***
Сейчас час ночи. Свет погас четыре часа назад. На рассвете у Сухо ПТ, а он не может перестать думать о Ён Шиыне. Ему интересно, становится ли холодно в Сеуле. Сейчас сентябрь. Должно быть, в воздухе что-то повисло. Шиын ведь не забыл включить обогреватель в своей комнате? Он всегда забывает, и Сухо должен делать это за него. Шиын, вероятно, в этот час свернулся калачиком в постели, его лицо во сне такое нежное и милое. Или, может быть, он сидит за столом и делает домашнее задание с помощью модной авторучки, которую Сухо купил ему летом. Сухо любит смотреть, как он работает. Шиын изображает все эти бесконечно милые и очаровательные выражения лица, которые меняются в зависимости от того, насколько хорошо проходит учеба. Это интереснее любой телевизионной драмы. Когда он действительно сосредоточен, он жует губу. Если он застревает на математической задаче, он проводит пальцем по губам взад и вперед, цепляясь костяшками пальцев за покрасневшую кожу, пока прокручивает в голове числа. Горло Сухо снова странно саднит. Он издает тихий звук, но умудряется сдержать его в приглушенном всхлипывании. Он сдается. Сухо закрывает глаза и позволяет своим мыслям следовать за Шиыном всю дорогу домой. — Извини, что опоздал, — говорит Сухо, запирая за собой дверь комнаты Шиына. — В ресторане была вечеринка по случаю дня рождения, поэтому мне пришлось… — Он замолкает. Шиын крепко спит, откинувшись на кровати с раскрытым учебником на коленях. Сухо ухмыляется. Не прошло и часа, как другой мальчик в сообщении настаивал на том, что он ни капельки не устал и что Сухо все равно должен зайти на поздний ужин. Сухо тихонько снимает обувь и ставит сумку с едой на мини-холодильник. — Клянусь, я уже проснулся, — бормочет он, лучше всего имитируя голос Шыина, пересекая комнату. — Подойди, Сухо-а. Я совсем не хочу спать. Голова Шиына склоняется набок, правая рука все еще сжимает маркер, из которого желтый пигмент капает на его учебник. — Эй, книжный червь. — Сухо убирает челку Шиына с глаз. Пряди темных волос обрамляют его щеки нежными ангельскими волнами. Шиын постоянно с раздражением убирает темные пряди с лица, но отказывается идти к парикмахеру. — Это пустая трата времени, — говорит он Сухо, — Мне нужно готовиться к экзаменам. Сухо так любит этого маленького ботаника. Шиын морщит нос от легкого прикосновения, затем снова прислоняется к изголовью кровати с тихим вздохом. Разве быть таким милым не должно быть противозаконно? Сухо приходится прижать руку к сердцу, чтобы оно не вытекло между ребер, как мед. — Шиын-а, — снова шепчет он, тряся его за плече, — давай переоденем тебя в пижаму, ладно? Шиын снова шевелится. На этот раз он открывает глаза, длинные ресницы скользят по высоким скулам. — Ты опоздал. — Шиын ворчит. — Где ты был? — Он что-то невнятно бормочет, все еще не до конца проснувшись. Густой мед сердца Сухо снова сливается в жизненно важный орган. Ту-дум, ту-дум, ту-дум… — Сегодня вечером в ресторане было много людей, — быстро говорит он. — Я приготовил тебе немного еды. Я зайду к тебе завтра пораньше. Почему Сухо вдруг так забеспокоился? Такое ощущение, будто он только что выпил дюжину банок Red Bull. — Оставайся. Я голоден. — Шиын качает головой. Он возится с пуговицами на рубашке с полуприкрытыми глазами. Сухо поворачивается и начинает рыться в комоде в поисках пижамы. Он останавливается на синих фланелевых штанах и старой футболке ММА. Раньше она принадлежала Сухо, пока не села во время стирки. Он отдал футболку Шиыну, не думая, что тот на самом деле ее наденет, но носил ее так часто, что логотип начал тускнеть. В груди Сухо становится тепло и тесно, как будто рука обхватила его сердце, выжимая из него кровь. Шиын уже снял рубашку и швырнул ее через комнату. Он весь стройный, с мягкой золотистой