***
Мин Юнги отличный врач, строгий, но справедливый заведующий отделением. Он стоит посреди ординаторской и жёстко отчитывает интерна Пака, потому что так поступать интерну нельзя, всегда нужно следовать инструкциям и слушать своё руководство. Заведующий родильного отделения принимал хорошие подавители запаха, чтобы не смущать своими феромонами беременных омег, однако, сейчас он был настолько возмущен, что его запах миндаля всё же проявлялся. Но несмотря на взбучку, доктор Мин тяжело вздохнул, а потом похвалил всхлипывающего омегу Чимина за то, что тот спас жизнь мальчика, ведь если бы он не подоспел и не понял, что именно не так с ребёнком, то малыша бы не спасли. Чимин выслушал наставления заведующего, сходил в уборную, умыл лицо и руки, привел себя в порядок. На стойке медсестер звонил стационарный телефон, сказали, что звонит папа Чимина. Он спрашивал, нет ли сегодня у него дежурства, потому что дома Пака ждало жареное мясо на гриле. Чимин отвечает, что успеет освободиться к ужину. У Чимина родился истинный. Первый малыш, у папы которого он самостоятельно принял роды, оказался его истинным. Уму непостижимо. Истинность в наши дни редкий дар. Её уважают и почитают, как лучшее проявление любви альфы и омеги. Достаточно взглянуть в глаза своей паре — и твоя жизнь уже не будет прежней. Только лишь бетам истинность недоступна, но и эти представители человеческого рода встречаются нечасто. Чимин всегда очень хотел встретить свою пару, он искал своего альфу глазами в кафе, принюхивался к альфам в университете, глядел в сторону докторов и медбратьев, но оказалось, что тогда его истинный ещё даже не родился. А теперь… когда Чимин взял на руки альфочку, что родился у пациента Чон Сокджина, весь мир Пака перевернулся. Чимин не находил себе места. Он отказался пообедать в столовой вместе с другими интернами, взял карточку пациента на стойке медсестер и зашел в ординаторскую. Доктор Мин был здесь и разговаривал по телефону. Через минуту сюда приходит медсестра и отдает доктору Паку результаты анализов того самого альфочки. Чимин читает результаты на документах и бумаги в его руках вскоре начинают дрожать. Заведующий Юнги видит состояние интерна и прерывает свой разговор по телефону. Подходит ближе и забирает анализы. — Что там? — интересуется Мин. Чимин кусает нижнюю губу и смотрит в никуда. — Энигма? — приподнимает брови доктор Мин в удивлении. — Они уверены? Лаборатория ничего не могла напутать? — Процент генов, — подсказывает Чимин дрожащим голосом. Он садится на стул и прикрывает рот рукой. — Невероятно! — отпускает Мин комментарии, продолжая изучать результаты анализов. — Ребенок-энигма ещё не появлялся в моей практике. А у тебя это первый младенец, да ещё и с таким полом. Тебе несказанно повезло, интерн Пак. — Разве? — Конечно! Ты сможешь понаблюдать за ним и его папой до выписки, а затем использовать материалы в своей диссертации. Энигма рождается очень редко. В каждой стране их не больше одного процента населения. — Что мне теперь делать? В смысле, я читал о них, изучал генетику. Энигмы опасны, — с шоком произносит Пак последнюю фразу. — Не всегда, — качает головой Мин. — Их боятся многие омеги, беты, а альфы больше ненавидят. Но тем не менее, с таким редким даром можно жить. К примеру, актер Кан Лим тоже энигма, и живет себе спокойно с мужем и детьми. Правда, регулярно посещает психотерапевта, потому что контролировать сущность энигмы в себе очень сложно. Чимин смаргивает мокрую пелену с глаз. Его истинный не просто альфа, а энигма. И судя по анализам крови, очень сильная. Чимин помнит из учебников, что с древнегреческого "энигма" означает "тайна, загадка". Вот и до сих пор сущность энигмы до конца не изучена, все люди разные и энигма может вести себя порой непредсказуемо. Энигма является высшим полом, это слишком сильный противник любому полу. Альфа всех альф. Чрезвычайно опасные, могут привести общество либо к процветанию, либо к падению. В истории человечества энигмы разворачивали целые войны между государствами. Пак стремительно подбегает к стеллажу с научной литературой и ищет подходящее пособие по сущностям человека. Находит нужную страницу и