Сердцебиение

У Соупа чертовски болит всё тело. Будто он оказался в эпицентре взрыва бомбы, но чудом остался жив. Каждая клетка тела пульсировала в такт шуму в голове. Казалось, разлепить веки было непосильной задачей, их будто залили супер-клеем, предварительно сбрызнув глазные яблоки серной кислотой. Мышцы век с большим усилием начали поддаваться, представляя взору расплывчатую картину грязной темной комнаты. Четыре стены голого бетона без окон сурово смирили своим бесчувственным взглядом беспомощного мужчины. Над головой весела лампа, мощности которой едва хватало, чтобы Соуп мог разглядеть свои руки. Грязные веревки настолько сильно впились в запястья, что разрезали плоть, а кожа вокруг раны была кроваво красная, залипшая грязью, пылью и песком. Со всех сторон слышался шум: громкий говор на неизвестном языке, лающий смех и выстрелы. Во тьме комнаты мелькнул силуэт. Хриплое утробное рычание, от которого кровь стынет в жилах. Момент- и на МакТавиша кидается разъяренное существо, которое тут же обнажило поблескивающие во тьме клыки. Страх вперемежку с ужасом застелили взгляд. Соуп не мог и шелохнуться: он связан с головы до пят, так крепко, что внутренние органы и череп расписало от боли. Острые клыки возились в предплечье, вызывая у сержанта крик, от которого он казалось сам оглох. На руку будто плеснули кипяток. Внезапно острая боль пронзила основание шеи. Слюнявая пасть мертвой хваткой вгрызлась в пульсирующую плоть, и мужчина до дерущего кашля рвал глотку. Его рвали на куски. Повсюду брызжала его собственная кровь, окрашивая морды свирепых существ в алый. Гримаса ужаса застыла на окаменевшем лице мужчины, когда острые клыки вонзились в скулу. Звук рвущейся с треском плоти, и застлавшая кровь глаза. Немой крик навсегда остался отпечатком последних моментов его существование на уже безжизненном лице. Соуп проснулся от собственного крика. Оглушающего, дерущего голосовые связки. Пот пропитал одежду насквозь, отчего одежда неприятно прилипла к коже, тут же заставляя покрыться дрожащее тело табуном мурашек. Глаза болят от напряжения, легкие-от собственного крика. Джон спускает ноги с кровати, касаясь ступнями холодной древесины пола, уставшее лицо падает в ладони. Соуп будто пытается спрятаться в собственных руках, исчезнуть из этой реальности, где он не может спать, не испытывая животного ужаса и бесконечной боли. Джон просто хочет, чтобы это всё закончилось. Сигарета тлеет в его подрагивающих пальцах. Два месяца похода к психиатру и редкого приема препаратов не дали никакого плода. Психика на грани. Соуп чувствует, будто стоит на натянутой над пропастью верёвке. Он с трудом держит баланс, но тело так и норовит упасть камнем вниз, навстречу неизвестности, тьме, забвению. Он пытается. Он старается. Но. Он не хочет думать, к чему это приведёт. Тело онемело, синие стеклянные глаза не моргая пятый час были прикованы к крутящимся картинкам на плазменном телевизоре. Картинки шли, сменяясь одна другой. Сменялись безликие актеры, сменялись бессмысленные сюжеты, сменялись бессмысленные наборы букв, вылетающие из уст людей на картинках. Одна сигарета сменялась другой, опустошенная пачка сменялась новой. Белый шум в тяжелой голове, глаза режет, ноги не ощущаются вовсе. Соуп не знает, сколько часов неподвижно он провел на полу возле дивана, но когда на экране высвечивается пропущенный вызов с неизвестного номера, глаза выцепливают цифры: 18:43. Тело казалось наполненным металом, когда Джон попытался пошевелить ногой. Тело сковала неприятная судорога, когда он встал на колени, уперевшись локтями в диван. Конечности не слушались, влетая во все углы и косяки на пути в ванную комнату. Опустившись на холодное дно ванны, он крутанул кран, давая воде поглотить его. Он не мог определить температуру воды. Вроде не ледяная. Тело обмякло, веки прикрыли пульсирующие глаза. Под глазами сгущались тёмные пятна, принимая самые разные силуэты. Он не знает, сколько времени пролежал в воде, только снова зазвонивший телефон заставил его разлепить глаза. Неизвестный номер. Соуп откидывает мобильник обратно на тумбу, выцепив в углу экрана белые цифры 20:21 Он не мог так больше. Мужчина хотел уйти под воду с головой и подавить все инстинкты выживания, давая воде заполнить свои легкие. Соуп не помнит, как он оказался в своей комнате, одетый в помятый спортивный костюм. Он не помнит, как оказался у знакомой входной двери. Кто-то рукой МакТавиша нажимает на кнопку возле двери. Минута, две. Возможно, Гоуста вообще не было дома. А он ждет. Стоит неподвижно, не пытаясь снова вжать палец в звонок. Перед ним раскрывается дверь. А тихое удивленное «Джонни?» становится последним, что он слышит, перед тем как обмякнуть в чужих горячих руках.

