Sabotage

Тэхён поправляет сползающий плед и слегка морщится от слепящего солнца. Его лучи попадают на сомкнутые веки, ласкают нежную кожу теплом, слегка раздражают своим светом. И парень приоткрывает глаза, понимая, что был нагло разбужен рассветом. Время еле перевалило за семь утра, но с улицы был слышен визг шин, периферический шум, доносящийся до ушей из открытого окна. Корейцы – настоящие жаворонки и трудяги, предпочитающие рано вставать и заниматься «важными» делами. Конечно, с теми же японцами и китайцами им не сравниться, но нынче цены на продукты увеличились, как и на различного рода развлечения, поэтому приходилось трудиться от рассвета до заката. Тэхён, конечно, был трудолюбив, но это не сидело на подкорке мозга, не раздражало зудом. Стоит ли благодарить родителей за обеспеченное детство и не менее состоятельное будущее? Определённо, и это, пожалуй, единственное, за что сын склоняет голову в уважении. В остальном семейство Ким отвратительно: их любовь и забота специфические, порывы злости и ненависти порой сносят крышу всем, а каждая ссора оставляет после себя не одну разбитую тарелку. Идеальная каша для того, чтобы вырастить Тэхёна падким на расстройства личности. Лениво поднявшись с дивана, Тэхён сладко потягивается и плетётся на кухню, ощущая неприятную сухость в горле. Чимин в своей комнате до сих пор пускает слюни в подушку. Это и не удивительно, он нажрался вчера так, что только благодаря своему соседу-спасителю добрался до спального места. По пути, конечно, пару раз запутался в собственных ногах, ударился коленкой о косяк и поругался с нерадивыми носками, не захотевшими сниматься с первого раза. В целом, ничего необычного не случилось. Этому мальчишке нельзя давать и капли в рот, иначе на утро будет стыдно всем, кто станет свидетелем пьяного буйства Чимина. Тэхён жадными глотками пьёт воду из-под крана, ощущая, как прохладная жидкость скатывается по подбородку и капает в раковину. Ему перепало несколько баночек пива, после чего неимоверно хотелось спать, а сейчас размазало в щепки – пить парень так и не научился. И Тэхён бы рассмеялся с того, что с Чимином они чем-то похожи, оба слабы к алкогольным напиткам, да вот только было не до этого. Приходилось собирать тело по кускам на этой кухне, в ванне уже приводить себя в человеческий вид хотя бы для того, чтобы добраться до квартиры. Стоило бы разбудить соседа, чтобы закрыл дверь, но преступностью в их районе не пахло, а будить сладко спящего парня совершенно не хотелось. Его трёп с утра не знаменовал ничего хорошего. Поэтому Тэхён хватает свой скейтборд, зашнуровавшись, исчезает в прохладе коридора. Навязчивая мысль преследует его, и парень устоять не может. Выходит на улицу, привычным движением вставляет один наушник в ухо и включает «любимый», заслушанный до дыр фонк. Он обещает себе поработать над плейлистом перед следующим выходом из дома. Встав на доску, лениво отталкивается от земли и катится по двору, перемещаясь на пешеходную дорожку у проезжей части. Летний зной был неприятен, хотелось ощутить прохладный ветер, грибной дождь и угнетающие темные тучи над головой. Да вот только прогнозы были не утешающими. Интернет передавал, что на ближайшую неделю жара достигала около тридцати градусов, а намёки на изменения погодных условий отсутствовали. Это удручало. Тэхён не вспомнит точно, с какого момента стал задумываться о том, чтобы посетить более людное место с «единомышленниками». Назвать так людей, любящих риск, было категорически неправильно. Не было никакого желания совершать трюки, кому-то что-то доказывать и казаться лучше, чем он есть. В профессиональный спорт парень не стремился, ему было просто приятно кататься кругами, ощущая легкость во всём теле, отпускать проблемы из головы и просто наслаждаться времяпрепровождением наедине с собой. Но посмотреть на людей, горящих скейтбордингом, очень даже хотелось. Даже не столько ради зрелища, сколько ради почувствовать наркотическую тягу и ощутить разницу между их экстремальной ездой и умеренной своей. Расслабленно расправив плечи, Тэхён слегка приподнял уголки своих губ и развернулся по направлению к своему дому. Пора возвращаться, работа в компании отца не заставляла себя ждать. Сын не может позволить себе посрамить честь главы компании в