Как мы провели это лето

Примирительная беседа закончилось очень даже душевными посиделками всего семейства под чай с печеньем, пока начальство Рокотовых/Елагиных в лице полковника Егорова занималось кадровыми вопросами. Провожая родственников спустя два часа, Николай на секунду отозвал Ивана в сторону, давая понять, что ему нужно сказать что-то очень важное. — Знаю, Иван, что после всего, что случилось между нами за все годы, не прощают. Но я хочу сказать тебе — я знаю, что я виноват, знаю, что поступил подло и по отношению к тебе, и по отношению к Свете. Извини, что всё так вышло. Рокотов чувствовал, что однажды этот разговор будет, но не думал, что так скоро. Ещё не так давно он бы Мирскому крепко дал не стесняясь ни званий, ни должностей, а потом никогда больше и слова ему не сказал, при встрече руки не подал. Но бесконечно воевать из-за прошлого Иван больше не хотел. И дело уже было даже не в том, что Николай брат его жены. Просто хотелось уже спокойной, тихой жизни. Хотя бы в семье. — Что сделано, то сделано, Коль. — шагнув к Мирскому произнёс Рокотов, — Главное, что все остались живы. — и ничего больше не добавляя, майор сел в машину, оставив под вечерним сиреневым небом стоять с ворохом мыслей и наедине с совестью генерала Мирского.

