Бог поневоле

Хранитель слышит запах дыма, но почти не ощущает боли от огня. Разум уже замутнён и предпочитает просто не чувствовать того, что происходит с телом, пытается тщетно сбежать от мира раньше, чем казнь закончится. На глазах выступают слёзы. От дыма ли, от боли или от мрачного веселья — как знать? Связан как простой вурдалак. Приговорён к сожжению. И вся его сила сейчас годилась лишь на то, чтобы продлить агонию. Плоть тщетно пыталась восстановиться, съедаемая безжалостным огнём. Достаточно быстро, чтобы он никак не мог умереть. Но бесполезно — слишком много заготовлено дров. Когда прогорает одно полено, на его место тотчас летит другое, выбивая ворох искр. Толпа беснуется в кровожадном экстазе. Вампир, взявший власть в свои руки, отравивший их землю, наконец-то повержен. И то, что его смерть столь долгая и мучительная, лишь радует людей. Но некоторые начинают беспокоиться — он умирает слишком долго. В какой-то момент Каин больше не чувствует боли. Умер? Тогда почему никуда не девается запах горелой плоти и дым? Он чувствует, что больше не привязан к позорному столу. Как сквозь дымку он слышит панические крики. Чужие руки обнимают его — невыносимо-ласковые после языков огня и жёстких верёвок, но всё равно почему-то нестерпимо горячие. Сквозь запах дыма и горелой плоти пробивается другой, знакомый и чистый. В полузабытьи Хранитель в ответ обнимает того, кто вытащил его из огня. «Я говорил тебе, что надо было сделать это намного раньше. Зачем ты так рисковал?» Хранитель не отвечает. Он не хочет отвечать. Ему не хочется ничего — лишь раствориться в этом голосе и запахе и сбежать от реальности. Но не выходит. Примешивается новый запах, манящий и сильный. Запах чужой крови. Хранитель… нет, в тот момент просто вампир, пьёт, не задумываясь о последствиях. Голод слишком силён. Он не осознаёт до конца, кто и зачем отдаёт ему свою кровь. Свою жизнь. Он прерывается лишь тогда, когда пить больше нечего. К нему возвращается сила — чужая кровь просто сметает те чары, что не позволяли ему колдовать. Объятия размыкаются, и только тогда он видит. И понимает. Понимает, кого именно убил. Над пепелищем раздаётся исполненный боли вой. Пришедшее к палачам подкрепление застаёт его всё там же, у догорающего костра, на коленях. Он продолжает звать, кричать, ругаться. Потому что всё не должно было закончиться так. Но закончилось. Стрела вонзается в плечо, и только тогда вампир обращает внимание на то, что рядом есть кто-то ещё. Чужая сила, отданная добровольно, сливается с его собственной. Это сила разрушать. Когда нападавшие повержены, Хранитель вновь возвращается к неподвижному телу и укладывает голову с длинными пепельными волосами себе на колени. Он всё ещё не верит, не хочет верить. Умерший мягко улыбается, его глаза уже закрыты — это так странно. На шее, на ставшей мраморно-белой коже алеется небольшая рана — вампир не позволил пролиться лишней капле столь желанной крови. Хранитель проводит рукой по пепельным волосам. Но обманывать себя слишком долго не получается — он слишком хорошо чувствует, что в этом теле больше нет ни силы, ни жизни. Она вся навеки в нём. Она жжёт куда сильнее, чем клятый огонь костра. Поднявшись, Каин делает новый костёр из так и не пригодившихся для его собственного сожжения брёвен. Его враги приготовили их столько, что хватило бы сжечь по меньшей мере двадцать-тридцать человек. Складывая дрова как можно ровнее, он вспоминает их последний разговор. Друг припёр его к стене и вытряс горькую правду о том, что Хранитель лишился своей силы. Демоны каким-то образом нашли способ блокировать её. И друг предложил свою. Свою силу и