Сеуле. С самого детства Тэхён заточен на то, чтобы перенять дело в свои руки. Но как бы старательно юноша на оправдывал все надежды, возложенные на него строгим родителей, он не мог избавиться от критикующего голоса в своей голове. Тот не перестанет ругать своё чадо, рычать на него, плеваться ядовитыми словами, но будет гордиться его стойкостью, выдержке, покладистостью. Тэхён приводит себя в порядок: надевает выглаженный деловой костюм темного синего цвета, лакированные туфли, поправляет галстук и распыляет на себя облако любимого нишевого парфюма. Волосы красиво зализаны назад, и весь он такой смазливый до чёртиков, с острым взглядом и кривой усмешкой на губах – копия своего отца. Стереть бы напыщенность в образе и придать хаос в его внешний вид – Тэхён не был бы похож на себя. Сросся с образом, чьи углы были аккуратны спилены и заклеены пластырем собственными руками. Так лучше не только для окружающих, но и для себя самого. Как говорится, встречают по одежке и поведению, а до того, что там у тебя внутри, никому нет дела. «Не хватает розочки в кармане», − думает парень и хмыкает себе под нос. Усаживается в отвратительно чистый и блестящий автомобиль со стороны водительского сидения, заводит двигатель и трогается с места. Мечта, а не муж, и мать бы уже давно начала искать ему невесту, если бы не была далеко за границей. Очередная важная сделка в Объединенных Арабских Эмиратах. Тэхён был там один раз, и ему до восхищения в глазах понравился городской колорит Абу-Даби, его жители и атмосфера. Он чувствовал себя на седьмом небе от счастья, когда ещё подростком посещал светские вечера, учился и следовал установленным правилам, просил у родителей остаться немного подольше. Только вот отец тогда головой покачал и приказал снять «розовые очки». Столица и наиболее населенные города действительно пышут роскошностью и богатством, сдержанностью коренных жителей, да вот только на окраине творятся самые ужасные вещи, а преступность гораздо выше, чем в Корее. ОАЭ – не то место, куда стоит стремиться к жизни, по словам отца. Но Тэхёна не покидало желание снова оказаться там, побывать в других городах. Это место сильно отличается менталитетом и нормой поведения. Запретный плод, который хочется изучить, вкусить и умереть в агонии. Припарковавшись у высокого здания, Тэхён уверенным шагом ступает внутрь и холодно здоровается с охранниками и «коллегами». Те низко кланяются, завидев будущего главу, девушки перешептываются, восхищаясь, а мужчины смотрят не то с уважением, не то с отвращением и скрытым недовольством. Действительно, некоторые работают на протяжении долгих лет, никак не поднимаясь в должности, а другим палец в рот не суй – уже на вершине. А всё почему? Конечно же, благодаря связям и деньгам. В современном мире без финансовой подушки, авторитета, отбеленного родства, подвешенного языка и многого другого не выжить. Уж так устроен этот мир, где общественные приоритеты меняются из года в год. — Здравствуйте, господин Ким, — к Тэхёну подбегает миловидная девушка, заправляя непослушную прядь волос за ухо и низко кланяясь. Она передаёт стопку бумаг на подпись, вырывая у мужчины тяжёлый вздох. Утро начинается с загруженности, и такие дни наиболее отвратительны. Стоит окунуться в ворох разных документов, как теряется счёт времени, а весь день уходит только на то, чтобы разобрать отчёты, заявления и письма. И передать бы всё секретарю, да только девушка, стоящая перед ним, сама завалена работой по самую макушку, о чём свидетельствуют глубокие круги под глазами и слегка помятая блузка. — Вам бы отдохнуть, Суён. Избавьте меня от надобности соскребать ваше тело с рабочего стола, — парень слегка улыбается, и девушка зардеет, прося прощения за все совершенные в этой жизни грехи. Сбегает, оставляя после себя шлейф сладких духов. Те забиваются в нос и заставляют поморщиться – приторно. Тэхён продолжает путь до своего временного кабинета, который ему благополучно выделил отец. Очень щедро. И сын действительно благодарен. Он мог скрываться в этом месте до конца рабочего дня, занимаясь рутинной работой, иногда отвлекаясь на звонки и переключения внимания для отдыха на бездельничество. Сегодня парень надеется на то, что удастся закончить до темноты, чтобы успеть прокатиться по вечерним улицам.