пробегается глазами по строкам. Другие альфы энигму не переносят, потому что энигма может оказывать психологическое влияние на альф. Энигмы спокойно переносят течку омег, могут противостоять, сдерживаться. Могут оплодотворить любой пол. Гон проходит три раза в год по пять дней. У энигмы увеличен шанс оплодотворить кого угодно (с маткой) с первого раза. По психологии, их поведение такое же, как и у альф: они могут быть агрессивными и властными, даже больше, чем альфы. Они никому не подчиняются, не могут быть покорными и услужливыми. Доминируют над любым полом, включая альф. Они обладают превосходящей силой, интеллектом, и никто не может устоять перед их харизмой. Самое опасное в энигме то, что если такой альфа позволит себе отпустить чувства и эмоции, если он потеряет контроль, то его уже никто не остановит. Если он захочет, то и на течку омеги среагирует как настоящий зверь. Остановить и вразумить энигму будет под силу разве что только его истинному, и то нет никаких гарантий. Чимин со вздохом захлопывает книгу и кладет её на свой стол, решив почитать чуть позже. Его истинный энигма. Чимин серьёзно влип. — Я возьму его на контроль. Но это, конечно же, твой пациент и наблюдение будешь вести ты, интерн Пак, — возвращает голос заведующего в реальность. — Удачи! Чимин забирает обратно результаты анализов и вкладывает их в медкарту. Он немного успокаивается, делает глоток воды из графина. В ординаторскую заходят его коллеги, поздравляют с первым малышом в практике, спрашивают, сильно ли ему досталось от строгого начальника Мин Юнги. Чимин же от них отмахивается, потому что мысли заняты совершенно другим, и уходит в палату, где лежит его подопечный. — Добрый вечер, Сокджин-щи, — Чимин проходит в двухместную палату и через силу улыбается, потому что сердце хочет выпрыгнуть из груди. Особенно, когда взгляд падает на малыша в белом костюмчике, что лежит в детской кроватке с прозрачными бортиками на колесиках. На другой койке так же отдыхал после родов другой омега, который был в автобусе вместе с Сокджином. Они уже успели обсудить произошедшее. Того омегу вел другой врач, который принял роды и осчастливил молодого папочку тем, что у него родился омежка. — Добрый вечер, доктор Пак, — пациент Чон лежит на кровати полусидя и улыбается счастливой улыбкой, поглядывая в сторону альфочки, который лежал в кроватке и тихо кряхтел, посасывая соску, которую выдают в роддоме для правильного прикуса. Врач присаживается на край кровати Сокджина и открывает карточку. — Как вы себя чувствуете? — тихо спрашивает Чимин, чтобы не разбудить другого пациента. — Уже лучше, спасибо. — Давайте поднимем рубашку, мне нужно осмотреть вас. Сокджин приподнимает хлопковую вещь, которую ему выдали здесь, и даёт себя осмотреть. Чимин прощупывает его живот, чуть приспускает пижамные штаны омеги, осматривая таз. После этого проверяет грудь на наличие уплотнений и аномальных выделений. — Боли внизу живота есть? — Немного тянет, но в целом, всё хорошо. — В прошлый раз вы сильно скромничали и не говорили, что рожаете. — Уверяю вас, сейчас я хорошо себя чувствую, — смеется Сокджин, вспоминая такой казус. Если бы не доктор Пак, то страшно подумать, что бы было. Сокджин берёт Чимина за руку и ласково поглаживает его ладонь: — Спасибо вам, доктор Пак. Вы спасли жизнь моему ребенку. Чимин чувствует ком в горле: — Всё хорошо. Это мой долг, — он осторожно освобождает свою руку и продолжает всё записывать в карточку пациента. — Я назначу вам сдать анализ крови, пропишу необходимые витамины для восстановления, пожалуйста, соблюдайте все инструкции. — Я слышал, в вашей практике это первый малыш. Чимин останавливается и перестает писать в карточке: — Да, это так. — Наверное, тот жутко ворчливый заведующий сильно вас отругал? — Не беспокойтесь, он строгий, но справедливый. Некоторым достаётся ещё больше. — Ясно. Чимин заканчивает осмотр омеги, а после, не вставая с кровати, всё же заглядывает в детскую кроватку на колесиках, где лежит причина его беспокойства. — Как вы назвали альфочку? — тихо спрашивает Чимин, словно он не имеет права интересоваться и лезть к нему. Он чувствует неловкость. — Чонгук, — с