Дорогой Шиын-а, Сержант-инструктор Рю сказал мне, что я буду претендентом на звание почетного выпускника, когда базовая подготовка закончится. Я набрал наивысшие баллы по ПТ и стрельбе из винтовки. Никто раньше не получал всех трех наград. Твой хен очень крутой, да? Халмеони показывала тебе мои фотографии в военной форме? Те самые, со всеми блестящими значками и золотыми медалями… В любом случае, тебе следует поместить их в рамку для фотографий на тумбочку, чтобы мы могли встретиться в твоих снах. У одного из моих соседа по комнате есть девушка, которая увлекается колдовством и всем остальным. Может быть, это сработает? Мы можем поговорить и потусоваться вместе, и все будет так, как будто я никогда не уходил! Твой, Сухо PS Ты достаточно ешь? Халмеони говорит, что ты почти не ешь.
Сухо сидит за обеденным столом с Чаном и Ю, осторожно держа в руках конверт, как будто это письмо о зачислении в Хогвартс. «Ён Шиын» написано в верхнем левом углу чёрными чернилами. Сухо проводит пальцами по аккуратным буквам, надеясь почувствовать крошечные бороздки, где ручка Шиына врезалась в конверт. Не повезло. Он пишет легкой, нежной рукой, едва касаясь пером бумаги. Чернила тоже не размазываются. Шиын слишком дотошен для этого. Сухо почти не хочет его открывать. Получить письмо от Шиына по почте лучше, чем десерт. Лучше, чем его день рождения. Лучше, чем секс. Может быть, не лучше, чем секс, но чертовски близко к этому. Это письмо было подтверждением того, что Шиын думал о нем. Он запечатал эти мысли в конверт, ожидая, что они доберутся до Сухо на расстоянии более 300 километров. Это письмо путешествовало по дорогам, по горам, по лесам. «Это довольно романтично, если подумать.» — Сухо задумчиво вздыхает. Наконец он открывает его, стараясь сохранить конверт, чтобы позже вечером засунуть его под подушку.Сухо, Ты проделал хорошую работу, чтобы получить высшие оценки на всех осмотрах. Я знал, что ты справишься.
Сухо закусывает нижнюю губу, чтобы сдержать усмешку. Его ноги болтаются под столом. Он мог свернуть горы с непоколебимой верой и поддержкой Шиына.Никаких комментариев по поводу рамки для фотографий, или колдовства. Ты звучишь, как сумасшедший. И тупо. Перестань слушать своих соседей по комнате.
Сухо рассмеялся. Он может представить себе раздраженное выражение лица Шиына, когда тот это писал. Эта маленькая морщинка появилась между его бровями и неодобрительный изгиб его рта. Сухо живет ради этих реакций.Халмеони готовит мне более чем достаточно еды. Специально для банчанов пришлось купить второй мини-холодильник. Она говорит, что я все еще расту, но нам уже девятнадцать. Я думаю, что это самый высокий рост, которого я когда-либо достигну.
Сухо чувствует боль в груди. Халмеони, должно быть, очень по нему скучает. Он тоже скучает по ней. Ему не терпится снова попробовать ее домашнюю еду. Его взгляд скользнул к остальной части письма. Последний штрих пера немного тянется. Как будто он колебался.Я увидел эту собаку в парке, и она заставила меня вспомнить о тебе. Его зовут Маум.
