Позволь мне отложить икру

Фердинанд оказался очень дружелюбным наёмником. Поскольку он брал задания только на убийство монстров, Лювосу с Булем он конкуренцию не составлял. При этом же он успел набрать связей в городе, и мог посоветовать что-то выгодное. С одеждой вопрос решился сам собой - восхищённые его историей слушатели подарили рыбке аж несколько рубах, штанов и шляп, и если бы не Лювос, Буль ушёл бы обвешанный как ёлка. В тот же день нашлась и маленькая подработка для обоих сразу: перетаскивать ящики. Питомцам разрешалось работать вместе с хозяевами, если хозяин мог поручиться за питомца и взять на себя ответственность за возможный ущерб. Воду разрешалось пить когда угодно. Крепкий амфибий носил всё своими руками, гордый донельзя. С той же скоростью работал Лювос, перенося за раз столько же ящиков. Как? Просто ослабляя гравитацию и делая их почти невесомыми. До самого вечера маг не сказал своему "питомцу" ни слова, сколько бы тот ни болтал. Только когда они вернулись в комнату в гостиной, совсем уж погрустневший и поникший челорыб осмелился спросить: - Я тебя чем-то обидел?... - Да. Угадай, чем, - бросил маг, забираясь в кровать, чтобы сном восполнить потраченную энергию. Только злость уснуть не давала. Такая мелкая, но такая едкая... Амфибий присел рядом с кроватью, жалобно сверля чужую спину взглядом. Он не имел ни малейшей догадки, что сделал не так. Его едва возникший счастливый мирок трещал и медленно рушился под атакой страха. -...Ты не сказал, что тебе нужна вода, - Лювос повернулся к нему, не желая дальше мучить и без того измученного друга, - если бы ты задохнулся... - Я забыл... - Буль опустил голову. - Мне реже нужна вода, чем братьям... Юноша нахмурил брови. В воспоминаниях это он виновато прятал взгляд и силился осознать свою очередную ошибку. И в тех воспоминаниях спину жгла беспощадная боль. Раз за разом, пока ошибок не стало меньше. Пока не остались только неисправимые. - Но я рад... Что ты назвал меня другом. Их взгляды встретились. Каждое такое пересечение вызывало новые эмоции. Сейчас Лювос смутился и подумал вдруг, какое же у Буля живое, открытое, вместе с тем взрослое лицо. Он выглядел дурачком, но видел и понимал гораздо больше. И совсем другое видел перед собой Буль: ребёнка, запертого в тюрьме своей головы за обликом взрослого. - Я больше не обижу тебя. И другим не дам. На удивление, Лювос мягко улыбнулся в ответ на эти слова и сам взял амфибия за руку. Как же они похожи! - Я сделаю тебя человеком... Тогда ты исполнишь все свои мечты. - И даже смогу поцеловать тебя?... - только спустя пару секунд оглушительного молчания амфибий понял, что слишком увлёкся моментом. Люди редко влюбляются так же быстро, как влюбился он. Им нужно время, нужно узнать друг друга, и после этого они могут даже не сойтись... Лювос слышал эхо биения сердца в ушах. В симпатии ему признавались до этого только те, кому он совсем взаимностью ответить не мог. Те признания не вызывали эмоций, даже волнения. Он вежливо извинялся, кланялся и уходил. Может, потому что те люди даже друзьями ему не были. Он чуть прищурился и улыбнулся, крепче сжав перепончатые пальцы с когтями. - Когда ты станешь человеком. "Только не брось меня потом", - его терзало сомнение, что Буль станет человеком не только телом, но и душой, будет таким же сухим и фальшивым, как подвижная статуя. Погаснет ли свет в его глазах? Такой яркий и вместе с тем взрослый. Он погаснет? Буль всё понял и тоже улыбнулся. Сначала он решил так: "Он никогда не сможет полюбить меня амфибией". Потом тёплая улыбка мага без слов нашептала: "Ты мне уже нравишься. А вот ты сможешь меня не обмануть?" Момент был прерван