***

— Эй, аккуратней! — кричит Хан Мо, останавливаясь и раскидывая руки в стороны. Смотрит недовольно в сторону своего близнеца. Тот чешет затылок и извиняется всем своим внешним видом, держа в руке слегка разлитый напиток с утренним рассолом от похмелья. — Не злись, бро, меня Юнги придушит, если не принесу ему это, — Хан Ыну хлопает по небольшому пятну на животе у своей точной копии и, обойдя его, быстрым шагом устремляется в гостиную. Прошла ночь была крайне шумной и энергичной. Парни напивались как в последний раз, после кружки пива догонялись стаканом рома, заедали всё свежими овощами и остывшей пиццей. Раскидывали вокруг дивана мусор, не заботясь о чистоте помещения, включали громко музыку, из-за чего приходили недовольные соседи, желая угомонить шумную молодежь. И они действительно успокаивались на неопределенное время. И всё повторялось по кругу. Близнецы постоянно двигались и неуклюже крутили своими конечностями под очередной дабстеп, Чонгук громко с них смеялся, скуривая свою пачку сигарет, а Юнги заведовал алкоголем, подливая всем, чтобы окончательно споить. И удалось им угомониться только ближе к утру. Солнце давно уже было в зените, знаменуя середину дня. А молодые юноши, полные энергии ночью, сейчас были похожи на привидения, слоняясь по дому в поисках съестного и охлаждающего. Хуже всех чувствовал себя Юнги, чей желудок не смог справиться с обилием токсичности в желудке и изверг всё содержимое наружу. Сейчас он восполнял свои силы холодным рассолом и мокрым полотенцем на своём лице, что немного освежало. Чонгук смеялся над другом и подкалывал его, валяясь рядом на полу и листая ленту спортивных новостей на своём телефоне. Чувствовал он себя прекрасно, поскольку умел контролировать себя. Что говорить о близнецах, то их мучила лишь головная боль и общая вялость, из-за чего они старались активизировать свои мышцы ходьбой по дому и уборкой. Мусора оказалась на редкость много. — Ощущение, что здесь тусовался весь район Ахен , — ворчал Хан Мо, скидывая в пакет пустые бутылки с характерным звоном. — А можно быть тише? — рявкнул Юнги и следом обреченно застонал от прострелившей его боли в районе висков. Стало гораздо тише, и парни старались не нарушать покой самого старшего в их компании, который благополучно предоставлял своё жилище для них, придерживаясь позиции, что они – семья, а значит его дом – их дом. Между ними действительно была особенная связь. Чонгук с близнецами был знаком ещё со школьных лет, вместе с ними хулиганил, дергал девчонок за косички и дрался с наглецами за поворотами. Позже после выпуска к ним присоединился Юнги, влился сам по себе как что-то само собой разумеющееся. Ни у кого не было сомнений, что этот парень – их новый надежный друг. И так из года в год братские узы крепли, переходили на новый уровень доверия и взаимопонимания. — Андские кóндоры зовут нас погонять сегодня вечером на скейт-парке, — говорит Чонгук, поворачивая к друзьям экран телефона, на котором красовалось сообщение от лидера группы скейтбордистов. — В последнее время они нигде не светились. Я думал, что распались и разъехались, — удивлённо тянет Хан Мо, присаживаясь на корточки рядом с Чонгуком и считывая информацию ещё раз, желая убедиться. — Насколько я помню, то после того случая они утверждали, что больше кататься в группе не будут. — Они и не будут, — пожимает плечами Юнги, вклиниваясь в разговор. — Перекинулся с Тэмином парой слов недавно около магазинчика, так он обмолвился, что они действительно перестали считать себя командой и зареклись устраивать свои огненные шоу, но кататься от этого не перестали. Теперь каждый сам по себе, собираются иногда, но ничего необычного и уж тем более криминального не делают, — стягивает со своего лица уже теплое полотенце, отбрасывая его в сторону. Юнги приподнимается, занимая вертикальное положение и слегка морщась, дотягивается до стакана с живительной влагой и делает несколько маленьких глотков, утоляя частично жажду, но стараясь не нагружать свой желудок. Ему хватит пары часов сна, чтобы восстановиться, поэтому он перемещается на более мягкую поверхность, диван, принимая расслабленное положение и погружаясь в дрему. Его мнения можно не спрашивать, потому что если они куда и выбираются, то только всей компанией. Исключением являлись короткие проезды ранним утром или перед сном для успокоения и настраивания мыслей на новый лад. — Во дела, — присвистнул Хан Ыну, убирая полный пакет с мусором в коридор, чтобы вынести при выходе из дома. Возвращается обратно и скрывается на кухне, испытывая острое желание приготовить легкий обед в виде яичницы и салата. — Давненько мы там не были, последний раз катались месяц назад, — Хан Мо вздыхает и слегка прикусывает нижнюю губу. — Я хотел всё попробовать пару трюков, но не уверен, что знаний и навыков хватит. Поможешь? — смотрит с надеждой на Чонгука. — Без проблем, защиту только возьми, — легко отвечает тот, переключая всё своё внимание на диалоговые окна, ловко проматывая их. Некоторые были от товарищей по духу, пара сообщений от однокурсников, пытающихся устроить совместные посиделки за городом, и пара сообщений от родственников. Сестра отправила несколько фотографий своего сына, делясь радостью того, как он поел, поспал, вырос. Мать спрашивала, всё ли у Чонгука хорошо, просила