свою жизнь. — С ума сошёл? Ты думаешь, я соглашусь на это? — А есть иной выход? — Должен быть! Наверняка есть другой способ снять эти чары. — Как только они вырвутся, они не оставят за собой ничего. Я не смогу остановить их. Но, быть может, ты, поглотив мою силу, сможешь. — Я смогу и без неё. Горькая усмешка. — Мне просить тебя? Умолять? — Почему ты так жаждешь умереть, Магнус? — Потому что всё, что я умею — нести разрушение. Моя сила всегда словно выжигала меня, вынуждая нести боль другим даже тогда, когда я этого не хотел. О, как прекрасно было время, когда мы с тобой воевали! — чародей звонко рассмеялся. — Чем это? — холодно вопрошает Хранитель. — Я считал тебя воплощением абсолютного зла. Я думал — вот он шанс. Шанс использовать мою силу во благо. Уничтожить что-то, что действительно заслуживает уничтожения. Но есть зло куда страшнее тебя. Ты сам показал его мне. И я понимаю, что на него моих сил не хватит. — Не смей. Мы справимся с ними. Мы найдём способ. Каин так никогда и не узнал, как друг сумел найти его и как пробиться. Он едва не опоздал — неприятели тщательно скрывали, где именно держали пленного Хранителя, до самой казни. Оказалось достаточно лишь желания — и погребальный костёр занялся. Пока Каин готовил его, он лишь мельком успел оценить резню и разрушения, учинённые Магнусом, пока тот отбивал своего повелителя. Он прекрасно знал, что чародей при этом экономил свои силы. Экономил, чтобы как можно больше отдать ему. Площадь была полна трупов. Наверное, Каин был совсем плох, раз не уловил момента, когда крики ликования и злобы сменились на крики ужаса и боли. Он всё же заставил себя стоять у костра до тех пор, пока тот не прогорел окончательно. Наверное, Каин подсознательно использовал свою новую силу, сделав пламя настолько горячим, что не осталось даже костей. Он не мог точно сказать, зачем ему это понадобилось. Зачем он делает так, что не остаётся ни малейшего напоминания. Возможно, воля погибшего чародея ещё вела его, диктуя, как следует поступить. Даже когда Каин хотел срезать с головы умершего прядь волос, какая-то сила не позволила ему этого сделать. Что ж, пожалуй, если то действительно была воля Магнуса, спустя века Хранитель был ему по-настоящему благодарен. Без вещественного напоминания болезненные образы прошлого приходили к нему намного реже. Каин хорошо помнил ту их встречу, что изменила всё. Его противник, тогда ещё не друг, стоял перед ним на коленях, вонзив свой меч в землю и тяжело дыша. У него больше не было сил, чтобы подняться. Светлые пепельные волосы свисали грязными серо-коричневыми сосульками. Живой символ восстания против тирании Хранителя был повержен. Каин сам вышел против него — в который раз. И в этот наконец-то смог его победить. Вампир осторожно опустился на колено рядом с врагом так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Их глаза встретились. Его, жёлтые с вертикальным зрачком, и глаза его врага — светло-карие, в которых, казалось, мерцали золотые искры. Хотя чародей больше не мог стоять на ногах, хотя в уголках его рта выступила кровь, его взгляд оставался твёрдым. Он молчал, не просил ни о смерти, ни о снисхождении. Каин задумался, действительно ли это — конец, или его враг всё же приберёг силы для последней атаки, которая будет сделана в тот миг, когда он попытается добить чародея. Они так и стояли друг напротив друга на коленях посреди поля брани. Каину казалось, что время застыло. Решимость и злоба, то ли на своего врага, то ли на собственную слабость — он уже видел такое выражение в чужих глазах. И он отчётливо чувствовал, что не хочет убивать этого человека. Медленно поднявшись, Каин