***
Чимин приехал в свой следующий выходной по указанному адресу. Постучавшись несколько раз, он понял, что в доме никого нет. Обошёл участок неприметного деревянного дома, но все окна были закрыты. Чимин не хотел в это верить, поэтому продолжал стучать и звать Сокджина. На его крик вышел престарелый омега из соседнего дома. — Молодой человек, зачем так кричать? — ругается тот, подойдя ближе. Он держит в руке веник, вероятно, наводил уборку. Чимин поправляет ворот своей бежевой куртки и стучит каблуками ботинок, кланяясь омеге. — Здравствуйте. Скажите пожалуйста, почему Чон Сокджина нет дома? — А вы, собственно, кто? — аджосси пристально оглядывает незнакомца. — Я друг, — первое, что приходит на ум. Вдаваться в реальные подробности их с Сокджином знакомства не было смысла. Эти дедушки-омеги такие болтуны. — Ну, Сокджин раньше снимал этот домик, теперь он здесь больше не живет. — Как же так? — Он был здесь две недели назад с хозяином дома, отдавал ключи. — Отдал ключи? — удивляется Чимин. — Ага, видимо, хотел скрыться от позора, что без мужа ребёнка родил. Нагулял где-то. — Не говорите так, — жёстко цедит Чимин. — Ох-ох, — ворчит сосед. — Да ладно уж, не моё дело, конечно. — Вы знаете, куда он переехал? — Нет. Адреса мне не оставляли. Чимин нервно взъерошил свою челку. Боже, теперь он даже не знает, где искать своего истинного. Чимин вынимает из сумки блокнот и отрывает листик, написав на нём свой домашний и рабочий номер телефона. — Вот, возьмите, прошу вас, позвоните мне, если вдруг Сокджин здесь появится, хорошо? — омега отдаёт дедушке листочек. Тот прищуривается, не имея при себе очков, а потом цокает. — Ладно, позвоню, если увижу его. — Спасибо большое, — Чимин низко кланяется и уходит вниз по улице. Сегодня в Пусане ветрено, Чимин кутается в пальто, пытаясь сдержать эмоции. Возможно, Сокджин и правда боялся осуждения общества, что он отец-одиночка. Он мог уехать в другой район, в другой город, а может и в другую страну. Судя по машине, родители Сокджина были вполне обеспеченные, поэтому всё было возможно. Денег сбежать на край света у него хватило бы. Чимин выходит на набережную, слышит шум моря и шмыгает носом, мысленно просит судьбу помочь ему найти Чонгука. Потому что день без него за вечность. Он буквально кожей чувствует ломку, как ему не хватает этих тёмно-карих глаз и маленьких ручек.***
Всю следующую неделю Чимин не находит себе места. Тот дедушка-сосед ему не звонил. Тогда Чимин решил действовать по-другому. Он обзванивал все районные поликлиники и спрашивал, не вставал ли у них на учёт омега с ребенком-энигмой. Кто-то называл его психом, потому что энигма это такая же редкость как метеорит на полке магазина. Но ещё у Чимина был приятель Ча Ыну с курса педиатрии, когда те учились в университете. Ыну работал в поликлинике и имел вполне хорошие связи. После того, как Чимин попросил его найти ему этого энигму Чон Чонгука, Ыну позвонил ему через две недели и порадовал новостью, что по счастливой случайности к нему на приём пришёл омега с мальчиком-энигмой. Чимин не стал дослушивать, а сразу ломанулся к нему. Было время обеда, он мог ненадолго отлучиться, предупредив при этом заведующего. Чимин приехал в поликлинику и буквально ворвался к Ыну в кабинет. Тот отпустил мальчика-бету с его папой и извинился за вторжение его приятеля. Когда пациенты ушли, Чимин сел на кушетку прямо в верхней одежде и без бахил, обратившись к Ыну. — Рассказывай. — Ну ты даёшь, зачем же так врываться, всех детей мне распугаешь, — омега кладёт ручку на стол и откидывается в кресле. — Да, приходил ко мне вчера омега Чон Сокджин. Я поставил его мальчика-энигму на учёт. Знаешь, такой редкий случай. Понаблюдаю-ка я за ним, мне может государственную премию дадут, — замечтался детский врач, улыбаясь. Чимин снял с себя пальто: — Дай его медкарту. — Вообще-то не положено, ты здесь не работаешь. — Ыну, не зли меня! — Йа, какой ты противный, — Ыну копается