— Шиын… На оборотной стороне кремовой канцелярской бумаги приклеена полароидная фотография. Сухо задыхается. Фото! Он отрывает фото от бумаги так быстро, как только может. На снимке шоколадный лаборадор бьется головой о руку Шиына, виляя хвостом так сильно, что в объективе камеры получается размытие. На заднем плане осенние листья. Маум. Сердце. Ебать. Глаза Сухо наполняются слезами. Тупая собака. Он предпочел бы иметь полароид Шиына. Он переворачивает фотографию, чтобы показать ее Чану, который с раздраженным выражением лица наблюдал за тем, как он читает письмо. — Эта собака похожа на меня? — спрашивает Сухо. Чан щурится. — Он похож на тебя, — говорит он, — он чертовски глуп. Вот и все. Сухо всхлипывает. — О, здорово, — вздыхает Чан, — А вот и чертов водопровод. Сухо вытирает влажные глаза ладонями. — Нет, просто… — Его рот дрожит, — Он думал обо мне, понимаешь? Я действительно тронут. Ю берет в руки «Полароид» и хмуро смотрит на него. — Почему тебе пришлось сделать это, Шиын-ши? — Он делает выговор протянутой руке Шиына на фотографии. — У нас все было так хорошо. Ан не плакал целых двенадцать часов. — Эй, не вини его, — Сухо выхватывает фотографию и прижимает ее к груди. — Он никогда в жизни не делал ничего плохого. — Извини, — Ю поднимает руки, изображая поражение, — но я думал, что мы действительно чего-то добились с помощью медитации и упражнений по глубокому дыханию. Сухо падает на свое место. Он прав. Они вернулись в исходную точку. Ю придумывал всевозможные способы «успокоить взволнованный дух» и «привести в порядок нервную систему». Он предложил прогулки на природе. Пение (Чан немедленно исключил это). Разговоры об этом (это тоже не сработало, Сухо в итоге три часа подряд говорил о Шиыне во время ночного патруля. Чан сказал, что вышибет себе мозги из винтовки, если ему придется услышать еще одно слово). Сухо перебирает еду на подносе с обедом палочками для еды. Он полностью потерял аппетит. «Не лучше ли было бы, если бы он просто умер? Он не сможет долго терпеть эту агонию.» — Ты плачешь в свое кимчи, детка. — Говорит Ю. Сухо даже не заметил. — Шиын любит кимчи. — Шепчет он. — Да, он и все остальные корейцы на планете Земля. — спокойно говорит Чан с полным ртом риса. Подобно пению птиц по утрам и маршу во время учений, отчаянные рыдания Сухо по Ён Шиыну могут быть добавлены в саундтрек к жизни Чан Умина: специальный выпуск альбома Bootcamp. — Ты не понимаешь. — Сухо со вздохом отодвигает поднос. Он даже не знает, поймет ли это Шиын. Сухо может быть в этом одинок. Это худшая часть. Ю толкает Чана локтем. — Хочешь остальную часть моего кимчи? Тебе от этого станет легче? — Чан выдыхает через нос. Предоставление еды Сухо — это версия оливковой ветви Чана. Когда-то это могло сработать. — Шиын всегда делится со мной едой. — Вздыхает Сухо. Однажды они раскололи рожок мороженого. Мятная шоколадная крошка с печеньем Oreo сверху. Сухо случайно уронил свой рожок на землю, поэтому Шиын дал ему половину от своего. Он помнит, как язык Шиына провел по краю вафельного рожка, ловя сладкие сливки, прежде чем они стекли по его рукам. Это были лучшие времена. Это худшие времена. — Ох, парень. — Чан сжимает губы в тонкой гримасе улыбки, очевидно, изо всех сил стараясь не оскорбить его, — Значит, ты не хочешь кимчи? — Его правый глаз дергается. Сухо снова смотрит на поднос с обедом. В животе у него урчит. Ему, вероятно, стоит съесть что-нибудь перед 12-мильной гонкой сегодня днем. — Я возьму это. — Он тянет поднос обратно. Чан и Ю кладут ему на тарелку все свое кимчи. Сухо запихивает его в рот, пока его щеки не наполняются. Кимчи со вкусом слез имеет более соленый вкус, чем обычно.***