воткнул меч в землю. А затем подошёл и подал руку своему врагу. Магнус, посмотрев на него, горько усмехнулся. И в какой-то миг они оба чётко знали, что последует дальше. Словно актёры, каждый из которых должен был до конца сыграть свою роль. «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю… Знаю, что ты сделаешь дальше. И мы оба знаем, что ты всё равно сделаешь это. И что именно поэтому я протягиваю руку и подставляюсь тебе». Последняя атака резко поднявшегося на ноги чародея и впрямь словно была частью какой-то постановки. Каин ожидал её и мог поклясться, что Магнус это понимает. Они знали, что этим всё кончится. И знали, что, если бы оно могло кончиться как-то иначе, Каин никогда не протянул бы Магнусу руки, предлагая… мир? В какой-то момент вампир даже испугался, что эта последняя безумная атака настигнет его, и они падут оба. И тогда — проигравшим окажется он. Для Магнуса их общая смерть была бы равносильна победе. Но всё же он смог отвести яростный шквал чужой магии и увернуться от нацеленного в сердце клинка. На самом пределе возможностей, но смог. И даже успел мягко подхватить своего врага раньше, чем тот упал бы на вытоптанное солдатскими сапогами поле боя. В чародее едва теплилась жизнь. Каин понял, что бой давно уже остановился. Обе стороны, — его солдаты и те, кто посмел поднять восстание против него, — просто смотрели, чем всё закончится. Увидев, что их лидер попал в руки врага, кто-то из солдат восстания с отчаянным криком бросился в атаку. Почти наверняка он думал о том, что Каин хочет превратить Магнуса в вампира, подобного себе. Хранитель легко отбился, и сражение возобновилось, но он уже почти не принимал в нём участия. Кажется, оно больше не имело никакого значения. Имело значение лишь прерывистое дыхание едва не выжегшего самого себя чародея, которого он так и удерживал одной рукой, не давая упасть. Он не мог сотворить вампира. Он мог лишь одно — выходить своего врага. Но даже не мог дать ему своей крови или просто силы. Кажется, впервые в жизни, вернувшись к себе в замок, Каин почувствовал, что просто не хочет больше сражаться. Этот человек, Магнус, не только отдал практически все свои силы — он действительно забрал все силы и у своего злейшего врага. Но всё же Каин отчаянно не хотел его убивать. Он уже видел эту решимость и эту злость. И до сих пор не мог простить себя за то, что в тот раз не нашёл другого выхода. Магнус очнулся лишь спустя несколько дней, настолько ослабленный, что едва мог есть. Вновь встретившись, они опять долго смотрели друг другу в глаза. Каин чувствовал чужую настороженность, знал, что чародей отчаянно пытается понять, почему жестокий кровопийца сохранил ему жизнь. Поиздеваться, унизить? Но он слишком ясно видел, что это не так. — Почему? — наконец спросил Магнус шёпотом. — Ты должен жить, — просто ответил Каин. — В клетке? Вампир покачал головой. — Это убьёт тебя ещё вернее, чем наша дуэль. Отдыхай. Ты ещё слишком слаб для обстоятельных разговоров. Комнату Магнуса никто не охранял. Когда чародей начал чувствовать себя лучше и вставать, он обнаружил, что местная стража боится его едва ли не сильнее, чем своего повелителя, хотя на самом деле его достаточно было легко толкнуть, чтобы он потерял равновесие и упал. Совсем не герой восстания. Больше — нет. В конце концов скитания по крепости занесли Магнуса в покои Хранителя. Каин сидел за рабочим столом, глядя на карту. Он поднял глаза и кивнул на мягкое кресло напротив стола. Магнус, всё ещё передвигаясь не слишком уверенно, сел. Некоторое время они снова молчали. — Что я делаю не так? — наконец спросил Хранитель. — В каком смысле? — Что