Что-то не так

На Киру действует странно большинство опробованных наркотиков. Мир цветных галлюцинаций, укольчиков, порошков и таблеточек она с энтузиазмом пятилетнего ребёнка в магазине игрушек исследовала несколько лет. То, что она в себя вдохнула, пока сидела возле запертой двери, било под кожей адреналином и энергией, а ещё делало Медведеву сосредоточенной и внимательной. В жизни Крис до отношения с Кирой иногда была дешёвая дурь, от которой только голова кружилась, а перед глазами плыли смешные цветные пятна. Яркие таблетки, что запивала газировкой, поднимали настроение, делали обычно нелюдимую Захарову общительной и даже тактильной, до ужаса чувствительной даже к самым лëгким касаниям. С Кирой Кристина была уверена, что завязала, просто не чувствовала необходимости подстëгивать итак будто опьянëнное сознание. Медведева ухаживала кинематографично-красиво, дарила настоящие эмоции и живые чувства, которых раньше будто и быть не могло. А потом что-то между ними сломалось, и уже сама Кира снова стала глушить веществами больную привязанность и бесконечную ревность. И почему-то сейчас затуманенное сознание сочло хорошей идеей дать любимой девушке попробовать. Белый порошок, аккуратная дорожка на гладком кухонном столе. Излюбленное Кирой химическое соединение почти вмиг сделало Кристину физически слабой. Той хотелось куда-то бежать, лететь, ехать, она рвалась к машине, но могла только лежать на полу и сквозь холодное стекло всматриваться в уличные фонари — заменитель звёзд для туманного тëмного города. Кире, наверное, хотелось, как давно ещё, лет в восемнадцать, с её первой любовью, снова чувствовать на кончиках пальцев острые грани синтетического счастья. Только так не получалось с Кристиной, слишком по-разному они ощущали мир через призму принятого. Медведева аккуратно укрывает девушку, лежащую на холодном полу, большим пушистым пледом. Рядом пристраивается, и Шума всем телом жмëтся, разве что не мурлычет в ответ. — Крис, что ты там видишь? — раздражëнно спрашивает Кира, равнодушно оглядывая проезжающие машины, светофоры и ряды панельных многоэтажек. — Что там такое? Кристина отвечает совсем расслабленно и тихо: — Звëзды. Голубоглазая медленно голову поворачивает, но звёзды, оказывается, не только за окном, они везде. Крохотные искорки-огоньки рассыпались по комнате, они мигают на полу и потолке, ими усыпан плед, который зачем-то Кира принесла. Она не понимает, не знает, что звёзды горячие, что они повсюду, что они запутались в белых прядях, дрожат на длинных ресницах. Кристина резко поднимается, ощущая прилив ненормальной какой-то энергии, не замечая холода, распахивает окно и встаёт прямо на подоконник. Киру вмиг покидают остатки блаженного наркотического тумана, уже итак отступившего, но приходит резкое осознание реальности происходящего. Улыбающаяся Кристина стоит слишком близко, тянется руками куда-то за пределы комнаты, и её от проёма оконного отделяет полшага, не более. Десятый этаж, двор закатан асфальтом, и снега, искристого, белого, который так Захарова любит, слишком мало, чтобы смягчить падение. Слыша смех и внутренне содрогаясь, стараясь не медлить, но и не делать резких движений, Кира обхватывает Кристину за бëдра — куда удалось дотянуться. Мысленно проклинает огромные окна, которые при первом просмотре квартиры так сильно понравились. Держит крепко и чувствует, как медленно из глаз покатились слëзы, а ведь несколько лет не плакала. — Крис, спускайся оттуда, пожалуйста. Посмотри на меня. Голос должен звучать спокойно, даже если это будет стоить неимоверных усилий. Кристина смеётся, и это было бы мило, если бы так не пугало. — Звёзды, — шепчет она, — звёзды везде, их нужно выпустить. — Посмотри на меня, пожалуйста, — повторяет Кира, мысленно обещая себе больше никогда и ничего не принимать, не хранить дома, не брать в руки и свою девушку оберегать от подобного. Только бы обошлось. Кристина ждёт, когда Кира чуть ослабит хватку, и поворачивается послушно. Всё ещё смеясь, с подоконника спрыгивает, будто в детстве с качелей. И совсем не больно. Смотрит Кире в глаза — она что-то спрашивала, что-то говорила — но видит только множество созвездий, что прячутся в тëмных карих глазах. Звёзды падают, стоит только Кире моргнуть, а она и не замечает, не замечает, глупая! Кристина сквозь смех прижимается к любимой девушке, ощущая тепло, аромат любимых духов и запах сигарет. Голубоглазая прижимает Киру к себе и целует несмело — кажется, их первый поцелуй был таким же робким. А из глаз Киры продолжают сыпаться крохотные звёзды, они остаются на скулах, щекоча бледную кожу, падают на плечи, мелко дрожат на острых ключицах, а то и вовсе растворяются в горячих слезах, покрывая чужое лицо блеском звёздной пыли.