Сухо просыпается до рассвета, чтобы быть первым в очереди за телефоном. Телефонная будка выглядит древней. Некоторые стеклянные окна треснуты, или вообще отсутствуют панели. Она также слишком мала для новобранца, который с начала базовой подготовки набрал как минимум десять лишних фунтов мышц. Он стоит внутри этой штуки уже десять минут, пытаясь устроиться поудобнее. Это первый и единственный телефонный звонок, который получают новобранцы перед окончанием учебного лагеря. Он ждал этого всю неделю, так почему же он так волнуется сейчас? Сухо делает глубокий вдох и бросается вперед, набирая номер Шиына трясущимися пальцами. Первый гудок. Сразу начинается паника. «Что, если Шиын не ответит?» Они договорились о времени, но он мог забыть, или перепутать даты. Может быть, он проспал или… Трубку берут после второго гудка. — Привет? — говорит Шиын. Его голос такой же, как и всегда, мягкий и прохладный, как весенний ветерок. В сердце Сухо расцветают цветы. Ромашки, розы, хризантемы, весь райский сад. Он был таким беспокойным в течение последнего месяца. Но теперь он чувствует себя… Облегчение эйфорическое. — Шиын-а, — говорит Сухо с тихим благоговением, — так приятно слышать твой голос. — Он делает паузу, едва переводит дыхание, прежде чем добавить, — Это я, Сухо. — Прочищает горло. — Ан Сухо. Шиын так долго ничего не говорит, что Сухо убежден, что его память стерлась между письмом на прошлой неделе и сегодняшним телефонным звонком. — Я знаю, кто ты, Ан Сухо. — наконец тихо говорит Шиын. Верно. Не плачь. Не плачь. — Эй, я просто хотел убедиться, прошло много времени, — смущающе громко смеется Сухо. — Итак. Ты хорошо ешь? Высыпаешься? Как дела в университете? — Да, типа того, и это нормально. — говорит Шиын. — У нас промежуточные экзамены, поэтому я был занят. Коротко и по делу. Это обычный Шиын. Возникает неловкая пауза. Были ли они когда-нибудь такими неловкими? Внезапно, Сухо стало совершенно нечего сказать. После целого месяца нытья в его сознании наступила полная пустота. Они никогда раньше не разговаривали по телефону. Сухо предпочитал увидеть Шиына лично. Это почти интимно — то, как он втиснулся в эту крошечную кабинку с голосом Шиына, мягким, как шелк, в его ухе. Он здесь, но его нет. Это заставляет Сухо извиваться. Он потирает затылок, проводя рукой по коротким волосам на затылке. — Чем еще ты занимался? — Он спрашивает не терпеливо. — Не сдерживайся. Все мне расскажи. Сухо действительно хочет знать все. Начиная с того, как Шиын почистил зубы утром, и заканчивая тем, что он ел на ужин. Он хочет знать, какая была погода и были ли его профессора скучными, или интересными. Он мог часами слушать разговоры своего друга. — Я начал подрабатывать в библиотеке кампуса. — говорит Шиын. Лицо Сухо искажается. — Работа на пол ставки? Зачем? — Он ворчит. — Тебе следует сосредоточиться на учебе! Я могу попросить Халмеони перевести тебе немного денег с моего счета. Достаточно ли 1 миллиона вон? У Сухо накоплено более чем достаточно денег. Армия тоже дает ему пособие. У него нет проблем с тем, чтобы помочь Шиыну с учебниками, продуктами, или чем-то еще, что ему нужно. — Нет, это не так, — настаивает Шиын, — я хочу накопить свои сбережения. Это… — Он издает уклончивый звук. — Практично. Мы больше не дети. Мы должны откладывать деньги на будущее. Практично? Сухо едва сдерживает насмешку. Будущее? Это работа Сухо. Он работает (обеспечивает), а Шиын учится. Единственное, о чем должна волноваться его хорошенькая голова, — это о получении степени. А