я делаю не так? Почему ты пошёл против меня? Магнус глубоко вздохнул и прикрыл глаза, затем горько усмехнулся. — Ты пытался подавить восстание силой и только сейчас задумался о причинах, которые к нему привели? — Да. Это твоя заслуга, если тебе интересно. Мне не было дела до того, почему эти люди отвергают мою власть. Но я хочу знать, почему её отвергаешь ты. — Хочешь, чтобы я признал тебя своим повелителем? — В идеале, — усмехнулся Каин. «Этого не будет», — хотелось сказать Магнусу. Но он промолчал. Он слишком хорошо чувствовал, что это может оказаться ложью. — Почему я? — спросил он вместо этого. Каин помедлил с ответом. — Я считал тех, кто идёт против меня, слепыми глупцами, которым бесполезно что-то объяснять. Капризными детьми, которые сами не знают, как для них лучше, и которые готовы даже на смерть, только чтобы сделать что-то мне назло. Мне понадобился противник, который едва не смог меня сокрушить, чтобы осознать, что я ошибался. Магнус усмехнулся. — С чего ты взял, что я не такой, как ты только что описал? — Возможно, я просто хочу в это верить. Так всё же, почему ты пошёл против меня? Я хочу знать. Что плохого, если ты выскажешься? И Магнус заговорил. Ему в самом деле было нечего терять, и он говорил откровенно, не стремясь сглаживать острые углы. О свободе, о том, как важно для человека самому принимать решения. О том, как недостижим идеальный мир, которого так жаждал Хранитель. Они проговорили несколько часов, пока от усталости чародей едва не потерял сознание. Каин предложил ему помочь добраться до его комнаты, но тот, разумеется, отказался. Магнус бы скорее полз по холодному каменному полу, чем принял его помощь — тогда. Магнус называл его полным идиотом, кретином и прочими нелестными эпитетами. Это было даже сложно назвать оскорблением, потому что, чем дальше, тем вернее Каин и ощущал себя таковым. — Останься, — попросил он как-то раз. — В смысле? — Когда ты оправишься — останься со мной. Магнус, ты нужен мне. Ты — единственный, от кого я могу принимать критику. В сколь угодно жёсткой форме. Останься, и я клянусь, что буду следовать всем твоим советам. Ну… может, почти всем. Чародей склонил голову, пряча улыбку. Первую искреннюю улыбку, которую видел Каин. И в ту секунду он отчётливо осознал, что готов убивать, чтобы увидеть её снова. Нет. Больше, намного больше. Он был готов умереть. — Не останусь, — покачал головой Магнус. — Если я сделаю это, то в конце концов стану таким же, как ты, ограниченным и не видящим дальше своих собственных фантазий. А тебе не помешал бы кто-то, кто может окунуть физиономией в суровую реальность. — И как же ты намерен поступить? — Я уйду, когда мне станет лучше. И посмотрю, как ты сдержишь своё обещание. А потом навещу тебя. И мы поговорим снова. — Что ж, — Хранитель тоже улыбнулся. — Звучит неплохо. Я буду ждать. Они оба сдержали своё слово. Правление Хранителя стало куда более мудрым и милосердным. Когда он в очередной раз зарывался и пытался контролировать слишком многое, Магнус неизменно напоминал ему, что контролировать можно не всё. Наверное, он сам был тому ярчайшим примером. Всё изменилось тогда, на поле боя. Когда Каин понял, что хочет не убить этого человека, а обладать им. Хочет больше всего на свете. Но при этом понял, что Магнус никогда ему не подчинится. Никогда. И даже если на свете есть сила, которая была способна сломать его, это казалось слишком дорогой ценой. Сломленный, он бы больше не был собой. Это подарило бы Каину радость победы, но и чувство потери. Он получил бы рядом с собой послушную куклу. Да, он бы обладал, но вовсе не тем, кого так жаждал. Однако убивать было