кашлем. - Иди попей. И мне принеси, - Лювос отпустил его и перевернулся на спину. Стоило зрительному контакту прерваться, и он уже сам не верил, что сейчас сказал. Это ещё не любовь и даже не влюблённость, но сильная симпатия и желание дать шанс. Он хочет, чтобы у Буля всё получилось. Скоро тот, уже не кашлявший, принёс стакан воды. Лювос выпил его и снова лёг. Увы, чересчур сильное биение сердца не давало уснуть ни тому, ни другому, но друг перед другом они притворялись спящими. Ночь показалась самой длинной и мучительной в их жизни. Изучение рынка сильно волшебника расстроило. На самый дешёвый посох денег он накопил бы только через месяц с учётом ежедневного питания, так как те являлись в городе большой редкостью. Про волшебницу Миранду так же никто не знал. Даже возникло опасение, что это вообще не тот остров, на который Лювос хотел приплыть. На острове Кейдилор был лишь один город, носивший то же имя. Он не занимал и трети острова, за полдня можно было обойти его весь. Люди здесь жили без продвинутой техники, и не видно, чтобы кто-то пользовался магией. На рынке в основном торговали овощами и добытыми в близлежащих лесах растениями, плодами, мясом. Профессиональных наёмников здесь не так уж много, им просто нечего делать в этом оторванном от продвинутой цивилизации месте. Что здесь вообще Фердинанд забыл? Здесь было не так уж много людей с питомцами, а с таким как Буль вообще ни одного. Приходилось держать его за руку за неимением ошейника. В то время, пока он ходил с Булем от прилавка к прилавку, на улице резко потемнело. "Туча", - подумал волшебник, и частично угадал. Туч было очень много, они заслонили всё видимое небо, только что бывшее совершенно чистым. - Ещё один, - проворчал торговец, опуская навес. За ним последовали и остальные. Другие же наоборот, пустили в ход всю свою хитрость и достали с полок зонты, громоотводы и липовые защитные обереги. Липовые, потому что ни капли магии Лювос от них не чувствовал. - Извините, - он хотел обратиться к женщине, но та уже схватила свою корзину и побежала прочь. Никто не хотел оказаться в шторм на улице, кроме торговцев, защищённых своими крепкими палатками. Молнии нещадно сверкали, принося за собой гром. Как же резко всё началось! И только Лювос не был к этому готов. Только то, что людей не так уж много, предотвратило сильную давку. Буль рванул по течению толпы, испугав волшебника. Гроза настолько серьёзная, что даже рыбьи инстинкты взбунтовались? Но тот уже вернулся, и прежние вопросы отпали, породив новые - амфибий снова полуоголился, а за ним, держась за кончик хвостика, бежали два мальчика. Третий сидел на его руках, в его рубахе. Он крепко стоял на ногах, не давая толпе снести его или спутников. - Их чуть не задавили! И родителей я не вижу! - Понял, - крикнул Лювос, чей голос начинал заглушать косой ливень. Нужно где-то спрятаться, а до гостиной далеко... Огромным усилием подчинив себе взбунтовавшуюся ману, волшебник применил огненный артефакт, чтобы поднять температуру тел и согревать детишек изнутри. Он побежал дальше по улице и Буля за собой поманил. Родителей сейчас искать бесполезно. Они выбежали на широкую улицу, где толпа рассеялась. В глаза бросилось, как горожанка возится с дверью дома. Решение было принято мгновенно. Как только дверь отворилась и горожанка с облегчением оказалась внутри, за ней следом ворвалась целая непрошеная толпа. Она испугалась, но Лювос тут же торопливо объяснил: - Эти дети потеряли родителей в суматохе. Пожалуйста, позвольте им остаться. После бури родители найдутся. Женщина закивала, вроде бы поняв ситуацию, а окончательно опомнившись, приказала мальчикам снять мокрую одежду