться к нему, или я убью тебя! — кричал Чонгук, уже ничего не соображая. Он уже не контролировал себя, его сознание уплывало. Чимин кричал и молил остановиться, Джин суетился, тоже хотел помочь, уже собирался звонить в полицию, чтобы этих альф разняли. Но тут вдруг в квартиру влетает Намджун, который приехал забрать Джина домой. Ким подлетает к дерущимся альфам и со всей силы отрывает Чонгука от еле дышащего Юнги. — Чонгук, что ты творишь?! Остановись, — рявкнул Намджун на сына. Он удерживал его за плечи, но энигма в нём рассвирепела, что из груди Чонгука стал доноситься ранее незнакомый всем звук. Намджун ослаб от такой мощи, он отпустил Чонгука, сам упал на колени, его голова закружилась. Сокджин подбежал к мужу, чтобы помочь ему, когда как сам омега тоже ощущал отяжелевшую ауру вокруг. — Чимин, успокой его. Только тебя слушает его энигма! — кричит Джин, обернувшись на друга, у которого на лице были слёзы. Чимин тоже плохо соображал, но, когда Чонгук подползал к Юнги с намерением добить его, омега подбежал к Чону и без страха уселся к нему на колени. Он прижал лицо Чонгука к своей шее, обнимая и закрывая от всех. Разрушительная аура энигмы не душила Чимина как остальных. — Поразительно, — сказал Джин, наблюдая за ними. Чимин сидел и всхлипывал, обнимая альфу и умоляя успокоиться. — Тише, милый, успокойся. Я здесь, — шептал ему на ухо, качаясь с ним взад-вперёд. — Я только твой. Никто не заберёт меня у тебя. Чонгук откликается на зов Чимина, энигма слышит своего истинного омегу и постепенно затихает. Чимин даже не понимает, насколько он силён и как он может влиять на энигму Чонгука. Чон по инерции подаётся вперёд, ведомый могущественным гипнозом, вдыхает усилившийся аромат сакуры, поднимает на омегу чёрные как сама ночь глаза и сталкивается с ним лбами. Чимин вздрагивает от волнения, когда глядит на энигму, но продолжает качаться вместе с ним, позволяет крепко обнимать себя и шепчет ласковые слова своему альфе, чтобы тот успокоился. Спустя пару минут все присутствующие начинают спокойнее дышать, туман рассеивается, так как Чонгук, убаюканный голосом истинного, убирает свою сущность, запирая её в ящике своей души. — Вот и всё, мой хороший. Тише, дыши моим запахом. Я никуда не ухожу, я тут, — ласково говорит Чимин, шмыгая носом, зарываясь пальцами в волосы альфы и массируя кожу головы. Вся шея омеги была в крови, так как Гук измазал её своей разбитой губой. Может, так сущность хотела пометить своего омежку, снова поставить клеймо, обозначить принадлежность, чтобы тот альфа на полу не смел трогать его. Чимин обнимает Чонгука, одной рукой вытирает слёзы на своей щеке, а потом оглядывается на вставшего на четвереньки Юнги. Того на время драки парализовало, поэтому под действием энигмы он не мог ответить Чонгуку, но сейчас он чувствовал себя лучше, лишь нос был разбитым, а рёбра болели при движении. Костяшки рук Мина были разбиты, но он не жаловался, хотя в глубине души ему было жаль, что Чонгук его не добил, ибо он чертовски устал так жить. Намджун и Сокджин вздохнули с облегчением, им не впервой ощущать ярость энигмы сына, но с такой мощью она проявилась впервые, оттого было страшно и жутко. Они поднялись на ноги и подошли к Юнги, чтобы оказать ему первую помощь. Мин отмахивался, он хотел просто уйти отсюда поскорее, поэтому громко просил Джина, чтобы тот не суетился с аптечкой на кухне. — Надо раны обработать, — причитал Сокджин, у которого руки тряслись. — Два дурака! — Да не надо, — уворачивается Юнги от ватки с перекисью. Из его ушей текла кровь, но сейчас она остановилась, так как давить на него сущность Чона перестала. Чимин продолжал сидеть на коленях Чонгука, держал его до последнего, боясь, что энигма снова вырвется наружу. Чонгук будто под гипнозом цеплялся за него как коала за ветку. Но когда Чимин ощутил, что Чон с силой сжимает его ягодицы, а потом мокро целует в шею, Чимин приподнял лицо истинного за подбородок и взглянул в его тёмные глаза. Взгляд альфы был затуманенным, а это означало одно. — У него начался гон. Намджун и Юнги синхронно поднимают головы и смотрят на то, как Чонгук собственнически лапает Чимина, жмётся к нему и рычит, прикусывая кожу на плече, пытаясь снять с омеги блузку. Чонгук уже не соображает ничего, в таком состоянии он может слышать только голос своего истинного, но вряд ли он будет его слушаться. Его не волнует, что здесь есть посторонние, которые видят Чонгука таким уязвлённым. Есть только Чимин и его запах. — Что же делать? — спрашивает Джин, паникуя. — Уходите! Уходите все, пока я могу его удерживать, — просит Чимин, повернувшись лицом к остальным. Он