проще, чем делать то, что от него требовал Магнус. Быть чутким правителем. Быть честным и справедливым. Да, убивать было бы проще. Но с этим чародей и сам прекрасно справлялся. Каин совсем не сразу понял, что каким-то образом Магнус всё равно умудрился выйти победителем из той дуэли. В тот самый миг, когда Каин отказался убивать его — он проиграл. Истина, которую осознал Хранитель намного позже, была весьма простой — он полюбил. И поэтому добровольно позволял бывшему врагу постепенно менять самого себя. Хранитель не заметил, как вместо того, чтобы покорить другого, он покорился сам. Но, когда он осознал это, то даже не нашёл в себе силы злиться, потому что прекрасно понимал, что Магнус не принуждал его ни к чему. Не заставлял ни оставлять себя в живых, ни слушать, ни, тем более, любить. Однако чародей умел быть благодарным. Хоть и неофициально, но он стал служить Каину, искореняя предательство, выжигая скверну чёрных магов, которые жаждали захватить власть в свои руки. Каин мог лишь гадать, от какого количества бед Магнус на самом деле уберёг его молодую империю. Но всё же, хотя кое-какие вещи приходилось решать с помощью насилия, ни один из них больше не был излишне категоричен или жесток. Они действительно создавали лучший мир — вместе. Так было до того, как демонопоклонники смогли лишить Каина силы, а потом — поднять восстание, ещё более масштабное, чем то, участником которого когда-то был огненный чародей. Несмотря на всё, что между ними было, ни один из них так и не признался другому в любви. Но те воспоминания, что остались у Каина, слишком живо дорисовывали ему остальную картину. Картину того, как Магнус, узнав, что Хранителя собираются казнить, бежал к нему, отчаянно надеясь успеть. Как он перебил стражу и часть зевак. Как снял почти бессознательного Каина со столба и вытащил из огня, мягко прижимая к себе и улыбаясь той самой улыбкой, что была для Хранителя дороже жизни и власти. И в какой-то момент он ранил себя, совсем немного, зная, что ослабленный вампир, почуяв кровь, вцепится ему в шею и не остановится, пока не убьёт. Он закрыл глаза и продолжал улыбаться и обнимать Каина до тех пор, пока в нём оставалась жизнь. И даже несколько секунд после. Воспоминания приходили к Каину каждый раз, когда он взывал к когда-то подаренной ему силе. Она была вечным напоминанием о жертве, которой он не просил, но от которой не мог отмахнуться. Он не мог предать веру Магнуса в него даже спустя века. * * * Вокруг были сожжённые трупы. Некроманты, которые тоже думали, что знают как лучше для других. Как, наверное, и все власть имущие. Что ж… Каину когда-то повезло повстречать того, кто смог вправить ему мозги. Некромантам в целом и Мелкае в частности повезло намного меньше. Хранитель кинулся во дворец тёмного мага, почуяв, что с Разиэлем произошло что-то неладное. У него почти не было своих сил в этом времени, а та самая, что когда-то подарил ему тот, кто был больше, чем другом, порой слушалась откровенно хреново. Она откликалась скорее на эмоции Каина, чем на его разумные желания. Вырвавшись, эта сила, подобно Похитителю Душ, не щадила уже никого. Когда Каин добрался до Разиэля, он выяснил, что и Похититель не пожалел свою добычу. Бывший бог стоял в тронном зале перед телом Мелкаи, дрожа как осиновый лист. Он поднял глаза на Хранителя. — Что я наделал?.. — послышался прерывистый шёпот. Каин подошёл и схватил бывшего бога за руку. — Не больше, чем я. Пойдём отсюда побыстрее. * * * Пока они путешествовали по землям Рахаба, Разиэль практически забыл, что им, вообще говоря, надо было сделать у Мелкаи. Вроде, что-то там узнать… Ах да, точно. Что-то там