позвонить, поскольку сильно переживает. Сам парень жил вместе с бабушкой, не желая ютиться в общежитии с другими студентами. Некоторые были слишком раздражающими и шумными, а постоянные пьянки в запретных стенах вряд ли были чем-то привлекательным для Чона. Ему в сладость вот так заваливаться на хату к Юнги, громить его дом, иногда ночевать несколько дней подряд, не заботясь о том, что его могут потерять. Бабушка любила своего внука, не контролировала его, считая, что тот достаточно вырос для самостоятельной жизни, поэтому позволяла ему всё. И тот брал от этой свободы что мог. Только мать не понимала этих вольностей, слишком паниковала, если сын не выходил на связь несколько часов, названивала всем, кому не лень. И это действительно злило молодое эго парня, било под дых. Он уже вырос с пеленок, выстраивает свою жизнь не только социальную, но и личную. По крайней мере пытается, хотя именно любовь – последнее, о чём он вообще мог думать в своей жизни. Это чувство есть по отношению к близким людям, но именно к чужим она отсутствует напрочь. Сексуальное влечение было к малознакомым, а вот бешеные чувства, с которых сносило голову – нет. И Чонгук не горел желанием испытывать подобное, зная, что за этим не будет ничего хорошего. Парни завтракают в приятной тишине, погруженные в свои зудящие мысли. Те крутились вокруг всего их мира – скейтбординга, который претерпевал серьёзные изменения. Это выбивало из колеи. И все готовы были поклясться, что не готовы к изменениям, но с ними нужно было смириться. То игры, то несчастные случаи, ставшие чем-то привычным в среде спорта. Конфликты, ссоры, драки между лучшими райдерами, стремящимися поставить себя выше других – это не про скейтбординг. И от осознания скребло где-то в сердце. О какой свободе, о каком самовыражении и желании противостоять обществу может идти речь в современных реалиях? — Чёрт возьми! — выдыхает Чонгук и прикрывает глаза, с громким стуком возвращая кружку с горячим кофе на стол. Его нервные окончания начали плавиться, тлеть, и это сильно задевало. — Так больше не может продолжаться, — рычит и поворачивает к парням экран своего телефона с остановленным кадром, на котором видно, как какой-то очередной выпендрежник валится со скейта и, кажется, ломает себе руку. Та выгибается неестественно, а из пострадавшего вырывается громкий крик. Никто не реагирует, все снимают. — Покажи, что он вытворял, — просит Юнги и внимательно щурит глаза, наблюдая, как неестественно парень катится, делает тот «особенный» трюк, но не удерживает равновесия, путается ногами о доску и валится. — Пиздец, за такое убить мало. И стоит пожалеть парнишку, всё же он пострадавшая сторона. Да только вот жалости ни в одном глазу, поскольку скейтбординг – не детская забава. Да, зарождался этот вид спорта именно как таковая деятельность, но сейчас это стало чем-то важным, чем просто хорошее времяпрепровождение. Несомненно, многие профессионалы начинали свой путь с падений, переломов. Это логичное положение дел, когда невозможно высоко подняться, не испытав унизительные падения. Но сейчас для всех – это цирк. Это не стремление превзойти самого себя, это не то желание научиться многому, которое преследуют истинные райдеры. Позерство – так Чонгук называет данное явление. И так он назвал своего недавнего нарушителя спокойствия. Эти люди катаются ради привлечения внимания и желания доказать, что ничего сложного в скейтбординге нет. Но, мать его, это так ошибочно. И вот к чему приводит собственная глупость – травме. Повезло если не на всю жизнь. — Сейчас на площадках творится какой-то ужас, — мычит Хан Мо и прикрывает устало глаза, ощущая тяжесть на своих веках. Ресницы теперь кажутся чем-то тяжёлым, а в голове бегает большой слон и топает ногами, привлекая внимание к надоевшим мыслям. — Им никто не покажет ту реальную среду, когда ветер в ушах, на фоне громкий рок или дабстеп, когда ты едешь с наглой улыбкой в своих дерьмовых старых вещах, наплевав на мнение окружающих, не обращаешь ни на кого внимание. И дышишь полной грудью, желая совершить то, чего не делал никто, — мечтательно выдыхает и морщится от собственных слов. Уж цепляют они слишком за душу. Это понимают все присутствующие. — Показать бы им воочию, что из себя представляет скейтбординг, — тянет Хан Ыну и его губы расплываются в отчаянной улыбке, а ладони поднимаются в знак поражения. Он сдался и собирается сделать серьёзный шаг в своей жизни, слепить будущее собственными руками. — Так значит забираемся на Олимп? — Юнги зачёсывает свои непослушные волосы назад и поворачивает голову в сторону Чонгука, ожидая его ответа, как вердикта. — Только ради того, чтобы утереть нос зажравшимся сынкам и изменить к чёрту эти стереотипы, — подтверждает Чонгук и, кинув последний взгляд на стоп-кадр, блокирует телефон. Они осознают всю тяжесть своего решения. Этот груз повисает на плечах тяжёлыми булыжниками, и им придётся идти в ногу с этой непосильной, на первый взгляд, задачей. Но Чемпионат мира их ждёт, а там и Олимпийские игры, если удастся вырваться. Пусть не с первой попытки, но они постараются взобраться на ту вершину, которая раскроет глаза на скейтбординг, вернёт к истокам. Конечно, придётся переломать всю систему, себя самих и переработать мышление. Но стоит ли это того? Ответ однозначный: да.