и спрятаться в спальне. Лювос и Буль без слов разделили единую мысль: где-то могут быть другие дети. Буря закончилась только к следующему утру, и тогда же волшебника с амфибием ждала громкая слава. Отцы и матери со слезами бросались к потерянным малышам и громко благодарили Лювоса, Буля и добрую женщину. Неизвестно, что случилось бы с потеряшками. Юноша не был уверен, что бросился бы на помощь кому-то вот так резко, без раздумий. Зато теперь его обуяло чувство гордости, такое огромное и тёплое, как от похвалы за честно сделанную работу. Это ощущалось совсем не так, как высшая оценка за тест. - Буль, мы ведь сделали хороший поступок? - спросил волшебник шёпотом, пожимая ещё одну незнакомую руку. - Лучший поступок, - амфибий чуть пихнул его в плечо, мол: "Не стесняйся, я же вижу, как ты счастлив". Говорят, животные никогда не бросают своих детей, но стоит углубиться в вопрос, и среди животных находятся ужасные матери и отцы. У амфибий так же. Среди них есть те, кто бросит детей, прежде чем те вылупятся из икры, а есть которые даже чужих детей защитят ценой жизни. Теперь понятно, к кому из них относится Буль. Лювос шутливо подумал, что был бы рад иметь такого папу. Мысль из шутливой быстро переросла в серьёзную. А ведь правда, было бы совсем не плохо... Резко всплыло услышанное вчера: "Ещё один". Ещё один шторм? Почему они здесь так часто? И почему магическая энергия опять давила на него, едва позволяя пользоваться одним артефактом? Родители с детьми уже расходились, и оставались только Лювос, Буль и добрая женщина. - Я могу помочь вам с уборкой? - предложил юноша. - Я тогда тоже! - поддержал челорыб. - Хо, ну раз так, - улыбнулась полноватая горожанка с дружелюбным лицом, - можете помыть полы. Её звали Вува. Сама обделённая детьми, она сегодня ночью выплёскивала на потеряшек все свои неизрасходованные силы, обтирая, успокаивая и укладывая спать каждого как собственное чадо. Волшебник смело взял в руки тряпку. Домашняя работа была ему вовсе не чужда (чем Буль восхитился). - И часто здесь такие шторма? - спросил он как бы мимолётно, вытирая пол около Вувы. Лицо той резко скисло, и она задумчиво его подняла к потолку. - Ох, ну и вопросец... Неделю как. Сразу как у барона Тродата появилась эта несчастная девочка. - Тродата? - переспросил Лювос. - Девочка? - вздрогнул амфибий. Каждый услышал своё. - Да вы не знаете ничего? Тродат вложил много средств в строительство города нашего... Однако, по секрету скажу, никто его не любит. Живёт он в самом богатом доме, да все дела в городе за него делают мальчики да девочки, непонятно откуда взятые. Пошло поверье, что кто их тронет - заболеет смертельно. Так что и вы не трогайте, если увидите кого в зелёных наручниках с длинной цепью. Волшебник обратился к своей памяти. Цветные наручники носят рабы, и цвет показывает, в каком статусе они находятся. Зелёные наручники у самых послушных, они подчинятся воле владельца в любой момент (часто под заклятием контроля или после промывки мозгов). Рабы в красных наручниках ещё сохранили свою волю и могут сопротивляться. Условно зелёный значит "нельзя бить", а красный - "можно бить". И синие у тех, кто не имеет владельца, но слишком беден или слаб, чтобы жить по собственной воле. - Я был уверен, что рабы остались только в южных странах... - рыкнул Лювос себе под нос. Он никогда не видел настоящего раба сам, лишь вычитал о них, так как власть одних над другими слишком прочно вошла в мировую историю. - Раб? - только Буль не настолько хорошо знал людей и их историю. Сейчас он тоже находился в некой форме рабства, нося статус питомца, но питомец обладает своей волей, имеет права, условно защищается