в своих картах и находит нужную, после передавая её Чимину. Пак забирает карту и начинает скорее читать показания о здоровье мальчика, которому уже исполнилось два месяца. — Гемоглобин выше нормы, — замечает Чимин, пробегая глазами по анализам. — Что назначал? — «Клексан» для профилактики. Ещё витамины, дал рекомендации по питанию. Ребёнок плохо ест, молока отца-омеги не хватает. Также меня беспокоит температура. Вечерами она повышается, выжигает его. Для энигмы, насколько мне известно, это свойственно, надо переждать, но я выписал жаропонижающие, если температура будет слишком высокой. — Хорошо, — соглашается Чимин, в профессионализме Ыну он нисколько не сомневается, тот на отлично знает, что и в каких дозах назначать. Даже если это редкая энигма. Он был лучшим в направлении педиатрии. Пак продолжает изучать карту пациента, а Ыну на него пристально смотрит. Чимин замечает его взгляд. — Знаешь, Чимин, мальчик всё время плакал, пока я его осматривал. И по словам его папы, состояние здоровья ребёнка ухудшилось сразу после выписки из роддома. А ещё некоторые его симптомы напоминают последствия разрыва с истинным. Чимин, ничего не хочешь мне объяснить? Блондин закрывает медкарту и откладывает её на стол. Кажется, за эти десять минут он выучил её вдоль и поперёк. Чимин встаёт с кушетки и ходит из угла в угол. — Ыну, не говори никому, — просит он друга. Лишние объяснения тут не нужны, если Ыну и так всё понял, когда Чимин рвал и метал все поликлиники, пытаясь найти одного конкретного ребёнка. Брюнет качает головой, вздыхая: — Хорошо, не скажу. Но как врач я не могу оставить всё как есть. Ты же понимаешь, что, чем раньше дети встречают своих истинных, тем сложнее им жить без них. С момента полового созревания они могут существовать вдали от истинного, и то не всегда, а пока он младенец, он не может удерживать свою сущность, ровно так же не может существовать и развиваться без истинного. Чимин сглатывал ком в горле, прокашливается и подходит к столу друга: — Распечатай мне все рекомендации, что ты ему выписал. И его адрес проживания. — Чимин… — Ыну, ты сам сказал, как это важно. Я не хочу его потерять. Педиатр тяжело вздыхает, сочувствуя другу, находит в своей картотеке все необходимые данные, записывает на листочек и отдаёт Чимину. Пак благодарит его за помощь, пожимает руку, берёт пальто с сумкой и уходит. Ыну лишь качает головой и желает другу огромного терпения. Потому что терпеть придётся как минимум восемнадцать лет.***
Оказалось, что Сокджин переехал в соседний район, что находился рядом с районом, где жил Чимин с родителями. Это был жилой комплекс двухэтажных домов с огородным участком. Дом, к которому подъехал Чимин, выйдя из такси, был получше предыдущего. Здесь было обжито, даже красиво, несмотря на осенний холод. Везде сыпало желтыми листьями, цветов уже не было, а кусты с ягодой были прикрыты. Чимин вспомнил, что Сокджин как-то упоминал, что его отец работает инженером в строительной фирме, а папа занимается домашним хозяйством. Чимин держит в руке дорожную кожаную сумку и звонит в двери. Ворота открывает тот дедушка-омега, который забрал у Чимина его истинного на пороге роддома. Омега сразу узнал светловолосого юношу с пухлыми губами: — Здравствуйте. Это вы? Господин Пак, я помню вас. — Здравствуйте, — кланяется Чимин из вежливости, когда у самого глаза мечутся за спиной мужчины. — Скажите, а Чон Сокджин здесь проживает? — Да, мы забрали его с малышом к себе. Всё-таки растить ребёнка трудно в одиночку. Вы проходите! — Спасибо, — лепечет Чимин и стремительно идёт к дому, попутно оглядываясь. Пусть он выглядит подозрительно, ему плевать. Если он сейчас же не увидит Чонгука, он разнесёт здесь всё. Дедушка поспевает за ним, приглашает в дом, открывая двери. — Мы с вами тогда так и не познакомились. Меня зовут Чон Ханмин. — Я Пак Чимин. Приятно познакомиться. Чимин переобувается в гостевые тапочки, снимает с себя пальто и