***

Скейт-парк слегка видоизменился: появилось несколько новых сооружений, как и пулов с несколькими чашами, а имитация городских улиц стала более разнообразной. Само место занимало большую площадь из-за разновидностей элементов. И оно, пожалуй, было единственным в Сеуле, где можно было найти всё, что душе угодно, попробовать себя в разных видах скейтбординга. Многие райдеры заняли свои излюбленные места, и Чонгук пробежался глазами, ощущая дрожь на кончиках своих пальцев. Давно он не был в этом месте, давно не видел других представителей излюбленного спорта, и от этого кидала то в жар, то в холод. Он поправил шапку на голове и слегка прикусил кольцо на губе, выискивая глазами нужную компанию. Те находились на стрите. — Чонгук! — тянет довольно один из парней, ловко соскакивая со своей доски и подбегая к младшему. Заключает его в крепкие братские объятия, а затем поочередно пожимает руки его друзьям. Улыбался он при этом заразно, вызывая ответную улыбку у присутствующих. — Рад видеть вас, парни. Хосок всегда отличался яркостью и дружелюбностью. Он был сияющим солнцем, а его катание вызывал восхищение. Лёгкость и взлёты – стезя этого парня, несмотря на мрачный стиль одежды из-за черного цвета и многослойности. Но именно это больше всего походило на манеру поведения и личность Хосока. Ему палец в рот не клади, как говорится, может и заткнуть наглеца, и поддержать диалог, и разболтать любого прохожего. Такой весь из себя приятный и комфортный, отчего пользовался уважением у многих людей, был любимчиком и другом. Его связям можно позавидовать, благодаря чему и пробивался в этой жизни. Казалось, что ничто не сломит этого парня, никакая невзгода не растопчет по земле. Только вот случай многолетней давности потряс, выбил из привычного ритма жизни. Приходилось собирать эту яркую звезду по частям, соскребать с кровати и заставлять хотя бы минимально двигаться и выживать в жестокой реальности. Спорт никогда не был жалостливым по отношению к спортсменам. — Как поживаешь? — спрашивает Юнги, дольше всего задерживая взгляд на чужих глазах, спрятанных за волнистыми чёрными локонами. — Вижу, не смог отказаться, — указывает пальцем на скейт в руке и улыбается мягко, одобрительно. — Да пучком, — хохочет Хосок, почёсывая свой затылок неловко. — Моя малышка соскучилась по адреналину. Пошёл на поводу и вот, сами видите, я снова в строю, — разводит руками и машет, направляясь в сторону остальных парней, раскатывающихся на ровной поверхности и привыкающих к позабытым вещам. Чонгук следом идёт, кивая в знак приветствия бывшим членам Андских кондоров. Они не были тесно знакомы, их связывал Хосок, который вливался во все компании. Друг к другу приязни не испытывали, часто помогали в сложных трюках, советами и мыслями делились касательно того или иного элемента. Самого младшего, Чан Рю, учили кататься с нуля, когда тот прибежал с горящими желаниями и мямля что-то про то, как он чертовски-сильно-ахуеть-как хочет объездить строптивую «лошадку» в лице скейтборда. Все, конечно, за мальца взялись, держали в ежовых рукавицах, не давая поблажек. И тот стал сиять, затмевал многих любителей. Приноровился, приклеился к новому виду спорта. Теперь только ноги отрубать, чтобы кататься не мог. Чонгук на доску встаёт и сгибает слегка колени, отталкиваясь от земли одной стопой. Набирает скорость, чтобы объехать трассу и внимательно изучить препятствия. Те выглядели привычно, их не раз приходилось покорять. Вспоминаются самые первые неловкие попытки ещё в детстве, из-за которых колени и ладони были разодраны в кровь, а глаза постоянно были красными от непрошенных слёз боли и негодования. Ему хотелось достичь небывалых высот, открыть что-то новое. И собственная беспомощность сильно тогда тянула вниз, ставила на колени и зажимала горло. Дышать приходилось через силу, как и подниматься каждый раз после падения. Он упертый и целеустремленный. И эти качества помогли достигнуть того, чего он имеет сейчас – мастерства. Парень набирает скорость и, чуть сильнее надавливая на задний конвейн, подпрыгивает ввысь, подгибая к своей груди ноги. Опускается на перила и с легким скрежетом проезжает, без усилия удерживая столь шаткое равновесие. Спрыгивает на землю, отъезжая чуть в сторону, чтобы дать остальным возможность повторить трюк. Все на стрите начинают с него: простой, но выигрышный по своей стоимости. С него сбиться – грех на душу взять. И Чонгук исполнял трюк идеально. Следом он летит