законом и следует за хозяином без принуждения. Разумные питомцы, как Буль был зарегистрирован для входа в город, ещё и могут свободно разговаривать на человеческом языке. - С тех пор каждый раз, когда пытается отплыть или подплыть корабль, начинается буря страшная. Сказать бы, что сюда нельзя, да вот никак! Птичку что ли послать почтовую... - Спасибо вам огромное, - Лювос встал и слегка поклонился, а в голове продолжала выстраиваться картина. Описанное полностью соответствовало его догадкам: шторм вызывает огромной силы заклятие. Такое невозможно поддерживать на расстоянии, если только не поставить мощную печать. Но печати несовершенны тем, что в них не пропишешь много условий. Грубо говоря, если поставить охранную печать в зале музея, можно заставить её работать каждый раз, когда в заданном пространстве появляется что-то живое. Но тогда она будет работать и на муху. Можно установить стандарт по размеру, но тогда это создаст лазейку для преступника. Как правило, для наиболее точной работы печатей приходится ставить несколько. К острову могут подлетать птицы, рыбы и амфибии свободно плавают в море, значит, статус "живое" не имеет значения. "Корабль" слишком абстрактное понятие, чтобы настроить печать на него, а если взять вес, тогда будет учитываться и вес морской воды. Одна печать с такой сложной задачей не справится, а поставить несколько печатей такой силы и размера невозможно - потоки магической энергии вступят в конфликт. Так же, как артефакты на руках Лювоса не работали бы исправно вместе, если бы их сила не ослабла с годами. Он отключился от разговора и прислушался к своим ощущениям. Сейчас... Той подавляющей энергии нет. Если бы стояла печать, она бы подавляла его силу всегда, а не только во время шторма. В своей голове он собрал и опроверг почти все составные теории "Печать", и пришёл к наиболее вероятному выводу: на острове живёт очень сильный маг, который меняет погоду, как только видит в море корабль. Все эти размышления заняли не больше минуты. Лювос открыл глаза и обнаружил, что Буль спрашивает Вуву о рабах. Действительно, ему же интересно... - Это создания, лишённые воли в угоду своему господину, - пояснил волшебник раньше женщины, - это могут быть представители другой расы, а могут быть и сами люди. Рабами могут стать за долги, за нарушение закона и за прочие неудачи. В обход правил можно взять раба на чёрном рынке или купить у плохих родителей их ребёнка для пере-... - Я услышал достаточно, - резко оборвал Буль, - мы можем наказать этого человека? - Ты про... - Лювос на секунду задумался, вспоминая имя, - Тродата? Боюсь, закон на его стороне. Если правильно понимаю, он главнейший человек в городе, и даже думать не стоит о том, чтобы призвать его к правосудию. Таковы люди. Вува сочувствующие покачала головой. - Нам же хуже без его поддержки станет. Беззаконие начнётся - жуть! - Но так нельзя! - амфибий быстро закипал. О такой раздражительности волшебник не подозревал, и он вспомнил то прекрасное и грустное время, когда ему тоже любая жестокость казалась несправедливой. Теперь это принимается почти легко, покорно, хоть и болезненно. Да и не за тем они здесь. Буль хочет стать человеком, а Лювос ищет Миранду, чтобы записаться к ней в ученики. Только никто про неё не рассказывает, и это хуже всего. "А может, наёмники знают больше?" - учитывая, что есть у них знакомый наёмник, нужно обязательно спросить. И про Тродата можно узнать. - Буль, нам ничего не подела... - Нельзя так поступать! Я не понимаю, почему ему можно? Разве плохих людей не наказывают? - Буль, - Лювос твёрдо взял его за руку. Наверное, будь они рабами, их наручники были бы разного