***

Веки дрогнули, нос чуть сморщился. В комнате приглушено светил свет, льющийся из угла комнаты. Соуп обнаружил себя лежащим на тёмно-синем диване, под головой приятно лежала подушка, мягкий плед согревал свернувшееся тело. Взгляд выцедил массивную фигуру в углу комнаты, сидящую в кресле у торшера. Плечи расслабленны, спина откинута на спинку мебели, пальцы рук расслаблено шуршали страницами книги. На мгновение Соуп завис, жадно любуясь такой умиротворенной картиной. Будто почувствовав на себе пристальный взгляд, мужчина вскинул глаза и встретился с сонным взглядом синих глаз. Джон вздрогнул, застанный врасплох. Саймон встал и, положив книгу с закладкой на сиденье кресла, направился к дивану. Джон продолжал молча лежать, наблюдая как мужчина напротив присел на корточки. -Джонни, — спокойный взгляд карих глаз с щемящей сердце МакТавиша нежностью. -Ты как? Соуп привстал на локтях, потирая пальцами веки. Он смутно помнил, как оказался в этом доме. -Я., -голос спросонья сипло вырвался из глотки. Джон прочистил горло. -Я в норме. Он не врал. МакТавиш не знает, сколько он спал, но напряженное тело наконец расслабилось, глаза больше не резало песком, а голова больше не ощущалась чугунной. Британец положил теплую ладонь на плечо Соупа, продолжая зрительный контакт. -Я рад.- Мужчина оглядел лицо покрасневшего шотландца, убрал руку и встал. -Вставай, тебе нужно поесть. Весь вид шотландца вызывал беспокойство: осунувшееся лицо, круги под глазами, красные белки глаз. Проводив высокую фигуру, уходящую в светлую кухню, Соуп стянул с себя покрывало и свесил ноги с дивана. Ступни наткнулись на заранее подставленные тапки, и мужчина послушно втиснул в них свои ноги. Такая забота вызвала приятный спазм за грудиной у шотландца. Широкая спина, обтянутая тёмно-серой тканью футболки, склонилась над плитой. Такая картина казалась одновременно и комично-непривычной и до боли уютной. МакТавишу очень захотелось подойти сзади и прижаться щекой к тёплой мощной спине и обвить руками талию, почувствовать этот дурманящий аромат Гоуста. Но вместо этого он сел за стол, продолжая ласкать трепетным взглядом любимую фигуру. Перед ним поставили чашку горячего супа, аромат которого вызвал слюноотделение. Саймон сел напротив, пододвигая к себе свою тарелку. Соупу было необъяснимо тепло вот так сидеть вместе и в комфортном молчании поглощать домашнюю пищу. Джон очень давно не ощущал такого тепла. Он с большим удовольствием уничтожил тарелку божественного варева, прикрывая веки от сытого удовольствия. -Твою стряпню я бы с удовольствием ел до конца своей жизни, эл-ти, — Соуп улыбнулся краем губ. Карие глаза чуть удивленно уставились на шотландца, а после с лёгкой ухмылкой глянули на свою уже пустую тарелку. Гоуст встал, взял обе тарелки, кинул на шотландца взгляд, нагнувшись. -Звучит почти как признание, сержант. Соуп залился краской, а британец к счастью уже повернулся к нему спиной, поэтому не стал тому свидетелем. Мужчина сложил грязную посуду в раковину, щелкнул кнопкой электрочайника и поставил на столешницу уже знакомые Джону керамические чашки. Кипяток заполнил чашки, заполняя кухню ароматом бергамота. -Что случилось, Джонни? -Серьезный спокойный голос заставил МакТавиша поднять взгляд на мужчину. Закатанная балаклава открывала взору расслабленную линию розовых губ, жесткий подбородок, перечерченный белесой полосой шрама. Взгляд карих глаз изучал растерянное лицо Соупа, который не находился с ответом. -Я не могу спать., -Джон