с имитации лестничных пролётов, подпрыгивает высоко и, нажав носком на боковую часть скейта, наблюдает за тем, как тот ловко изворачивается под ногами и приземляется ровно на колесики, а следом и парень. Чувство полёта окрыляет, и Чонгук оборачивается, следя за Хосоком. Тот всегда делает лучше, взмывает вверх выше, не делает никаких ошибок, смотрит ровно перед собой или на небо, расплывается в широченной улыбке, раскидывая руки в стороны. Открытый и идеальный, будто сам ангел с крыльями, перья которых вьются вокруг, оставляют белоснежный шлейф позади. Испорченное создание. Хосок далеко не ангел – бес тот ещё. Но ассоциировать его с чем-то неземным и чистым приятно. Чонгук раскатывается в волю, отдаёт всё своё сердце, больше не замечая ничего вокруг. Смеётся с приколов друзей, которые умудряются вкидывать шутки во время полётов. До слуха доносится музыка каких-то парней – что-то попсовое из восьмидесятых. Но это никак не мешает наслаждаться атмосферой и раскрепощённостью. Выбивать из лёгких остатки кислорода на трюках, винтах. Ускоряться и совершать мэнуал, а затем захватывать одну сторону доски ногой и ощущать, как мир крутится перед глазами, очертания размазываются, а ветер в ушах свистит, щекочет нос и развивает кончики волос. Вот она, та самая жизнь, который дышит Чонгук. Приземлившись на скамью в курительной зоне, Чон расплывается в довольной улыбке и прикрывает глаза ненадолго. Скейтбординг отнимал немало сил, как и любой другой вид деятельности. Перерывы были нужны. И парень позволял себе расслабляться, уделять несколько минут на перекур. Он достаёт сигарету, зажимает между губ, да так и остаётся сидеть на месте, в удивлении приподнимая брови. Кого он не ожидал увидеть, так это участника недавнего происшествия. — Тот, в кого ты врезался на днях? — присвистывает Юнги, отбирая сигарету из чужих губ и прикуривая уже в своих. Оба они рассматривают эту белую ворону, по-другому никак не назовешь. Одет слишком аккуратно: бежевые обтягивающие штаны, белая заправленная футболка, золотой браслет на запястье, тёмные очки на глазах. Весь из себя солидный, ухоженный, с зачёсанными назад волосами. Тэхён губу нижнюю жуёт и озирается вокруг, явно впечатленный всем, что творится в парке. Молодой юрист по образованию понятия не имеет, зачем приехал сюда в вечернее время, когда закат приятно отливал почти красными цветами, а дневная жара больше не припекала. Вокруг много активных людей, громко матерившихся, смеющихся. В каждой компании играет своя музыка, начинающаяся от хип-хопа и рэпа, заканчивающаяся инструменталом и любовной лирикой. Райдеры открыты этому миру, показывают свою индивидуальность, совершают необдуманные поступки. Кто-то умудряется распивать алкогольные напитки втихую, хотя здесь общественное место, следовало бы и воздержаться от тяги к запретному плоду. Но волнует ли этих «люмпенов» какой-то запрет? Да ни в коем разе. Тэхёну от этого хочется блевануть в мусорное ведро, и он жадно глотает воздух, ощущая себя не в своей тарелке. Он не вписывается в окружающую среду, она ему чужда. Но то, что творят эти люди, поистине восхищает. Они не боятся свалиться с доски, совершая очередной опасный трюк, в них отсутствуют тормоза. И поломанные конечности, может быть инвалидность из-за травм или сотрясение мозга их явно никак не беспокоят. Отчаянные борцы – стоило бы их так назвать. Да вот только в глазах законопослушного гражданина, Тэхёна, эти создания – куски несовершенства. Ну не вышли они умными, спокойными, определённо при рождении был поврежден мозг. И Ким готов плеваться ядовитыми словами, осуждающе качать головой, если бы не самостоятельно пришёл в это место, если бы не держал в руках новенькую доску. — Позер, какими судьбами? — Чонгук расплывается в усмешке, зажимая между пальцами возвращенную тлеющую сигарету и изучая взглядом новоприбывшего члена. — Похвастаться своими падениями решил? Тэхён окликается на знакомое прозвище, повешенное, как ярлык, вчерашним утром. Губы искривляются в отвращении, а брови тянутся к переносице, образуя несколько складок. Почему он так удивлён? Видел же сразу, что это точно будет в подобном месте. Так зачем вообще припёрся? Рассматривать его самодовольную рожу? Выслушивать агрессивные изречения? — Тебе без меня, видимо, падать одиноко. Да, маргинал? — Тэхён щурит глаза и достаёт из уха наушник, пряча его в кармане своих штанов. Очки поднимает на голову, удобно устраивая их и показывая свои сияющие на