осматривается. Дом небогатый, но вполне уютный. С кухни доносится вкусный запах выпечки, в гостиной горит камин и работает телевизор. — У меня как раз пирог скоро будет готов, вы должны его попробовать, — лепечет мужчина, улыбаясь. — А где Сокджин и ребёнок? — Они на втором этаже, — растерянно отвечает Ханмин, не понимая такого рвения со стороны врача. — Знаете, Чонгук-и в последнее время нездоровится, всё время плачет, даже у Джин-и на руках заснуть не всегда может, только когда сам устанет кричать. Ой, а вы же доктор, может, вы что подскажете? Чимин поднимает голову, когда слышит громкий детский плач. Его Чонгук-и. Его альфочка. Чимин чувствует. Он срывается с места и бежит вверх по лестнице. Мужчина сзади что-то причитает, но Чимин его не слушает, нагло несётся по лестнице в чужом доме и ищет нужную комнату. Врывается в спальню и видит Сокджина, всего зареванного. У него на руках плачет альфочка. Сокджин качает малыша и делает шаг к вошедшим. — Он всё время плачет, я ничего не могу сделать. Я больше так не могу, — у Сокджина тоже нервы сдают, период послеродовой депрессии ещё не закончился. Чимин судорожно втягивает ртом воздух от осознания, что он его наконец-то нашел. Его истинному плохо. Он спасёт своего альфочку. Пак берёт себя в руки и начинает действовать. Кладёт свою сумку на тумбу и начинает искать в ней всё необходимое. — Вот, возьмите это и разведите в чайной ложке с водой одну таблетку, — подаёт он пачку с лекарством, которое купил вчера. Дальше Чимин достаёт стеклянную бутылку с грудным молоком, которое стоит в их городе очень дорого, но оно чистое, потому что молоко от омеги, который стоит под наблюдением медиков, соблюдая все рекомендации. — Это натуральное омежье молоко, разогрейте его и перелейте в бутылочку с соской. Омеги завороженно наблюдали за действиями доктора Пака. Тот спросил, где можно помыть руки, прошёл в ванную на втором этаже, хорошенько помыл руки с мылом и вытер полотенцем. К тому моменту дедушка уже прибежал со всем необходимым. Малыш продолжал плакать на руках Сокджина. Чимин подходит к ничего не понимающему омеге, просит дать ему ребёнка. Когда Чимин забирает малыша к себе на руки, то прижимает его к груди и улыбается, начав говорить ему тихие ласковые слова. — Кто у нас тут кричит, скучал по мне, зайчонок? Сейчас мы с тобой лекарства примем, да? Чимин садится на край двуспальной кровати, берёт у дедушки ложку с таблеткой и подносит ко рту малыша. Тот корчится, отказываясь пить лекарство, но Чимин настойчиво выливает ложечку ему в рот. Чонгук сглатывает, плачет, дергает ручками. Чимин продолжает с ним говорить, забирает бутылочку с теплым молоком, капает капельками себе на запястье, проверяя температуру и только потом даёт малышу. Тот обхватывает соску губами, даже прикладывает одну ручку, а после начинает интенсивно сосать молоко, как самый голодный волчонок. Омега одной рукой держит альфочку, второй держит бутылочку и наблюдает за тем, как малыш поглощает молоко, постепенно успокаиваясь. Только спустя минут десять он обращает внимание на Сокджина, который прикладывает ладонь ко рту и плачет от счастья, что его сын перестал плакать. Он присаживается рядом с Чимином, никак не смея мешать ему кормить сына. Вскоре, когда Чонгук наедается, Пак отдаёт пустую бутылочку дедушке, пару раз гладит малыша по спинке, пока того приложили животиком к груди, чтобы он выпустил воздух после кормления. Водолазка Пака испачкана, но ему всё равно, он вытирает пятна салфетками, а уже у себя дома постирает вещи. Он заботливо вытирает губки альфочки, даёт ему соску-пустышку, меняет подгузник, поправляет на нём коричнево-бежевый костюмчик, а потом укачивает малыша на руках и мычит колыбельную, выпуская свои успокаивающие феромоны с ароматом сакуры. Чонгук будто его почувствовал, даже улыбнулся губками, постучал ручкой по груди омеги, а после прикрыл веки и уснул, изредка посасывая синюю соску с рисунком машинки. Дедушка