встречается глазами с Юнги и всхлипывает. — Прошу тебя, уходи. Джин, отвезите Юнги в больницу, пожалуйста. Мин окидывает Чимина, сидящего на коленях другого альфы, нечитаемым взглядом и ничего не говорит. Он молча поднимается на ноги и, пошатываясь, уходит. Намджун и Сокджин очень волнуются за Чимина и Чонгука, но омега уверяет их, что справится лучше без посторонних. Поэтому супруги Ким быстро покидают пределы квартиры, закрыв за собой двери до щелчка, а потом бегут следом за Юнги, чтобы отвезти того в больницу. Когда квартира погружается в тишину, Чимин широким мазком лижет скулу парня, кусает за нижнюю губу и с напором врывается в чужой рот страстным поцелуем. Чимин чувствует металлический привкус, кровь на языке неприятна, а запах коньяка горчит, но тёмный шоколад, которым пахнет Гук, когда сильно возбуждён, сглаживает углы. И это так дурманит, что голова идёт кругом, желание отдаться этому мужчине растёт в геометрической прогрессии. Чонгук отвечает ему на поцелуй, который получается слишком мокрый и горячий. — Сейчас, мой альфа, — тихо говорит Чимин. Он мягко толкает альфу в плечи и заставляет улечься прямо на полу. Пак читал о том, как можно успокоить энигму в период гона, но для этого надо хорошенько постараться. Первым делом, альфе нужно дать то, что он хочет. Оттягивание желаемого разозлит энигму, и она будет рвать и метать всё вокруг, причиняя боль всем. Чимин быстро избавляет себя от брюк, снимает трусики, откидывая их в сторону. Блузку он оставляет висеть расстёгнутой на плечах. Омега быстро седлает бёдра Чонгука, расстёгивает ремень, ширинку и стремительно достает из белья колом стоящий член, изнывающий от желания. Он берёт мокрый орган пальцами и направляет в себя, со стоном садясь до упора. — Ах, Гуки, — блондин зажмуривается и начинает раскачиваться на члене. Чонгук лежит с приподнятой головой, смотрит на Чимина и стонет вместе с ним, трогая омегу за коленки. Говорить он сейчас не в силах, лишь беспомощно мычать. Чимин упирается ладонями в накачанную грудь под футболкой альфы, затем выгибается в спине и облизывается, чувствуя, как миллионы электрических импульсов щекочут его тело изнутри. — Мой альфа, мхмм… Удерживай энигму, не дай ей вырваться. Ты ведь сильнее её. Расстёгнутая блузка покачивается на плечах омеги, раскрывая вид на вставшие соски. Чимин блаженно облизывается, погружая в себя напряжённый орган всё глубже. Так горячо и так приятно. А вперемешку с насыщенными феромонами истинного чертовски хорошо. — Течка, — шепчет Чонгук, находясь на грани сознания. — Что? — У тебя течка, — одними губами говорит альфа. Чимин дышит с открытым ртом и только потом до него доходит, что его тело очень быстро выработало смазку для приятного проникновения. Их запахи сгустились, и Чимин начал двигать бёдрами ещё быстрее, гоняясь за оргазмом. Чонгук тоже не сдерживал себя, он был вымотан мощью энигмы в драке, что теперь мог только расслабленно лежать некоторое время на полу и принимать всё то, что его истинный делал с его телом. Гон и течка истинных смешались в единый убийственный коктейль, который может унести сознание влюблённой пары куда подальше. У Чонгука серёжки в ушах покачиваются от толчков, Чимин посасывает его родинку на шее и нетерпеливо стонет. Они кончают одновременно, но Чимин вовремя соскальзывает с узла альфы, чтобы ближайшие несколько минут не лежать на твёрдом полу без возможности пошевелиться. После первого оргазма Чонгук стал видеть немного чётче и соображать чуть лучше. По просьбе Пака он с тяжёлыми вздохами поднялся на ноги, а потом подхватил своего омежку с голой попой и утащил сладкую добычу в нору, а точнее в спальню Чимина. Они не разрывают поцелуй, наслаждаясь и посасывая языки, кусаются и лижут друг друга, словно они с цепи сорвались. В комнате уже меньше света, так как солнце село за горизонт, постель заправлена белым бельём, в воздухе пахнет похотью и сгустившимися феромонами. Чонгук кладёт свою ношу на кровать и разрывает поцелуй, отчего тонкая ниточка слюны повисает между их губ. Омега теперь был снизу и после новых мокрых и настойчивых поцелуев в губы был окончательно избавлен от одежды. Чонгук снял с себя всю одежду и словно заворожённый смотрел на предмет своего вожделения. Он не мог оторваться от этих ключиц, их хотелось кусать, лизать, царапать. Альфа с рыком накрыл горячее тело омежки своим телом. Они оба горели в пламени страсти, гон и течка провоцировали друг друга всё сильнее. Пальцы Чонгука с разбитыми костяшками до боли впивались в бледную кожу ягодиц омеги, губы и зубы покрывали тело засосами. Они целовались и кувыркались в постели, меняя положение, выпивая