что случилось с родителями Шиына? Разве они не посылают ему выплаты каждый месяц? Это меньшее, что они могут сделать. «Что, если у Шиына на руках появятся мозоли от всех этих книг? Разве это руки доктора? Пальцы библиотекаря?» — Сухо клянется, что это не так. — Увольняйся, если они заставят тебя работать слишком усердно. — Говорит он. — Я переставляю книги, это несложно, — терпеливо говорит Шиын. — Большую часть времени я выполняю домашнее задание, пока кто-нибудь не захочет взять книгу. Сухо вроде как хочет это увидеть. Он представляет, Шиына одетого в вязаный свитер, рубашку с воротником и пару умных очков. «Могу я помочь вам кое-что найти, сэр?» Книжный червь в своей естественной среде обитания. Он ухмыляется. — Как ты? — спрашивает Шиын, вырывая его из мечтаний. Вопрос застает Сухо врасплох. Он кашляет и проводит пальцем по грязи на окне. Пишет свое имя. Потом Шиына. — Не так уж и плохо, — он прислоняется к телефонной будке, подперев одну руку, как будто он на обложке журнала Vogue. — Я здесь в своей стихии, понимаешь? Эти ребята ничего не имеют против меня. Я настоящая машина. — Что является правдой. Сухо — ас. Если вы опустите часть со слезами. — Правильно, конечно. — легкомысленно говорит Шиын. Блять. Теперь Сухо лениво крутит телефонную линию вокруг указательного пальца. Он не может стоять на месте, хоть убей. — Так мы собираемся об этом поговорить? — спрашивает Шиын. — Поговорить о чем? — Сухо роняет трубку и тут же подхватывает ее. Его язык, как наждачная бумага. — Хальмеони говорит, что ты плакал, — говорит Шиын. — Много. Сухо поперхнулся. Он пошатывается и чуть не выпадает из кабинки, едва уцепившись за дверь. — Какого черта? — Он плачет, его лицо пылает красным, — Я сказал ей это по секрету! Для него это был тяжелый момент. Он писал письмо Халмеони при свечах, как крестьянин эпохи Чосон. «Я действительно скучаю по нему. Я вообще не могу спать», — написал Сухо. Халмеони, вероятно, сошла с ума от беспокойства. Он такой идиот. — Она думает, что разговор со мной поможет. — говорит Шиын. — Вот я и пытался придумать, что мне сказать тебе. Брови Сухо поднимаются вверх. Ой? Он готовится услышать искренние слова поддержки: «Все в порядке, Сухо-я. Я тоже по тебе скучаю. Давайте пройдем через это вместе. Я умираю каждый день, когда тебя нет, и воскресаю по утрам, зная, что мы скоро воссоединимся.» — Тебе действительно нужно остановиться. — строго говорит Шиын. — Я не умер, ты знаешь. Это реальная жизнь. Это не одна из маленьких фантазий Сухо, где Шиын на самом деле скучает по нему. Сухо так сильно смеется, что фыркает. — Я ничего не могу с этим поделать. — Он ненавидит то, что немного ноет. Много. Он много ноет. — «Мы никогда раньше не расставались так надолго. Думаю, я переживаю за отказ от Ён Шиына». — Звучит серьезно. — Шиын мычит. — Это смертельно серьезно. — Сухо говорит. — Практически смертельно. — Практически? — Есть лекарство. Так что это излечимо. — Сухо пнул камень по стенду боевым ботинком. — Ах, да? — Шиын с любопытством спрашивает, — А какое лекарство? «Айш. Этот ребенок действительно собирается заставить его сказать это?» — Ну, это… — застенчиво начинает Сухо, затем замечает смех в голосе Шиына и чувствует, как у него подпрыгивает пульс. Шиын сейчас его дразнит? — Эй! Перестань надо мной смеяться, маленький панк! Тебе повезло, что меня там нет, иначе я бы… я бы… — Что ты сделаешь? Заплачешь? — Шиын сейчас в ярости. — Ён Шиын. — Сухо выругался. Его лицо горит. Шиын продолжает смеяться. Этот мягкий, легкий звук мерцает в ушах Сухо. Жаль, что он слишком унижен, чтобы в полной мере насладиться