Монологи и диалоги. Сборник драбблов

Окна лобби отеля выходили на парковку, и Ом развлекался, наблюдая за прибывающими гостями благотворительной вечеринки. Когда из очередного автомобиля появился Нанон, Пават заметил, что тот, оказавшись на свежем воздухе, привычным движением запрокинул голову и посмотрел вверх. Нон любил смотреть в небо. Особенно часто он это делал, когда им выдавалось после тяжёлого съемочного дня прогуляться по пляжу, поговорить, а иногда и подурачиться. Тогда казалось, что это всё навсегда. Закрыв дверь минивэна, Нон пошёл спокойно к главному входу, чуть наклонив голову и тихо переговариваясь с менеджером. Тёплый свет от фонарей падал на его потрясающе красивое лицо, играл бликами в волосах и оставлял тени на мягко очерченных скулах. Пават вдруг задохнулся. Это уже даже не смешно. Что опять с ним происходит? Что за отвратительно приятная волна по телу? Чем она вызвана? Пават понял, что всё очевидно – это вызвано ничем иным, как откровенным восхищением и нарастающим желанием. – Охренеть! – Ом злился. Злился, потому что почти убедил себя, что этот парень даже не нравится ему! Слишком гордый, слишком равнодушный, совершает слишком дурацкие поступки. Такие люди должны вызывать, как минимум, отвращение, но никак не восторг и возбуждающее покалывание в теле. Ом повернулся спиной ко входу, чтобы не видеть бывшего лучшего друга. Но это не помогло избежать того, что он отчетливо услышал, как тот рассмеялся в ответ на чью-то шутку. Перед глазами миражом появилось лицо Нона – яркий блеск в глазах, влажные губы и эти чертовы ямочки. От слишком реалистичной картинки закружилась голова и вспотели ладони. А желание оказаться в прошлом и свободно любоваться Наноном – немного растрепанным, милым, смущенным, в чем-то даже детским – снова свело с ума. Коснуться ладонью его теплой щеки и поцеловать – так и осталось самой заветной мечтой. Мазнуть хотя бы кончиком языка по пухлым губам. По губам, с которых в его сторону когда-то слетели оскорбления и непрошеные суждения. Пават осушил стакан с водой одним большим глотком и чуть не поперхнулся. Поцеловать? Мысль о поцелуях с Наноном должна его ужасать, а не вгонять в пьянящую дрожь. О чем он думает? Одного того, что он сейчас мечтал о чем-то подобном, достаточно, чтобы запереть его в психушке. Неужели забылось, сколько понадобилось времени и усилий, чтобы прийти в себя? Чтобы отвыкнуть. Чтобы перестать любить. И всё же… Ом обессилено прислонился плечом к стене. В последние месяцы он делал всё возможное, чтобы не вспоминать о Наноне – вписывался в самые бредовые предложения по работе, истязал себя в спортзале, придумывал новые увлечения и постоянно окружал друзьями. Но не перебирать в голове детали их странных отношений – взгляды, прикосновения, поцелуи в кадре и за кадром – по-прежнему было очень сложно. Пават определенно решил после мероприятия напиться, чтобы не прокручивать в голове сводящие с ума подробности прошлой жизни. И хотя он не планировал этого делать, идея свалиться в пьяное забытье показалась ему привлекательной. Сегодня ему покажется привлекательной любая идея, помогающая похоронить эти никому не нужные чувства. *** Выйдя из отеля, Пават побрел к своей машине. Он устал и предвкушал ту минуту, когда выпьет бокал виски и погрузится в крепкий сон, от которого пробудится только на рассвете. – Ом, стой, – знакомые нотки чуть хриповатого голоса прервали мучительный поток мыслей и заставили замереть на месте. Но повернуться на источник звука Пават заставить себя не смог. Он так и остался стоять, оперевшись одной рукой на холодный металл машины и пытаясь понять, не послышалось ли ему. Но больше никаких подобных обращений не прозвучало. Ом убедил себя, что ему показалось, коснулся ручки дверцы, намереваясь все же забраться в автомобиль. – Остановись. Повернись и выслушай меня. Пават с ужасом осознал, что это не галлюцинация, не звуковая иллюзия – Нанон стоит за его спиной и хочет что-то сказать. Что ему нужно? Снова бросить в лицо, что они друг другу никто? Напомнить, что ему нет места даже рядом постоять с Наноном? Пальцы судорожно, до побелевших костяшек, вцепились в автомобильную ручку. Ом инстинктивно потряс головой, отгоняя от себя дурманящее оцепенение. – Пи`Ом… От этого слишком интимного обращения душу вывернуло наизнанку и вытряхнуло из нее остатки гордости и самообладания. Но Пават так и не повернулся. Слишком опасно снова смотреть в эти глаза. Потому что именно эти глаза смотрели холодно и спокойно, когда Нон легко выбрасывал его из своей жизни, убивая каждым произнесенным словом. Не дождавшись никакой реакции, Нанон стремительно подошел со спины и крепко, вжимаясь всем телом, обнял. Павату захотелось умереть. – Ом. Послушай. Я понял. – шептал куда-то в плечо Нон. – За любовь надо бороться с третьей силой – с жизненными ситуациями, с людьми, которые не хотят нашей любви, с расстоянием и временем. Но недопустимо бороться с предметом своей любви. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Жизнь слишком… одна. И я не хочу прожить её без тебя. Я вернулся, Пават. Ты мой дом. И, поверь мне, этот путь домой был очень длинным. Открой мне двери. Пожалуйста. Ом расцепил руки на своей талии и медленно развернулся. Он, наконец, осмелился посмотреть в родные глаза. Наверно, через несколько часов он пожалеет о своих словах, но сейчас был способен произнести только это: – Заходи. И больше не устраивай бардак в нашем доме.