друг друга до суха. Возбуждение затуманивало сознание. Животные инстинкты пробуждали только одно желание — спариваться. Становиться единым целым. Истинные альфа и омега созданы для того, чтобы воссоединиться в великой любви, несмотря на возраст, несмотря на предрассудки, несмотря на мнение общества. Чимин для Чонгука как особый сорт винограда, что даёт самый сладкий вкус. Альфе до безумия хотелось такого глубокого проникновения, чтобы член касался головкой низ живота омеги, выпирая при каждом толчке. Чонгук лижет его тазобедренные косточки, рисует узоры языком на плоском животе, целует каждый миллиметр тела. Чонгук буквально горел. Его мышцы перекатывались от напряжения, когда он брал Чимина за бёдра и снова врывался членом во влажную дырочку. Чимин целовал его в шею, пока мощные толчки таранили его тело. У обоих пот скатывался со лба, волосы взмокли, кровь в венах кипела. Чимин отзывался на каждое движение Чонгука сдавленным вздохом и двигался вместе с ним. Чон завороженно смотрел на него, видел, как дрожат его ресницы, как он кусает губы. В глубине сознания ему не хотелось спешить, хотелось как можно дольше наслаждаться истомой в его тёмных глазах, тихими стонами, близостью их обнажённых тел, жаром и влагой его нежных стеночек. Чонгук рычит от удовольствия вбиваться в того, кто в его душу вклинился, он сгорает в этом пламени страсти уже довольно давно. Чон не может насытиться, он словно одержим вздохами Чимина, его бархатной кожей, его пухлыми губами, жаром его тела. — Ммм, да, мой альфочка, — стонет Чимин, царапая плечи парня до красноты. Он хватает раскрытым ртом воздух, когда большой палец Чонгука оттягивает его нижнюю губу, наслаждаясь её пружинистостью. — Чонгук… Чонгук… — кричит Чимин, зажмуриваясь. Альфа глубоко. Он очень глубоко. Он со всех сторон. Он ублажает омегу так, как не мог никто другой из тех альф, с которыми спал Чимин. Все мужчины моментально меркнут на фоне этого властного самца. Чимин никогда в своей жизни так не орал от удовольствия, не рвал простыни в клочья, находясь под горячим альфой. Чонгук трахал его так, что спинка кровати ударялась об стену при каждом толчке бёдрами. Чон напрочь забывал своё имя, вколачиваясь внутрь любимого омеги, пока Чимин сам не выкрикивал его имя, вскрикивая от наслаждения со слезами на глазах. — Минни, — Чон двигается всё быстрее, тоже зажмуриваясь. Его разум почти затуманен, он часто дышит, пытается хоть немного соображать. Ему жарко, но оторваться от манящего источника, от этого пекла, невозможно. — Ты согласишься? — На что? — Быть моим. Навсегда. Чимин приподнимает голову и прихватывает зубами губы любимого: — Я уже давно твой, мой альфа. Покажи всем, что я твой омега. Кусай. Перед Чонгуком словно бросили красную тряпку. Он зарычал словно лев, одержавший победу. — Только выпусти её. Чтоб… — еле шевелит языком Чимин, пока в нём нещадно толкаются. У него слёзы на глазах от невероятного удовольствия. Эмоции к истинному захлёстывают его. — Чтобы запечатать связь, нужна энигма. — Ты уверен? Я еле сдерживаю её, — шипит Гук над ухом. — Да, ах… да, я уверен. Выпускай. Чонгук слушается. Если истинный просит, то он не смеет отказать. Чон прикрывает глаза, а затем раскрывает их уже чёрными, выпустив энигму на волю. Та завороженно смотрит на стонущего Чимина, ловит каждый его вздох губами, а затем склоняется к шее омеги, начав лизать понравившееся местечко между шеей и плечом. Чонгук двигает бёдрами, а языком подготавливает место для метки. И когда узел набухает, Чонгук с рыком проталкивает его внутрь, Чимин зажимает его там, содрогаясь в оргазме, а затем громко вскрикивает от адской боли в шее. Клыки истинного энигмы вонзаются в его нежную кожу, а феромоны проникают в кровь омеги и смешиваются с запахом Чимина. Ритуал единения завершается. Теперь Чимин официально по всем канонам общества принадлежит своему истинному энигме раз и навсегда. Сильнейшая метка в мире поставлена и никогда больше не исчезнет. Ни один альфа не сможет притронуться к Чимину, ну если только у того нет проблем с обонянием и моральными принципами. В остальном же альфы будут чуять опасность, если соберутся посягнуть на тело омеги. Они будут чуять угрожающие феромоны самца, и тогда самочувствие других будет ухудшаться, если те будут помышлять о сексе с Чимином. Чонгук кончил внутрь Чимина, а потом ещё полчаса, лёжа с узлом внутри, зализывал ранку между шеей и плечом. Чимин вытер выступившие от боли слёзы, а потом успокоился в объятьях своего альфы. Теперь они связаны навсегда. И от этого в груди расплывается тепло. Так правильно. Так и было задумано судьбой с самого начала.