свету глаза – прекрасные и затягивающие. — Не переживай, твой рекорд я точно не побью. — Даже так, — хохочет Чон и поднимается с места, затягиваясь глубоко и выкидывая бычок в мусорное ведро. — Поначалу подумал, что ты из наших, а оказывается, лишь жалкая пародия, — подходит чуть ближе, но останавливается, когда слышит голос Хосока. Тот подкатывает к ним и тормозит рядом со своим другом, рассматривая новое лицо в скейт-парке. Тэхёна он ни разу не видел, поэтому даже округляет глаза, оценивая внешние данные, что-то в своей голове помечает, судя по задумчивому лицу, а затем расплывается в добродушной улыбке. — Новенький что ли? — спрашивает, слегка наклоняя голову к плечу. — Мажор. Он даже кататься ровно не умеет, — хмыкает Чонгук, пряча ладони в карманах широких штанов. Смотрит сверху вниз, оказываясь чуть выше этого парня и крупнее. Не зря в зал ходил по нескольку раз в неделю в течение пары лет. Накачал себе мышцы, повысил выносливость, да и просто выпрямился, чтобы легче было трюки делать. Всё же физическая подготовка была важна. — Вот те на, — восклицает Хосок слегка удивлённо, а затем понимающе кивает. — Ты не переживай, парень, научишься. Если что можем помочь, мы тут все бывалые, особенно Чонгук, — хлопает друга по плечу, а затем протягивает руку для рукопожатия. — Чон Хосок, а ты кем будешь? — Ким Тэхён, — вырывается прежде, чем парень успевает подумать своей головой, пожимает протянутую ладонь по инерции, а затем слегка недоуменно рассматривает слишком открытого и болтливого парня. Тот отвратительным не кажется, наоборот, вызывает чувство доверия и успокоения. И он единственный не смотрит пристально, неодобрительно, осуждающе. В его взгляде слишком много намешано чувств и эмоций, разобрать которые невозможно. — И я умею кататься, просто этот, — указывает пальцем на Чона. – Любит вешать лапшу на уши, — защищает себя и свои навыки, хмыкая показательно. Чонгук вскидывает брови удивлённо. Это он то лапшу вешает? Да он честнее всех людей вместе взятых, ни разу не врал в своей жизни, был прямолинейным, за что пару раз получал кулаком по лицу от других парней, отстаивал свои права и отвечал за свои слова. А тут его называют в прямом смысле пиздаболом. И это злит неимоверно, сдержаться становиться непосильной задачей, но Хосок как всегда спасает ситуацию. — Уверен, он просто не видел тебя в деле, — подмигивает Хо и зовёт за собой. — А ты вообще сколько катаешься, какой стиль предпочитаешь? У нас тут и рампы, и слайд-элементы, и боулы, и стриты. Выбирай, в общем, что душе угодно, — рассказывает, не заботясь о том, что сзади недовольно рычит Чонгук какие-то ругательства, а Юнги просит его успокоиться и поумерить пыл. Тэхён тушуется моментально, потому что ничего из этого не знает, не понимает, о чём говорит этот парень. Скейтбординг всегда был просто ездой без цели, без разновидностей. Катайся себе по городу, ощущая опустошенность, спасайся от мыслей, да собственно и всё. Ни с чем необычным сталкиваться не приходилось, хотя иногда удавалось наткнуться на видео, где райдеры совершали красочные трюки. Но это казалось за гранью реальности. А тут, пожалуйста, трюки, сооружения, полная свобода действий. — Не понимаю. Я катаюсь, чтобы кататься, — пожимает плечами и изучает других скейтеров, увлеченных своим занятием. — Да ты, парень, совсем зелёный ещё, — Хосок открыто ржёт. — Не парься, успеешь ещё изучить тут всё, поймёшь, о чём я речь веду. Все мы тоже начинали с покатушек. Но когда ты на протяжении длительного времени только ими занимаешься, то душа жаждет чего-то большего. Учишься уже исполнять трюки на земле, а потом подсаживаешься на что-то потяжелее. Все через это проходят, как видишь, где мы теперь, — пальцем указывает на какого-то незнакомого парнишку, который взмывает вверх по рампе и, перевернувшись в воздухе, катится обратно. Красиво и эффектно, ничего не скажешь. Но Тэхён не хочет исполнять что-то невообразимое. Ему достаточно того, что он умеет и чем занимается сейчас – утренних и вечерних катаний по городу под музыку. Вся эта показушность для него далека, как Земля от Солнца. Вроде ослепляет до жути, но дотронуться или приблизиться невозможно. И если удастся разорвать невидимый «барьер», то Земля просто сгорит дотла, исчезнет из Вселенной. Тэхёна разорвёт точно также, если он будет пытаться и пробовать. В его жизни дерьма хватает с лихвой, пытаться зачерпнуть ещё больше смысла нет. — А тебе вообще нравится кататься? — интересуется