кожей в теплом свете лампы. Во рту Сухо пересохло. Когда Шиын действительно хочет спать, он начинает раздеваться перед Сухо вместо того, чтобы пойти в ванную. Это довольно забавно. И немного нервирует. Без причины. Сухо просовывает голову Шиына через вырез футболки, чтобы ускорить процесс. Его костяшки пальцев касаются шелковистой кожи прямо под пупком, где проходит тонкая линия темных волос, доходящих до боксер. Это едва ли даже прикосновение. В любом случае у Сухо учащается пульс. Шиын подпрыгивает. — Извини, у меня руки холодные, да? — Сухо не может отдышаться. Шиын не отвечает. Его щеки немного покраснели. Должно быть, ему стало жарко во сне. Пока Шиын берет себя в руки, Сухо палочками для еды ковыряет стеклянную лапшу. Она все еще горячая. Он приготовил ее сразу после окончания смены. Шиын обычно проглатывает лапшу, особенно когда ее готовит Сухо, но сегодня вечером он ковыряется в еде. — Я думал, ты сказал, что голоден. — говорит Сухо, указывая на полную тарелку лапши. — Хм? Ой. Я. — Шиын даже не пошевелил палочками для еды. Он просто моргает сонными кошачьими глазками, словно вот-вот уснет. В этот момент Сухо пришла в голову глупая мысль: — «Возможно, Шиын засиживался допоздна, просто чтобы увидеть его.»***
Глаза Сухо распахиваются. Он пытается заглушить рыдания подушкой, но в итоге начинает выть, как задушенный гусь. — Ты снова плачешь из-за этого парня? — С двухъярусной кровати над ним доносится смиренный голос. — Это уже третий раз на этой неделе. — Заткнись, Чан, — парирует Сухо, пиная ногой по верхнему ярусу. — Он мой лучший друг. Я буду плакать тогда, когда, захочу. Сухо — проклятие рядового Чан Умина. Он терпеть не может, что «Плакса Ан» превосходит его во всем. Бег, прыжки, стрельба, преодоление полосы препятствий. Чан всегда на втором месте. Черт, Сухо даже маршевые песни поет лучше него. — Тебе нужно преодолеть себя. — бормочет Чан. — Кто-то может подумать, что ты на самом деле отправляешься воевать с Севером, учитывая то, как ты себя ведешь. — Я не ожидаю, что кто-то вроде тебя поймет. — Сухо всхлипывает и переворачивается, прижимая подушку к груди. Кровать скрипит. Сверху появляется перевернутое лицо рядового Чана. У него темные глаза-бусинки и тупой нос. Бритая голова делает его большой лоб огромным. — Что это должно означать? Кто-то вроде меня? — Бессердечный. Горький. Уродливый. — Сухо говорит. — Вот что это значит. — Уродливый? — восклицает Чан. — Послушай, маленький засранец… — Он бьет его когтистой рукой, и Сухо откатывается в угол кровати, вне досягаемости. — Ты скучал по мне! Чан рычит. Теперь он висит, как летучая мышь, его лицо становится пятнистым и красным от приливающей к голове крови. Это пойдет ему на пользу. Направьте немного кислорода в этот дурацкий мозг. Возможно, он даже впервые в жизни сформулирует связную мысль. — Дайте парню передохнуть. — говорит рядовой Ю со следующей койки. — Он, как собака, страдающая от разлуки. Он будет немного плакать и хныкать, но приспособится. Я делал то же самое, когда моя Джиун высадила меня. Ю Сынхёку двадцать четыре года, он на пять лет старше Сухо. Он огромный, неповоротливый ублюдок со стальными руками и золотым сердцем. Эта девушка Джиун продолжает ему изменять, но он не расстанется с ней, что бы ни говорил Сухо. Ю официально признал Сухо своим младшим братом, когда тот вышел из автобуса со слезами на глазах. Или, может быть, он был похож на грустного бездомного пса, которого Ю не мог не пожалеть. В любом случае, Сухо это ценит. Он принимает все угощения и позволяет гладить себя по голове. Приятно иметь друга в лагере. — Ключевое слово здесь — подруга. А Ан плачет из-за чувака с членом и яйцами. — Чан продолжает тем же ворчливым и раздраженным тоном. — У меня от этого мурашки по коже. — Из какого ты года? Два