Чон тихонько выходит за дверь, не мешая им. Чимин же гладит малыша по голове с тёмными волосиками, целует в лобик и продолжает сидеть, легонько качаясь взад-вперед, пока сердце омеги трепетно колотится от переполняющих его приятных чувств. Альфочка уснул крепким сном и спокойно спал, никого не тревожа. — Это первый раз, когда он так крепко спит, — говорит Сокджин. Его голос охрип от плача на протяжении нескольких дней. — С ним что-то не так? Это всё из-за того, что он энигма, да? Я не хочу потерять его, — омега накрывает своё лицо ладонями и всхлипывает. Чимин удерживает Чонгука одной рукой, а второй обнимает Сокджина, успокаивающе поглаживая по плечу. — Сокджин-щи, это я виноват. Чонгук просто привык ко мне, к моему запаху, — находит объяснение Чимин. — Я слишком часто таскал его на руках, пел колыбельные. Он привык ко мне, к моему голосу, к моему теплу, а лишившись этого, стал болеть. Я всё исправлю, если вы позволите. Я буду приходить каждые три дня, давать ему лекарства, буду покупать грудное молоко. — Нет, вы не должны, это очень дорого. — Нет ничего дороже жизни Чонгука. Сокджин шмыгает носом и согласно кивает, глядя с улыбкой на то, как Чонгук причмокивает соску губками. Всё будто вернулось в те времена, когда они лежали в роддоме. Чонгук так же хорошо кушал и спал, чмокая губками во сне. Чимин положил Чонгука в кроватку, чтобы тот хорошенько поспал. Чимин распространял свой запах, трогая его кроватку и одеяльце, чтобы Чонгук чувствовал, что его истинный рядом и никуда не денется. Малыш чувствовал себя в безопасности и сладко спал. Сокджин сидел на кровати и молчал, погруженный в свои мысли. Чимин присел рядом, оглядываясь по сторонам. — Это ваша комната? — Да, я тут с Гуком живу, — отвечает омега. После Джин рассказал, что переехал к родителям, те ему помогают. Гуки плакал всё время, почти не ел. У Джина начало пропадать молоко. Если не удастся нормально кормить Чонгука грудью, то им придется покупать грудное омежье молоко, а затем плавно переходить на хорошие смеси. Чимин предложил осмотреть Сокджина как гинеколог, тот лишь кивнул. Пак нашёл в своей сумке медицинские перчатки и смазку. Сокджин лёг на кровать, снял штаны и нижнее белье, а Чимин присел рядом и помассировал пальцем внутри интимной дырочки. — Расслабьтесь, пожалуйста. Угу, родовые пути в норме, матка восстановилась до нормальных размеров. Всё хорошо, — Пак ласково поглаживает омегу свободной рукой по коленке, потому как тот был очень взволнован и напряжен. Блондин прощупал живот омеги, всё было в пределах нормы, никаких патологий не наблюдалось. Он вытащил пальцы и подал Сокджину салфетки. — У меня грудь болит, — скромно озвучивает жалобу Сокджин. Чимин рукой в чистой перчатке тянется к груди омеги и прощупывает припухшие ореолы. — В таком случае, Сокджин-щи, вам нужно делать регулярный массаж груди, чтобы не допустить лактостаза, — врач показывает технику, а Джин кивает, что обязательно будет всё выполнять. — Я дам вам крем для сосков, он облегчит симптомы. Чимин снимает перчатки и выбрасывает в мусорную корзину в углу. Он как врач знал, что сейчас могло мучить Сокджина после первых родов, поэтому прихватил с собой всё необходимое. Он дал ему новую пачку крема для сосков, а Сокджин с улыбкой поблагодарил врача. После осмотра Чимин снова присел на край кровати, поглядывая на кроватку, где спал Чонгук. — Сокджин-щи, — зовет он омегу, смущённо опустив взгляд на свои руки. — Мы можем с вами подружиться? Я бы мог присматривать за Чонгуком, как врач, разумеется. Но, если вы против, я пойму. Сокджин удивленно посмотрел на Чимина, а после погладил того по плечу. — Конечно. Я сам хотел вам предложить. Чонгук так тянется к вам, для меня важны, прежде всего, его чувства. А вы мне кажетесь хорошим человеком. Я думал, что мы обременяем вас, хотел вам позвонить, но вспомнил, что не взял ваш номер телефона. Да и вам, наверное, до нас не было никакого дела. — Это