Преступление и наказание

«Дамы и господа! Добро пожаловать в наш цирк волшебства и иллюзий! Мы очень рады, что вы решили заглянуть в наш магический мир! И, чтобы разогреть ваш интерес, мы готовы представить вам наш первый фокус — Сезам, откройся!» Это все было до нелепого смешно. Валера помнит, что закрывал эту злоебучую дверь, помнит! Но случай был против них. Сердцебиение только пришло в свой привычный ритм «0,1 — 0,3 — 0,4», как тут же начало отбивать чечетку вновь. У входа в подвал были слышны голоса, кто-то бурно спорил о том, как открыть заклинившую дверь. Мозгов у них не хватило на то, что раз она закрыта — значит так было нужно. Кащей заметался, быстро натягивая алкоголичку на торс. С пару секунд нашел свитер парнишки — тот висел на штанге. Младший уже приготовился встречать незваных гостей, но его за шкирку поволокли в центр ринга. — Ничего личного, — сухой тон разнесся по сырому помещению. «Чт?» — уши пронзил оглушительный звук. Валера потерялся в пространстве, смотрел сквозь пустоту, выплевывая кровь на пол. В глазах мерцали огоньки. Понять, что происходит в данный момент было трудно. На пару секунд показалось, что его вообще не существует — так либо подействовал удар кулаком в скулу, либо удар ножом по сердцу. Никита бил отчаянно и страшно. В его голове тоже было пусто. Глаза наливались звериным страхом. Страхом за свою собственную шкуру. Он не допустит, чтобы их заподозрили в «особенной» связи. Иначе он потеряет абсолютно все — власть, контроль, авторитет и уважение. Слишком многое было на кону. Дверь толкнули чуть сильнее и толпа пацанов засеменила внутрь. Все оживились, когда увидели зрелище из крови и пота. Никита бил больно, но младший уже не чувствовал. Только если боль от предательства. Вот ему прилетает пинок в живот, а кровоточит совсем другое внутреннее содержимое. Можете называть это «душой» или «высшим Я». Не важно, сути не меняет и легче не становится. Валера где-то слышал, что нас привлекают люди, похожие на родителей. И в этот момент Кащей был чертовски похож на батю. Вкладывал в удар всю любовь и заботу, не жалел силы. Как же — для родного человека все в двойном размере и от всего сердца! Это залитое ненавистью красное лицо, сбитые в кровь костяшки, ручьем катившийся пот от усердия. Это было слишком знакомо. И тем убийственней. Единственный, кто осмелился остановить эту катастрофу, был Зима: — Все, Кащей, хватит, ты его убьешь! — может, с виду Вахит и был похож на дохлого вампира, но в нем таилась неимоверная сила, что была способна стащить разъяренного быка с помирающего друга. — За что ты его так? — негромко проговорил в ухо, борясь с сопротивлением в крепкой хватке. — По делу. — кратко ответил, сплевывая накопившуюся слюну в сторону, — Да отпусти ты, блять, успокоился я! Толпа ворковала. Кто-то смотрел с восхищением, кто-то со страхом, кто-то с уважением. Один Никита себя презирал и ненавидел. За то, что поступил как трус, выбрав самый легкий для себя путь. Осознание, что можно было просто спрятаться в коморке и разыграть спектакль с пьянкой или настолько влюбиться в местные тренажеры — сцепиться с ними в жарком танго — пришло слишком поздно. Когда окровавленное тело мальчика уже лежало без движения. Никита такую хуйню наделал.. Его только однажды так внутри сжирало. Он понял, почему прикипел к пацаненку, почему с первого знакомства невзлюбил, а с последнего — (сам не понимал, что чувствовал). Весь неподвижный, кровью вымазанный, похож был на младшего брата. Которого Никита не уберег. Выгнал из своей крутой компании друзей, потому что негоже по приказу мамки сопляков нянчить, и не заметил, что семилетний мальчик к трассе кипящей пошел. Там он навсегда и остался. Молодой и энергичный, у которого жизнь только-только начиналась. Также лежал, только руки с ногами неестественно выгнуты были там, где гнуться по идее не должны. Может это Никита заливал практически каждый день? Может поэтому так себя ненавидел? Поэтому Валеру избил — что напоминал? Голова вскипала, сердце кровью обливалось. Он, считай, второй раз Тимофейку подвел. И, конечно же, Валеру. Зима опустился к за́мершему телу. Подвел пальцы к носу — дыхание еле-еле уловимое. Но все же есть. Живой. — В больницу его надо! — выкрикнул самый умный умник из всех умников. — Ты ебанулся? Какой в больницу? Да его там в момент порешает кто-нибудь из Хади-Такташа или Домбыта! — после ответа последовала громкая затрещина. — Я домой его отведу, — только лишь сказал Зима. Ему помогли закинуть друга на спину. Кряхтя как утка от тяжести размякшего Туркина он вышел на улицу. Снег валил на убой, и ветер не упрощал задачу. На улице темно, Вахит не шел, а прогрызал себе путь через неблагоприятные погодные условия. Душа болела за друга. Что же он такого наделал, раз заслужил подобное отношение? Острый глаз давно