цвета. Амфибий тяжело вздохнул и, если не успокоился, то убедительно попытался. И взглянул на Вуву. Женщина, которая так отчаянно заботилась о чужих детях, спокойно относится к рабству. Он не мог этого понять. Это было нечто, что под силу понять только людям. Лювос вздохнул... И обнял его. Их сердца звучали одинаково быстро от одного и того же гнева. Челорыб ощутил это сквозь одежду, и с горьким осадком злость всё же растаяла. - Вы можете идти, я всё сама домою... - вставила неловко Вува. Действительно, мальчишки забыли про уборку. - Можно перед выходом попить воды? - попросил амфибий, и с молчаливого разрешения выпил целое ведро пресной воды. Морскую воду очищали через привезённые с материка фильтры. Раньше был ещё один источник воды, но тот превратился в болото, и современным наёмникам платили звонкую монету за истребление огромных ядовитых жаб. - Спасибо, - поблагодарили Буль и Лювос, покидая чужой дом. Перед тем, как идти в трактир, следовало отдохнуть в гостиной. Там и еда дешевле, и можно отоспаться после двух бессонных ночей. И Лювос хотел постирать одежду... Буль был мрачен. Он снова лежал на полу, голый, почти как Лювос (у того были трусы), и никак не мог уснуть. Он думал, что всё знает о людях и готов к их жестокости, да не угадал. И правда, одних только рассказов прабабушки недостаточно. Да и прабабушка не рассказывал ему ничего лично, потому что просто не дожил. Крепкий Кулак Айдер слишком хорошо запомнился в подводном мире, поэтому, благодаря старым поколениям, новое знало первую человеческую королеву как если бы сами его видели. Шалент, влюбившийся в моряка, делал всё, чтобы его жену запомнили, и даже среди амфибий его любовь и верность не знали равных. Они ушли вместе вопреки отведённому времени - Айдер на небеса, Шалент на дно. Никто не видел, но все сознавали, что в тот день они ушли вдвоём... И вот плод этой нереальной любви столкнулся с реальным миром. Ему это далось очень тяжело. Лювос, лежавший кирпичом и тоже неспособный уснуть, понимал это. Он слишком хорошо понимал, как больно терять прежнее доверие ко всему миру. Отец впервые ударил его в семь лет. Линейкой по руке, но и то было больно. Мальчик тогда очень просился в обычную школу, протестовал, не хотел колдовать. Тот удар был как предательство любящего отца. И чтобы не получать удары, чтобы снова погладил по голове, чтобы снова похвалили - мальчик старательно учился. Только так можно было заслужить ласку. Конечно, со временем Оджи-младший полюбил волшебство, и теперь учился и ради себя самого, но путь выдался действительно очень тяжким. Он отодвинулся к стене и похлопал по кровати. Буль не отреагировал. Стук повторился. Хмурый вопросительный взгляд обратился на него. - Ложись. -...Ты серьёзно? - амфибий обрадовался и полез на кровать без вопросов. Так они легли под одно одеяло, согреваясь. Плохие мысли отступили перед смущением от близости. Всё же они знакомы не больше пары дней, а вот прижимаются друг к другу нагишом... - Можно тебя обнять? - спросил амфибий тихо. На кивок ответил нерешительной улыбкой и погладил чужую спину. Юноша тут же шикнул. - Ты же волшебник, Люви? Почему ты не можешь себя исцелить? - Мне... запрещают, - признался он честно. Эти шрамы должны остаться напоминанием о наказаниях, поэтому лишь их нельзя лечить. - Запрещают? Кто?! - Уже неважно... - чувство, что его хотят защитить любой ценой, чуть не подтолкнуло Лювоса к странному поступку, и он чудом одумался. Ещё немного, и он бы поцеловал едва знакомого гуманоида. Прямо в губы. Тепло. Не только душам, но и телам. Волшебник в полу сознательном состоянии понял, что испытывает некую страшную потребность. Такую, которая