***

Вернувшись в распоряжение дивизии под самую ночь, Ивана и Свету сразу затянула работа, вздремнуть они успели лишь по пути обратно домой. Полковник очень хотел как можно быстрее вернуть дела прокуратуры к тому состоянию, какое было до того злополучного обстрела. Все знали, что пока это не случится тихой минутки им не видать. Весь следующий день майор и капитан провели в разъездах, допросах и заполнении вороха бумажек мелким убористым почерком. К вечеру Света пластом лежала дома на кровати умоляя её не трогать, не поднимать даже если появиться сам Верховный главнокомандующий, а дать просто поспать. Ваня так и сделал, к тому же и сам видел, что такая адская нагрузка совсем не для неё теперь. Чтобы не тревожить её сон (и тем самым не создавать повод для никому не нужной ссоры), мужчина устроил себе кровать на широкой лавке в соседней комнате. Вместо одеяла — шинель, а под голову вместо подушки — набитый сеном вещмешок. С уютным местечком рядом со Светой конечно не сравнить, но поспать можно было. Несмотря на ужасную усталость, прежде чем провалиться в сон, Иван некоторое время лежал, глядел в потолок и размышлял над тем, какое огромное счастье пришло в его жизнь вместе со Светой. После пережитого предательства от самых близких людей — от давнего друга с которым бок о бок смотрели в лицо смерти и от первой жены, которую он всё же искренне тогда любил — Иван был уверен, что ничего светлого дальше в жизни его не ждёт. Семья разрушена, верных друзей нет и даже карьера пошла под откос. В самое мрачное время, когда началась война, путь его внезапно осветила девушка с самым красивым и светлым именем, и таким же сердцем. Образ Светы согревал в стужу и не давал опустить руки в самые тяжёлые минуты, когда до смерти был лишь шаг, а надежды на спасение не было. Света словно маяк освещала тернистый путь Ивана сквозь войну. И шагая на этот свет её так преданно любящего сердца, он нашёл её под лучами одесского солнца. Утро следующего дня началось по будильнику в шесть и с жалоб Светы, что сил нет, тошнит и никуда не хочется и пожалуйста её не трогайте. Уговорив сонную и от этого ещё больше раздражённую Свету выпить хотя бы стакан тёплого и сладкого чая, Рокотов довёз жену до работы, усадил за документы, а сам вновь отправится в разъезды. Одно из расследований привело Рокотова в армейский госпиталь, нужно было допросить важного свидетеля по делу. Ожидая доктора, который даст или не даст разрешение на допрос, Иван сидел в кабинете главврача, тот предоставил свой кабинет в качестве допросной комнаты. Время шло, нужные Рокотову люди не появлялись. Рассмотрев все стены, все полочки шкафчиков с баночками-скляночками, пузырьками и флакончиками, окинув скучающим взглядом стол главного врача, с карточками пациентов, справками, штампами и прочей медицинской бумагой, Рокотов в одной из стопок книг по хирургии и инфекционным заболеваниям приметил одну книжку с лаконичным названием «Учебник акушерства». Под ней виднелась ещё одна такой же тематики — «Акушерство и женские болезни». Иван смотрел на эти книги долго не решаясь потянутся за ними. Но скука стала заедать, впустую время тратить уже не хотелось и рука потянулась к столу. Иван осторожно вынул вторую книгу и принялся её внимательно листать. Кое-какие знания по части анатомии, конечно, у него были, но в основном по части посмертного состояние тела. Издержки профессии. Да и в основном ему поручали дела не о членовредительстве, когда подследственный жив и относительно здоров, а убийства. С трупами только патологоанатомически можно «пообщаться». Рокотов мог больше рассказать о том, что можно сломать при удушении, как колотую рану от колото-резаной отличить, о трупных пятнах и в целом о покойниках, чем рассказать что-то по такой светлой теме, как рождение новой жизни и том, как она развивается. Пробегаясь взглядом по страницам книги, Иван дошёл до главы с сухим названием «Изменения в организме женщины под влиянием беременности». Устроившись по удобнее на жёстком диване, майор с головой ушёл в чтение. Это то, что ему так нужно было! Сидя в кабинете и вычитывая для себя много очень важного, Рокотов совершенно не заметил, как в кабинете появился мужчина с генеральскими погонами. — Не ожидал тебя здесь увидеть. — зазвучал рядом знакомый чуть стареющий бас. Рокотов тут же захлопнул книгу, правда не забыв зажать пальцем нужную страницу, и поднял взгляд на вошедшего. Рядом с ним стоял Мирский. — Здравствуй, Коль. — поприветствовал Иван друга, они пожали руки. — По работе тут? — Да, вот, по делу зашёл. Я, смотрю, ты тоже? — И я тоже. Ищу главврача, а гляжу его и тут нет. — указав на пустой стол ответил Мирский. — Он вышел куда-то полчаса назад. Где сейчас, понятия не имею. Я так-то не к нему. Мне одного бойца допросить по делу нужно, его обещали сюда привести. Вот сижу жду. Мирский слушал пояснения мужчины, а сам поглядывал на книгу в его руках. — Чего это тебя на такую литературу потянуло? Решили со Светой меня дядей сделать? — кивнув на обложку сказал Николай. Иван быстро повернул к себе книгу, смущённо улыбнулся от того, что его застали за таким чтивом. Вроде ничего постыдного, а стало как-то немного неловко. — Ну… — замявшись пробормотал Рокотов. — И правильно! Чего тянуть! — Мирский не дождался что скажет Рокотов — А тебе разве Света ничего не говорила? — ответ от Николая удивил Ивана, ведь он был уверен в том, что брат жены давно обо всём знает. — Что не говорила? Что вы детей решили завести? — чуть усмехнувшись ответил Мирский. — Сомневаюсь, что она со мной такое будет обсуждать. Хоть мы и помирились, но Светка она ж такая, ещё походит, подуется на меня… — Нет, не это, — Иван перебил друга и замотал головой. Ответ Рокотова заставил Мирского немного напрячься, кажется Иван скажет сейчас что-то ещё. И он сказал: — Мы с ней уже ждём ребенка. — с каждым новым словом Иван видел как меняется лицо Николая. Услышав такое, брови заползли на морщинистый лоб Мирского, а вместе с этим натянулась широченная улыбка. Он присел рядом с Иваном переваривая только что услышанное. Вот это новость он пропустил! — Вот дела! — Николай от накативших эмоций расстегнул крючки на воротнике кителя, — А что ж она молчала? Даже не намекнула! Ой, Светка! Ох упрямая, зараза!.. Молчала, а тут, оказывается, счастье такое! — морщинки выпрямились от довольной улыбки на лице генерала. Такой реакции Иван несколько не ожидал, но от неё на сердце стало даже теплее и легче. Вот какой в глубине своей души был суровый и строгий Николай Трофимович — безумно обожающий свою сестру! Мирский перевел взгляд на Ивана, положил руку на плечо и с самым довольным и радостным видом сказал: — Ну Иван, поздравляю! Вот порадовали так порадовали на старости лет! — засмеялся Николай, — Дети в семье — это прекрасно! Это замечательно! Если вам что-то нужно будет — не стесняйся, проси в любое время! Из кожи вон вылезу, а сделаю! Рокотов сидел окончательно смущённый внезапными поздравлениями и молча кивал на слова Мирского. В эту минуту Иван ощутил то самое семейное единение, о котором столько мечтал. А таких искренних поздравлений с будущим отцовством он даже не ждал. Удивил тот, кого Рокотов ещё пару лет назад всей душой ненавидел. А теперь он будет дядей для его малышки. Иван шире улыбнулся от таких мыслей. — Слушай, Иван, а месяц-то хоть какой уже у неё? — Николай понемногу начинал принимать новость и хотелось расспросить обо всём. — Третий. — Ох, уже три! — Мирский шире улыбнулся, однако в памяти сами собой проявились картины трёхлетней давности, где Света говорит, о том же самом… А потом Николай уехал не настояв до конца на своём. Снова укололо сердце острой иглой вины. — Да уж… Целых три месяца! Иван, знаешь, я так рад что сейчас ты рядом со Светой! — это теперь было одним из самых важных для Николая, — Ты береги её, пожалуйста! Очень береги! Она у меня, сам знаешь, пока война идёт в стороне сидеть не будет, не будет по тылам отсиживаться. Но ты стой на своём всегда! — Не переживай, не оставлю я Свету! — твёрдым уверенным голосом ответил Иван. Конечно он Свету не оставит никогда в опасности, тем более сейчас. А предложением Мирского об обращениях в случае надобности Рокотов решил воспользоваться пока Николай здесь ещё. — Коль, могу кое о чём сразу попросить? — Конечно! — Мирский приготовился слушать. — Раз уж Свету нужно беречь, то переведи её на должность по спокойнее. Я знаю, она будет не очень довольна, ей хочется ко мне по ближе быть, тем более сейчас. Но мне важнее, чтобы с ней ничего не случилось. — Придумаю что-нибудь. — заверил друга Николай, было понятно, что они сейчас оба вспомнили ту трагедию, которую Света переживала в одиночку. И муж, и брат всеми силами хотели теперь не допустить повторения этого. Ивану, услышав заверения Мирского, стало чуточку легче на душе.