не так, — Чимин смотрит на омегу мокрыми глазами и замечает ту же влагу на его веках. — Вы оба стали мне дороги. Я переживал за вас. Сокджин всхлипывает и тянется обнять доктора. Они обнимаются, поглаживая друг друга по спине. Джин роняет слёзы: — Почти все друзья от меня отвернулись, — тихо признаётся Джин, губы его дрожат. — Я всего лишь влюбился в красивого парня и родил от него ребёнка, о котором мечтал с подросткового возраста. Но люди такие жестокие. Всё время называют меня шлюхой, нагулявшей ребёнка. Вот я и уехал, не смог выдержать осуждения. У меня остались только родители, Чонгук и ты, Чимин. Пак улыбается, когда они переходят с Джином на «ты». Чимин чуть отодвигается, чтобы заглянуть в глаза омеге. — Джин-и, ты — молодец. Ты родил замечательного малыша. Я ещё не встречал таких сильных духом омег как ты. И знай, я всегда буду на твоей стороне. Ты всегда можешь ко мне обратиться. — Спасибо. Омеги снова обнялись как самые близкие люди. Они услышали друг друга. У Джина совсем не осталось друзей, он просил Чимина не оставлять его в это сложное время, ему было страшно, пусть родители рядом, но казалось, что Джин остался совсем один в этом мире с ребёнком на руках. У него не было рядом сильного мужского плеча, хорошего альфы, который бы внушил ему ощущение безопасности. Они ещё какое-то время обнимались, тихо переговаривались, стараясь развеять грусть. Чонгук крепко спал в кроватке, пока самые главные омеги в его жизни обменивались номерами телефонов и домашними адресами. Джин сказал, что сейчас он в декрете, а так он работает поваром-кондитером в хорошем ресторане. Чимин взял с него слово, что тот угостит его шоколадным тортом. Вечером папа Сокджина настоял, чтобы Чимин нормально поужинал вместе с ними. Паку было неудобно, что он так нагло ворвался в их дом без приглашения, но дедушка Чон уверял, что они благодарны ему за то, что Чонгук-и перестал плакать. Чимин спустился на кухню, поздоровался с пришедшим с работы отцом Сокджина. Они все сели за стол, но тут Чонгук снова начал плакать. Чимин было дёрнулся, чтобы побежать к ребёнку, но Сокджин его осадил. У него появилась идея. Через пару минут Джин прикатил коляску, где лежал Чонгук. Тот кряхтел, метался глазами по пространству. Вероятно, искал своего омегу. Чимин показался ему на глаза, погладил животик, и малыш тут же успокоился. Коляска стояла около стула Чимина, одной рукой он гладил альфочку по ножке сквозь ткань ползунков и тёплых носочков, чтобы тот его не терял, а второй рукой Пак держал столовые приборы и пытался поесть. Дедушки подкладывали ему еду в тарелку, а Сокджин улыбался ярче всех и рассказывал смешные истории. В их доме за последний месяц наконец-то прекратился плач как ребёнка, так и его папы с дедушкой. И все были благодарны за это Чимину. А тот корил себя за то, что скрывает от них правду. С другой стороны, если он расскажет, они могут запретить ему подходить к Чонгуку. Пусть лучше Чимин будет просто другом семьи. Просто рядом с Чонгуком. После ужина Чимин стал собираться, ему пора возвращаться домой, папа уже, наверняка, потерял его. Чимин ещё раз покормил Чонгука из бутылочки, дал ему лекарства, оставил все препараты дедушке Ханмину и рекомендации к ним. Сам же поцеловал Гука в лобик и пообещал, что придёт через пару дней. У Чимина была работа, ему нужно было спасать и других детей с их папами. Джин хотел, чтоб Чимин остался у них на ночь, потому что Гуки заметно успокоился, он был спокоен всё то время, что Чимин был в их доме. Пак улыбнулся, но сказал, что не может. Перед уходом, одетый в ботинки и пальто, Чимин подошёл к Сокджину и крепко обнял его: — Звони в любое время. Если ему станет хуже, сразу же позвони мне. — Хорошо, не волнуйся, — говорит Джин, обнимая в ответ. — Ещё раз спасибо тебе. Чимин улыбнулся, мысленно поблагодарил Сокджина за его доброту и попросил прощения, что не говорит правду об их с Чонгуком связи. Он расскажет. Когда-нибудь.