заставляла прятаться ночью под одеяло и втайне от соседей по комнате колдовать себе слизь на самое горячее место. Это очень смущало, хотя в мужской спальне таким занимались все хоть раз или два в месяц. Для всех, кроме самых стеснительных (как Лювос), было вполне в порядке вещей обсуждать, кто какие заклятия практикует для получения удовольствия, а их стыдливым соседям оставалось слушать и брать на заметку. Такова нелёгкая участь подрастающих мальчиков в интернатах. Когда в живот упёрлось что-то тёплое, Лювос испугался, что это его собственный, и вдруг понял, как ошибся. Желая потребовать ответа, он глянул на ярко-фиолетовое лицо с крепко зажмуренными глазами. Буль спал? Нет, только притворялся спящим, избегая неловкого разговора. Забавно, а ведь они почти одногодки... Неудивительно, что потребности те же. Температура под одеялом накалилась до предела. Можно поклясться, что пот с юноши лил ручьём. Ещё никогда в промежности не было столь сильного напряжения. Совсем чуть-чуть, и случится внезапная поллюция. Как ни старайся успокоиться, Лювос без единой конкретной картинки в голове чувствовал себя возбуждённым и не знал, что с этим делать. От жара голова кружилась почти до тошноты. Он открыл рот и услышал только хрип. В горле пересохло. Может, и Булю сейчас нужна вода? Но как встать, если ноги не слушаются? На краю отчаяния Лювос спустил трусы и подвигал тазом. Внезапный всплеск ощущений и эмоций вызвал у обоих слабый стон. Так хорошо, что даже больно. Несмотря на возраст и хороший размер, юноша всё ещё имел фимоз. Кожица мешала им полноценно "познакомиться". Единственное, что мог Лювос, это двигать тазом, ожидая чуда в виде облегчения, но странно, при том, что возбуждение пересекло границы, оргазм никак не наступал. Хрип сменился жалобным скулежом. Гормоны взбунтовались, все мысли крутились вокруг конкретного органа и ощущений от него. Мальчик аж вскрикнул, когда перепончатая рука (Буль продолжал изображать сон) схватила его. Вместо того, чтобы начать помогать, амфибий со стоном... Просунул в крайнюю плоть собственную головку. Это было безумно пошло. Их пенисы... Они целовались! Одна обнажённая головка тёрлась о другую, и мягкая кожица прятала их единение! Волшебник стиснул зубы, щёки намокли от пота и от слёз, настолько это было приятно. Его головка... Его всегда спрятанную головку пошло целовал другой пенис! Другой ч-член! Человек и амфибий прижались друг к другу лбами, страстно дыша. Наверное, это просто сновидение... Да, так и должно быть... Они устали и теперь видят один сон на двоих. Очень хороший и приятный сон, от которого хочется закричать. Во мраке комнаты сон стал ещё интимнее, ещё пошлее. На улице наступила ночь, а они вместо отдыха отдавались наваждению, словно проклятые злой ведьмой. Они ни разу не открыли глаза, интуитивно понимая, какое у другого лицо. Первым не выдержал именно Буль. Его липкая прозрачная сперма полностью окутала кончик Лювоса, и лишь тогда он тоже кончил. Странная смесь соков потекла из места их единения на простыню. Жар наконец-то отступил, и запыхавшиеся "любовники" отодвинулись, сбегая от страшного стыда, посетившего их прояснившиеся рассудки. Случившемся никак не объяснишь, кроме как зовом тела, накопившимся стрессом... Всем этим. Они нуждались в этом и вовремя оказались рядом. "Но я бы не сделал это ни с кем другим", - подумали оба. Их дыхание наконец-то успокоилось, а вслед за спокойствием пришёл настоящий сон. Они крепко спали, будто резко ставшие чужими друг другу. Только то, что под одеялом, опровергало эту версию - их сцепленные руки. Нежно переплетённые пальцы. На утро они могли только стыдливо притвориться, что ничего не было.