улыбкой отвечает Сокджин, повернув голову в сторону младенца. — Так и запишите. Чон Чонгук. — Чон Чонгук, — повторяет за ним Чимин, улыбаясь. — Эм, простите, к вам кто-нибудь придет из родственников? — Да. Медсестры приносили мне телефон, я уже позвонил своим родителям, обрадовал, что у них родился внук. Завтра они придут навестить меня. — А ваш супруг? Он встретит вас на выписке? Сокджин опускает глаза на свои руки: — Нет, я один. — Простите. — Ничего, — крутит головой молодой омега. — Отец Чонгука бросил нас, когда узнал, что я беременный. Но я решил рожать, а родители меня поддержали. Чимин решает, что больше он не имеет права лезть в личную жизнь своего пациента. Однако, он пришёл не только для осмотра. — Господин Чон, я должен вам кое-что сказать, — начинает Чимин, чувствуя внутреннее волнение. — Пришли результаты анализов Чонгука. — С ним что-то не так? Пожалуйста, не скрывайте от меня, — Сокджин весь подобрался, начав жутко волноваться. Чимин мягко надавил на его плечи: — Тише, не беспокойтесь. Он полностью здоров. Только в его крови был обнаружен ген. Он альфа, но в нем присутствует более сильная сущность. Энигма. — Энигма? — хмурится омега. Доктор Пак кивает и начинает объяснять все тонкости. Рассказывает, кто такие энигмы и какие у них характерные особенности. Сокджин слышал о таком феномене, но никогда не думал, что сможет родить столь сильного человека. Чимин уверяет пациента, что тому не о чем беспокоиться, всего лишь надо будет встать на учет в поликлинике, регулярно сдавать анализы и ходить на занятия с докторами, чтобы потом ребёнок смог контролировать свою сущность. Иначе последствия могут быть ужасными. У Сокджина кружится голова от потока новой информации, он запоминает рекомендации доктора Пака, часто кивает, задает вопросы и принимает к сведению всё, что ему говорят. Чимин умалчивает о том, что почувствовал в мальчике своего истинного. Он смотрит на малыша в белом костюмчике и чувствует дикое желание взять его на руки. Под любым предлогом. Он умрет, если сейчас же не прикоснется к нему. Не почувствует его тепло. Черт, неужели сила истинной энигмы уже влияет на Чимина? — Вы пока отдыхайте, а я отнесу малыша на кислород, он подышит, и я вам его принесу через полчасика. Хорошо? — Да, конечно, — кивает Сокджин и откидывается на подушку от усталости. Ему следует хорошенько выспаться. Он доверяет доктору Паку, поэтому с улыбкой наблюдает, как трепетно Чимин берёт на руки альфочку, или точнее энигму, прижимает его к груди и уносит из палаты. * Чимин сидит на стуле посреди детского блока, где лежат малыши в детских кроватках с прозрачными бортиками на колесиках, а также те, кому требуется терапия в инкубаторе. Врач укачивает на руках альфочку, который прикрывает глазки, сладко засыпая. Чимин всхлипывает, чувствуя, как одинокая слеза катится по его щеке, но всё его внимание сосредоточено на ребёнке. Малыш такой тёплый, нежный, пахнет молоком, как и все дети до полового созревания. — Чонгук, — тихо шепчет Чимин, чтобы медсестра в коридоре за стойкой его не услышала. Он попросился посидеть здесь и никого не впускать без особой надобности. Пока только в детском блоке он мог побыть наедине со своим истинным. Руки слегка подрагивают, но Чимин ни за что не уронит своего мальчика. Казалось бы, за какие-то несколько часов он уже прикипел к малышу. — Истинный мой, — ласково обращается он к ребёнку в хлопковой шапочке. — Я так долго искал тебя. Скажи, ну почему сейчас, когда между нами столько лет разницы? — Чимин укачивает ребёнка и тихо плачет. Целует его в лобик, стараясь не нарушать сон младенца. — Если бы у меня было молоко, то я бы вскормил тебя своей грудью. Уже хочу принадлежать тебе. Господи, что же я несу? Я уже с ума схожу. Ты всего лишь ребенок. А я… я не тот, кто тебе нужен. Почему судьба нас соединила? Дала мне долгожданного истинного, да ещё и энигму. Чонгук-и, ты даже не представляешь, с какой силой ты можешь мной обладать. Малыш продолжает спать, причмокивая губками вокруг соски-пустышки и изредка пошевеливая ручками. Чимин наслышан, что одна медсестра брала его на руки, чтобы провести процедуру с пуповиной, но Чонгук громко плакал и