этим. «Очаровательный засранец.» — Беру свои слова обратно, — шипит он, обхватив трубку рукой, — я совсем по тебе не скучаю. Я останусь в Пусане навсегда, и тогда ты пожалеешь, что был так жесток со мной. — Ладно ладно. — говорит Шиын. — Не дуйся. Мне жаль. Сухо фыркает. Как будто он мог когда-нибудь злиться на этого ребенка. — Думаю, я тебя прощу, — ворчит он, — только один раз. Он чувствует себя лучше. Халмеони была права. Разговор с Шиыном помогает. Ему не нужны природа, или упражнения по глубокому дыханию. Это было лекарством с самого начала. — Эй, когда я вернусь, почему бы нам не… — Сухо снова крутит провод. — Ты там разговариваешь со своим парнем? Сухо подпрыгивает. Это Чан, прижимающийся лицом к телефонной будке, прижимающийся носом и губами к стеклу. — Отвали. — Сухо стучит кулаком по окну. — Как скажешь, влюбленный мальчик. — Чан хихикает и издает громкие поцелуйные звуки. «Такой незрелый.» — Кто это? — спрашивает Шиын. Он звучит напряженно. Взволнованно. — Никто, — говорит Сухо, полуотворачиваясь от Чана, — Просто какой-то придурок, с которым я сплю. Чан показывает ему средний палец, и Сухо отвечает тем же. Новобранец ухмыляется, прежде чем повернуться и пойти обратно тем же путем, которым пришел, по-видимому, довольный собой. — Он не доставляет тебе никаких хлопот, не так ли? — Нет ничего, с чем я не смог бы справиться. — В отличие от придурков, пытавшихся запугать Сухо, Чан безобиден. Он весь лает, но не кусается. Сухо может заметить разницу. — И вообще, что я говорил раньше? — Он чешет голову. — Ах, да. Когда я вернусь, мы должны отправиться в путешествие, или что-то в этом роде. Только мы вдвоем. Пойдем… — Ты закончил? — Вмешается высокий гнусавый голос, — Я хочу позвонить маме. Сухо разворачивается, его широкие плечи ударяются о стены кабинки. Фу. Это Чхве Осон в очках и с торчащими ушами. Он один из тех парней, которые украли полотенце и одежду Сухо в его первую неделю. Ему пришлось выбежать из душа голым. Сухо потрясающе красив с головы до ног, так что для него это не была огромной потерей, но это принцип. — Подожди своей чертовой очереди, как и все остальные, Чхве, — рявкает Сухо, — Господи Иисусе. Чхве Осон бормочет что-то очень похожее на «ушлепок». Он злился с тех пор, как Сухо дзюдоист надрал ему задницу во время спарринга. — Плаксивый ублюдок, — бормочет Сухо про себя. Он снова переключает свое внимание на телефон, — Извини, Шиын-а. Кто-то еще хочет воспользоваться телефоном. — Ой. — Голос Шиына почти незаметно падает, но Сухо улавливает это. — Тогда я не буду тебя задерживать. Это происходит слишком быстро. Они только начали говорить. Сухо не смог спросить, как поживает Халмеони и есть ли у него друзья в университете. — Шиын… — Да? — Сухо представляет Шиын в своей комнате в общежитии, поднесшего к уху мобильный телефон. Волосы взъерошенные и мягкие. Утренний свет проникает сквозь жалюзи. У Сухо перехватывает дыхание. Он пообещал себе, что не будет плакать во время этого телефонного звонка. Но у него уже щиплет глаза. Он сглатывает комок в горле, а затем говорит: — Обязательно поешь, хорошо? Я тебя люблю. Пока. Он уже собирался завершить разговор, когда его мозг осознал то, что он только что сказал. «Я люблю тебя, пока?» «Что, черт возьми, это было?» «Какого черта, Ан Сухо.» Он снова прижимает телефон к уху, а его сердце колотится. Тишина оглушительная. Возможно, Шиын уже повесил трубку. Возможно, он этого не услышал. Сухо сглатывает. Затем. — Пока? — говорит Шиын. Звонок отключается. Сухо бросает трубку. Она раскачивается на шнуре и врезается в окно. Ебать. Просто ебать.