парня могут иметь близкие отношения, даже не будучи геями. Вот что не так с мужчинами в наши дни. Вся эта гипер-мужественность и сдерживаемые эмоции. — Сухо усмехается, а затем снова думает о Шиыне и ласкает подушку, — Мы не роботы. Давайте любить друг друга, не стыдясь. Можно было бы подумать, что у него уже кончились слезы. Но его слезные протоки — это сломанные краны. Еще несколько капель падают и мочат простыни. — Я поддерживаю тебя, братишка, — добавляет Ю. — Любовь есть любовь. Хорошо. Правильная энергия, неправильная идея, но неважно. Все в порядке. — Вы оба смешные. — Рядовой Чан стиснул зубы. — И ты подавлен. Надеюсь, ты скоро почувствуешь себя лучше, хён. — Я тебя игнорирую, — говорит Чан. — Это я тебя игнорирую. Они снова погружаются в молчание. За окном кричит сова. В Сеуле такого никогда не услышишь. Слишком много автомобилей и автобусов и световое загрязнение. Это заставляет Сухо скучать по Шиыну еще больше. — Какой он? — Ю внезапно спрашивает, — Твой Ён Шиын. Сердце Сухо замирает. Мой Ён Шиын. — Зачем ты спросил его об этом? — Рядовой Чан шипит, — Он наконец-то замолчал! — Это может помочь ему почувствовать себя лучше, — объясняет Ю. — И мне теперь любопытно. Этот паренек, должно быть, Супермен, или что-то в этом роде. — Шиын-а… — Сухо замолкает, когда внутри него, как приливная волна, поднимается новый всплеск эмоций. — Самый умный парень, которого вы когда-либо встречали. На домедицинский курс СНУ он поступил с высшим баллом. — Сухо был вне себя от гордости, когда Шиын показал ему письмо о зачислении. Он так усердно работал и заслужил вознаграждение. — Он хочет быть врачом, но, знаете ли, он может быть кем угодно. Президентом, генеральным директором, юристом. Он такой умный. — Как он выглядит? — задумчиво спрашивает Ю. Сухо делает паузу. Вопрос слишком большой. Он думает о Шиыне в школьной форме. Шиын, лежащий рядом с ним на летнем солнце, покрасневший и тяжело дышащий. Шиын похож на Шиына. — У него красивые глаза, — наконец говорит Сухо, а Чан бормочет « о, брат» сверху: — Ты когда-нибудь видел солнечный свет, сияющий на океане? Они прозрачные и блестящие, вот так. — Вау, — говорит Ю, — это действительно красиво. Ты сам это придумал? — Да, только что. — Сухо вполне мог бы стать поэтом. — А ты говоришь, что я подавлен. — Чан фыркает. «Боже, он такой раздражающий. Если у Чана нет родственной души, лучшего друга и платонической любви всей его жизни, тогда он может просто сказать это, вместо того, чтобы все время ужасно ревновать. Это нехорошо для него. » — Я не гей, — раздраженно говорит Сухо. Или, по крайней мере, он не думает, что он гей. — Я просто думаю, что Шиын идеален, и я так скучаю по нему, что мне хочется умереть. — Еще один удар. — Вот и все. — Правильно, верно, — смеется Чан, — Спокойной ночи, влюбленный мальчик. Сухо в последний раз пинает койку. Ю засыпает. Его глаза похожи на сонные щелочки, а рот открыт, а это значит, что он вот-вот начнет храпеть. — Спасибо, Ю. — шепчет Сухо. — За то, что выслушал меня. — В любое время, приятель, — зевает он, — Шиын кажется крутым парнем. Я уверен, что он скучает по тебе так же сильно, как и ты по нему. Сухо мычит, соглашаясь, но он не так уверен. Шиын в школе похож на машину. Он настолько погружается в свои рабочие тетради и карточки, что не ест, не пьет и не спит. В прошлом году Сухо провел всю финальную неделю, обводя Шиына вокруг фонарных столбов, стен и открытых люков на улице, потому что учебник был практически приклеен к его лицу. Сухо время от времени приходилось поднимать подбородок Шиына, чтобы его шея не сломалась. Он думает, что по сей день Шиын ничего из этого не помнит. Сухо вздыхает. Теперь он беспокоится, что Шиын находится на дне люка, уткнувшись носом в книгу. Ночь тянется. Сухо не смыкает глаз.