не давался в руки. А на руках Чимина он тихо спит. Доверяет. На подсознательном уровне он тоже чувствует заботливые руки своего истинного. — Чимин-щи, вы скоро? — раздается голос медсестры около двери. Тот омега заглянул в детский блок, находя глазами доктора. Чимин весь подобрался, шмыгнул носом и прочистил горло. — Да, иду, — отвечает он. Чимин встает со стула и подходит к свободной детской кроватке с прозрачными бортиками, где была приклеена небольшая бумажка с именем ребенка и его папы, прописан рост и вес. Блондин кладёт Чонгука на мягкую простынку, а после надевает на его личико кислородную маску. Малышу необходимо для профилактики дышать полезным воздухом, к окружающей среде нужно адаптироваться постепенно. Малыш продолжает спать, но дышит кислородом под маской, а Чимин целует его маленький сжатый кулачок с биркой на запястье с именем его папы. Заходит медсестра и заставляет Чимина вспомнить, кто он и где он. Доктор Пак поправляет на себе халат, незаметно вытирает слезы. А потом подходит к омеге и строго говорит: — Следи за подачей кислорода. Если с головы малыша хотя бы волосочек упадёт, отвечать будешь лично передо мной. Медсестра низко опускает голову: — Не волнуйтесь, доктор Пак. Все уже в курсе о его сущности, все будут настороже. Чимин ещё раз оглядывается на Чонгука, а после выходит за дверь, потому что работа не дремлет, тем более, она поможет ему отвлечься хоть ненадолго от мыслей об истинности с новорожденным.***
Следующие несколько дней Чимин следил за уходом новорожденного Чон Чонгука строже, чем за другими малышами. Сокджину нравилось такое внимание, его кормили лучше остальных, тщательно наблюдали за его организмом и за здоровьем малыша. Чимин искренне заботился о Джине. Хоть это и была обязанность младшего медперсонала, но Чимин сам показывал омеге как кормить малыша грудью, как ухаживать за пуповиной в домашних условиях, когда их выпишут. Чимин нагло пользовался тем, что на правах доктора брал Чонгука на руки больше положенного, часто засиживался в детском блоке, либо в палате Чон Сокджина. Чимин постоянно думал только о Чонгуке, о том, как он, хорошо ли сегодня покушал, хватает ли ему молока Сокджина, следил за состоянием его здоровья, тщательно проводил обследования, следил за развитием генов сущности энигмы в крови малыша. Однажды Чимин проводил осмотр очередного беременного омеги, и после того, как закончил и снял медицинские перчатки, почувствовал сильное сердцебиение. В голове возникла только одна мысль. Он быстро помыл руки, попросил закончить осмотр следующего пациента другого интерна, а сам помчался в детский блок. Он хотел верить, что причиной его беспокойства служат внутренние переживания, ненужные мысли, однако всё было не просто так. В детском блоке был слышен громкий детский плач. Пак ворвался туда и увидел, как над детской кроваткой, где лежал Чонгук, склонился омега в белом халате. — Ты что делаешь? — рыкнул Чимин, стараясь не быть слишком громким и не напугать других детей. Чимин хватает медсестру за плечо и грубо отталкивает подальше от детской кроватки. Тот аж ударяется плечом об шкаф с медикаментами. — Простите, доктор Пак, но я обрабатывал ему пуповину, а он всё время плачет… — причитает омега, ошарашенно наблюдая за разъяренным интерном. — Где ты вообще диплом купил, бестолочь?! Кто так обрабатывает?! Возмущению Чимина не было предела. Он рванул к раковине, быстро вымыл руки, подбежал к шкафу с медикаментами, оттолкнув медсестру, вынул оттуда резиновые перчатки, сразу их надевая, а после достал всё необходимое для процедуры. Он нервно сглатывает, причитает над малышом, чтобы тот не плакал, что сейчас Чимин всё сделает. Он смачивает ватную палочку в перекиси, обрабатывает ранку на животике малыша, затем колдует раствором бриллиантовой зелени, а завершив процедуру, выкидывает использованные ватки, палочки и перчатки в мусорное ведро. Аккуратно поправляет подгузник, контролируя, чтобы ничего не давило на пупок с прищепкой, а после надевает на Чонгука ползунки и опускает края рубашки. Но младенец продолжает плакать, корчась от дискомфорта. Чимин берет его на руки и прижимает к своей груди, чтобы тот почувствовал