Хо, перехватывая свой скейтборд поудобнее и поглядывая на своего собеседника с особым интересом. Тэхён неоднозначно плечами пожимает. Определенно, передвигаться по улицам не на своих двоих вызывает смешанные чувства, положительные. Нельзя сказать, что у него есть какое-то табу на скейтбординг, просто стремления как такового нет. А времяпрепровождение на доске зависит сугубо от внешних и внутренних обстоятельств: работы, семейных дел, настроения, физического состояния. — Хэй, Хоби, смотри, — кричит какой-то парнишка и делает изученный трюк. Выходит немного неуклюже, скомкано, а доска отлетает в сторону из-за резких движений. Юноша ругается громко, не стесняясь своего недовольства и разочарования, поднимает доску и виновато клонит голову, будто нашкодивший школьник. — У тебя почти получилось, Ыну, — Юнги подходит к младшему и треплет его по волосам, улыбаясь нежно и мягко, стараясь поддержать своего друга. Тот уже который день пытался освоить сложный трюк, да только вот всё никак не получалось, доска не хотела слушаться, а движения были расхлябанными. Никакой сдержанности из-за желания поскорее освоить что-то новое. — Чонгук, помоги ему. Только ты умеешь делать Газель Спин. Чонгук поправляет на голове шапку и, кинув последний взгляд на спину Тэхёна, обходит его и направляется в сторону Хан Ыну, который просил сегодня помочь ему в выполнении трюков. Отказать другу невозможно, да ему и в радость видеть, как профессионально развивается близкий человек. Поднимает доску, возвращая её владельцу, а затем поэтапно объясняет. — Корпус поверни боком, перед самим трюком вес тела перемести на ту сторону, по которой делаешь вращение, — терпеливо рассказывает теорию и показывает на своём теле, какую позу лучше принять перед прыжком. — Нажимай носком на переднюю часть доски и старайся сильно высоко не прыгать над ней, чтобы не упасть на задницу. Ты и сам чувствуешь, что перестаёшь контролировать ситуацию, когда оказываешься слишком высоко над землей или наоборот слишком низко. Во втором случае просто запутаешься ногами о доску. Потренируйся находить ту самую середину, а там потом над чистотой прыжка поработаешь, — слегка отъезжает в сторону и, набрав скорость, совершает тот самый Газель Спин. И Тэхён замирает, внимательно наблюдая за парнем. Его движения невероятно отточены, даже он своим непрофессиональным взглядом отмечает, насколько трюк выполнен чисто. Идеально. Несомненно, он казался сложным, и Тэхёну вряд ли когда удастся овладеть чем-то подобным, но это выглядит захватывающе. Да так, что Ким сам не замечает, как дыхание задерживает. Личность этого парня вызывает злость и раздражение, но его откатка выглядит божественно. — Нравится? — усмехается Хосок, спрашивая почти шёпотом. — Чонгук на скейтборде с малого возраста, самый профессиональный здесь. Ему бы в большой спорт, а он всё мнётся. Не хочет обменивать свободу на правила и контроль. Ты за ним понаблюдай, его стиль катания сильно отличается. Если я откатываю как в последний раз, то Чон в этом плане делает всё, чтобы хотеть смотреть на него вечно, — парень запрыгивает на свою доску и отталкивается одной ногой, отъезжая и давая своему новому знакомому немного личного пространства. А Тэхён и не против. Рассматривает скейтбордистов с особым интересом на глубине зрачков, завороженно переводит взгляд от одного к другому, подмечая самые мельчайшие детали во владении техникой. Он всегда был слишком внимателен. Но взгляд из раза в раз возвращается к Чонгуку. Тот чувства свои вкладывает, иногда расплывается в широкой улыбке, показывая своё довольство, иногда хмурит брови, когда видит, как тот самый Хан Ыну делает очередную ошибку. Но не ругает его, а спокойно продолжает показывать и объяснять. И у Тэхёна внутри что-то скручивается тугим узлом, а ладони потеют. Впервые появилось острое желание просто встать на чёртов скейт и от души накататься. Да только парень пугается, прячет этот порыв и трусливо сбегает. Говорит себе, что больше ни за что не сунется в скейт-парк и бросит это занятие. Сам себе не верит, и от этого паршивей становится в разы. Чонгук замечает исчезновение позера, кривит губы в наглой ухмылке. Он уверен, что этот мажор обязательно будет на этом месте завтра. Сегодня он утолил свой интерес, о чём, вероятно, жалеет всей душой. Но это ничего. Все начинают со смешанных чувств, многих пугают дальнейшие перспективы. Тем не менее, мало кто отказался от скейтбординга по собственному желанию.