опустил взгляд, изучая отражение потолка в своей чашке. -Не помню если честно, как и почему оказался перед твоей дверью. Гоуст молчал, продолжая смотреть на макушку с отросшим растрепанным ирокезом. -Но ты смог уснуть у меня, — тихий шелест низкого голоса Саймона разливался в шотландце теплом. -Да, — Соуп неловко улыбнулся, поднимая синие глаза на мужчину. -Чему я очень рад., давно я спокойно не спал. Мягкий взгляд Гоуста вдруг сменился серьезностью и задумчивостью. Он сместил взгляд на сцепленные пальцы Джона, а после и вовсе отвёл глаза в сторону, уставившись в окно. Соуп заметил перемену в поведении мужчины, который явно думал о чем-то не самом приятном. -Эл-ти. -Джонни, — Гоуст внимательно взглянул в синие обеспокоенные глаза, собираясь со словами. -Прости. Удивленный вздох застрял в горле у МакТавиша. Он непонимающе уставился на британца, пытаясь найти ответы на вопросы в непроницаемом взгляде карих глаз. -Прости меня. -Саймон., — Джон широко распахнутыми глазами бегал по наполовину скрытому напряженному лицу, -За что ты. -Тогда на миссии в пустыне Сирии, почти три месяца назад. Ком встал в горле у МакТавиша. -Это я виноват, что ты попал в плен. И я позволил себе поднять на тебя руку. Соуп не знал что ответить, только ошарашено уставился на мужчину. Встав со своего стула, он подхватил его за спинку, ставя почти вплотную к застывшему лейтенанту. Джон сел, одну руку кладя на напряженное колено, а другую на тёплую шершавую щеку. Под своими пальцами Джон ощутил напряженные до предела мышцы, желваки ходили под бледной кожей. С усилием повернув к себе голову мужчины, МакТавиш установил зрительный контакт. Во взгляде Гоуста чувствовалась неподъемная тяжесть, тоска и вина. -Саймон, но ты не виноват. Я заслужил тогда взбучку. -Нет, Джони. Я травмировал тебя во время миссии, и не воспрепятствовал твоей отправке в самое пекло, когда видел твоё состояние. -Я позволил эмоциям взять верх, и подверг тебя мучениям. Это я виноват, Джонни, и я никогда не прощу себе этого. Джон внимательно смотрел в любимые глаза, желая забрать себе эту боль, которую в них видел. Сердце щемило от переполнявших чувств. Хотелось притянуть к себе этого угрюмого британца, сжать в своих руках до хруста костей, зарыться ладонью в пшеничные волосы. -Саймон, — Соуп вопросительно взглянул, кладя пальцы на края закатанной балаклавы. Не увидев ни намека на возражение, он осторожно потянул черную ткань вверх, с каждой секундой открывая лицо Гоуста. Теплая ладонь МакТавиша легла на испещренную щеку Райли, нежно оглаживая светлую кожу. -Я не злюсь на тебя, не виню. И я не хочу, чтобы ты винил себя. Это все просто херовое стечение обстоятельств. Слышишь? Внимательный взгляд голубых глаз дождался легкого кивка, после чего встал, перекинул одну ногу через сидящего Райли и сел тому на сдвинутые бёдра. Британец удивленно взглянул на Джона, когда тот обхватил его голову, прижимая к своей груди. Сердце гулко билось в грудной клетке, пытаясь её проломить, пока Соуп уткнулся в светлую макушку, блаженно вдыхая такой родной запах. Большие горячие ладони неуверенно легли на талию парня, а после обвили её крепче, окончательно уничтожая между их телами пространство. Саймон полной грудью вдохнул аромат Соупа: ваниль и табак. С успокоением прикрыв веки, он полностью отдался тому чувству, которое робко цвело в груди. Тепло и уют. Он ни за что не отпустил бы этого несносного сержанта, с его идиотскими шутками, взрывным характером и безумно красивыми синими глазами.