его тепло, пусть и через ткань одежды. — Ему холодно, достань одеяльце из шкафа. Быстро, — указывает Чимин, продолжая укачивать малыша. Медсестра суетится рядом, подает найденное одеяло для младенцев голубого цвета и отходит на пару шагов назад, чувствуя, что его сегодня отчитает начальство. Этот доктор Пак так носится с этим малышом, что всех уже раздражает. — Тише-тише, мой хороший, — Чимин ходит из угла в угол, завернув Чонгука в одеяльце. Тот начинает постепенно успокаиваться, а вскоре совсем замолкает, прижавшись щёчкой к белому халату на груди доктора. Омега целует его в лобик, продолжая укачивать и поглаживать по спинке. Альфочка чувствует, что с ним он в безопасности, дышит нежным запахом, ощущает теплую заботу и засыпает. Чонгук плохо спит в детской кроватке, он может высыпаться либо на руках у Сокджина, либо на руках Чимина, когда тот в ночную смену может посидеть с ним и прижать к своей груди. — Ещё раз увижу, что ты так безалаберно относишься к пациентам, ты вылетишь отсюда с таким скандалом, что путь в медицину тебе будет закрыт. Ты понял меня? — рычит на него Чимин. — Это не в вашей компетенции, доктор Пак, — решается сказать медсестра с опущенной головой. Однако он очень боится потерять работу. — Зато это в компетенции доктора Мина. Медсестра нервно сглатывает, сжимает кулаки и выходит, сказав напоследок: — Простите, этого больше не повторится. Я буду внимательнее. Чимин продолжает ходить по помещению и укачивать малыша на своих руках. Он целует его в лобик ещё раз, а после говорит, что отнесёт его к папе, чтобы Чонгук поспал, пока Чимин будет принимать пациентов в смотровой.***
После того, как Чимин принял роды у одного буйного омежки, который совсем не хотел тужиться, Пак умылся, сменил халат и пошёл в столовую. Сегодня на обед был суп из морской капусты, рис и тушеные овощи. Взяв себе порцию на подносе, омега сел за столик, где уже обедали его коллеги. Ещё трое интернов и парочка ординаторов. Они кивнули Паку и вовлекли его в непринужденный разговор, полный медицинских терминов. — А я ему говорю: «Нечего было ночью за колбасой топать». В темноте ничего не разобрал и на тебе пожалуйста — ушиб таза и смещение матки. — Кошмар, — удивляются коллеги. Омега-интерн тоже подхватывает беседу: — У меня сегодня пациент вместо того, чтобы тужиться, покрывал благим матом своего муженька-альфу, что теперь хрен он ему задницу подставит. Что теперь альфач будет только в руку кончать. Омежка очень на него обижен, что тот обрёк его на такие муки. — Ну, сам виноват, не предохранялся, — комментирует альфа-ординатор, поедая суп. — Считаешь, только омега должен об этом думать? — приподнимает брови омега. Чимин же сидит молча и ест рис, краем уха улавливая суть разговора. Все его мысли занимают сейчас совершенно другие люди. — Ну, омега же беременеет. — Пфф, типичный альфач, — фыркает интерн. — Умолкните уже, дайте спокойно поесть, — рычит на них самый старший ординатор. — Кстати, интерн Пак, как там у тебя дела с твоим энигмой? — коллеги всё равно продолжают болтать. — Нормально, — отвечает Чимин, сохраняя спокойствие. — Нормально? Я думал, ты выдашь больше информации. Ты ведь из детского блока почти не вылезаешь, всё время младенца на руках таскаешь, а его папашке самые лучшие фрукты из столовки носишь. И по три раза за день у него осмотры проводишь. — Я всего лишь проявляю внимательность к своим пациентам. Ко всем. — Кстати, это правда, — замечает интерн-альфа. — Он и к другим захаживает. — Да ладно вам, это нормально, — подхватывает другой альфа. — Так всегда бывает, каждый хорошо помнит своих первых пациентов, всегда хочется заботиться о них. Доктор Пак, вы хорошо справились. Вам сильно прилетело от доктора Мина? — Ну, он сначала отругал, а потом похвалил, что я не побоялся взять ответственность, — просто отвечает Чимин, пожав плечами. Коллеги удивляются, что доктор Мин так легко с ним поговорил. Далее пошли комментарии о том, что Мин Юнги весьма снисходителен к Пак Чимину, особое отношение даже иногда проявляет. Чимин лишь отнекивается. — Мальчишка работает на износ, а тебе, Донхён, лишь бы бодаться, — хмыкает ординатор. — Займись-ка лучше своим омежкой из девятой палаты, объясни ему, что малыш с ДЦП ещё не приговор. Младший интерн хмурит нос и дует губы: — Он психованный весь, никого слушать не хочет. Придётся звать психолога Чхве, чтобы поставил ему мозги на место. — Айщ, у меня ещё сегодня дежурство. Надо бы поспать пару часиков, иначе я с ног свалюсь. — А ты меньше косячь на капельнице, глядишь, и вылезешь из дежурств, дом родной увидишь. Все остальные начинают гоготать. Чимин улыбается, будто он всё ещё с ними, когда на самом деле все его мысли улетели за пределы этой столовой.***