про ангелов, демонов и прочих. И про то, как спасти их мир. Поговорить с ангелами с помощью Мелкаи, кажется. Сейчас, с Похитителем Душ, мысль не казалась такой уж безумной. По дороге они нашли для меча более подходящую тряпицу, хотя Разиэль, конечно, предпочёл бы ножны. А вот к Мелкае ему опять пришлось идти одному. Добравшись до столицы тёмного мага, он вновь рассказал, что почему-то бессмертен, может захватывать чужие тела и сам не знает, что он такое. Ему поверили и провели во дворец. Для царства мёртвых тут было довольно жизнерадостно. Тёплые янтарные и коричневые цвета, стены, увитые плющом. Во внутреннем дворике меж невысоких аккуратно подстриженных деревьев перепархивали мелкие птицы. Разиэль шёл, прижимая к себе меч. Каким-то образом Каин смог зачаровать Похититель Душ так, что на него просто никто не обращал внимания. Наконец, Разиэль оказался в тронном зале. Помещение не особо поражало масштабом или роскошью: просто небольшая комната с большим креслом посередине, стены которой были украшены многочисленными барельефами с удивительно пасторальным содержанием. Вот девушка собирает какие-то фрукты, вот юноша играет на флейте… — Разиэль, — прозвучал спокойный голос хозяина зала. — И к чему этот цирк? Разиэль посмотрел на вышедшего из боковой двери Мелкаю. Золотистая мантия, украшенная его знаком, почти полностью скрывала силуэт чародея, светлые волосы были собраны в низкий тугой хвост. Так, значит, Мелкайя не всегда был лысым? Интересно… — Знаю, это прозвучит дико, — вздохнул бывший бог, — но я не тот Разиэль, которого ты знаешь. — Разве? — Мелкайя склонил голову. — У тебя — его душа. Даже если бы лицо тебя не выдавало, я не могу ошибаться. — Да, но я — из другого времени. Из очень далёкого будущего. Мелкайя, послушай… Там, откуда я прибыл, демоны вторглись в наш мир. Я вернулся в это время, чтобы выяснить, как их остановить. Мелкайя громогласно рассмеялся. — Остановить? Демонов? Ты?! — Что смешного? — Разиэль нахмурился. — Но ведь это ты. Во всём был виноват именно ты… — В чём — во всём?! — О, безгрешный, святой Разиэль… готов ли ты услышать порочащую тебя истину? — Не тяни. Я здесь за правдой, какой бы она ни была. — Правда в том, Разиэль, что когда-то мы были теми, кого уничтожили. И чью силу забрали. Как думаешь, почему мы сейчас смогли стать богами? — Не знаю. Почему? — спросил Разиэль, хмурясь всё сильнее и усилием воли не стискивая Похититель Душ в руках слишком сильно. — Потому что эта сила принадлежала нам изначально. Мы — ангелы-отступники. И мы просто вернули то, что когда-то и так было нашим. — Ты имеешь в виду — в прошлом рождении? — спросил Разиэль. — Мы были ангелами? Что произошло? Как мы… умерли? — Из-за тебя. Всё — из-за тебя. Из-за того, что ты решил помочь тварям из Бездны и подготовил нас сделать это же. За это другие ангелы нас убили и забрали нашу силу. Да только было поздно — после твоего предательства Творец разочаровался во всех. От услышанных откровений Разиэль сел прямо на пол. Выходит, вот о чём говорили голоса в соборе Авернуса! Он и правда когда-то обещал помочь тем, от кого по какой-то причине отвернулся Творец! — Должна быть причина, — прошептал он. — Я не мог просто так вызваться им помогать. А вы — не могли просто так со мной согласиться! — В любом случае, нам нужно искупить ошибки прошлого, — сказал Мелкайя. — Нужно доказать, что мы вновь сможем стать достойными Творца. — И как ты собрался это доказывать? — спросил Разиэль и, вскинув голову, зло посмотрел на собеседника. — С помощью твоих Бездушных? Каким образом это докажет, что ты — достойный? — Считаешь, что твои методы лучше моих? Бездушные не