подметил, как недобро смотрел на него Кащей. Всегда пытался выставить друга в невыгодном положении, принижал, сравнивая с Адидасом, всякую хуйню поручал, пиздюлей давал за такие проебы, которые скорлупе спускал с рук. Было ли похуй ему на того деда с рынка? Да более чем! Еще и не факт, что тот и правда был пиздаюродным дядей главы Хади-Такташа. «Ха, так Рауф же выходец из приюта! И почему я раньше не вспомнил?» — ухмылялся от злости парень. Но еще больше ненавидел себя. Потому что сделать ничего не мог. Точнее мог, но ничего хорошего это не предвещало. Вступись — так его отошьют, как пуговицу лишнюю с рубашки, раз решился авторитет чужой подрывать, а над Валеркой продолжат в тихую издеваться. Другого и не попишешь. Улица всегда была категоричной. Поэтому лучше помалкивать и раны чужие зализывать. При таком раскладе хотя бы есть кому это делать. Жаль, что другие настолько тупыми или слепыми оказались, раз такой беспредел напрочь не замечали. «Сходи! Поговори! Ты второй после Адидаса! Блять! Да в глазах этого подонка Валерка пустое место! Вот и результат», — нос пронзила острая боль от накативших переживаний и все-таки скупая одинокая мужская слеза попыталась согреть правую щеку. Но ветер остудил ее, делая только хуже. "Не заслужил Валерка. Не заслужил." *** В квартире темно и тихо. Даже храп Сан Саныча не содрогает воздух. Значит, никого нет. Вахит еле как доползает до ванной комнаты и усаживает приятеля на унитаз. Яркая лампочка не может утаить всю серьезность ситуации. Оба глаза опухли, постепенно заливаясь холодными красками, нижняя губа разбита, щеки тоже начинают окрашиваться в больной румянец. Нос кровоточит — наверняка где-то на плече Вахита красуется пятно. Но, слава Богу, вроде не сломан. До Валеры касаться страшно, кажется, вот-вот разлетится на мелкие осколки, как фарфоровая куколка. Но помыть и обработать раны было жизненно важно — шутки с инфекциями дело опасное. Опыт улиц. Юноша осторожно снял верхнюю одежду, свитер и спортивки. Зрелище оказалось не из приятных. Кащей не знал пощады. Тело, руки, ноги– редко где можно было отыскать настоящий смугловато-бледно-розовы оттенок кожи. Сплошные лопнувшие капилляры. Переведя дыхание Вахит принялся перетаскивать парня в ванную. Все-таки он пиздецки устал — тело бессознательного человека будто бы из воздуха берет плюс сто кг и хер ты справишься с пьяным или искалеченным товарищем. Направив поток теплой (на грани с горячей) воды он смыл засохшую кровь с лица, напенил волосы, протер мочалкой тело и конечности, краем глаза замечая мелкие синяки на шее. Кащей монстр. Пальцами бил что ли? Это ж опасно — херак по сонной и, упаси Боже, на каталке вперед ногами. Слыхал он о таком случае. Мужик за помощью не обратился вовремя и полетел голубей на небе считать. Вахит смыл всю пену, высушил кое как полотенцем и усадил все на тот же толчок. Нашел что-то похожее на чистую одежду и кое как одел свою временную куклу. — Эх, брат, сочувствую я тебе. Не справедливо с тобой сука-жизнь обращается, — пробормотал Зима, потирая багровую щеку. На что в ответ получил невнятный стон недовольный. Ха, это так в стиле Валеры. Блестящеголовый заулыбался во все тридцать один зуб. Кудрявому в сознании даже быть не надо, чтобы чувствовать к себе жалость, которую он так ненавидит — а это верный знак, что поправится. Во, дурак! Такой родной, но дурак! Вахит искренне дорожил дружбой с Туркиным. Пожалуй, это единственный человек, на которого он мог положиться. И это не ограничивалось рамками группировки. Возможно, не будь они пацанами, а обычными людьми, то дружба была бы еще крепче. Однако, Универсаму нужно отдать должное — не будь его, не было бы и дружбы. Юноша с улыбкой на лице вспоминает, как они по воле случая притащились на сборы пришиваться одновременно. Решили их поставить вместе. Оба боялись жутко драку начинать, на словесную бойню переключились. Суперам надоело этот цирк наблюдать, вот им и прописали по рожам смазливым. Грохнулись акробаты на землю и смотрели со злостью и ядом. Подогрела их «мягкая пощечина» и вцепились в друг друга как обезьянки. Хватку держать не умели, зато глаза выкалывать и волосы дергать — впитали с молоком матери. Может, поэтому у Вахита волосы плохо расти стали? Знатно позабавились тогда возраста. Пришили чисто за энтузиазм и отчаянность. Боксировать научиться всегда успеется. Валера очень медленно, но верно приходил в сознание, что убирало лишнюю сотку и дотащить до кровати было легче. Уложил, по возможности обработал открытые раны и начал делать йодную сеточку на синяках. Да так заебался ее вырисовывать, что плюхнул пол банки в ладонь и размазал по поврежденным участкам. Он не в тюрьме, чтобы время коротать, выводя полосочки. И так сойдет. Только вот мгновенно забылся, потирая лицо и макушку от усталости: — Бля-я-я-ять!!!