Во время очередного утреннего обхода врач Мин Юнги контролировал, как интерны докладывают о состоянии пациента на текущий момент, какое лечение назначают и как выявляют патологии. Когда очередь дошла до палаты, где лежал Чон Сокджин, Чимин затаил дыхание. Он волновался, хоть и тщательно это скрывал. Все интерны вместе с доктором Мином зашли в палату и поприветствовали пациента. Сокджин лежал полусидя на кровати под одеялом. Он отложил книгу в сторону, пока врачи заходили, а увидев среди них доктора Пака, омега тут же засиял улыбкой. — Как ваше самочувствие? — спрашивает Чимин, встав рядом с кроватью, одним глазком глянув в сторону детской кроватки, где лежал Чонгук. Малыша приносили на кормление, скоро он должен уснуть. — Докладывайте, интерн Пак, — командует Мин, чтобы не затягивать время. Рядом с ним стоят три интерна, у которых несколько историй болезней в руках. Также зашла медсестра. Чонгук вдруг хныкает в кроватке. Чимин моментально реагирует, ощущает порыв подойти, но останавливается, потому что медсестра подбегает раньше и берёт Чонгука на руки, чтобы передать Сокджину. Чимин отворачивается и дышит через рот под удивленные взгляды коллег. Все замечают его реакцию, но молчат. Чимин немного дрожит, но очень старается не показывать свои истинные эмоции. Пак раскрывает медицинскую карту и, прочистив горло, начинает свой рассказ: — Пациент Чон Сокджин, двадцать два года. Гинекологических заболеваний не выявлено. Из анамнеза в выписках в консультации для омег во время беременности никаких нарушений не выявлено. Беременность первая, абортов не было. Роды были четыре дня назад, на три недели раньше положенного срока из-за произошедшей аварии, однако ни один орган при столкновении не пострадал, были лишь мелкие ушибы на боках. Роды прошли хорошо, но младенец не дышал, пульса не было. Тут же были освобождены дыхательные пути, и ребенок задышал. В данный момент в организме пациента и его ребенка нет никаких нарушений и патологий. Пол ребенка – энигма. Мы регулярно наблюдаем за динамикой с помощью анализов крови и мочи, всё в пределах нормы. Совсем скоро сможем готовить к выписке. — Жалобы есть на что-нибудь? — спрашивает Юнги у Сокджина, чуть склонившись над ним. Омега вертит головой, укачивая малыша на руках: — Нет, я и мой сыночек чувствуем себя отлично. Спасибо доктору Паку, он очень внимателен к нашему здоровью. — Хорошо, — кивает доктор Мин и командует, что они все могут пройти ко второму пациенту в этой палате, за которым ведёт наблюдение другой интерн. Чимин встречается с Сокджином взглядами, оба улыбаются, а потом Пак подходит к остальным, что столпились около второй койки. Потом они пойдут дальше по другим палатам, утренний обход ещё не закончен, а Чимин должен думать и о других пациентах.***
Интерн Пак продолжал свою работу акушера-гинеколога, он бегал между палатами, теперь уже самостоятельно принимал роды и даже ассистировал на операциях более опытным докторам, так как хотел быть не только акушером, но и хирургом-гинекологом. Однако чаще всего он заглядывал в палату пациента Чон Сокджина, проверяя его здоровье и здоровье его малыша. Когда у Чимина было ночное дежурство, он не удержался и снова зашёл в детский блок. Маленький Чонгук-и не спал, а только дрыгал ножками и сжимал кулачки. Чимин улыбнулся своему чуду, а потом взял на руки и укачивал его, напевая колыбельную. Омега целовал малыша в его румяные щёчки и тихо разговаривал с ним под сопение других малышей в соседних кроватках. Медсестра, который сегодня дежурил, был приятелем Чимина, и тот прикрывал его частые приходы в детский блок, никого сюда