спорят. Они приведут мир к тому виду, к той форме, к какой пожелает Творец. Они не способны на предательство. К слову, зачем ты взял с собой этот меч? И как вообще вышло, что Рахаб отдал его тебе? Почуял, значит? Что ж… Разиэль поднялся на ноги, позволяя ткани соскользнуть на пол. Смысла прятать Похититель Душ больше не было. — Я хотел поговорить с кем-то из ангелов, — сказал он и повёл устрашающим лезвием в воздухе. — Это должно было стать аргументом в том случае, если ты откажешься мне помочь. — Что ж, — Мелкайя хмыкнул и опёрся о подлокотник своего небольшого трона, — вот он я. В какой-то мере — ангел. Можешь поговорить со мной. — Мелкайя, послушай, мне правда необходимо выяснить, как остановить демонов. И нам это должно быть по силам. Но мне нужно знать больше о них, чтобы это выяснить. И о них, и о бывших ангелах — изначальных вампирах. Помоги мне. — Или что? — равнодушно спросил бог. — Или… я поговорю с ними сам, — ответил Разиэль. — Ведь Похититель Душ, вроде как, может забрать силу даже у бога, верно? — Рискнёшь убить меня? — спокойно осведомился некромант. — Терять всё равно особенно нечего, — пожал плечами Разиэль. — Мир так и так обречён. Но, пожалуйста, я не хочу до этого доводить. Просто помоги мне вызвать дух какого-нибудь вампира-ангела. Я задам ему все интересующие вопросы и оставлю тебя с твоими… экспериментами. — Хм… к слову, о них, — Мелкайя задумчиво потёр подбородок, — я вот подумал: твои таланты по части гипноза были бы мне весьма полезны. — Боюсь, я мало чем смогу помочь, — Разиэль развёл руки в стороны. — Я же сказал: я из другого времени. Хоть и та же душа. Тебе ли не знать, как это бывает? Живёшь, умираешь, рождаешься снова… — Проверим. В любом случае, мне пригодится этот меч. Разиэль резко развернулся, отбиваясь от атаки насланной Мелкаей тени. Что-то пошло не по плану. Сильно не по плану… — Мелкайя, — напряжённо протянул Разиэль, озираясь. К нему слетались ещё тени, не меньше десятка, — не делай глупостей. — Едва ли это можно назвать глупостью, как по мне. Смерть Разиэлю, в общем-то, не была страшна. Но терять Похититель Душ снова совершенно не хотелось. Но действительно убивать Мелкаю? Впрочем, другого выхода не было. Разиэль метнулся прочь, уходя от атаки одной из теней, и тотчас сам напал на вторую. Но их поток не прекратится, пока он не уничтожит того, кто их призывает. И даже если так — потом Мелкайя может позвать на помощь своих прислужников. Выбора не было. Если не убить, то хотя бы приставить меч к горлу и уговорить выпустить себя отсюда. Вот… почему Разиэль опять вынужден отдуваться один?! Впрочем, он знал, почему. Теперь знал. Только от этого знания почему-то не было легче. Отбившись от ещё одной тени, Разиэль ринулся к их хозяину. Одна из тварей всё же задела его когтями, но так и оставшееся мёртвым тело оказалось не слишком чувствительным к боли… * * * — А потом я осознал, что достал его Похитителем, и он умирает, — закончил рассказ Разиэль. — Я хотел лишь ранить, но я не смог сдержать голод меча. — Понятно, — задумчиво ответил Хранитель. — Что нам теперь делать? Один из богов убит, и это не пройдёт незамеченным. — Не пройдёт незамеченным — это верно. Остатки силы дают мне чувствовать, как смещается баланс, но я не чувствую подробностей. Нужно разузнать, к чему привела смерть Мелкаи. — И каким образом мы это сделаем? — спросил Разиэль. — Теперь навестим Зефона. Разиэль посмотрел на меч в своей руке. Его посетило нехорошее предчувствие. Шесть великих героев когда-то отдали свои жизни, чтобы защитить мир от нашествия демонов. Сколько правды было в этой легенде? И насколько добровольной была эта жертва?