не впускал, пока Пак был здесь. — Знаешь, у меня были альфы, и я думал, что любил их, — тихонько шепчет Чимин, продолжая укачивать Чонгука. Ему вдруг захотелось поговорить с ним по душам. — Они дарили мне подарки, водили в красивые места, один даже стихи читал. Но всегда было ощущение, что это не мой человек. Я не чувствовал между нами связи. А с тобой я испытываю весь спектр чувств. От любви до страха от этой самой любви, — Чимин вглядывается в карие глаза младенца, который пока ещё не хотел засыпать. Он сосал соску и слушал своего омегу. — Ты так смотришь на меня, словно понимаешь каждое моё слово. И я верю, что ты меня слышишь и понимаешь. Ты такой кроха. Боже, что я буду делать? Как мне вынести всё это? Однако, ты мой истинный энигма, я не могу тебя потерять. Ты моё сокровище, которое я так долго искал на дне океана, задыхаясь от одиночества. Ты такой красивый. Ах, как врач я знаю что, когда энигма начнёт в тебе проявляться, я буду влюбляться в тебя ещё сильнее. Я не уверен, справлюсь ли с этим. Между нами с тобой такая пропасть. Омега шмыгает носом и держит мальчика ещё несколько минуток на руках, а после целует в лобик, чмокает маленькие пальчики и укладывает малыша обратно в кроватку, укрывая одеяльцем, чтобы его альфочка всегда был в тепле.***
Когда настал день выписки, Чимин не находил себе места. Он метался по ординаторской с медкартой Сокджина и его ребёнка, и еле сдерживал себя, чтобы не ломануться в палату. Чонгука уже приготовили к выписке, одели в праздничный костюмчик синего цвета, завернули в тёплое одеяло, потому что на улице уже была прохладная осень, благодаря ветру с моря в последние дни. — С тобой всё хорошо, интерн Пак? — в ординаторскую заходит Мин Юнги в белом халате и наливает себе чай в кружку. Чимин нервно теребит чёлку: — Да, доктор Мин. Просто... Чон Сокджина и Чон Чонгука сегодня выписывают. — Угу, — Юнги отпивает горячий чай. — Я понимаю, ты привязался к первому малышу в своей практике, но тебе следует проявлять как можно меньше чувств к пациентам, иначе дальше будет только хуже. У ребёнка Чон Сокджина всё в пределах нормы, я видел результаты анализов. Этот малыш очень силен, раз сущность энигмы не поглотила его, и он выжил. Полагаю, энигма сейчас в спячке и проявляться будет годам к пяти. Чимин кивает, потому что сам всё это прекрасно знает, изучив на днях всю информацию про энигму, какую только смог нарыть в научных трудах учёных и учебниках по гинекологии и неонатологии. — Я пойду, отдам выписку. — Это может сделать медсестра. — Нет, я сам, — настаивает Пак и выходит в коридор. Чимин отдает карту медсестрам, взяв только выписку, которую сегодня утром собственноручно подписал, роняя слезы на бумагу. Он больше не увидит Чонгука. Каждый раз, когда Чимин хотел сказать Сокджину правду об их с Чонгуком истинной связи, у него ком застревал в горле и не давал сказать и слова. Пак заходит в палату, где одетый в длинный плащ Сокджин стоял во всей красе. Родители ранее передавали ему вещи, среди которых была косметика, благодаря чему сейчас омега был очень красив и свеж. — Чимин-щи, проходите, пожалуйста, — улыбается Сокджин, застегивая молнию на сумке с вещами. Постель уже была заправлена, а на покрывале лежал Чонгук, завёрнутый в голубое одеяло. Чимин сглатывает, чувствуя, как к горлу подступает истерика, но он не выдаёт своих эмоций, продолжая улыбаться. — Держите, вот ваша выписка, — он отдает документы омеге. — Спасибо, — Сокджин убирает бумаги в карман сумки, а после подходит к Чимину. — Можно вас обнять? Пак теряется от предложения, но после всё же кивает, разрешая обнять себя. Он тоже обнимает омегу-ровесника в ответ, неосознанно поглядывая в сторону малыша. Сокджин это замечает, отодвигаясь. — Хотите подержать его? Вы так заботились о нас все эти дни. Я вам очень благодарен. Чимин уже ничего не слышит, только подходит к кровати и берёт на руки мальчика. Тот тихо кряхтит, жмурясь, а Чимин еле сдерживается, чтобы не заплакать. Он держит его в последний раз. Сокджин не позволит ему быть рядом со своим сыном, если узнает тайну об их истинности. Да и сейчас Чимин уже никаких прав не имеет на то, чтобы держать Чонгука. Он ласкает взглядом его личико, запоминает каждую черточку, хочет привычно поцеловать в лобик, но тут входит медсестра и оповещает, что пора освободить палату, чтобы медперсонал успел здесь всё прибрать и вымыть до прихода нового пациента из приемного отделения. Сокджин с улыбкой берёт свою сумку с вещами и предлагает Чимину дойти с ним до выхода на улицу. Чимин соглашается, несёт Чонгука в одеяльце на выход, позабыв надеть на себя куртку, оставшись в одном халате поверх белой кофты. Он ещё раз проговаривает для Сокджина все рекомендации по уходу, куда обращаться, если у Чонгука заболит что-то, как массировать животик и много всего другого, запихивая в голову омеги максимум информации. Сокджин с улыбкой выходит на улицу, радуясь солнцу и свежему воздуху. Возле чёрного внедорожника его ожидают родители, ставшие теперь дедушками. Дедушка-омега подходит к Чимину и заглядывает в одеяльце, улыбаясь и причитая, какой Чонгук-и красивый мальчик. Омега протягивает руки, чтобы забрать у Чимина малыша, но Пак делает шаг назад. Он прижимает его к себе и делает ещё шаг назад. Все вокруг напряглись, увидев такую картину. Сокджин прерывает разговор с отцом, взявшим его сумку, и оглядывается на них: — Доктор Пак, не волнуйтесь, мой папа очень аккуратный и умеет обращаться с детьми, он педагог со стажем. Чимину плевать, кто этот омега с морщинками в уголках глаз. Он не отдаст Чонгука! Он не сможет. Сердце скачет галопом, Чимин сглатывает ком в горле и набирается храбрости, чтобы передать малыша в одеяльце омеге зрелых лет. Сокджин подбегает к своему папе и идёт с ним к машине. Отец Сокджина вручает Чимину огромный букет красных роз и с улыбкой благодарит за подаренного внука. — Они уезжают, — тихо говорит Чимин, держа букет цветов в руках так, будто всё ещё держит младенца. Он сквозь пелену на глазах смотрит на то, как автомобиль с Сокджином и Чонгуком отъезжает, после выезжая за ворота и скрываясь за потоком автомобилей. Медбрат подходит к нему и что-то говорит, но Чимин ничего не слышит. Он как выжатый лимон, не имея никаких сил, возвращается в здание роддома, проходит мимо стойки регистрации, не отвечая на оклики персонала, поднимается на второй этаж и входит в первую попавшуюся смотровую. Там никого нет. Чимин медленными шагами подходит к окну, где открывался вид на задний двор и город за его пределами, и вдалеке, совсем чуть-чуть было видно дверцу багажника деда Чонгука. Сердце стучит сильно и болезненно, Чимин часто дышит, ощущая себя на грани нервного срыва. Омега бросает букет красных роз на кушетку, а сам садится на пол, сгибает ноги в коленях и утыкается в них лицом, начиная плакать. Он даёт волю эмоциям и рыдает. Он потерял его. Он сам отдал своего истинного. Которого так много лет искал. Чонгук. Он же такой маленький, ему будет не хватать тепла Чимина. Малыш ведь привык к омеге, правда же? Он почувствует, что Чимина нет рядом. Он будет плакать без него. Через несколько секунд в смотровую заглядывает Юнги и ошарашенно смотрит на то, что происходит с его интерном. Омега ставит ладони на кафельный пол и плачет, задыхаясь. Мин подбегает к нему и садится рядом. — Чимин, что с тобой? — впервые называет его по имени. Прижимает его к себе, обнимая, а Чимин начинает кричать ещё больше. — Тише, успокойся! — Я отдал. Я сам отдал... — хрипит блондин, более не в силах связно говорить. Омега сжимает в кулаке ткань халата Юнги и рыдает, более не в силах сдерживать себя. Из него вырывается отчаянный крик, вой омеги, потерявшей истинного. В коридоре становится всё слышно, пациенты и посетители начинают волноваться. В смотровую вбегает медбрат: — Доктор Мин, что случилось? Там снаружи все переполошились. Чимин начинает вырываться, драться, кричать, а Юнги прижимает его к себе, заламывает руки. У Чимина случился настоящий нервный срыв. — Полтора кубика феназепама срочно! — кричит Юнги. Медбрат скорее ищет в стеллаже шприц и набирает в него успокоительное лекарство. Подбегает к докторам, садится на пол и вонзает иглу в плечо Чимина, не снимая с него халата. Чимин хрипит, еле дышит сквозь слёзы и оседает в руках своего начальника, когда перед глазами наступает полнейшая темнота.